Текст книги "Без срока давности"

Глава четвертая

Они пробрались через общий офис и вышли в вестибюль.

– Ты разве не хочешь взглянуть на список его деловых встреч? – спросила Пибоди.

– Институт кишит юристами. Без ордера никуда заглянуть не выйдет, а ордер я получу, только когда речь пойдет об убийстве. Пока пусть этим займется Хэнсон – перешли ему имя шофера и бывшего риелтора. А мы поговорим с женщинами из списка, сыном и дочерью сенатора… – начала Ева, глядя на часы, – но позже. Мы пробыли здесь дольше, чем я рассчитывала.

– Едем в Центральное? На посвящение Трухарта?

– Едем в Центральное, – подтвердила Ева.

– Ура!

– Отставить «ура». Впечатления, наблюдения, выводы? – спросила Ева, входя в лифт.

– Все просто помешаны на статусе, а это обычно исходит от начальства. Я-то думала, в подобных организациях – исследовательских институтах, группах активистов и так далее – все более скромно, где-то даже убого. Мое чутье ни на кого не среагировало. По крайней мере, на сей раз. Макдональд, похоже, искренне обеспокоена. Бук – не особо.

– Почему, как думаешь?

– Мне кажется, как человек сенатор его мало интересует. Нет? Думаешь, дело не в этом?

– Может, и в этом – хотя бы отчасти. По-моему, Бук считает, что сенатор просто укатил куда-то с художницей или еще какой-нибудь девицей. Такая версия кажется ему более правдоподобной, чем похищение.

В вестибюле Ева натянула на голову шапочку со снежинкой – столько же от холода, сколько от сентиментальности.

– Макдональд права, – заметила Пибоди. – Когда Эдвард был сначала судьей, а затем сенатором, у него наверняка образовался внушительный список врагов. Он всегда был сторонником жестких мер – и в суде, и в конгрессе. Пропихивал свою политику. Эдвард по-прежнему участвует в политических ток-шоу и чуть ли слюной не брызжет, когда с чем-то не согласен. Сейчас широко обсуждаются государственные расходы, а он выступает против многих программ социального обеспечения. Во время своего последнего срока в конгрессе он очень резко высказывался по поводу закона о профессиональном родительстве. Приводил цифры, сколько сэкономит государство, если урезать выплаты. Заявил, что его жена с удовольствием сидела дома с детьми и не взяла ни цента правительственных денег.

– А никто не напомнил, что его жена и так купалась в роскоши? Кроме того, у нее наверняка был целый штат прислуги – задницу даю на отсечение.

– Ну да, к тому же Акт о профессиональном родительстве пользуется большой популярностью, поэтому рейтинг сенатора и упал. Аналитики считают, что Эдвард не стал баллотироваться снова, потому что понимал: ему все равно не выиграть.

– Аналитики?

Пибоди пожала плечами и уткнулась подбородком в складки шарфа.

– Смотрю иногда политические ток-шоу, пока занимаюсь рукоделием. Макнаб не возражает. Когда выступает кто-нибудь вроде нашего говносенатора или депутатши Видали… Ты ведь знаешь, кто такая Видали?

– Не знаю и знать не хочу.

– Видали – ханжа и лгунья. Терпеть не могу, когда она и ей подобные начинают вещать о том, чего ждет от них Бог. Как будто они с Богом запанибрата – не то что мы, простые смертные. Я просто зверею. А потом у нас бурный секс.

Еве захотелось приподнять бровь.

– С Видали? – уточнила она.

Пибоди с трудом подавила смешок.

– Ну да, мы в друг друге просто души не чаем. Если серьезно, мне все время хочется ее стукнуть. Смотрю на Видали и думаю: «Так бы и врезала по твоей лживой роже». А вместо этого сигаю на Макнаба, и все довольны.

Ева подумала о шарфе, который подарила ей Пибоди. Интересно, сколько раз она сигала на Макнаба, пока его вязала?.. Пожалуй, лучше об этом не думать.

Ева завела двигатель и проскочила в крошечный зазор между машинами, не обращая внимания на несущиеся вслед автомобильные гудки.

– Немного передохнем после церемонии и снова за работу. Первым делом поговорим с художницей.

– Ей ведь и тридцати еще нет? Фу, какая гадость! А я ведь вообще-то предрассудками насчет возраста не страдаю.

– А что говорят аналитики?

