Текст книги "Луна над Каролиной"

6

Независимые банки в маленьких городах медленно угасали. Тори это было известно, потому что ее дядя, управляющий «Прогресс Бэнк энд Траст» в течение двенадцати лет, не уставал об этом напоминать. И она выбрала бы этот банк, даже если бы у нее не было никаких родственных отношений с управляющим. Это был разумный шаг. Банк находился в двух кварталах от ее магазина: немаловажное удобство. Старое здание из красного кирпича любовно поддерживалось в надлежащем виде, что усугубляло обаяние старины. Лэвеллы основали банк в 1853 году и сохранили на него права собственности.

«В этом, – подумала Тори, направляясь к входной двери, – стержень всякой политики. Если хочешь иметь в Прогрессе прибыльное дело, его надо делать под эгидой Лэвеллов. Им здесь принадлежит почти все».

Внутри здание банка изменилось. Она помнила, когда приходила к бабушке, что служащие сидели в железных отсеках, как звери в зоопарке. Теперь ее встретило открытое пространство, а за длинной высокой стойкой сидело всего четверо. На задней стене прибавилось окошко, а на массивных старинных столах возвышались современные компьютеры. На стенах висели хорошие картины с пейзажами Южной Каролины и морскими видами. Да, кто-то сообразил, каким образом модернизировать здание, не изгнав дух старины. «Интересно, – подумала Тори, – не удастся ли уговорить дядю приобрести еще одну картину из тех, что я выставлю на продажу в своем магазине?»

– Тори Боден, неужели это ты?

Слегка вздрогнув, Тори взглянула на женщину за стойкой. Стараясь вычислить, кто это, Тори изобразила улыбку.

– Привет.

– Как приятно снова увидеть тебя. Ты так выросла.

Говорившая была миниатюрна, едва ли метр пятьдесят пять ростом. Она вышла из-за стойки, простирая руки.

– Всегда знала, что ты станешь хорошенькой. Но ты меня, наверное, не помнишь.

Казалось почти грубостью не помнить человека при виде такой искренней радости с его стороны.

– Извините.

– Незачем извиняться. Ты же была еще маленькой, когда мы виделись в последний раз. Я Бетси Глюк. Твоя бабушка занималась со мной, когда я только что окончила школу. Помню, ты иногда приходила к ней и сидела тихонько, словно мышка.

– И вы угощали меня леденцами.

Хоть это она, слава богу, вспомнила и снова ощутила на языке вкус вишни.

– Подумать только, и ты это все еще помнишь, хотя прошло столько времени.

Глаза Бетси радостно блестели. Она стиснула руки Тори.

– Ты пришла повидаться с Джей Аром?

– Если он занят, я могу…

– Не глупи. Он распорядился сразу же проводить тебя к нему в кабинет.

Она обняла Тори за талию и повела к двери, расположенной в глубине комнаты. «Придется привыкать, – напомнила себе Тори, – к прикосновениям людей». Она справится. Она не должна казаться чужой.

– Наверное, это здорово – открыть свой собственный магазин. Я просто дождаться не могу, когда можно будет зайти.

Дверь распахнулась, и весь проем заняла фигура Джей Ара. Тори всегда поражалась, какой он большой. Загадка природы, что такая маленькая женщина, как ее бабушка, когда-то произвела на свет огромного сына.

– Вот она! – Раскатистый, громкий голос его был под стать фигуре. Он сжал ее в объятиях. Тори к этому приготовилась, и все же у нее дух захватило, когда дядя поднял ее в воздух и стиснул в медвежьих объятиях. И, как всегда, она рассмеялась.

– Дядя Джимми. – Тори уткнулась лицом в его бычью шею и наконец-то почувствовала, что вернулась домой.

– Джей Ар, вы ее сломаете, как прутик.

– Она маленькая, – и Джей Ар подмигнул Бетси, – но зато жилистая. Устрой так, чтобы нас несколько минут не беспокоили, хорошо, Бетси?

