Текст книги "Рожденная в грехе"

– Посмотрите туда. Над морем уже собираются тучи. Вы их не замечаете? Но они есть, поверьте. К полудню они принесут дождь. Не бурю, на это у них не хватит сил, просто дождь.

Его пальцы, задержавшиеся на ее подбородке, были тверды, как камень, и нежны, как вода. От них пахло землей, травой, лошадьми. Но ей лучше сосредоточиться на погоде.

– Фермеры изучают все законы природы?

– Не изучают, просто знают.

Отпустив ее подбородок, он позволил себе, прежде чем опустить руку, слегка коснуться ее волос. Она повернула голову, их взгляды встретились. Цвет его глаз напомнил ей о посуде, которую собирала одно время ее мать. Шаннон тщательно упаковала эти чайные чашки и блюдца цвета кобальта и перевезла их к себе в Нью-Йорк.

Сейчас в его глазах не было ни тени смущения или озадаченности, которые она увидела – или ей показалось? – вчера. Сейчас это были глаза уверенного в себе мужчины, кто мог читать ее мысли и чьи собственные мысли были небезопасны для нее.

А он… Ему смертельно хотелось в эту минуту поцеловать ее. Слегка наклониться и дотронуться губами до ее губ. Осторожно. Всего один раз. И он бы сделал это, будь на ее месте другая женщина. Но будь здесь другая, он бы, наверное, не так невыносимо желал этого.

Он сказал:

– У вас такое лицо, Шаннон, что сразу западает в душу человека и расцветает там, как какое-то растение.

Она подумала, что эти слова прозвучали бы нелепо, даже глупо, если бы не были произнесены с характерным ирландским выговором. И именно этим человеком. В его устах они звучали почти как стихи.

Чтобы защитить себя от их воздействия, она отвела взгляд и снова посмотрела на пасущихся коров.

– Вы мыслите сельскими образами, – несколько смущенно произнесла она.

– Наверное, так. Я хотел бы вам показать что-то. Пойдемте со мной?

– Меня ждут к завтраку.

Но он уже поднялся с ограды и взял ее за руку – так, словно делал это всегда.

– Тут недалеко, – просто сказал он.

Наклонившись, он сорвал похожий на звездочку голубой цветок, росший в расщелине ограды. Но вместо того чтобы галантно преподнести, как она подумала, он воткнул его ей за ухо. Это было забавно и приятно.

До того как она отдала себе отчет в том, что делает, она уже шла за ним по полю.

– У вас, оказывается, бывает свободное время, – удивилась она. – Я думала, фермеры с утра до ночи трудятся.

– Вы ошибались, – ответил он. – А, вон и ваш знакомый, Конкобар! Охотится за кроликами.

Серый лохматый вихрь несся через поле, преследуя что-то маленькое, почти неприметное.

– Он загрызет его! – вскрикнула Шаннон.

– Если поймает. Но шансов у него немного.

Преследователь и его жертва скрылись за невысоким холмом, где росли деревья, а за ними поблескивала лента реки.

– Теперь он упустит кролика, – утешил Мерфи свою спутницу. – Так бывает почти всегда. Что поделаешь? Его роль в этой жизни – преследовать, а роль кролика – удирать. Так и среди людей.

Снова удивившись манере Мерфи излагать свои мысли, Шаннон попросила его все-таки позвать собаку. Мерфи свистнул, и Конкобар послушно затрусил к нему, свесив язык чуть не до земли.

– Спасибо, – благодарно сказала Шаннон.

Мерфи не стал объяснять ей, что ни он, ни она не в силах исправить природу, и в любое мгновение собака может опять погнаться за следующим кроликом. Вместо этого он спросил:

– Вы всегда жили в городе?

– Да. Или совсем близко от него. Мы часто переезжали. – Сейчас Мерфи казался ей выше ростом, чем раньше. Может, ощущение своей земли под ногами выпрямило его? – А вы? – спросила она. – Все время живете здесь?

– Всегда. Часть этой земли была раньше у Конкеннанов. Наша – та, что рядом с ними. Но у Тома не лежало сердце к сельской жизни, и он продал свою землю. Сначала – моему отцу, потом еще один кусок – мне. У них сейчас совсем немного, по обе стороны от меня.