– По телевизору – ничего. Может, у них негласное правило такое? Зато на форумах и в политических блогах много слухов про похождения Эдварда. И не только Эдварда, но сейчас речь именно о нем, так что… Про художницу, правда, не слышала. Пока.

– Может, изучишь эту тему? В смысле, тему похождений. Вдруг накопаешь что-нибудь про женщин, которых нет в нашем списке, или про особо некрасивый разрыв. Если найдешь что-нибудь интересное, отправь копию мне и Хэнсону.

– С превеликим удовольствием. – Пибоди достала ППК. – Сейчас и начну.

Остаток пути они проделали в молчании, которое нарушало только сердитое бормотание Пибоди.

Войдя в убойный отдел, Ева быстро огляделась по сторонам. Кармайкл, одетая в полную форму, только что появилась из раздевалки. Трухарт со своим бывшим тренером, а отныне напарником, то ли еще наводили марафет, то ли уже спустились вниз. Сантьяго и Дженкинсон сидели на рабочих местах, один уткнувшись в телефон, другой – в компьютер. На голове у Сантьяго красовалась ковбойская шляпа – результат пари, которое он проиграл детективу Кармайкл. А Дженкинсон умудрился отыскать очередной галстук расцветки «вырви глаз». На этот раз в полоску: зеленую цвета рвоты и желтую цвета мочи.

Ева молча покрутила пальцем в воздухе, как бы говоря: «Закругляйтесь», и заскочила на минуту к себе в кабинет – хлебнуть кофе и кое-что записать.

Когда Ева вошла в раздевалку, Пибоди стояла в одних форменных брюках, лифчике и майке, а из глаз у нее катились слезы.

– Что ты?.. Немедленно перестань!

– Штаны велики!

– Ну так подтяни пояс, черт побери!

В ответ на нетерпеливый приказ Евы по щеке Пибоди скатилась еще слезинка.

– Широки в талии. И даже на попе немного отвисают. Я похудела! Наконец-то похудела! В прошлый раз форма была точно по фигуре, а теперь немножко велика!

– Хорошо, отлично, круто. А теперь соберись!

– Я очень старалась, особенно в последнее время. Ходила в спортзал три раза в неделю. Бросила взвешиваться, потому что цифра на весах никак не желала меняться. Ты не знаешь, каково это…

Ева достала из шкафчика форму. Ей неприятно было раздеваться перед кем-либо, кроме Рорка, но она начала стягивать с себя одежду.

– Может, и не знаю. По крайней мере, не вполне. Зато я была тощей. Не худой или стройной, а тощей. Слабой. Пришлось потрудиться, чтобы окрепнуть и нарастить мускулы. Так что я представляю, каково смотреть в зеркало и быть недовольной тем, что видишь.

– Никогда не думала об этом в таком ключе.

– Сидеть на диете и качать мускулы нужно, чтобы стать сильной и подтянутой, а не чтобы увидеть цифру на весах.

– Я знаю. Увидеть цифру тоже хочется, но я знаю. Занимаюсь рукопашным боем.

– Хорошо.

Ева натянула форменные брюки и постановила, что сидят они как всегда.

– А все-таки… не стала моя попа поменьше?

– Господи, Пибоди!

– Ну же, будь другом – ответь. Стала или нет?

Ева натянула куртку и посмотрела на Пибоди долгим пристальным взглядом.

– Вообще никакой попы не вижу.

Пибоди исполнила танец радости.

– Спасибо. Не забудь надеть медали.

– Угу.

– Помочь пристегнуть? Этакая тяжесть…

– Отвали. В следующий раз буду переодеваться у себя в кабинете.

Пибоди с улыбкой застегнула куртку.

– Сегодня я горжусь тем, что ношу форму. То есть я всегда горжусь, но сегодня особенно.

– Потому что штаны тебе велики?

– Ну и поэтому. Но прежде всего из-за Трухарта. Я горжусь тем, что надеваю ее ради Трухарта.

Да, ради Трухарта, подумала Ева, доставая коробку с медалями.

Когда она вошла в зал, Бакстер, сменивший модный костюм на полицейскую форму, уже сидел в первом ряду.

– Чуть не опоздали, лейтенант.

– Время еще есть. Слушай, ты должен со мной поменяться – стоять на сцене рядом с Трухартом.

Бакстер поднялся на ноги.

– Благодарю за предложение, но Трухарт заслуживает того, чтобы стоять рядом со своим лейтенантом. А я буду сидеть здесь, в центре первого ряда – тебе тоже занял местечко, Пибоди, – и наслаждаться моментом. Вон его мама и девушка. Скажите им что-нибудь.

