Текст книги "Первые впечатления"

Глава 2

Стерва, думал Вэнс, легонько похлопывая молотком по ладони. Он знал, что обошелся с девицей грубо, но особого раскаяния не ощущал. Не для того он купил клочок земли у черта на куличках, чтобы развлекать местную публику. В обществе он не нуждался, особенно в обществе блондинок-чирлидеров с коровьими глазами и ямочками на щеках.

«Какого черта она приходила? – удивлялся он, вытаскивая гвоздь из кармана. – Поболтать? На экскурсию по дому?» Он невесело усмехнулся. Очень по-соседски. Вэнс несколькими точными ударами вогнал гвоздь в дерево. Ему не нужны соседи. Все свое время он хотел тратить только на себя. Уже с давних пор он не мог позволить себе подобной роскоши.

Вытащив из кармана еще один гвоздь, он спустился ниже, прицелился и быстро вогнал гвоздь на место. Его особенно не тревожило, что она приглянулась ему, когда он увидел ее в магазине. Женщины, хмуро думал он, обладают необъяснимой способностью оборачивать мужские слабости себе на пользу. Он не хотел, чтобы это повторилось. У него достаточно шрамов в душе, не дающих забыть, что обычно скрывается за такими большими наивными глазами.

«Теперь я, значит, плотник», – думал он. Иронически усмехнувшись, он взглянул на свои жесткие, покрытые мозолями ладони. Когда-то они были гладкими и мягкими, привыкшими подписывать контракты и выдавать чеки. А теперь он вернулся туда, откуда начинал, – к работе с деревом. Да, пока он не почувствует себя готовым сесть за стол, он будет плотником.

Дом и сам факт его обветшания привносили в теперешнюю жизнь Вэнса ощущение, которое он давно забыл. Он знал, что такое стресс, успех, долг, но радость жизни за всем этим куда-то подевалась.

Пусть вице-президент «Ривертон кон-стракшн» покомандует парадом несколько месяцев, пока он будет в отпуске. И пусть эта мелкая блондинка, с глазами как у щенка, сидит у себя на участке. Он вбил еще один гвоздь. Он не хочет поддерживать никаких соседских отношений.

Услышав шорох листьев, Вэнс обернулся и увидел возвращавшуюся Шейн. Он шепотом изверг поток ругательств. С преувеличенной от бешенства осторожностью положил топор.

– Ну? – Он ждал, вперив в нее недобрый взгляд голубых глаз.

Шейн остановилась у самого крыльца. Она нисколько его не боялась.

– Я понимаю, что вы очень заняты, – начала она ледяным тоном, – но я подумала, что, возможно, вам будет интересно узнать, что рядом с тропинкой есть гнездо щитомордников. – И прибавила: – На вашей стороне.

Вэнс с прищуром рассматривал ее, пытаясь сообразить, не выдумала ли она этих змей нарочно, чтобы досадить ему. Она не двинулась с места под его взглядом, и пауза затянулась надолго. Затем она повернулась и пошла обратно, но не успела сделать и нескольких шагов, как Вэнс с шумом выдохнул и окликнул ее:

– Минуточку! Вы должны мне показать.

– Я ничего не должна, – возразила Шейн, однако обнаружила, что разговаривает с закрытой дверью. На мгновение она пожалела, что вообще увидела гнездо, что не прошла мимо к себе домой. Хотя, если бы его ужалила змея, она винила бы в этом себя.

«Что ж, – сказала она себе, – делай свое доброе дело, и на том закончим». Она отбросила камень носком туфли и подумала: до чего все было бы проще, останься она сегодня утром дома.

Хлопнула дверь. Подняв глаза, Шейн увидела, что Вэнс спускается по ступенькам с винтовкой в руке. Он хорошо смотрелся с этим гладким элегантным стволом.

– Идем, – бросил он и зашагал вперед, не дожидаясь Шейн.

Она, досадуя на себя, пошла следом.

В лесу их испещрили пятна солнечного света. Запах земли и нагретой листвы смешивался с запахом ружейной смазки. Шейн молча обогнула своего спутника и забежала вперед, чтобы указывать путь. Вскоре она остановилась у кучи камней, прикрытых сухими бурыми листьями:

– Тут.

Сделав шаг вперед, Вэнс увидел змей с поперечными полосами. Не покажи она ему это место, он бы никогда не заметил гнезда… если бы только не наступил прямо на него. Неприятно, думал он, учитывая близость к тропе. Шейн молча наблюдала, как он берет толстую палку и переворачивает камни. Раздалось сердитое шипение.