Она посмотрела вдаль, нахмурив брови.

– Кажется, что ее ужасно много, вашей земли.

– Хватает. – Они подошли еще к одной ограде, он перешагнул через нее и потом, к удивлению Шаннон, протянул руки, взял ее за талию и легко, словно пушинку, перенес на свою сторону. – Вот что я хотел вам показать, – сказал Мерфи. – Вы не туда смотрите! Надо сюда…

Еще не оправившись от легкого потрясения – пожалуй, никто со времени ее детства не обращался с ней подобным образом, – она посмотрела, куда он указывал. Среди поля высилось нагромождение огромных камней в виде круга.

Но ее почему-то не поразило то, что предстало перед глазами. Она восприняла это как нечто естественное, уже виденное раньше. И только потом вспомнила, где видела: в сегодняшнем сне!

Удивление все же пришло. И радость, что ей показали это место.

– Как прекрасно, – шептала она, наклоняя голову в разные стороны, чтобы найти лучший угол зрения, различить больше тонов и оттенков.

Он не был очень широким, этот каменный круг; некоторые из глыб, служившие, видимо, перемычками, давно уже упали и откатились в сторону. Но сам круг остался – величественный, странный, магический, – он находился посреди спокойного зеленого поля, на котором мирно паслись лошади. Находился здесь со времен неолита[5]5
  Неолит – новый каменный век (примерно с VIII по III тысячелетие до н. э.). Каменный круг, о котором идет речь, – одно из культовых сооружений тех веков.


[Закрыть], чуть не сотню веков. Здесь, на этом самом поле, в этом круге, хоронили и совершали другие таинственные обряды, молились.

– Никогда не видела их. Только на картинках, – взволнованно говорила Шаннон, машинально беря Мерфи за руку и ведя поближе к каменному кругу. – Сколько легенд и всяких научных теорий об этих сооружениях, о стоячих камнях. Кто их поставил? Космические пришельцы, кельтские жрецы-друиды, люди-гиганты или пляшущие феи-волшебницы? Вы хоть знаете, какой у них возраст?

– Как и у фей-волшебниц.

Ответ рассмешил Шаннон, но она тут же вновь стала серьезной.

– Представляете? На этом месте приносились жертвы, совершались священные ритуалы. Этих камней касались их руки, одежды.

Она протянула свою руку и коснулась одной из глыб. Но тут же отдернула ее, удивленная. Камень был слишком теплым для такого прохладного утра.

Мерфи не сводил с нее глаз.

– Странная штука, правда? – сказал он. – Когда прикасаешься.

– Да, мне показалось… Как будто притронулась к живому.

Она снова положила ладонь на каменную глыбу. И опять то же ощущение. «Это просто нервы», – объяснила она себе.

Мерфи продолжал внимательно смотреть на нее.

– Тут есть какая-то сила, я думаю, – медленно произнес он. – Может, в самих камнях, а может, в том месте, какое наши предки выбирали для своих построек.

– Я не верю в подобные вещи, – отрезала Шаннон.

– В вас достаточно ирландской крови, чтобы верить.

Очень осторожно он взял ее за руку, повел в центр круга. Когда они уже стояли там, она высвободилась, сложила руки на груди – такая же манера была присуща Мегги, но Шаннон не знала этого – и решительно сказала:

– Я хочу зарисовать это. Вы не будете против?

Он пожал плечами:

– Оно не принадлежит мне. Моя здесь только земля. Эти камни принадлежат сами себе и больше никому.

– Да, вы правы. – Она стала обходить сооружение по внутреннему кругу. – Я знаю людей, которые не пожалели бы никаких денег, чтобы увидеть то, что сейчас передо мной.

Мерфи кивнул.

– Я кое-что читал о разных подобных местах. К примеру, Сидон в Ливане. Или в Индии. Жутко интересно. Вы не думаете, что земля и камни, как и люди, могут хранить память? И от них идет что-то… какая-то сила.

