Текст книги "Далёкие и близкие"

Глава 3. Предложение

Никто не любит ждать, но Тимофей Ильич не просто ждал, он готовился к встрече. Продумал всё, чем может привлечь симпатичную ему женщину. Даже к ангелу-хранителю обратился, чем очень удивил Небесную канцелярию – за всю жизнь ни разу не поминал. Опытных свободных ангелов не оказалось, назначили новенького, который стажировку проходил. Умных инструкций понадавали и отправили оберегать старичка, помогать ему. Ангел встречу организовал, нужное настроение у дамы создал. Вроде, ничего не забыл.

Соседи столкнулись неожиданно на маленьком рыночке, что недалеко от дома. Татьяна Ивановна приценивалась к первым огурчикам, помидорчикам, выбрала самые лучшие, но по одному. Поторговалась, и продавщица сбросила немного: обе довольны, законы рынка соблюдены.

– А вы и хозяйка рачительная! Здравствуйте, Татьяна Ивановна, – поприветствовал Тимофей Ильич, подхватывая пакет с овощами. – Позвольте, провожу?

– Не откажусь, благодарю.

По дороге обсудили качество продуктов и цены, ненавязчивый сервис. День был не особо солнечный, но тёплый. Решили подышать воздухом, благо, лавочка у подъезда оказалась свободна.

Обсуждение последних международных новостей к дебатам не привело, так как взгляды совпадали. Как и на то, что современная молодежь не такая серьёзная и ответственная, какими были сами в их возрасте. Посетовали оба, что весна в этом году хоть и ранняя, но не дружная, никак не расщедрится на бурное цветение.

Затянувшуюся паузу Тимофей Ильич нарушил, приступив к главному:

– Дорогая Татьяна Ивановна. Хочу поделиться думами своими, не один день размышлял. Всё у меня есть: прекрасная квартира с бытовой техникой для комфорта и уюта, достаток – уже много лет получаю гораздо больше, чем трачу. Живу-то один, а пенсия хорошая – всю жизнь в руководителях. Не только сына, но и обеих внучек вырастил, теперь уж они во мне не нуждаются. Здоровье отменное, с домашними делами сам справляюсь. Времени, которого так не хватало раньше на книги и отдых, теперь сколько угодно.

Только понял, что от свободы до одиночества – как от любви до ненависти тоже один шаг. Странно в нашем возрасте о любви говорить, но вы мне очень приятны, симпатичны, и мы с вами уже знаем, что в старости влюбляются не в лицо, как в молодости, не в тело, как в зрелости, а в душу. У нас много общих интересов, мы одного поколения, и воспоминания, уверен, окажутся общими. А то я от покинутости уже с чайником начал разговаривать. Вы женщина умная, думаю, догадались, что хочу вам предложение сделать. Давайте жить вместе.

– Тимофей Ильич, весна, похоже, на вас всё же подействовала. Вы о чём? Мне тоже приятно с вами общаться, но я совершенно не планирую никаких перемен. Слышали, наверное, что лучшая новость – это отсутствие новостей? И даже не о болтовне досужих кумушек, которые с радостью станут нам с вами кости перемывать. Ещё не хватало мне на старости лет в содержанки идти! Да муж в гробу перевернётся. Вы так не шутите, пожалуйста.

– Говорю совершенно серьёзно. Вас волнует официальное оформление отношений? Зарегистрируем брак, не вопрос. Только скажите «да», и я всё решу.

– Ох, Тимофей Ильич, а давайте проверим, насколько вы вольны распоряжаться своей жизнью? Представьте, ухожу жить к вам. Моя внучка выходит замуж и занимает мою комнату. Не дай бог, вы оставляете этот мир раньше меня – ваш сын с невесткой тут же выставят меня за дверь. Мой сын, может, легкомысленную мать и примет назад, но какими станут отношения с женой и дочерью?

Нет, как-то вы всё-таки недостаточно хорошо продумали ситуацию. Согласитесь, что не пристало мне в мои лета бездомной остаться только потому, что посочувствовала хорошему человеку.