– Нет проблем. Добро пожаловать домой, Тори, – добавила Бетси и закрыла за собой дверь.

– А теперь садись. Хочешь чего-нибудь. Кока-колы? Чаю?

– Нет, ничего не хочу. Все отлично.

Она не стала садиться.

– Мне надо было вчера вас навестить.

– Не сокрушайся. Ты же пришла.

Он прислонился к столу. Росту в нем было шесть футов два дюйма. Рыжие волосы не поседели, в них проблескивали иногда лишь редкие серебристые нити. Зато щеточка усов, придававшая круглому лицу несколько залихватский вид, стала совсем серебряной, и кустистые брови тоже. Глаза у него были скорее голубые, чем серые, и всегда казались ей такими добрыми.

Внезапно он широко улыбнулся:

– А ты стала совсем городской. И такая хорошенькая и ухоженная, будто телезвезда. Бутс будет приятно тебя продемонстрировать своим приятельницам.

Тори невольно зажмурилась, и он рассмеялся.

– Ну, ты ей пойди немного навстречу, ладно? У нее никогда не было дочки, а ей страстно хотелось ее иметь. От Уэйда толку мало, никак не женится, не хочет подарить ей внучек, которых она могла бы наряжать и баловать.

– Но если она захочет надеть на меня кружевной передник, у нас будут неприятности. Я непременно навещу ее, дядя Джимми, но сначала мне надо устроиться, начать дело. Через несколько дней уже должен поступить товар.

– Значит, уже собираешься работать?

– Не дождусь, когда начну. Я давно уже мечтаю об этом. Надеюсь, «Прогресс Бэнк энд Траст» откроет мне счет.

– У нас всегда найдется местечко для нового вклада. Я сам этим займусь буквально через минуту. А ты, детка, как я слышал, арендовала старый дом?

– У Лисси Фрэзир, наверное, самый длинный язык во всем Прогрессе? – усмехнулась Тори.

– Она бежит ноздря в ноздрю с еще некоторыми леди. Я не собираюсь нажимать на тебя, но Кейд Лэвелл не будет держаться за эту аренду, если ты передумаешь. А мы с Бутс хотим, чтобы ты поселилась у нас. Места у нас достаточно, слава богу.

– Я признательна вам, дядя Джимми, но…

– Нет, подожди. Не отказывайся сразу. Ты взрослая женщина. Глаза у меня есть, и я это ясно вижу. Ты уже несколько лет живешь самостоятельно. Но то, что ты живешь на отшибе, не может мне нравиться, и то, что живешь в этом самом доме. Не вижу, какие тебе это дает преимущества.

– Дело не в преимуществах, а в необходимости. Он меня бил в том доме.

Джей Ар закрыл глаза. Тори подошла ближе.

– Дядя Джимми, я это сказала не для того, чтобы уязвить вас.

– Да, мне надо было тогда вмешаться. Я должен был вытащить тебя оттуда. Вас обеих.

– Но мама бы не захотела уйти. – Теперь Тори заговорила мягче. – Вы же знаете.

– Но я не знал, насколько все это было скверно, тогда не знал. Не очень-то вникал. Однако теперь я все знаю, и мне не нравится то, что ты поселилась там и все время вспоминаешь о прошлом.

– Я помню об этом, где бы ни была. А, живя на старом месте, я чувствую, что могу жить дальше, даже вспоминая о том, что было. Больше я его не боюсь. И не хочу позволять себе бояться.

– Но почему тебе не пожить там несколько дней…

Он только вздохнул, когда Тори покачала головой.

– Таков мой крест: жить в окружении упрямых женщин. Ладно, присядь, пока я подготовлю документы на твой вклад.

В полдень зазвонили, возвещая об урочном часе, колокола баптистской церкви. Тори отступила на шаг и вытерла пот с лица. Ее витрина сверкала, как бриллиант. Она вынула коробки из машины и внесла их в кладовую. Она размерила стены для полок и прилавков и составила список требований к риелтору. Тори составляла еще один список на скобяные товары, когда кто-то постучал в треснувшую стеклянную дверь. Тори подошла, чтобы открыть, и внимательно оглядела мужчину в рабочей одежде. Темные, хорошо подстриженные волосы, гладкое красивое лицо с легкой, немного кривой, усмешкой, темные очки.