Стоя сейчас там, посередине этого странного магического круга, Шаннон почти начинала верить, что так оно и есть. Но признаваться в этом не хотелось – казалось, это будет уступкой собеседнику. А она не желала ему ни в чем уступать – оттого, что почувствовала уже его силу, и физическую, и внутреннюю. Поэтому ответила с некоторым вызовом:

– Не очень-то уверена в могуществе камней. Не думаю, что, если повешу на шею какой-нибудь красивый камешек, он исправит что-нибудь в моей жизни. Например, интимную ее сторону. – Она лукаво взглянула на него. – Полагаю, фермер тоже так думает.

– Я тоже ничего не слышал о том, что камни на шее помогают в постели. В этих случаях я рассчитываю только на себя.

– И правильно делаете, – пробормотала Шаннон, снова поворачиваясь к одной из глыб и поглаживая ее. – Они такие древние, что делается просто страшно. И в этом уже магическая сила. Интересно… – Она вдруг остановилась и, затаив дыхание, прислушалась. – Вы слышите?

Он молча смотрел на нее. У Шаннон пересохло в горле. Она откашлялась и чуть охрипшим голосом сказала:

– Должно быть, птица. Но мне показалось, кто-то плачет.

Мерфи накрутил на палец прядь ее волос.

– Я слышал не один раз. И другие люди тоже. И ваши сестры. Не волнуйтесь так. – Он повернул ее лицом к себе. – Я уже говорил. Кровь есть кровь, и бесполезно отрицать ее действие. А плачет она, потому что лишилась любимого. Так рассказывает легенда.

– Это была птица, – настойчиво повторила Шаннон.

– Они были обречены, понимаете, – продолжал Мерфи, словно не слыша ее. – Он – всего-навсего бедный крестьянин, а она – дочка лендлорда. Но здесь они встречались и любили друг друга, и она зачала ребенка. Это не я говорю, а легенда.

Ее волнение уже прошло, легкая дрожь унялась.

– Легенда? Конечно, в таких местах множество легенд. Они есть у любого народа. Только здешние – гораздо древней, чем у многих.

– Та, про какую я говорю, очень печальная. Они хотели вместе бежать. Он оставил ее здесь дожидаться, но его схватили и лишили жизни. А когда на следующий день отец девушки пришел сюда, она тоже была мертва, как и ее любимый. А на ее щеках блестели невысохшие слезы.

– И теперь ее дух плачет в этом камне? И мы его слышим?

Он улыбнулся, его не покоробил ее вызывающий тон.

– Наверное. Ведь она любила его. Что еще ей остается? Я вижу, вы замерзли? Дайте ваши руки.

«Господи, – подумала она немного растерянно, – да что это он? Зачем?» Между тем Мерфи продолжал, согревая ее руки в своих:

– Грей хотел очередное свое убийство устроить на этом месте, но я попросил не делать этого, и он согласился. Оно не совсем подходит для такой книги, верно? А теперь вы хотите нарисовать его на холсте. Но это уже другое дело. Так я думаю.

– Если у меня что-то получится. – Она хотела было отнять у него свои руки, но им было действительно тепло и приятно в его ручищах. – Пора идти обратно. Мне неудобно перед Брианной, да и вам пора за работу.

Он молча смотрел на нее, на легкий румянец на щеках, на волосы, упавшие на лоб, ему приятно было ощущать биение ее пульса под своими пальцами, глядеть в чуть смущенные глаза.

– Хорошо, что я застал вас, когда вы уселись на мою стену, Шаннон Бодин, – улыбнувшись, сказал он потом. – Это даст мне зарядку на весь остальной день, честное слово.

Раздраженная тем, что не может унять слабость в ногах, она стиснула их и, вздернув подбородок, сказала:

– Мерфи Малдун, должна ли я понимать вас так, что вы решили приударить за мной?

– По-моему, вы правы.

– Очень лестно для меня, но не думаю, что вы выбрали подходящее время. И вы не отпускаете мои руки!

– Вы опять правы. – Не сводя с нее глаз, он прижал губы к костяшкам ее пальцев. Его улыбка при этом была мимолетной и обезоруживающей. Мерфи тут же отпустил ее руки и добавил: – Приходите как-нибудь, мы снова погуляем.