– О чём Вы, Татьяна Ивановна? Поговорю с сыном. Не станет же он мне мешать дожить, не воя от одиночества? Вы только не отказывайте сразу. А в субботу приедет навестить, всё и решится. Давайте увидимся в воскресенье здесь же?

– Хорошо. За помощь спасибо. Всего доброго! – открыла Татьяна Ивановна дверь в подъезд, отправляясь домой.

– До воскресенья!

– До воскресенья!

Если б Тимофей Ильич верил в ангела-хранителя, он мог бы его поблагодарить. Тот, хоть и начинающий, но сделал всё, о чём подопечный просил: Татьяна Ивановна не отказала, высказала только одно сомнение. Теперь Тимофей Ильич сам должен обещание исполнить. Он в здравом уме и трезвой памяти – мужик же, справится. Сын всегда о нём заботится, добра отцу желает.

Весь воскресный день Татьяна Ивановна выглядывала в окошко неожиданного поклонника, но он так и не появился. Передумал? Заболел? Ладно, найдётся – расскажет, что случилось.

А ведь случилось…

В субботу после разговора с сыном Тимофея Ильича как парализовало. Ему и в голову не приходило, что его добрый мальчик не только не порадуется окончанию одиночества отца. Тот обвинил «эту старую каргу» в распущенности, алчности и маразме, а отца пообещал упечь в психушку, если не понимает: престарелая интриганка просто хочет оттяпать у внучек квартиру. Не слушая никаких доводов, сын наорал на старика и ушёл, хлопнув дверью.

Долго, до самой ночи сидел, не шевелясь, Тимофей Ильич. Ангел слышал, о чём подопечный думает: жизнь бессмысленна, когда ты никому не нужен. Да и ему она зачем, если исчезли желания? А то единственное, которое могло бы придать смысл существованию, запрещено к исполнению просто потому, что жить пора молодым, а старик – хлам, которому пока позволено дышать, но пора уступить место: они ждут его квартиру.

Всё-таки утро вечера мудренее. Может, всё оказалось бы не таким страшным и безысходным, если бы надеялся на Высшие силы, может, дождался бы нового дня. Но Тимофей Ильич уже забыл об ангеле-хранителе, ведь всегда был убеждённым атеистом. Чудеса же случаются там, где в них верят, а здесь сколько ни прилагал стараний Хранитель – всё бесполезно.

«Иваныч», чайник на плите, устал ждать хозяйского чаепития. Обрадовался, когда Тимофей Ильич встал, наконец, и направился к плите.

– Квартира вам нужна? Нате, берите! – повернул он ручки газовой плиты и лёг на диван.

– Хозяин, а воды налить, зажигалку поднести? Забыл, что ли? – кричал чайник, но пара не было, свисток не включался. Без звука крик только друг услышит.

Тимофей Ильич не слышал. Или не хотел слышать.

Два монолога

«Никто никому ничего не должен. Очень распространённая формула отношений сегодня, а главное – очень удобная. Даже научные теории на этот счёт имеются. Так что базовый принцип на научной основе.

И правда. Ведь не просила я ни рожать, ни воспитывать, кормить, одевать, образование мне давать. Это только им, родителям моим, было нужно. Так что мы квиты. Они же делали, что хотели, а моя жизнь – только моя. Что решу, то с ней и сотворю. Чего с советами лезут? Сама большая. Ишь, вздумали мои границы нарушать. Не сметь! Это моя территория, и я никому не позволю даже носочком на неё ступить!

У меня целый интернет под рукой. Они же почему-то считают, что могут мнение своё высказывать! Ещё чего! Для этого есть лавочка у подъезда. Отжили своё – вот там вам и место для выступлений. Кто вас спрашивает?! Никто! И нечего лезть с советами!

Кто хамит? Я?! Ничего подобного! Каждый, кто рот откроет, чтобы мнение высказать, сразу получит. По морде! По морде! Не-е-ет, не физически. Но словами – точно!