– Извините, магазин еще не открыт.

– Такое впечатление, что тебе требуется плотник и стекольщик. – Мужчина постучал по трещине на двери. – Как идут дела, Тори?

Он снял очки. Глаза у него были темные, пристальные, под правым виднелся крошечный, похожий на крючок, шрам.

– Дуайт Фрэзир.

– Я тебя не узнала.

– На пять дюймов повыше, на несколько фунтов полегче с последней нашей встречи. Я подумал, что, как мэру, мне стоит приветствовать тебя, а также взглянуть, не могут ли понадобиться услуги моей строительной компании. Не возражаешь, если я на минуту зайду?

– Да, разумеется. – И Тори подалась назад. – Но пока еще смотреть не на что.

– Здесь много места.

Он легко двигался – заметила она, – совсем не тот неуклюжий толстый подросток, каким был когда-то. Не было зубных шин и стрижки наголо, на которой настаивал отец. Дуайт выглядел спортивным. Преуспевающим. Он так преобразился, что узнать его было невозможно.

– Солидное здание, – продолжал он, – с прочным фундаментом. И крыша хорошая.

Дуайт повернулся к ней, сверкнув белозубой улыбкой, за которую его протезист приобрел роскошнейший джип.

– Я точно знаю, мы ее крыли два года назад.

– Теперь я знаю, к кому обращаться, когда она протечет, – пошутила Тори.

Он рассмеялся и зацепил темные очки дужкой за воротник тенниски.

– Фрэзиры строят надолго. Тебе понадобятся полки, прилавки, витрины?

– Да, я как раз сейчас снимала мерку.

– Могу послать тебе хорошего плотника. Он все сделает быстро и за разумную цену.

Это было бы уместно и опять же патриотично – использовать местную рабочую силу. Если, конечно, она впишется в ее бюджет.

– Знаешь, наши представления о разумных ценах могут не совпадать.

Он улыбнулся. Улыбка была лучезарная и обворожительная.

– Вот что я скажу тебе. Позволь мне вынуть из грузовика кое-какие заготовки. Ты скажешь, чего хочешь, а я назову цену. И, смотришь, столкуемся.

Дуайт чувствовал, как она его внимательно разглядывает, «измеряет», так сказать, пока он вымеривал ее стены. Он к этому привык. Когда он был мальчиком, отец все время измерял его взглядом с ног до головы, и всегда в его глазах сын не дотягивал до нужной мерки.

Дуайт Фрэзир, бывший моряк, страстный охотник, городской советник и основатель «Строительной компании Фрэзира», имел очень высокие стандарты, которым плод его чресл никак не соответствовал. Его разочарование при первом взгляде на недоразвитого слабого отпрыска было недвусмысленным и жестким, и Дуайту-младшему никогда не разрешалось об этом забывать.

Да, действительно, он в буквальном смысле слова не дотягивал до мерки. Низенький, толстый, неуклюжий, он был отличной мишенью для шуток, насмешек и отцовского разочарования.

Хуже всего то, что у него были мозги. А в мальчишеский период жизни это самая скверная комбинация: рыхлое тело, неуклюжие ноги и острый ум. Учителя его обожали, что было равносильно тому, как если бы он нацепил на себя плакатик с надписью: «Дай мне пинка под зад». Мать старалась в меру своих сил и возможностей примирить его с положением, закармливая его. Дорогая мамочка считала, что коробка шоколадных конфет – лекарство от всех несчастий жизни.

Спасителями явились Кейд и Уэйд. Почему они с ним подружились, это навсегда осталось для Дуайта загадкой. Отчасти причиной тому было социальное происхождение. Все трое были выходцами из лучших семей города. И за это Дуайт был и всегда оставался благодарен судьбе. Возможно, он все-таки самую чуточку на нее негодовал, зачем она создала двух его друзей высокими, красивыми и ловкими, а его толстым, некрасивым и неуклюжим, но он смирился с этим. И со временем взял реванш.