Ее взгляд был прикован к разъяренным змеям, и она не заметила, как Вэнс вскинул винтовку к плечу. Первый выстрел заставил ее вздрогнуть. Затем последовали еще четыре. Ее сердце бешено стучало, но она не в силах была отвести глаз от места казни.

– Ну вот, конец им, – пробормотал Вэнс, опуская винтовку. Он щелкнул предохранителем и повернулся к Шейн. Цвет лица у нее был бледно-зеленый. – Что случилось?

– Предупреждать надо, – дрожащим голосом проговорила она. – Я не успела отвернуться.

Вэнс посмотрел на кучу ошметков у тропы. Это, мрачно подумал он, было невероятно глупо. Мысленно обругав ее и себя, он взял ее за руку.

– Идем, посидите у меня.

– Сейчас все пройдет. – Смущенная и злая, Шейн попыталась вырваться. – Обойдусь без вашего гостеприимства.

– Я не хочу, чтобы вы упали в обморок на моей земле, – ответил он, таща ее на опушку. – Вам не было нужды оставаться после того, как вы показали мне гнездо. Мне жаль, что так вышло.

– Ах, не стоит извиняться, – выдавила она, прижимая ладонь к бурлящему желудку. – Вы самый грубый и недружелюбный тип из всех, кого я знаю.

– А мне-то казалось, что я сама учтивость, – сказал Вэнс, распахивая дверь. Втащив Шейн в дом, он повел ее через огромную пустую комнату на кухню.

При виде грязных стен и голого пола на лице Шейн промелькнуло подобие улыбки.

– Кто же так шикарно оформил ваши интерьеры?

Он как будто хмыкнул, хотя, возможно, ей показалось.

Кухня, однако, сияла чистотой. Стены были оклеены обоями, мебель заново отполирована.

– Ах, какая красота, – восхитилась она, когда он усадил ее на стул. – Вы на славу потрудились.

Ничего не ответив, Вэнс поставил на плиту кофейник.

– Я приготовлю вам кофе.

– Спасибо.

Шейн стала рассматривать отлично отремонтированное помещение. На окнах новые рамы. Дерево подверглось морению и лакировке в тон плинтусам на полу и по потолочным балкам, которые были отполированы до тусклого блеска. Дубовый пол отшлифован, покрыт лаком и натерт. Вэнс Бэннинг определенно умел работать с деревом. Починить крыльцо смог бы каждый, но отделка кухни говорила о чувстве стиля и внимании к деталям.

Казалось несправедливым, что такой мастер сидит без работы. Наверное, ему пришлось потратить все свои сбережения, чтобы внести взнос за участок. Даже если дом достался Бэннингу за бесценок, земля все равно стоила очень дорого. Вспомнив о разрухе на большей части первого этажа, Шейн невольно ему посочувствовала.

– Вы сделали чудесную кухню, – сказала она, с улыбкой глядя ему в глаза. Ее бледность уже прошла, щеки порозовели.

Вэнс повернулся, чтобы снять с крюка кружку:

– Могу предложить только растворимый.

Шейн вздохнула.

– Мистер Бэннинг… Вэнс… – нерешительно проговорила она и замолчала, ожидая, чтобы он обернулся. – Может быть, мы с вами встали не с той ноги. Я вовсе не из тех соседей, что шумят и надоедают. По крайней мере, я не нарочно. Мне просто стало интересно, что вы делаете в доме и что вы за человек. Я тут знаю всех на три мили в округе. – Она поднялась. – Простите, что я вас побеспокоила.

Когда она попыталась протиснуться мимо него, Вэнс взял ее за руку. Кожа у нее была прохладной.

– Сядьте… Шейн.

Она внимательно взглянула в холодное, непроницаемое лицо, и ей показалось, что она увидела на нем слабый проблеск доброты. В ответ ее взгляд потеплел.

– Я пью кофе с молоком и сахаром, – предупредила она. – Три ложки.

Его рот дрогнул в невольной улыбке.

– Отвратительно.

– Да, согласна. Есть у вас сахар?

– Вон, на том столе.

Вэнс налил в кружку кипяток и затем, помедлив, достал вторую для себя.

– Красивая вещь. – Потянувшись за молоком, Шейн провела пальцами по столешнице. – Отполировать только, и будет загляденье. – Она насыпала себе три ложки сахара.