А при чём тут родная? Ну и что, что меня бы не было? Зато и слова бы мне тогда не сказали! А теперь я есть и почему-то должна слушать ваши глупости! Скажите спасибо, что матом не посылаю. У нас это просто, вообще на раз. Значит, всё-таки воспитали, и на этом хватит, а то люлей хапнете, глазом моргнуть не успеете!

Нужные?! Вот ещё выдумали?! Кому это вы нужны? Скажите спасибо, что хоть издалека на нашу кипящую жизнь смотреть позволяем.

Замолчали, я сказала! Или «заткнулись» вам понятней?

Во-во! Так лучше. И чтоб больше ни звука!»

* * *

Выслушав гневную тираду, отправилась старушка на лавочку и задумалась.

«Конечно, люди не живут и не будут жить ради меня. У каждого из детей своя жизнь. «Никому не досаждать» – кредо моей бабули. Хоть и слова-то она такого не знала, но чётко понимала, что это главное правило добрых отношений.

Всю жизнь живу по этому принципу. Уверена была, что никому не досаждаю. Детей к себе не привязывала, отпустила и сына, и дочку. Квартиру четырёхкомнатную разменяла, чтобы никто не ждал моей смерти. Дачи детям подарила – каждому свою. А, между прочим, могла бы продать, деньги под хороший процент положить и купоны стричь. Нет. Не хочу, чтоб после моей смерти ссорились и делили наследство. Себе только крышу над головой оставила. Всегда в себя верила и верю, что справлюсь.

На ногах стою твёрдо. И в прямом, и в переносном смысле. Укладываюсь в скромную пенсию. От подарков не отказываюсь, но ни у кого ничего не прошу. За здоровьем слежу, спортом занимаюсь, чтоб никому на руки не упасть. Занятие по душе есть. Скучать некогда, живу интересно. Не названиваю, телефоны родным не обрываю и любви-внимания не требую. Раз в полгода вот вопрос задала и получила по полной.

Что же сделала неправильно? Басню Толстого «Старый дед и внучек» до школы детям читала. Нас, правда, атеистами воспитывали, библейских заповедей мы им не внушали, но сами родителей чтили и уважали. Психологи уверяют, что дети перенимают именно поведение, поступки родителей.

А что ж здесь-то получилось? Что же теперь в их головах? Даже не догадываются, что рубят сук, на котором сидят. Заповеди библейские устаревшими считают, а по новым жизненным правилам клыки и когти в ход пускают даже с самыми близкими людьми.

Границы свои, конечно, отменно защищать умеют, но того не знают, что не агрессия мир душе дарит, и не в агрессии радость и счастье. Ведь вместо этой отвратительной отповеди всего-то можно было сказать: «Не волнуйся, выберу лучший вариант из всех возможных».

Покачала старушка головой, не соглашаясь с кем-то.

«Не надо ради меня жить. Ради себя живи. Только счастливо живи, в любви да согласии с собой и миром. Не поймёшь, что к другим надо относиться так, как хочешь, чтобы относились к тебе, несладко будет. Но выбор каждый человек сам делает. Только не ошибись, милая!»

Девушка с пшеничной косой

Возвращаясь из школы, я почти каждый день видела её. Она была старше лет на пять-шесть – в шестнадцать воспринимаешь такую разницу, как целое поколение. Познакомиться не представлялось возможным, да и зачем? Но она вошла в мою жизнь, и я дала ей имя «Девушка с пшеничной косой».

Коса и в самом деле была по цвету, как золотистый сноп спелой пшеницы, и такой же плотной и толстой, длиной ниже пояса. Уже этого казалось достаточным, чтобы выделить девушку из любой толпы. Но она была хороша вся. Огромные глаза цвета морской воды, становились то прозрачно-голубыми, то насыщенными тёмно-зелёными, в зависимости от погоды и настроения. Прямой, чуть короче классического, вздёрнутый носик делал её необыкновенно милой. Губы были яркие, пухлые, совершенной формы, как будто рисовал их художник безмерного таланта и безупречного вкуса. И фигурка. Даже мне она казалась прекрасной и соблазнительной, что уж говорить о мужчинах. Они не только задерживали на ней взгляд, но и не могли отвести глаза, проходя мимо. Оставалось только удивляться, как их головы не отваливались от сворачивания шеи. Не девушка, а само Совершенство, красавица с обложки какого-нибудь глянцевого журнала. Неважно, что тогда их у нас не было. Для меня на пьедестале красоты она стала номером один.