– Скажу – после церемонии.

Ева обошла сиденья сзади, пробираясь сквозь море синих форм, и тут заметила майора Уитни, который стоял в стороне и беседовал с шефом Тибблом. Она двинулась было к Трухарту, показавшемуся ей сейчас совсем юным, слегка бледным и свежим, как майская роза, однако Уитни сделал ей знак приблизиться.

– Майор Уитни, шеф Тиббл, отличный сегодня день.

– И впрямь. – Уитни, широкоплечий мужчина, казавшийся приземистым рядом с высоченным Тибблом, обвел глазами собравшихся.

– Хорошо, что вы смогли прийти, шеф. Это очень многое значит для тех, кто вступает сегодня в должность.

– Для меня тоже, – ответил Тиббл. – Прежде чем начнется церемония, хотел бы узнать, как продвигается расследование исчезновения сенатора Миры.

– Мы с детективом Пибоди только что вернулись из Института Миры. Насколько можно судить, никто из персонала не знал, что сенатор исчез. Он не сообщил администратору имени того человека, с которым должен был встретиться в Сохо, и отпустил шофера сразу же по приезде. Я обратилась к детективу Хэнсону из отдела по розыску пропавших без вести. Думаю, он уже продолжил расследование в институте. Мы с Пибоди собираемся опросить женщин, с которыми сенатор состоял в отношениях в течение последнего года. У меня есть сведения, что он регулярно принимал их в принадлежащем институту люксе в отеле «Палас».

Тиббл стиснул зубы и покачал головой:

– Журналисты набросятся на дело, как львы на антилопу… Требований выкупа пока не поступало?

– Насколько мне известно, нет.

– Сами понимаете: работать нужно так, чтобы комар носа не подточил. Когда история просочится в прессу, сенатора растерзают на части, однако отдел и само расследование тоже окажутся в центре внимания.

– Ясно, сэр.

– А пока давайте поздравим офицеров. Наслышан о вашем парнишке, лейтенант.

– Моем парнишке, сэр?

Тиббл улыбнулся, отчего морщины вокруг глаз обозначились резче.

– О Трухарте. Вы хорошо его подготовили.

– Трухарта готовил детектив Бакстер. Это его заслуга.

– Непременно ему передам. А теперь извините.

Когда Тиббл отошел на достаточное расстояние, Уитни повернулся к Еве. Его круглое чернокожее лицо было сурово.

– Посылать в жопу супругу бывшего сенатора неразумно и непрофессионально.

– Так точно, сэр. Прошу прощения за любые неудобства, которые причинила вам и отделу моя несдержанность.

– Моя жена велела ей катиться ко всем чертям.

– Что, простите?

Хотя голос Уитни оставался спокойным и серьезным, в глазах плясали веселые искорки.

– Анна состояла в тех же благотворительных комитетах, что и Мэнди Мира. Обычно гнев моей жены проявляется как холодное презрение.

– Я в курсе, – не подумав, брякнула Ева, но Уитни только усмехнулся.

– Однако Мэнди Мире удалось довести ее до белого каления, и Анна, среди прочего, велела ей катиться ко всем чертям. Теперь жена наотрез отказывается состоять в одних комитетах с супругой сенатора или как-то с ней взаимодействовать. Прошлым вечером, когда Анна услышала мой разговор с Мэнди Мирой, она пришла в восторг и с удовольствием обсудила случившееся с нашей собственной Мирой, когда та мне позвонила. Однако официально я не могу потворствовать вашему поведению.

– Понимаю, сэр.

– Считайте, что я сделал вам выговор. – Лицо Уитни опять стало строгим. – А теперь давайте поздравим наших бравых копов и вернемся к работе.

Ева вышла на сцену вместе с другими старшими офицерами и их подопечными. Пока Тиббл с Уитни произносили речи – к счастью, короткие, – остальные стояли по стойке «вольно». Оглядев зрителей, Ева обнаружила, что все до единого копы из ее отдела сидят в зале. Приятно сознавать, что они – и детективы, и патрульные – пришли поддержать Трухарта, хотя и непонятно, кто, черт побери, занимается делом. Кроме того, Ева увидела в зале Фини, Макнаба, Миру, которая, как и Трухарт, казалась немного бледной, и, к своему удивлению, Морриса. Когда очередного офицера называли по имени, он подходил к Уитни. Ему вручали значок детектива, после чего майор произносил несколько слов, и они фотографировались на память. Среди аплодирующих зрителей легко было узнать членов семьи – по блестящим от слез глазам.