Вэнс, поморщившись, отхлебнул черный кофе.

– Вы разбираетесь в антиквариате?

– Не особенно.

– Это моя страсть. На самом деле я планирую открыть магазин. – Шейн рассеянно отбросила волосы, упавшие на лоб, и откинулась на спинку стула. – Получается, что мы с вами приехали практически одновременно. Последние четыре года я жила в Балтиморе, преподавала в школе историю США.

– Вы бросили работу? – Вэнс рассматривал ее руки, маленькие, как она сама. Голубые вены, сквозившие под бледной кожей, придавали им особенную хрупкость. А еще у нее были тонкие запястья и нежные пальцы.

– Устала от правил и инструкций, – пояснила Шейн, разводя руки в стороны.

– Вы не любите правила и инструкции?

– Только когда я сама их устанавливаю. – Она рассмеялась и покачала головой. – Вообще, я была неплохим учителем. Только не умела поддерживать дисциплину. – Она с грустной улыбкой поднесла ко рту кружку. – Не умею быть строгой.

– И ваши ученики этим пользовались?

Шейн закатила глаза:

– При малейшей возможности!

– И все же вы четыре года проработали в школе?

– Я должна была убедиться, что это не мое. – Шейн подперла подбородок ладонью. – Как многие, кто вырос в деревне, я думала, что жизнь в большом городе – это вечный праздник. Яркие огни, толпы народа, суета. Я хотела развлекаться на всю катушку. Четыре года я так и жила. Мне хватило. А в городе есть люди, которые мечтают перебраться в деревню, пасти коз и закатывать в банки помидоры. – Она рассмеялась. – Хорошо там, где нас нет.

– Это верно, – пробормотал Вэнс, продолжая ее рассматривать. У нее на радужке были золотистые точки. Как он не заметил их раньше?

– А вы почему выбрали Шарпсберг?

Вэнс пожал плечами. Такие вопросы не следовало задавать.

– Я работал в Хейгерстауне. Мне там понравилось.

– Жизнь в глуши может причинять неудобства, особенно зимой. Хотя я любила, когда нас заметало. Однажды у нас на тридцать два часа пропало электричество. Мы с бабушкой топили печку дровами и готовили на ней еду. Телефонная линия тоже испортилась. Такое было чувство, что мы с ней – единственные люди на земле.

– И вам это понравилось?

– Как всякое приключение. К счастью, оно не продлилось более тридцати двух часов, – ответила Шейн с дружеской улыбкой. – Я не отшельница. Кто-то любит город, кто-то – море и пляж.

– А вы любите горы.

– Да.

Их взгляды встретились. Улыбка замерла у нее на губах. Что-то в глазах Вэнса напомнило ей об их первой встрече в магазине. Воспоминание встревожило ее. Шейн понимала, что оно будет возвращаться снова и снова. Ей требовалось время, чтобы разобраться с этим. Она встала, подошла к раковине, сполоснула кружку.

Заинтригованный подобной реакцией, Вэнс решил ее испытать.

– Вы очень привлекательны, – сказал он неожиданно мягким, проникновенным голосом.

Шейн обернулась.

– Прямо хоть снимай меня в рекламе здорового питания, да? – звонко и озорно рассмеялась она, возвращаясь к столу.

Ни в ее манере, ни в выражении лица не было ни намека на подвох. Но куда же она тем не менее клонит? – размышлял Вэнс. Шейн тем временем снова увлеченно рассматривала кухонную отделку, не видя, что он хмурится, глядя на нее.

– Я в восхищении от вашего мастерства. – Она с воодушевлением повернулась к нему. – Слушайте, мне предстоит много чего переделать и отремонтировать, прежде чем я открою магазин. Я сама могу красить и делать кое-что по мелочи, но там много столярной работы.

Ага, вот оно что, сообразил Вэнс. Ей нужна бесплатная рабочая сила. Она разыгрывает беспомощность, льстит его мужскому честолюбию, чтобы он ринулся ей помогать.

– Да мне и в своем доме нужно делать ремонт, – хладнокровно напомнил он ей.

– Ах, я знаю, что вы не сможете тратить на меня много времени, но мы что-нибудь вместе придумали бы. – Идея захватила Шейн, мысли помчались в будущее. – Я не смогу платить вам, как платят в городе, но, может быть, пять долларов в час. Если бы вы могли работать десять – пятнадцать часов в неделю, то… – Она задумчиво закусила верхнюю губу. Это была совсем скромная сумма, однако больше у нее пока не было.