Обычно Девушка сидела на выбранной лавочке с книжкой в руке. В жару белоснежное личико спасала от загара соломенная шляпка кокетливого кроя с украшениями из цветов, казавшихся живыми. Иногда Девушка поднимала глаза от страницы и спокойно оглядывалась вокруг, тихонько улыбаясь своим мыслям. Тургеневская барышня, умная, образованная, романтичная, чистая и верная – так я определила её характер. Не каждому откроет она своё сердце, но, если полюбит, пойдёт за любимым на край света, останется верна «и в горе, и в радости». Это же очевидно, по крайней мере, мне.

Девушка на лавочке, а лавочка – в центре курортного города, который принимает за сезон до трёх миллионов гостей. «Недолго тебе здесь сидеть, красавица, – думала я каждый раз, любуясь Девушкой с пшеничной косой. – Твой суженый уже в дороге. Не может он пройти мимо. Посмотри, сколько их, просвечивающих тебя как рентгеновскими лучами». Но Девушка глаз на них не поднимала, ни с кем не заговаривала. Да и не могла она проявлять инициативу, скромница же, не в её характере. А так как видела я Девушку каждый день, значит, никто из мужчин не решился присесть рядом и о чём-нибудь заговорить, о погоде, например.

Меня это не просто удивляло – заставляло ломать голову. Почему сильный пол игнорирует красоту, внешнюю и внутреннюю? Считают, что только бесподобный Ален Делон имеет право с ней общаться? А им до него, как до Луны? Боятся, что вместо доброй улыбки и чистосердечного приветствия встретят холодный презрительный взгляд? С чего это вдруг? Слепому же видно, если она заговорит, с губ её упадут благоухающие розы. Так в чём же дело?

«Ты видишь сны о чудесах,

И грезишь ими наяву.

Лишь тает время на часах,

Как листья, падая в траву», – пришли на ум слова песенки.

Девушка с пшеничной косой слишком инертна. Ты здесь сидишь, как на витрине. Вовсе не всем нравится притягивать к себе внимание толпы. А точнее, мало кому захочется продемонстрировать свой интерес именно к тебе, такой необычной и яркой. Это значит, попасть в фокус внимания сотен людей вокруг. Все сразу начнут обсуждать пусть и мелкое, но всё же событие. Зачем оно им надо? Вот и проходят мимо. Стань проще, и люди к тебе потянутся. Серьёзные отношения начинаются чаще всего на работе или в процессе учёбы, где человека можно увидеть близко. «Ступай в жизнь, красавица!» – мысленно пожелала я Девушке и отправилась на летние каникулы, уверенная, что она и сама поняла, где искать свою судьбу.

Каково же было моё удивление, когда и следующей весной увидела Девушку с пшеничной косой «на том же месте, в тот же час». А через несколько лет, гуляя в сквере с дочкой в коляске, опять наткнулась на неё, и изумлению моему не было предела. Она была ещё очень хороша, но в те времена к тридцати годам обычно становились мамами, а то и несколько раз, а после тридцати в карточке беременной писали оскорбительное определение «старородящая». И откуда слово-то такое взялось? Но так было. Девушка же всё сидела и мечтала.