– Детектив третьей степени Трой Трухарт!

Раздались бурные аплодисменты, и Еве каким-то чудом удалось сохранить серьезное выражение лица, даже когда копы из ее отдела начали свистеть и топать ногами. Трухарт, уже не бледный, а раскрасневшийся, пересек сцену и принял из рук Уитни золотой значок детектива.

– Лейтенант Даллас заметила ваш потенциал, – негромко сказал Трухарту Уитни. – Детектив Бакстер его развил. Но этот значок вы получаете благодаря собственным качествам. Поздравляю, детектив!

– Спасибо, сэр. Спасибо, майор. Я не разочарую ни их, ни вас.

Трухарт поднял значок, позируя на камеру, а потом поступил как нельзя более верно: посмотрел прямо на Бакстера, прежде чем перевести взгляд на мать и возлюбленную. Затем он повернулся, чтобы занять прежнее место в глубине сцены, и послал Еве такую праздничную улыбку, что хватило бы на Рождество, День независимости и Новый год.

В конце получившие повышение копы один за другим спустились со сцены под аплодисменты зрителей, и Ева задумалась, сможет ли эхо этих аплодисментов хотя бы отчасти заглушить те оскорбления, которые им ежедневно придется выслушивать во время дежурства.

Ева хотела пройти сквозь зал, потратить пять-десять минут на то, чтобы поговорить с теми, с кем поговорить необходимо, потом потихоньку ускользнуть, переодеться и продолжить работу. Но Трухарт уже поджидал ее.

– Лейтенант!

– Дай-ка взглянуть… – Ева протянула руку, и Трухарт подал ей значок. – Красота. Следите, чтобы он оставался таким же блестящим, детектив Трухарт.

– Так точно! Просто хотел вас поблагодарить. Если бы не вы, мне бы здесь не стоять, не получить значка.

– Ты прошел хорошую подготовку у Бакстера, а в остальном добился этого сам.

– Не хотелось бы начинать первый день в качестве детектива с того, чтобы противоречить своему лейтенанту, но я бы, наверное, до сих пор подбирал трупы на улицах, если бы вы не предоставили мне шанс и не отдали под начало Бакстеру. Увидели, что я справлюсь, – ну, на то вы и лейтенант.

– В чем-то ты прав. Поздравляю, детектив!

Ева протянула Трухарту руку. Он пожал ее и тяжело сглотнул.

– Знаю, вы этого не любите…

Он притянул ее к себе и стиснул в объятиях.

– Ну хватит, хватит…

Вспомнив о важности момента, Ева потрепала Трухарта по спине и тут же отстранила его другой рукой, чтобы не уронить профессионального достоинства.

– Решил перехватить вас тут, пока мы не вышли к остальным. Подумал, что обниматься на глазах у всех вам бы не понравилось.

– Правильно подумал. А теперь подойди к матери.

– Так точно!

Когда Ева уходила, Трухарт обнимался с матерью. Его девушка – как бишь ее зовут?.. – смотрела на них с сияющей улыбкой на лице, а вокруг толпился чуть ли не весь отдел в полном составе.

Ева незаметно ускользнула, чтобы перекинуться парой слов с Мирой.

– Как мистер Мира?

– Настоял, чтобы я поехала на церемонию. Наша дочь с ним, так что… На самом деле все в порядке. Он даже порывался поехать в университет, но я запретила. Пусть еще денек отдохнет.

– Вы плохо спали.

– Да, плохо. Многие дорогие мне люди ежедневно рискуют жизнью. Такова уж работа полицейского. Некоторые из них погибли, другие искалечены. Постепенно к этому привыкаешь и учишься как-то справляться. Но Деннис… Он ведет тихую жизнь, и мне даже в голову не приходило, что ему могут причинить вред.

Мира замолчала и перевела дыхание.

– Я поговорила с губернатором, – продолжила она.

– Серьезно?

– Не только у Мэнди есть связи. – Теперь голос Миры звучал спокойно и деловито. – Губернатор понимает ситуацию, а поскольку знаком с Мэнди лично… В общем, с этой стороны проблем не будет.

– Хорошо.

– С Мэнди я тоже поговорила.

– Да вы время даром не теряете!