– С четырнадцати лет я стал заниматься бегом, – сказал он как бы между прочим, снова вынимая линейку.

– Извини, чем?

– Ты удивлена? – Он нагнулся, что-то записал в блокнот. – Устав быть толстым, я решил что-то предпринять. Избавиться в течение двух месяцев от двенадцати фунтов жира. Сначала я бегал по ночам, когда меня никто не мог увидеть. Я уставал, как три собаки, вместе взятые. Я отказался от кексов, леденцов и чипсов, которые моя матушка совала мне каждый день на ленч. Думал, что помру с голода.

Он выпрямился и снова ослепительно улыбнулся.

– В первый год учебы в средней школе я стал бегать по шоссе, тоже ночью. У меня все еще был лишний вес, бегал я медленно, но чувствовал себя гораздо лучше. Надо сказать, что тренер Хайстер выезжал на ночные прогулки в своем седане в компании чужой жены. Я не назову ее по имени, так как эта дама по-прежнему замужем и гордится своими тремя внуками. Подержи-ка, милая, вот здесь.

Тори как зачарованная взяла линейку, а Дуайт отошел, чтобы вымерить шагами пространство для будущего прилавка.

– Ну и случилось однажды, что мы одновременно оказались с тренером Хайстером на шоссе и я увидел тренера и будущую бабушку троих внучат. Как ты понимаешь, момент был самый неподходящий.

– Это еще мягко сказано.

– «Если только пикнешь, пожалеешь об этом», – заявил тренер, схватив меня за горло. И он не шутил. Однако, будучи человеком справедливым, а может, просто подозрительным, тренер предложил мне сделку. Если я сброшу еще десять фунтов, он включит меня в команду будущей весной. Мы заключили молчаливое соглашение: я забуду об этой нашей встрече, а он меня не убьет и не похоронит где-нибудь в тайной могиле.

– Соглашение оказалось выгодным для обеих сторон, – заметила Тори.

– Для меня уж точно. Я сбросил вес, чем поразил всех, включая самого себя, и выиграл забег на стопятидесятиметровку. Я стал хорошим спринтером. Я выигрывал приз «Все звезды» три года подряд, а также получил в награду любовь хорошенькой Лисси Харлоу.

Тори почувствовала расположение к Дуайту, особого рода солидарность одного бывшего аутсайдера к другому.

– Интересная история со счастливым концом.

– Надеюсь, что смогу обеспечить и тебе такой же с этим магазинчиком. Приглашаю тебя на ленч, все и обговорим.

– Я не… – Тори не договорила, так как за спиной у нее отворилась дверь.

– Только не говори, что ты наняла этого шустрого прощелыгу. – Вошедший Уэйд обнял Тори за плечи. – Слава богу, я подоспел вовремя.

– Этот щенячий доктор ничего не смыслит в строительстве, – не остался в долгу Дуайт. – Иди и поставь клизму пуделю, Уэйд. Я собираюсь пригласить твою хорошенькую кузину и мою потенциальную клиентку на ленч.

– Тогда я пойду вместе с вами, чтобы защитить ее интересы, – парировал Уэйд.

– Но мне полки нужнее, чем еда, – ввернула наконец Тори.

– Я позабочусь, чтобы ты получила и то, и другое, – и Дуайт подмигнул ей. – Пойдем, милая, и захвати с собой этот бесполезный мешок с костями.

Тори оторвалась от дела на тридцать минут и провела их с бо́льшим удовольствием, чем можно было ожидать. Было приятно наблюдать зрелую дружбу, связывающую Дуайта и Уэйда, которая возникла, насколько она помнила, еще в их мальчишеские годы.

И она снова пожалела, что у нее нет Хоуп.