Теперь она мне показалась корыстной. Что, не работает и не учится? Какой длины у неё отпуск, если сидит здесь месяцами? Может, это я такая наивная, а мужчины сразу видели, что Девушка просто предлагает себя, но никак не сойдётся в цене, ждёт того, кто готов заплатить дорого? А так как действительно богатых людей во всём мире всего три процента, при этом статистически в тогдашней моей стране их не было вовсе, а те, кто были, не бродили по улицам в поисках знакомств, то… Да, так и просидит она всю жизнь, не дождавшись желанных подарков. Обидно, досадно, но… То, что нам уготовано – судьба, а то, что получилось – автобиография. С такими данными так бездарно написать свою жизнь? «Но сделать выбор за неё не в силах даже Господь», – подумала я и мысленно попрощалась с Девушкой с пшеничной косой.

Неожиданно вспомнила о ней, когда заговорили с подругой о красивых женщинах. Она поведала историю, которая завершилась, когда мы были ещё детьми, то есть на поколение раньше. Но думаю, что ситуация повторялась тысячи раз в разные годы в нашей стране и за её пределами.

Алевтина, однокурсница матери моей подруги, была красива, как Софи Лорен и Джина Лоллобриджида одновременно. И что редкость, она была ещё умна, начитана и умела так заразительно смеяться понравившейся шутке, что прекрасно вливалась в любую студенческую компанию. Учились они в техническом вузе, где и девушки-то были наперечёт. Влюблялись в Альку не только однокурсники, а все, кто хоть раз её увидел, ну, или почти все.

«Уж кто-кто, а Алевтина первая замуж выскочит», – шептались с завистью девчонки за её спиной. Но… к пятому курсу это они все замуж вышли. Пункт должен быть выполнен, а иначе, где потом найдёшь мужа, равного по возрасту, образованию, социальному положению? А Алевтина так ни от кого из ухажёров предложения не дождалась.

На вопрос, почему он не женится, самый влюбленный поклонник откровенно признался: «Она – звезда. А я кто рядом с ней? На неё всю жизнь заглядываться будут, даже если она просто мимо пройдёт. А мне что, каждый раз в драку кидаться? Она – алмаз, ей огранка нужна. Это же вкалывать с утра до ночи, чтоб квартира, машина, дача. А если не справлюсь, уведёт её какой-нибудь состоятельный хлыщ. Ясно дело, детей растить лучше в достатке. Не-е-е, мне не потянуть. Вот полюбуюсь на красоту, а после института женюсь на обыкновенной девчонке. А Алечку всю жизнь буду вспоминать и радоваться, что была и у меня красивая любовь».

Что же было делать Алевтине? Перед выпуском приняла она предложение самого занюханного двоечника, который и по внешности был сморчок, а не мужик, и, не дожив до тридцати, умерла от онкологии. Это ничтожество, муж не мог простить её превосходство во всём и избивал постоянно. Сначала Алевтина потеряла нерождённого ребенка, а потом и саму жизнь. Она ей стала не нужна. Сломалась от того, что не любила и не ценила себя, от ложного стыда не быть, как все.

Это сейчас я такая умная, что могу поставить диагноз, а тогда тоже была уверена, да и воспитывали нас так, что главное – жизнь других: мужа, детей, близких и друзей, а твоя жизнь как будто и не ценность вовсе. Религия была гонима, а с ней и главная заповедь любой: «Возлюби ближнего, как самого себя». Сначала себя, а потом – ближнего. И неважно, что суть может быть выражена другими словами, получалось, что целые поколения не ведали ни о любви к себе, ни о любви к ближнему. С ближним можно было дружить. Правда, заслуженно клеймили позором эгоизм, пьянство, воровство, все человеческие пороки. И при официально провозглашаемом лозунге «Человек – кузнец своего счастья» не замечалась важность каждой человеческой личности. Уж личности женщины – точно.

Потрясла меня трагедия Алевтины, с которой я и знакома не была, до глубины души. И с облегчением вздохнула, заметив в толпе Девушку, уже без косы – с модной стрижкой. Не попадалась она мне на глаза много лет. Слава Богу! Значит, не выбрала судьбу жертвы ничтожества. «Быть лучше одному, чем вместе, с кем попало», – с Омаром Хайямом я знакома, а ещё лучше, если ты жива и здорова – уже счастье.