– Я читаю ее как открытую книгу и умею с ней обращаться. Новостей от Эдварда она не получала, похитители на связь не выходили. Мэнди скорее злится, чем волнуется. Если бы не Деннис, я посоветовала бы вам бросить это дело…

– Послушайте, я дело не брошу, хотя возможность получить ордера есть только у Хэнсона, и он, наверное, продвинется дальше моего. Но мы продолжаем расследование, и я буду держать вас в курсе. Мне нужно сказать что-нибудь матери Трухарта, а потом мы с Пибоди побеседуем с последней любовницей Эдварда.

Мира положила руку Еве на плечо.

– Он вам за это спасибо не скажет, даже если сведения, которые вы получите, помогут спасти ему жизнь.

– Слава богу, я работаю не ради благодарностей.

Ева подошла к матери Трухарта. Пришлось вытерпеть еще одни объятия – на этот раз несколько слезливые.

– Спасибо, лейтенант! Трой мечтал об этом с детства, и вы помогли осуществить его мечту. Вчера вечером я спросила, чего он хочет теперь, когда стал детективом. Он ответил, что хочет стать таким же отличным копом, как вы.

– Миссис Трухарт…

– Полин, зовите меня Полин. Я рада, что вы ставите для него такую высокую планку. Не хотелось бы, чтобы он стремился к чему-то меньшему. Знайте, Трой будет каждый день гордиться тем, что получил значок детектива, а я буду гордиться им.

Еве хотелось улизнуть, приступить поскорее к работе, но она не смогла промолчать.

– Трухарт сообразительный и наблюдательный. Вдумчиво подходит к решению проблемы. Внешность тоже подходящая. Он симпатичный и какой-то домашний. Некоторые считают, что он мягкотелый и его легко обмануть, но это не так. А еще у Трухарта безупречный кодекс чести, так что вам действительно есть чем гордиться, ведь именно вы привили ему это.

– Спасибо, спасибо большое. – Голос миссис Трухарт дрогнул, а глаза наполнились слезами. – Простите… такой день…

Она стиснула руку Евы и заспешила прочь.

– Ты сказала именно то, что нужно. – Рядом с Евой возникла Пибоди.

– Она опять расплакалась.

– Матерям это свойственно.

– Давай выберемся отсюда и займемся тем, что свойственно копам.

– А как же торт?

– Штаны тебе велики, забыла?

– Черт… – Пибоди заспешила вслед за Евой, оглядываясь на стол с угощением. – Раз они велики, маленький кусочек торта не повредил бы.

– Раз они тебе велики, ты можешь быстрее их стащить и заняться делом.

С тяжким вздохом Пибоди вошла в лифт вслед за Евой.

Переодевшись в штатское, Ева заскочила к себе в офис, чтобы позвонить Хэнсону. Вестей от сенатора Миры или его похитителей по-прежнему не было. Хэнсон с напарником собирались допросить Винни, шофера Эдварда, и уже успели побеседовать с Сайласом Гринбаумом. Они займутся сотрудниками института, пока Ева с Пибоди объезжают любовниц.

К тому времени как Ева вышла из кабинета, Дженкинсон все в том же полосатом галстуке уже сидел за своим столом, Сантьяго – за своим. Кое-кто из патрульных тоже вернулся.

– Сегодня вообще кто-нибудь работает?

– Все под контролем, Даллас. – Зная ее острый глаз, Дженкинсон торопливо стряхнул с одежды крошки торта. – Классная церемония.

– Да, классная. А знаешь, что еще классно? Ловить подонков.

– Люблю это дело даже больше, чем торты, – ухмыльнулся Сантьяго.

Пибоди метнула на него обиженный взгляд.

– Ребята, вы нарочно, что ли?!

– В таком случае поймайте мне парочку подонков, – сказала Ева. – Пибоди, за мной!

– Идешь по горячему следу, Даллас?

Ева на ходу оглянулась на Дженкинсона.

– Скажу, когда сама буду знать. Даже не смей ныть по поводу торта, – предупредила она, входя в лифт. Пибоди обиженно надула губы. – Побеседуем с младшей из его подружек в галерее, где она работает, но сначала осмотрим место преступления. Хочу взглянуть еще раз, да и тебе ознакомиться не помешает.

– Мира сказала, что с мистером Мирой все в порядке. Однако вид у нее взволнованный, а я почти никогда не видела ее взволнованной.

– Она справится.

Им крупно повезло: по пути вниз лифт останавливался всего раз пять, и вошло не больше десятка попутчиков.

– Объедем всех известных нам любовниц, – объявила Ева, садясь в машину. – Допустим, Эдвард все еще встречается с художницей, но она уже начинает вякать. «Ой, дедушка-сенатор…»

– Бе-е!..