Она чувствовала себя непринужденно в компании этих мужчин, ведь один приходился ей двоюродным братом, а другой был благополучно женат. Дуайт с гордостью показывал фотографии сына, пока им не принесли сандвичи. Тори, наверное, в любом случае произнесла бы полагающиеся при этом слова восхищения, но малыш действительно был очарователен. Хорошенькое личико он унаследовал от Лисси, а проницательные, внимательные глаза от Дуайта. Когда она приступила к деловому разговору, то он прошел легко и конструктивно. Дуайт не только понимал с полуслова, что ей хотелось, но внес несколько дельных предложений, и все укладывалось в намеченные ею бюджетные рамки. Подводя итоги деловых переговоров, он пообещал, что все работы будут закончены к середине мая.

Теперь, когда основные проблемы были решены, Тори могла заняться обустройством. Она пошла и купила кровать. Вообще-то она собиралась подобрать матрас и подставку с пружинами. За годы строгой экономии она не позволяла себе никаких импульсивных покупок и теперь испытывала глубокое удовлетворение потому, что приобрела хорошую вещь.

Она попалась на крючок в ту же секунду, как кровать попала в поле ее зрения. Тори дважды уходила и возвращалась обратно. Цена была не чрезмерная, однако ей не нужна была такая красивая кровать с изящными никелированными столбиками в изголовье и изножье. Да, кровать была хорошая, но особой необходимости в ней не было. Крепкая подставка и упругий матрас – вот все, что ей нужно. Ей надо лишь место, где спать, и все. Тори ругала себя, доставая кредитную карточку, пока ехала на склад, а потом домой. А затем она была слишком занята, чтобы осыпать себя упреками.

Стоя между рядами только что прополотого хлопка, Кейд минут десять наблюдал за ее героическими усилиями. Затем, выругавшись, сел в машину и подъехал к ее дому.

– Могла бы и позвать на помощь.

Тори уже выбилась из сил, пряди волос прилипли к потному лицу, однако она ухитрилась затащить тяжелый ящик на ступени крыльца. Она выпрямилась и перевела дух.

– Что?

– Подожди, я подниму с этой стороны.

– Не нужна мне твоя помощь, – огрызнулась Тори.

– Не будь дурой и придержи дверь.

Спотыкаясь, она поднялась к двери и с усилием ее распахнула.

– Ты что, здесь днюешь и ночуешь?

Кейд снял темные очки и отбросил их в сторону. Из-за этой привычки ему дважды приходилось покупать новые каждый месяц.

– Ты видишь вон то поле? Оно мое. А теперь посторонись, мне надо поднять эту штуку. Что же это за чертова кровать такая?

– Железная, – ответила Тори, с удовлетворением наблюдая, как он старается изо всех сил.

– Представляю. Ее надо пронести в дверь боком.

– Знаю.

Тори расставила ноги, нагнулась и взялась за свой конец. Затратив много усилий, покрикивая друг на друга, они все-таки протащили ящик в дверь спальни.

– Спасибо, – руки у нее стали как резиновые, – теперь я управлюсь сама.

– У тебя есть инструменты?

– Ну, разумеется.

– Хорошо, доставай их, – по-хозяйски распорядился Кейд, – не придется ездить за моими.

Раздраженно Тори откинула со лба потные волосы.

– Я сама все сделаю.

– Ты слишком упрямая, чтобы я отступился. Понимаешь, мне мое джентльменское воспитание не позволяет оставить даму в беде.

Он взял ее руку, осмотрел ссадины и легонько поцеловал, прежде чем она успела ее отдернуть.

– А ты залепи их пластырем, пока я буду возиться.

«Можно его оскорбить, накричать, выгнать вон, но все это пустая трата времени», – подумала Тори и достала инструменты.

Кейд с одобрением осмотрел ее черный ящичек с инструментами.

– Ты, как я вижу, укомплектовалась на все случаи жизни?

– А ты сам отличишь отвертку от клещей?

Явно забавляясь, он вытащил из ящика щипцы с заостренными концами.

– Неужели это ножницы?

Тори рассмеялась, а он начал срывать ленты скотча с коробки.