Вэнс подошел к раковине, повернул кран.

– Вы предлагаете мне работу? – изумился он.

Шейн покраснела, испугавшись, что обидела его.

– Ну, только на время, если вы не возражаете. Я понимаю, что в другом месте вы можете заработать больше, и если вы найдете что-то более подходящее, то всегда сможете отказаться, но пока что… – Она нерешительно умолкла, не ведая, как он отнесется к тому, что она знает о его положении безработного.

– Вы это всерьез? – спросил он после недолгого молчания.

– Ну… да.

– А с чего бы это?

– Мне нужен плотник, а вы – плотник. У меня много работы. Возможно, вы откажетесь сразу, но почему бы вам завтра не зайти и не взглянуть? – Она повернулась, чтобы уйти, и напоследок сказала: – Спасибо за кофе.

Вэнс сидел и смотрел на закрывшуюся за ней дверь. Затем вдруг разразился довольным хохотом. Она обставила его, как по учебнику.

* * *

Следующим утром Шейн поднялась рано. У нее были планы и решимость работать систематически. Ей всегда было трудно организовать себя, вот почему преподавание ей не подошло. Но она знала, что в организации бизнеса первым делом необходимо произвести учет товара – выяснить, что у нее есть, что она может продать, а что оставить для музея.

Решив начать с первого этажа и постепенно продвигаться наверх, она встала посреди гостиной и огляделась. Здесь было хорошее чиппендейловское каминное кресло красного дерева и раздвижной стол, которые не нуждались в полировке, стул с высокой спинкой, у которого нужно было заново оплести сиденье, пара керосиновых ламп и мягкий диван с протертой обивкой. На шеридановском кофейном столике стоял фарфоровый кувшин приблизительно 1830 года, с букетиком цветов, засушенных бабушкой. Шейн слегка коснулась их, прежде чем приняться за опись. Слишком много здесь было связано с ее детством, но она не могла позволить себе предаваться воспоминаниям. Если бы бабушка была жива, она посоветовала бы Шейн вначале спросить себя, правильное ли решение она приняла, а затем действовать. Шейн была уверена, что решение правильное.

Она взяла блокнот, разделила страницу надвое и принялась описывать свое имущество: в первую колонку она заносила вещи, нуждавшиеся в ремонте, а во вторую – те, которые могла продать сразу. Затем предстояло все оценить, что само по себе было нелегкой задачей. Вечерами она штудировала каталоги и делала выписки. Не было ни одного антикварного магазина в радиусе тридцати миль, который бы она не посетила. Шейн тщательно записывала принципы оценки и надлежащие процедуры. Она хотела выставлять и продавать только то, что нравилось ей самой, а то, что не нравилось, убрать с глаз долой.

Одна из стен гостиной была занята стеллажом, полным всякой всячины. Стеллаж был построен еще до ее рождения. Подойдя к нему, Шейла открыла новую страницу блокнота, где начала записывать предметы, предназначенные для музея: фуражка и пряжка от ремня времен Гражданской войны, принадлежавшие ее предку, стеклянный кувшин, полный гильз от патронов, погнутый горн, шашка офицера-кавалериста, солдатская фляга с инициалами JDA, нацарапанными на металле… Это были лишь немногие вещи, доставшиеся Шейн в наследство. Она знала, что на чердаке стоит сундук с униформой и старыми платьями. Еще имелся рукописный дневник одного из ее двоюродных прапрадедушек, который три года сражался в армии южан, и письма двоюродной прапрабабушке от ее отца, служившего у северян. Каждый предмет следовало описать, датировать и поместить под стекло.

Шейн обожала предметы старины. Настало, наконец, время снять со стеллажа старые фотографии и прочие вещи. Перебирая и сортируя их, Шейн увлеклась.

Что за человек дул в этот горн? Наверное, когда-то он был блестящий и негнутый. Может быть, им владел мальчик с пушком на лице? Боялся ли он или дрожал от нетерпения? Ей казалось, что горнист был фермерский сынок, и дело его, разумеется, было правое. И на чьей бы стороне парнишка ни воевал, он наверняка играл на своем горне сигнал к сражению.

