Текст книги "Некоронованная королева Висбадена"

Некоронованная королева Висбадена

Начало лета 1852 года выдалось на редкость знойным. Генерал-адъютант Петр Петрович Ланской выехал с семьей из душного Петербурга на казенную дачу в Стрельну, намереваясь провести несколько месяцев на природе. Широкая Петергофская дорога кишела экипажами. По обеим сторонам виднелись дачи, окруженные садами и цветниками. Близость Финского залива придавала воздуху чистоту и свежесть даже в самые жаркие дни.

Дача, где жили Ланские, представляла собой виллу в итальянском стиле с увитой зеленью верандой и широкой лестницей в сад. Между вековыми деревьями мелькал простор моря, где-то вдали терялся Кронштадт. Теплыми летними вечерами на веранде собиралась семья и многочисленные гости. В один из таких дней вокруг чайного стола разместилось большое общество. Петр Петрович сидел в самом центре в расстегнутом мундире с неизменным чубуком в руке. У самовара хлопотала его жена, Наталья Николаевна, которую в свете по-прежнему часто называли вдовой Пушкина.

Внезапно в саду появился молодой кавалерийский офицер. Он взбежал по лестнице, поклонился присутствующим и поцеловал руку удивленной хозяйке.

– Ах, Николай Алексеевич, – воскликнула она. – Какой приятный сюрприз. Мы полагали, вы еще в городе. Что вас привело в Стрельну?

– Прекрасная погода и жаркое солнце убедили родителей не оставаться в пыльной столице. Так как двор неожиданно рано переселяется в Петергоф, то и мы переезжаем на дачу. И вот я снова у вас!

Своим человеком в доме Ланских Николай Орлов сделался после курьеза, случившегося шестнадцатого июля 1844 года – в день бракосочетания Натальи Николаевны и Петра Петровича. Будучи еще совсем мальчишкой, он забрался на колокольню церкви Преображения Господня в Стрельне, чтобы увидеть свадебное торжество, происходившее в узком кругу. Но случайно задел большой колокол. Страшно сконфуженный, явился Николай тогда перед новобрачными и принес извинения.

…Все обрадовались новому гостю, особенно шестнадцатилетняя Таша Пушкина – его подруга по детским шалостям. Из четверых детей поэта Таша была самой непоседливой и озорной, заслужив прозвище Бесенок. Никакие строгости и наказания не унимали ее живого характера.

Особенная красота Натальи, которую находили «еще обаятельнее красоты матери», поразила известного художника Макарова – в Петербурге не было светской гостиной, в которой не красовались бы его «головки». Иван Кузьмич попросил разрешения у Натальи Николаевны написать портрет тринадцатилетней Таши и потом подарил его семье Ланских. Живописцу прекрасно удалось запечатлеть на полотне хрупкую прелесть модели, ее чистоту и веселый нрав.

Своей непосредственностью и распускающейся красотой Таша покорила двадцатилетнего графа Орлова. Их дружба сменилась пылкой обоюдной влюбленностью. Улучив момент, когда остались одни, Николай взволнованно произнес: «Наташа, мое сердце переполнено любовью к вам. Я сегодня же испрошу у отца позволения на свадьбу».

Но всесильный глава III отделения собственной Его Императорского Величества канцелярии и шеф жандармов Алексей Орлов желанию сына решительно воспротивился: «Не дозволю!» Мол, дочь поэта, находившегося всю свою жизнь под надзором, убитого на дуэли, недостойна стать женой его наследника, которому готовилось блестящее дипломатическое будущее. И под благовидным предлогом отец отослал Николая из России.

Таша изо всех сил старалась скрыть, что сердце ее разбито. От тоски и безысходности начала даже принимать активные ухаживания сына главы тайной полиции Леонтия Дубельта, о котором в свете говорили как о мастере политического сыска и человеке, поднаторевшем в интригах. Дурную репутацию карточного игрока имел и Дубельт-младший. Но пылкость Михаила затуманила разум девушки, и она против воли матери ответила согласием на его предложение руки и сердца.

Наталья Николаевна переживала, убеждала мужа:

– Пьер, душа моя, мы должны убедить Ташу не принимать поспешного решения. Я предвижу горькие последствия этого брака.

– Ты права, мой друг, – согласился Ланской. – Меня тоже смущают его невоздержанный нрав и пристрастие к карточной игре.

Вместе с пришедшей в отчаяние матерью отчим пытался отговорить падчерицу от союза – все оказалось напрасным. Почти год они оттягивали свадьбу. Однако в конце концов Ланские капитулировали, посчитав аргументом фразу обиженной Таши «Одну замариновали. И меня хотите замариновать». Дочь имела в виду незамужнюю сестру Марию, которой шел двадцать первый год.

Однако Наталья Николаевна продолжала беспокоиться. В тревожных предчувствиях пишет она старинным друзьям Вяземским: «Быстро перешла бесенок Таша из детства в зрелый возраст. Но делать нечего – судьбу не обойдешь. Вот уже год борюсь с ней, наконец покорилась воле Божьей и нетерпению Дубельта. Один мой страх – ее молодость, иначе сказать ребячество».

О том, что путь к свадьбе младшей дочери Пушкина и сына жандармского генерала Дубельта не так гладок, заметила и мать жениха. «Думаю, тут вряд ли будет толк, – пишет Анна Николаевна мужу. – Девушка любит Орлова, а идет за Мишу; Орлов страстно любит ее, а уступает другому…» Но когда свадьба стала делом решенным – была назначена на февраль 1853 года, госпожа Дубельт деловито интересуется у мужа: «Ты пишешь, что был в театре и ждал только одну фигуру – нашу будущую невестку. Скажи, Левочка, так ли она хороша собою, как говорят о ней?»