Она продолжала стоять неподвижно еще некоторое время после того, как он повернулся и вышел из каменного круга. Потом – ей захотелось этого – бросилась к одной из арок и увидела, как он идет по полю, а невесть откуда взявшийся Конкобар сопровождает его.

«Да, не такой он простой, этот фермер», – думала она, продолжая наблюдать, как Мерфи поднимается на холм и потом скрывается за ним. Она смотрела ему вслед и машинально терла щеки согревшимися руками.

7

Ее несколько смущала перспектива посещения сельской пивной. Не то чтобы Шаннон совсем не бывала в подобных заведениях – она любила новые места, новых людей; но одно дело в городе, а тут… Кроме того, беспокоило, что Брианна, позвавшая ее туда, собиралась взять с собой ребенка. Как это можно?

Однако время было назначено, и все готовы к выходу. Собственно, готова была Шаннон, а Брианна, встретив ее на лестнице, сказала:

– Прошу меня извинить, я была вынуждена задержаться. Кейла проголодалась, а теперь еще нужно поменять пеленки. И потом, эти сестры! У обеих болит горло.

– Сестры?

– Да, в голубой комнате. Их фамилия Фримонт. Вы еще не видели их? Они прибыли только сегодня. И обе простужены. К тому же все время ссорятся друг с другом. Я стараюсь не обращать внимания. Грей считает, это потому, что они старые девы и ни разу в жизни не валялись с мужчинами. Ой… – Она покраснела и замолчала. – Простите, это он так выразился.

Шаннон засмеялась:

– Возможно, он смотрит в корень.

– Но все равно, я не должна так говорить о своих гостях. Ничего, если я еще задержусь?

– Конечно.

– Господи, еще и телефон!

– А где же Грей?

– Убивает кого-то, что ему еще делать?

– Я могу вам помочь?

– Если подержите ребенка. А я отнесу сестрам горячий чай и виски. Пускай лечатся.

– У меня, боюсь, совсем нет опыта с детьми, – озабоченно сказала Шаннон. – Впрочем, как и у многих моих знакомых женщин. Мы больше думаем о карьере, понимаете? И откладываем, пересиливаем желание стать матерью.

– Обидно, что мужчинам легче сочетать детей и работу, верно? Им бы побыть в нашем положении. Походите с ней немножко, ладно? – Брианна осторожно передала младенца в руки Шаннон. – Она какая-то беспокойная – видно, никак не дождется, когда мы с ней пойдем в паб, где хорошая компания и музыка.

Со смехом Брианна отправилась излечивать сестер Фримонт от простуды.

– Ты беспокойная? – ласково спросила Шаннон у Кейлы, бережно касаясь ее щечки. – Ох, как мне знакомо это чувство! – Кулачок ребенка сжал ей палец. – Да ты уже сильная! И характер у тебя будет сильный. Как у твоей матери. Верно?

Не удержавшись, она несколько раз поцеловала крошку в восторге от того, как та что-то лопотала в ответ на ласку.

– Нам хорошо с тобой? Ответь.

Радость еще не погасла в глазах у Шаннон, когда Грей вошел в гостиную.

– Она прекрасна! И такая крошечная! Пока не возьмешь на руки, даже трудно представить.

– Это она уже подросла, – с гордостью сказал Грей. – А когда родилась, была похожа на возмущенного эльфа. Никогда не забуду выражение ее лица, с которым она явилась в этот мир.

– Брианна пошла лечить каких-то сестер. Скоро вернется.

– Всегда она лечит или кормит кого-то! Хотите что-нибудь выпить на дорожку или дождетесь, пока мы приземлимся за столиком в пабе?

– Я подожду, спасибо. А вы, значит, тоже с нами? Уже убили всех, кого надо?

– Сделал это еще утром. Бри говорила, вы хотите порисовать здесь немного?

– Попробую. – Она принялась качать ребенка, невольно подражая при этом движениям Брианны. – Ваша жена сказала, я могу взять машину и съездить в Эннис, чтобы прикупить кое-что для работы.