Вздохнув, Шейн взяла горн и положила его в коробку. Затем, аккуратно оборачивая, уложила остальные реликвии в коробки, пока не очистила все полки, кроме самой верхней, куда не могла дотянуться. Решив не возиться с тяжелой лестницей, стоявшей у другой стены, она взяла ближайший стул. Как только она взобралась на стул, в дверь постучали.

– Да, входите! – крикнула она, протягивая одну руку к верхней полке, а другой держась за полку пониже. Она чертыхнулась, потому что до верха ей все равно было не достать, и встала на цыпочки, но тут кто-то схватил ее за руку.

Она вскрикнула и пошатнулась, однако Вэнс держал ее крепко.

– Вы меня до смерти перепугали! – укорила она его.

– Кто же залезает на такие стулья?

Крепко взяв Шейн за талию, Вэнс снял ее со стула и поставил на пол, но убирать руки не торопился. Одна щека у нее была в пыли, волосы растрепались. Она положила маленькие узкие ладони на его руки и улыбнулась, глядя на него снизу. Вэнс недолго думая наклонился и поцеловал ее в губы.

Шейн не сопротивлялась, лишь слегка удивилась. А затем и вовсе успокоилась. Хотя она не ожидала, что дело примет такой оборот столь скоро, она этого хотела и восприняла как данное.

Его губы крепко прижимались к ее губам, но без нежности, без намека на то, что мог бы означать для нее этот поцелуй – симпатию, любовь или утешение. И все же она инстинктивно знала, что он способен на нежность. Она подняла руку и коснулась его щеки, ища подтверждение своим чувствам. Он немедленно выпустил ее. Прикосновение ее руки было слишком интимным.

Что-то подсказало Шейн, что к этому происшествию стоит относиться легко, хотя ей безумно хотелось снова почувствовать его руки. Склонив голову к плечу, она с озорной улыбкой поздоровалась:

– Доброе утро.

– Доброе утро, – осторожно ответил Вэнс.

– Я тут провожу опись. – Она широким жестом обвела комнату. – Хочу все переписать, прежде чем отправить наверх для хранения. Я планирую устроить в этой комнате музей, а все остальное на первом этаже использовать под магазин. Не могли бы вы достать вещи с верхней полки? – попросила она и огляделась в поисках блокнота.

Вэнс молча передвинул лестницу и освободил верхнюю полку. Она держалась с ним так, словно ничего не произошло, и это его обескураживало.

– Труднее всего будет перенести кухню снизу наверх, – продолжила Шейн, глядя в свои списки. Она знала, что Вэнс наблюдает за ней, но решила, что виду не подаст, что понимает это. – Конечно, придется убирать стены, расширять дверные проходы. Но я не хочу, чтобы в результате перестройки дом утратил свой колорит, – сказала она.

– Я смотрю, вы все продумали до мелочей. – «Неужели ей и вправду все нипочем?» – удивлялся Вэнс про себя.

– Надеюсь. – Шейн прижала блокнот к груди и обвела взглядом комнату. – Я обратилась в инстанции за всеми необходимыми разрешениями. Какая же это морока! По натуре я не предприниматель, так что мне придется проверять и перепроверять все по нескольку раз и многому учиться. Но дело того стоит. – Ее голос окреп. – И я своего добьюсь.

– Когда вы хотите открыться?

– Лучше бы в первой половине декабря, но… – Шейн передернула плечами. – Все зависит от того, как скоро пойдет работа и когда я смогу все подготовить. Идемте, я покажу вам, что еще есть в доме. Тогда уж и решите, беретесь ли вы за это.

Не дожидаясь его согласия, Шейн направилась в глубь дома.

– Кухня довольно просторная, особенно если ее расширить за счет кладовой. – Открыв дверь, Шейн заглянула в большую кладовую с полками по стенам. – Нужно все вынести и убрать полки, и будет много места. Затем, если расширить этот проход, – она распахнула створки двери, – и сделать здесь арку, то это увеличит площадь главного зала.

Они перешли в столовую с длинными ромбовидными окнами. Как отметил Вэнс, Шейн двигалась быстро и уверенно, точно знала, чего именно хочет.

– Камин много лет никто не зажигал. Даже не представляю, исправен ли он вообще. – Шейн подошла к обеденному столу и провела рукой по его поверхности. – Это приданое моей бабушки. Его привезли из Англии более ста лет тому назад. – Вишневое дерево, освещенное солнцем, заблестело под ее пальцами. – Стулья из оригинального гарнитура. Хепплуайт. – Шейн погладила сердцевидную спинку одного из шести сохранившихся стульев. – Мне не хочется продавать ее любимую мебель, но… – Она осеклась и без нужды передвинула стул. – В музей всего не поместишь, а мне негде хранить это добро. – Она отвернулась. – Вон та стеклянная горка тоже старинная, того же периода.