– Надень перчатки.

– И так сойдет.

Он даже не взглянул на нее, и голос не изменился, но в нем возникли отчетливые повелительные интонации.

– Надень. И потом, почему бы тебе не приготовить какое-нибудь прохладительное?

– Послушай, Кейд, оставь этот тон, я не маленькая послушная хозяюшка.

Теперь он взглянул на нее, смерив с головы до ног холодным взглядом.

– Ты маленькая. И ты женщина. Не выводи меня из себя, я работаю острым инструментом.

– Полагаю, мой вопрос, умеешь ли ты им действовать, сгонит улыбку с твоего лица.

– А я полагаю, что, если скажу, какая ты сексуальная, когда вот так злишься, это не заставит тебя опробовать кровать со мной, как только мы ее воздвигнем?

– Господи Иисусе! – Все, что она сумела ответить, и вышла из комнаты.

Тори оставила его в одиночестве. Она слышала, как он стучит и время от времени бранится. Она тем временем принесла из машины пакеты с продуктами, убрала их на полки и заварила чай. Тори вспомнила длинные кисти рук Кейда. Изящные пальцы пианиста и, по контрасту, жесткие, мозолистые ладони. Он, конечно, умеет сажать, ухаживать за посевом и собирать урожай. Его к этому приучали с детства. Но повседневные хлопоты и заботы по дому? Это совсем другое дело. Пусть, пусть повозится и попотеет, раз уж вызвался.

Она повесила новый настенный телефон в кухне, убрала лишнюю посуду и неторопливо стала резать лимон для чая. Довольная тем, что дала ему достаточно времени для полного конфуза, она налила воды в два стакана со льдом, положила кружки лимона и направилась с ними в спальню.

Кейд как раз завинчивал последний болт. Глаза у нее загорелись, и она тихонько ойкнула от искреннего восторга.

– Ой, как замечательно! Я знала, что не ошибаюсь.

Тори с размаху опустилась на кровать и ласково коснулась ладонями железных закраин.

Внезапно он ощутил такой прилив желания, что отступил на шаг. Он явственно увидел, как она обвивает пальцами железные столбики в то время, как он овладевает ею. Еще раз, еще – сильнее и глубже, пока эти колдовские глаза с тяжелыми веками не станут серыми, как дым.

– Ты хорошо справился с этим делом, а я тебе нагрубила. Спасибо и прости.

– Пожалуйста, забудь.

Кейд отдал ей стакан и дернул шнурок потолочного вентилятора.

– Здесь жарко.

Ему очень хотелось поцеловать ее в то место под левым ухом, где начинается изгиб челюсти. Голос у него был глухой, и она почувствовала новый прилив вины.

– Да, я была несдержанна, Кейд. Я не очень-то лажу с людьми.

– Не ладишь с людьми? И хочешь открыть магазин, где придется ладить с ними ежедневно? – удивился он.

– Ну, это покупатели. С покупателями я очень обходительна. Я просто обворожительна с ними.

– Значит, – и Кейд придвинулся поближе, так что оказался у изножья кровати, – если я что-нибудь у тебя куплю, ты будешь со мной мила?

Ей не надо было знать его мысли, она их прочла в его взгляде.

– Мила, однако не настолько.

Она поднялась с кровати.

– Я буду очень хорошим покупателем.

– Ты опять хочешь меня разозлить?

– Да, я опять тебя злю, Тори. – Он положил ей руку на плечо. – Не надо, – сказал Кейд мягко, так как она вся напряглась. Он поставил ее стакан на пол и развернул ее к себе лицом. – Я же не сделал тебе ничего плохого, правда?

У него были нежные руки. И так давно она не чувствовала ласкового мужского прикосновения.

– Меня флирт не интересует.

– А меня интересует очень, но мы можем пойти на компромисс. Давай постараемся стать друзьями.

– Я плохой друг.

– А я хороший. Почему бы нам не принести и матрас, чтобы ты хорошо в эту ночь выспалась? – И Кейд направился к двери.