– Есть маленько. Так вот, она говорит: «Если бы ты развелся, мы смогли бы все время быть вместе!» А он: «Ну-ну, деточка…»

– Фу, фу, гадость какая!

– «Не могу же я бросить жену. А как же деньги, приличия и т. д. и т. п.? Лучше скушай мороженку».

– Меня тошнит. Даже торта больше не хочется. Так что спасибо.

– Всегда пожалуйста. А может, у нее есть более подходящий по возрасту, но бедный любовник, и они решают угрозами и побоями выжать из сенатора немного бабла. Начать с пары фингалов, потом перейти к шантажу. Тут входит мистер Мира, они впадают в панику и меняют план действий.

– Мне нравится.

– Или предыдущая любовница тлеет-тлеет и наконец закипает, потому что сенатор променял ее зрелую задницу на какую-то малолетнюю потаскушку. Так пусть же заплатит за это!.. Тут тоже нужен подельник.

– Чтобы, претворяясь риелтором, заманить сенатора в дом.

– А потом: «Сюрприз! Ах ты, старый кобель, сейчас мы тебя отделаем!» – Ева притормозила на светофоре. – Все эти сценарии меня не вполне устраивают, но хотя бы дают отправную точку.

Она какое-то время перебирала возможные варианты и наконец нашла еще один.

– У Макдональд железное алиби. Хэнсон проверит, но оно подтвердится. Может, Макдональд спала с Эдвардом, или у них еще какие-то счеты, и она нанимает кого-нибудь, чтобы с ним разобраться. Надо взглянуть на ее финансы. Мы имеем дело не с профессионалом, однако юрист, тем более занимающийся политикой, наверняка знает парочку сомнительных типов.

По дороге к особняку Ева изучала окрестности.

– Тихий, добропорядочный, богатый район. Опрос соседей ничего не дал: большинство было на работе или занималось своими делами. В такой мерзкий денек кто же станет глазеть в окно и проверять, не происходит ли чего-нибудь необычного на улице или в соседнем доме? Преступникам просто повезло, и это меня беспокоит. Они сумели вытащить из дома и погрузить в машину раненого человека, и никто ничего не заметил.

– Повезло, что день был мерзкий и пасмурный, а не солнечный?

– Да, такое заранее не спланируешь.

Ева вылезла из машины, оглядела особняк.

– Красивый дом, – заметила Пибоди. – Старый. Вернее, старинный и величественный. Понимаю, почему мистер Мира не хочет его продавать.

– Ему важнее то, что внутри – я не о вещах. Воспоминания, чувства, образы прошлого. А главное, он обещал. Если бы Эдвард Мира хоть немного понимал своего кузена, то знал бы, что мистер Мира не отступится от данного слова.

– Подожди-ка! А что, если это такая уловка, чтобы заставить мистера Миру отступиться?

Они прошли в калитку. Пибоди продолжала развивать свою идею, разматывая на ходу шарф.

– Сенатор инсценирует собственное похищение, а когда мистер Мира чуть с ума не сходит от беспокойства, ему звонят псевдопохитители. «Дайте согласие на продажу дома, иначе вашему кузену несдобровать»?

– Кто же в такое поверит?

– Ты сказала, что сенатору нужны деньги, так? Псевдопохититель заявляет, что Эдвард ему должен. «Продайте дом, чтобы я мог получить свои деньги, а не то я убью его».

Ева нахмурилась, подумала немного.

– Пожалуй, да, тоже отправная точка – не менее правдоподобная, чем… Печать сорвана.

Она сделала Пибоди знак остановиться и внимательно осмотрела полицейскую печать, которую вчера сама наложила на дверь.

– Кто-то проник внутрь. Включить запись.

Не говоря больше ни слова, обе достали оружие.

Ева приблизилась к двери, глянула на Пибоди и кивнула.

Они вошли в дом: одна пригнувшись, другая выпрямившись, одна целится вправо, другая – влево.

Держа оружие наготове, Ева выпрямилась и подняла взгляд.

С люстры свисало тело Эдварда Миры: лицо потемнело от синяков, горло покрыто запекшейся кровью. Бывший сенатор был совершенно обнажен, если не считать напечатанного на принтере плаката на груди: «ПРАВОСУДИЕ СВЕРШИЛОСЬ».

– Похоже, это все-таки была не уловка.

– А если уловка, то явно что-то пошло не так. Давай обыщем дом и сообщим в Центральное.