– Вы могли бы оставить все как есть и работать в местной школе, – предложил Вэнс.

– Нет. – Шейн покачала головой. – У меня не хватит характера. Скоро я начала бы прогуливать уроки, прямо как мои ученики, подавая им плохой пример. Конечно, я люблю историю. – Она снова повеселела. – Но другую историю, – сказала она, возвращаясь к столу. – Что за люди сидели на этих стульях? Во что они были одеты? О чем говорили за обедом? Может быть, о политике и молодых колониях? Может быть, один из них знал Бена Франклина и втайне симпатизировал революции. – Она рассмеялась. – Такие вещи не проходят в курсе истории со второго по одиннадцатый класс.

– Но это интереснее, чем перечислять имена и даты.

– Может быть. Так или иначе, я не собираюсь возвращаться в школу. – Помолчав, Шейн в упор взглянула на Вэнса. – Приходилось ли вам, увлекшись любимым делом и поверив, что оно ваше, однажды утром проснуться и понять, что вас заперли в клетке?

Эти слова били не в бровь, а в глаз. Вэнс утвердительно кивнул.

– Тогда вы понимаете, почему мне пришлось выбирать между тем, что я люблю, и своим рассудком. – Шейн снова коснулась столешницы и, глубоко вздохнув, прошлась по комнате. – Я не хочу здесь ничего перестраивать, кроме дверных проемов. Кстати, эту рейку сделал мой прапрадед.

Вэнс подошел, чтобы взглянуть.

– Он работал каменщиком, но, как видно, и столяр был неплохой.

– Прекрасная работа, – поддержал Вэнс, восхищенный искусством мастера. – Чтобы добиться такого качества с помощью современных инструментов, мне приходится немало попотеть. Конечно, нельзя трогать эту рейку, как и другие деревянные части отделки комнаты.

В нем против воли проснулся интерес. Это был вызов – другого рода вызов, чем тот, который бросал ему его собственный дом. Почувствовав перемену в его настроении, Шейн поспешила воспользоваться этим.

– А здесь малая гостиная. – Она взяла Вэнса за руку и потащила в другую дверь. – Она примыкает к большой гостиной, так что я планирую сделать из нее проход в магазин, а в столовой устроить главный выставочный зал.

В малой гостиной с выцветшими обоями и поцарапанным деревянным полом Вэнс узнал несколько хороших вещей Дункана Пфайфа и моррисовское кресло. Окинув комнату беглым взглядом, он пришел к выводу, что тут нет ни одного предмета обстановки моложе ста лет. Также он обратил внимание на отличный веджвудский сервиз. Хотя, возможно, это была талантливая копия. Здесь мебели на целое состояние, думал он, а дверь черного хода болтается на одной петле.

– Как видите, работы полно, – говорила в это время Шейн, открывая окно, потому что в воздухе чувствовалась легкая затхлость. – Но вы лучше знаете, что тут нужно сделать, чтобы привести все в порядок.

Вэнс, нахмурившись, разглядывал выщербленные доски пола и потрескавшиеся плинтусы. Было ясно, что его профессиональный взгляд подмечает все. Его явно раздражала разруха.

– Может быть, мне не стоит искушать судьбу и показывать вам сейчас второй этаж? – с беспокойством сказала Шейн.

– Почему? – Вэнс посмотрел на нее с удивлением.

– Потому что на втором этаже работы в два раза больше, чем здесь, и я не хочу вас отпугнуть.

– Нет, вам одной тут, конечно, не справиться, – пробормотал он.

Если его собственный дом требовал капитального ремонта, тяжелого физического труда и времени, то этот нуждался в тщательной отделке того, что уже было. Вэнс почувствовал соблазн принять вызов.

– Я могла бы платить шесть долларов в час плюс готовить вам обеды и кофе, – расхрабрившись, предложила Шейн. – Люди, приходя сюда, увидят ваше мастерство и станут предлагать вам и другую работу.

Вэнс улыбнулся. Сердце Шейн радостно подпрыгнуло в груди. Его мимолетная мальчишеская улыбка понравилась ей даже больше, чем поцелуй.

– Хорошо. – Вэнс кивнул. – Договорились.