– Лучше поезжайте в Голуэй, там больше выбор.

– По правде говоря, мне бы не хотелось одалживать автомобиль.

– Боитесь левого движения?

– Это тоже, но, в общем, как-то неудобно.

Грей присел на ручку кресла, окинул взглядом собеседницу.

– Хотите умный совет от собрата-американца?

– Возможно.

– Люди здесь совсем другие. Не такие, как у нас. Предложить помощь, поделиться чем-то, одолжить, подарить – это их вторая натура. Когда Брианна вручает вам ключи от машины, она не прокручивает в голове мысли о том, есть ли у вас с собой права, застрахованы ли вы, она думает только одно: вам нужна машина. Поэтому и вы не должны много рассуждать и рефлексировать. Или берете, или нет.

– Все это так, но дело в том, что я приехала сюда не для того, чтобы стать частью этой большой великодушной семьи.

– А для чего вы приехали?

– Понять, кто я такая…

Раздосадованная, что не смогла сдержаться и произнесла эти слова перед посторонним человеком, она сделала резкое движение и, испугавшись за ребенка, передала его Грею.

– К тридцати годам я вдруг узнала, что я это не я. Можете вообразить такое?

– Конечно, вам не очень легко, – согласился Грей. – Но почему не попробовать расслабиться? Радуйтесь природе, набирайте немного веса от стряпни Брианны, развлекайтесь и отвлекайтесь. Успокоение и какой-то ответ, если он возможен и нужен, придут сами собой. Когда и ждать не будете.

– Так поступают герои ваших книг?

Он поднялся с кресла.

– И они тоже. Эй, Бри! Мы едем или нет?

Вошедшая в комнату Брианна пригладила волосы, одернула платье.

– Ты тоже с нами?

– А ты сомневалась? – Свободной рукой он ухватил ее за талию и сделал несколько туров вальса. Остановившись, прижался губами к ее губам и застыл на некоторое время. И все это с ребенком на руках.

Шаннон кашлянула:

– Может, я подожду вас в саду? С закрытыми глазами.

– Вот видишь, Грей, мы смущаем Шаннон, – засмеялась Брианна, высвобождаясь из его объятий.

– Ничего подобного. Она просто завидует. – Он подмигнул женщине, которая, хотела она того или нет, была его свояченицей. – Не робейте, мисс, мы подыщем вам славного ирландского парня.

– Нет уж, благодарю. Я только что с трудом избавилась от одного из них.

– Ну да? – Грей отдал наконец ребенка матери. – Расскажите, Шаннон. Мы живем здесь в основном разными слухами и сплетнями. И, признаться, я их очень люблю. Мне жутко интересно.

– Оставь ее! – сказала Брианна со смехом. – Не говорите ему ничего такого, если не хотите прочитать об этом в книжках.

– О том, что я могла бы рассказать, – ответила Шаннон, поневоле улыбаясь, – читать не так уж интересно. И слушать тоже. Мы идем?

Она вышла из комнаты и из дома под не прекращающийся с середины дня дождь. Как и было предсказано.

– Зачем же вы оттолкнули его? – спросил Грей, открывая дверцы автомобиля. – Разве это хорошо, признайтесь?

– Я не отталкивала. Мы расстались по обоюдному желанию. Дипломатические отношения не прерваны.

– Почему оно так? – игриво произнес Грей, когда они уже выезжали на шоссе. – Почему прекрасная женщина всегда норовит разбить сердце простому хорошему парню?

– Да, именно так я и сделала, – подтвердила Шаннон. – Он просил, умолял, ползал на коленях, рыдал. Но я была неумолима и наступила в конце концов каблуком на его кровоточащее сердце.

– Ух, какой ужас! – смеясь, содрогнулась Брианна. – А он что?

– Обрил голову, раздал свое добро и вступил в какую-то религиозную секту в Мозамбике.

– Бедняга!

– А вот и другая версия, – Шаннон получала удовольствие от игры. Ей стало опять до удивления легко и просто с этими людьми. – Специально для вашей новой книги, Грей. Мы рассорились навеки, потому что не сошлись во взглядах на таиландский соус и корейскую лапшу. И я убила его.