…Спустя девять лет Наталья Александровна Дубельт, собираясь на бал к княгине Трубецкой, стояла перед зеркалом в туалетной комнате и натягивала длинные тонкие перчатки. На ней было светлое платье из тафты с глубоко декольтированным лифом, украшенное узорчатой каймой. Волосы спрятаны в жемчужную сетку, и только несколько непокорных завитков струились по высокой шейке. Неожиданно ее лицо потемнело и застыло подобно маске: Таша услышала звук приближающихся шагов. С шумом открылась дверь, и в комнату заглянул муж.

– Вы готовы? – резко спросил он и окинув быстрым взглядом бальный наряд жены, потребовал: – Хочу, чтобы вы надели другое платье. Это считаю неподходящим.

– Чем же оно неподходяще? – поинтересовалась супруга.

– Оно слишком открыто.

– Я бы исполнила ваше желание, – спокойно ответила Таша, – но боюсь, времени на переодевание уже нет.

– Итак, вы меня не хотите слушать?! – закричал Дубельт, накинулся на жену и разорвал легкое платье.

На бал чета приехала с изрядным опозданием. Мужская часть общества встретила появление Натальи Александровны гулом восхищения. Сегодня она была бледнее, чем обычно, но это очень шло к ее черному бархатному платью.

Повышенное внимание к жене всегда очень злило Дубельта, и после бала он опять устроил скандал.

– Вы вели себя неподобающим образом, – с запальчивостью бросил он жене. – Вы вели себя как… как…

– Договаривайте, Михаил Леонтьевич, договаривайте… – с трудом подавив раздражение, произнесла Таша.

Дубельт нетерпеливо передернул плечами и, хлопнув дверью, удалился. В их семейной жизни подобные сцены были не редкостью. Часу во втором ночи Наталья Александровна вошла в свой кабинет, отослала слугу, зажегшего свечи, и упав в кресло около камина, закрыла лицо руками. Никогда еще она не чувствовала такой усталости – телесной и душевной.

Брак с Дубельтом оказался крайне несчастливым, хотя внешне все складывалось блестяще. Михаил быстро продвигался по службе: получил чин полковника, потом флигель-адъютанта, в 1861 году после «удачного» усмирения крестьян в Ярославской губернии – генерал-майора в свите императора. В том же году он возглавил штаб Сводного кавалерийского корпуса.

В свете за Дубельтом утвердилось мнение как о любезном и добродушном человеке. И только жена знала, что его деспотичный вспыльчивый нрав не переносил ни возражений, ни сопротивления. К тому же Михаил оказался патологически ревнив – возможно понимал, что райская птичка залетела в его клетку случайно. Дома он устраивал жуткие сцены и даже бил жену.

По Ташиным словам, у нее на теле остались следы его шпор. Михаил хватал Наталью за волосы и тыча в стену лицом, кричал: «Вот для меня цена твоей красоты!» Она была вынуждена неделями прятать свои синяки под густой вуалью и глухими платьями. Одному Богу известно, как умудрялась Таша при этом держать модный салон, растить троих детей – Наталью, Леонтия и Анну, блистать на балах и светских раутах, сохраняя веселый, беспечный вид.

Спасение пришло неожиданно, причем откуда меньше всего можно было ожидать. Шила в мешке, как известно, не утаишь, и петербургский бомонд наконец язвительно зашелестел о неприглядной стороне этого брака. Вскоре слухи о семейных бесчинствах генерала Дубельта дошли и до императора. Александр II церемониться с дебоширом не стал: шестнадцатого июня 1862 года он отстранил его от должности и отправил в отставку.

Пользуясь растерянностью мужа, Таша ушла из дома вместе со старшими детьми и спряталась у тетушки Александрины Гончаровой. Младшую дочь, годовалую Анну, Михаил не отдал. Она превратится в яблоко раздора между бывшими супругами и в конце концов останется с отцом (к слову, Дубельт больше так и не женится).

В Австро-Венгрии, в селении Бродзяны, где Александрина жила с мужем, австрийским бароном Густавом Фризенгофом, как раз гостила Наталья Николаевна со своими детьми от Ланского. Поначалу заявивший, что затевает бракоразводный процесс, Дубельт неожиданно переменил решение и явился в Бродзяны с повинной, а когда ее не приняли, учинил грандиозный скандал. «Тяжело даже вспоминать о происшедших сценах», – признавалась сестра Таши Александра Ланская. Дошло до того, что барону Фризенгофу ничего не оставалось, как указать ему на дверь.

Лишившись средств, положения и крыши над головой, Таша не унывала, но ее мать мучилась за двоих. Несчастье сбежавшей от мужа дочери способствовало ухудшению и без того хрупкого здоровья Натальи Николаевны, и в ноябре 1863 года ее не стало. По словам Александры Ланской, Наталье Николаевне на смертном одре виделся образ несчастной дочери с малолетними детьми.

Несмотря на печальные обстоятельства, Таша твердо решила, что к супругу не вернется. Оставив двоих детей на попечении овдовевшего отчима (тот был очень привязан к Леонтию и Наташе и упросил падчерицу не разлучать его с внуками), она переезжала с места на место: Швейцария, Италия, Австрия, Франция, Германия. Таша скрывалась от Дубельта, боясь его преследований. В мае 1864 года беглянка получила наконец «вид» на право жить отдельно от мужа. Написанное на гербовой бумаге свидетельство было скреплено тремя подписями и печатью на красном сургуче. Дрожащими руками Таша сломала печать, развернула лист и прочитала: «Дано сие… из Петербургской управы благочиния жене генерал-майора Наталье Александровне Дубельт, вследствие предложения С.-Петербургского военного генерал-губернатора от 21 сего мая за № 9181, основанного на высочайшем повелении, о

...

конец ознакомительного фрагмента