Последний раз в родном городе я была год назад. Путь мой с пляжа домой шёл по центральной улице с модными бутиками всемирно-известных марок в роскошном квартале, как где-нибудь в Европе. Толпа медленно обтекала женщину с алюминиевой кружкой в руках. Её причёска, одежда говорили о достойной бедности, а табличка на груди кричала о нищете: «Люди добрые, помогите, на еду не хватает». Не узнать её было невозможно. И на восьмом десятке была она красива и стройна. Не знаю, где и кем работала, были ли у неё дети, которые не поддерживают мать в трудной ситуации, а может, так на всю жизнь и осталась романтической барышней, не способной заработать кусок хлеба. Не знаю. Да это и не важно. Щёки мои загорелись от стыда: в моей богатой прекрасной стране низвести человека до попрошайничества…

Как бы мне хотелось однажды увидеть прибранную аккуратную Девушку с пшеничной косой за столиком уличного кафе моего родного города. С улыбкой на лице она делилась бы своими последними новостями с подружкой. Обе попивали кофе, слушали крики чаек, радуясь солнечному дню и жизни.

Русская рулетка

Сентябрьский вечер. Время не позднее, но уже упали сумерки. В классики напрыгались, в ловитки* набегались, очередную страшилку про чёрную руку послушали. Чем бы заняться, пока никого домой не зовут?

Затейница Валька неожиданно предлагает посостязаться в смелости. Задача непростая: притаившись в придорожных кустиках, дождаться, когда автомобиль максимально приблизится, и перебежать дорогу прям перед его носом, верней капотом.

– А если не успеешь? – спрашивает Наташка.

– Тогда проиграешь, потому что бегать не умеешь, – отвечает Валька и добавляет: – Но у нас таких нет. А чтобы все были в равных условиях, выпрыгивать надо, когда машина пересекает переход. Вот тот, что метрах в двадцати от места, где будем прятаться.

– Кто победит? – интересуюсь я.

– Тот, кто перебежит дорогу, подпустив автомобиль максимально близко.

– Как мы это узнаем?

– Наблюдать буду. С остановки мне всё будет видно.

– Страшно же, – возражает Наташка.

– А я что говорю? Вот и проверим, кто у нас трус, а кто нет, – заключает Валька и ведёт нас по переходу на ту сторону дороги до места, которое она наметила.

– Наташа, домой! – раздаётся во дворе.

И вздохнув с облегчением, Наташка разворачивается обратно:

– Ребя, пока, мама зовёт.

Остаются два пацана, Витька с Мишкой, и я. Валька не в счёт, она судья.

Первым бежит Мишка и выбывает из соревнования:

– Ты бы выпрыгнул, когда машина только из-за поворота показалась, – хохочет Валька, а Мишка заливается краской так, что в темноте видно.

Витькин «бросок» Валька одобряет:

– Ты смельчак – в последний момент выскочил. И водитель до смерти перепугался: белее мела вокруг машины бегал, проверял, не задавил ли ребёнка. А может, уши хотел тебе надрать? – опять хохочет она.

Моя очередь. Отказываться стыдно. Будут потом издеваться, что струсила. Но внутри всё сжимается. Страшно до жути. Уговариваю себя, что справлюсь, я же хорошо бегаю.

Легковушка показывается из-за поворота. Рано выбегать. Вот приближается к переходу. Рывок! Я бегу, не дожидаясь, когда она его пересечёт. Бегу изо всех сил. В голове только одна мысль:

– Успеть!

Визг тормозов, но я уже на безопасной половине дороги. Там, к счастью, нет машин.

Хлопает дверца, и тишину вечера режет отборный мат.

Ещё рывок, и я скрываюсь в зарослях за детской площадкой. Не догонит. Не бросит же машину посреди дороги, чтобы повоспитывать чужого безмозглого ребёнка. Жив, и слава богу!

– Рановато ты, конечно, выскочила, но тебе можно – девчонка, – выносит вердикт Валька, на этот раз лишь улыбаясь.

Русская рулетка завершилась. Желание играть исчезло, и мы разбредаемся по домам.