– А вывод такой, – заключила Брианна, – вам не хочется сейчас размышлять ни о каких мужчинах. И прекрасно.

«В самом деле, – подумала Шаннон, откидываясь на спинку сиденья, – как, в сущности, все просто. А проще всего, наверное, вот так сидеть и наслаждаться легкой беседой и приятным вечером. И все. Что еще надо?»

Пивная Тима О’Малли. Едва переступив порог, Шаннон сразу решила, что тут все напоминает декорации старых-престарых черно-белых фильмов, в которых играл кумир тех лет Пэт О’Брайан.

Здесь не было душно, однако пахло сигаретным дымом; стены впитали более крепкий табачный дух и давно уже потемнели; посетители располагались в основном у стойки бара – это были мужчины с кружками темного пива в руках; но слышались и редкие женские голоса, смех; откуда-то из угла помещения раздавались звуки музыки.

Над стойкой размещался телевизор. На его экране что-то мелькало, звук был выключен. Мужчина в белом фартуке на огромном толстом животе взглянул на вошедших и широко ухмыльнулся, продолжая наполнять пивом очередную кружку.

– Наконец-то пожаловали с малышкой! – Он пустил кружку по прилавку и взял другую. – Давай ее сюда, Бри! Показывай!

Брианна послушно водрузила на стойку ребенка.

– А чепчик ей подарила твоя хозяйка, Тим, видишь? – сказала она.

– Хороша девочка, ничего не скажешь. – Тим осторожно дотронулся до ребенка толстенным пальцем. – Вылитая мать!

– Ну, я тоже немного участвовал, не забывайте, – раздался голос Грея из толпы, которая уже окружила малютку.

– И твоя доля есть, – согласился Тим. – Но господь в своей премудрости устроил так, что у девочки ангельское лицо матери. Что налить, Грей?

– Пожалуй, кружку «Гиннесса»[6]6
  Темный сорт пива.


[Закрыть]. А вы что будете, Шаннон?

– Того же, но поменьше.

– Значит, пинту и стакан. А для молодой матери какого-нибудь сока.

Брианна положила руку на плечо Шаннон.

– Познакомьтесь с Тимом О’Малли, – представила она хозяина. – Тим, это наша… наша гостья Шаннон Бодин из Нью-Йорка.

– О, из Нью-Йорка! Добро пожаловать, мисс. У меня там, в вашем городе, живут двоюродные братья. Случаем не знаете Френсиса О’Малли? Он мясник.

– К сожалению, нет.

– Бодин, – повторил фамилию Шаннон один из присутствующих. – Знал я одну красотку, кровь с молоком, Кэтрин Бодин ее звали. Она из Килкелли. Не ваша родственница, часом?

Шаннон растерянно улыбнулась.

– Нет, насколько я знаю.

– Шаннон первый раз в Ирландии, – объяснила всем Брианна.

И все согласно закивали головами.

– А я знал Бодинов из Дублина, – раздался надтреснутый старческий голос. – Четыре брата их было, драчуны что надо! Бешеные Бодины – вот как мы их называли. И сыновья у каждого пошли в ИРА. Как один. А было это… дай бог памяти… в тридцать седьмом году.

– В тридцать пятом, – поправила старушка, сидевшая рядом с ним, и подмигнула Шаннон, как сообщнице. – Я, помню, гуляла тогда с Пэдди Бодином, и Джонни это ой как не нравилось! Нет, скажешь?

– Мужчина должен защищать то, что считает своим. – Старый Джон Конрой сжал костлявыми пальцами такую же руку своей половины. – Это всякий знает. А еще скажу: не было тогда во всем Дублине девчонки краше, чем Нелл О’Брайан. И она до сих пор со мной.

Шаннон спрятала в свой стакан с пивом невольную улыбку. Этой паре с виду было лет девяносто, но они держались за руки и заигрывали друг с другом совсем как молодые.

– Дайте-ка мне эту раскрасавицу! – Худая, как палка, женщина вышла со стороны кухни, вытирая руки о передник, и протянула их к младенцу. – А вы все садитесь за столик, – предложила она Брианне. – Малютка побудет часок со мной в комнате, нечего ей здесь дышать дымом.