Она ведь твердо решила, что ни с кем не будет говорить об этом. И не с ним, конечно. Ни с кем, пока не будет готова. Пока не окрепнет и не получит подтверждение. Но желание высказаться распирало ее.

– Кейд, ты никогда не спрашивал. Ни тогда, ни теперь. Ты никогда не спрашивал, как я узнала.

Он повернулся и молча уставился на нее. У Тори мгновенно вспотели ладони. Она обхватила себя за талию.

– Ты никогда не спрашивал, как я узнала, где ее искать. И как я узнала о том, что случилось. Некоторые думают, что я была с ней в ту ночь. Думают, что я убежала и бросила ее. Что я ее бросила!

– Но я так не думаю.

– А те, кто мне поверил, решили, что я ее сглазила, стали меня сторониться и не позволяли своим детям играть со мной. Они перестали смотреть мне в глаза.

– Но я всегда смотрел, Тори, и тогда, и теперь смотрю.

Она вздохнула, стараясь немного успокоиться.

– А почему? Если ты можешь поверить, что во мне есть нечто такое, почему ты не отступишься от меня? Почему все время приходишь? Ты хочешь, чтобы я предсказала тебе твое будущее? А я этого не могу. Или ты ждешь от меня каких-то деловых советов? Напрасно.

Лицо ее вспыхнуло, глаза потемнели от бурных чувств. И самое заметное из них было чувство гнева.

Кейд не собирался подыгрывать ее настроениям или, во всяком случае, делать то, что она от него ожидала.

– Я предпочитаю жить нынешним днем, не загадывая на будущее, – спокойно сказал он. – И у меня есть специальный служащий, который ведет мои дела. Неужели тебе не приходило в голову, что я приезжаю, потому что мне приятно на тебя смотреть?

– Нет.

– Тогда ты, значит, первая и единственная из женщин, начисто лишенная тщеславия. Не повредило бы иметь хоть чуточку. А теперь… – И он сделал многозначительную паузу. – …Ты хочешь, чтобы я принес матрас, или поразишь меня, сказав, что я ел на ленч?

Разинув рот, Тори глядела, как он вышел во двор. Неужели он просто-напросто обратил все в шутку? Люди или насмехались над ней, или многозначительно таращили глаза. Или предусмотрительно сторонились ее. Иногда к ней обращались с просьбой решить проблемы, отвести от них несчастье. Но еще никто, насколько она помнила, над этим не шутил.

Она расправила плечи, чтобы снять напряжение, и пошла за ним – помогать нести матрас.

Теперь они все делали молча. Тори думала о том же, его мысли бродили неизвестно где. Когда с кроватью было покончено, Кейд залпом допил чай, отнес стакан в кухню и направился к выходу.

– Ну теперь ты сама справишься, а мне пора, я уже немного опаздываю.

«Нисколько ты не опаздываешь», – подумала Тори и бросилась за ним.

– Я очень ценю твою помощь. Честное слово. – Повинуясь ли импульсу, а может быть, внезапной обиде, она схватила его за руку.

Он остановился и взглянул на нее сверху вниз.

– Ну что ж, тогда вспомни обо мне сегодня, когда отправишься в страну грез.

– Я знаю, ты потратил дорогое время. А что ты сказал насчет ленча?

– Ленча? – смущенно переспросил он. Но этого было достаточно.

– Да, сегодня на ленч ты съел половину сандвича с ветчиной и швейцарской горчицей. А вторую половину ты отдал тощей черной собаке, которая приходит к тебе за подаянием каждый раз, как увидит тебя на поле.

Она улыбнулась и отошла.

– Так что скоро ты проголодаешься и сядешь ужинать.

На минуту он задумался и, повинуясь инстинкту, спросил:

– Тори, почему бы тебе не рассказать мне, о чем я думаю в данную минуту?

Она чуть не расхохоталась.

– Думаю, не стоит вторгаться в мир твоих мыслей. Оставь их при себе.

И захлопнула за собой дверь.