Зная, что протестовать бесполезно, Брианна отдала Кейлу жене Тима О’Малли, и та унесла ее прочь.

Проходя вслед за Греем и Брианной к столику, Шаннон заметила сидевшего в сторонке Мерфи. Он расположился неподалеку от камина и, вольно раскинувшись на стуле, негромко наигрывал на концертино[7]7
  Концертино – музыкальный инструмент типа гармоники.


[Закрыть].

Туда и направился Грей вместе с двумя женщинами, чем привел Мерфи в некоторое смятение, которое тот постарался скрыть с помощью звуков музыки.

– Поиграешь для нас сегодня, Мерфи? – приветливо спросила Брианна, усаживаясь за его столик.

– Уж лучше для себя, – ответил он, довольный, что в пальцах не ощутил той слабости, какую почувствовал в голове, когда увидел, что Грей подталкивает Шаннон занять место рядом с ним.

Первое, на что он опять обратил внимание, были ее глаза – светлые, ясные и настороженные.

– Привет, Шаннон, – поздоровался он как ни в чем не бывало.

– Добрый вечер. – Она оказалась так близко от него, что локти их почти соприкасались. Но не станет же она демонстративно отодвигаться – это выглядело бы глупо. – Где вы учились музыке? – поинтересовалась она.

– У него от рождения талант играть на разных инструментах, – с гордостью пояснила Брианна. – Что ни дадите, на всем сыграет.

– Неужели? Музыкальный фермер, – пробормотала Шаннон.

Его длинные пальцы выглядели достаточно умелыми на скоплении белых кнопок. К тому же он, должно быть, хорошо знал мелодию, которую играл, потому что совсем не смотрел, куда нажимать.

А смотрел только на нее.

– Любите музыку? – услышала она вопрос.

– Вообще да. А кто ее не любит?

Он перестал наигрывать, поднял кружку, сделал несколько глотков. Черт, надо уже привыкать к тому, что, когда она рядом, у него пересыхает в горле!

– Может, хотите какую-нибудь песню? – спросил он.

– Я не очень знаю ирландские песни.

Грей наклонился к ним и произнес трагическим шепотом:

– Только, ради бога, не просите исполнить «Дэнни Бой». Она и так не вылезает у меня из головы ни днем ни ночью.

Мерфи улыбнулся ему.

– И небось мешает сочинять? – Он снова повернулся к Шаннон, приказывая себе успокоиться – во всяком случае, чтобы она не заметила его состояния. – Ваше имя, Шаннон, наверняка в честь нашей реки, а вы даже не знаете наших песен?

– Я никогда не была в Ирландии.

Усмехнувшись, он заиграл новую мелодию.

– А эту знаете?

– Да. Но впервые слышу на таком маленьком аккордеоне.

– Он называется «концертино». А вот и наш главный мужчина!

Это восклицание было адресовано маленькому Лайаму, который пробирался по залу и, подойдя к ним, моментально вскарабкался на колени к Мерфи.

– Конфету! – потребовал мальчик.

– Хочешь, чтобы твоя мама содрала с меня шкуру? – Бросив взгляд в середину зала и увидев, что Мегги стоит у стойки бара, он достал из кармана леденец. – Быстрей засунь за щеку, чтобы никто не увидел!

Это была их обычная игра.

Когда подошла Мегги, конфета была уже благополучно разгрызена и проглочена.

– Семейный выход? – поинтересовалась она. – А где девочка?

– Дейдр О’Малли взяла ее под свою опеку. Садись, Мегги.

Брианна придвинула для нее стул от другого столика.

– Добрый вечер, Шаннон. – Голос Мегги был ровным и сдержанным. – Как вам у нас? – Не ожидая ответа, повернулась к сыну: – Опять что-то ел? Я же вижу, Мерфи. Ты ответишь по закону, если у него разболятся зубы!

– Они же все равно все выпадут, – оправдался тот.

И в это время к их столу подошел высокий темноволосый мужчина.

– Шаннон Бодин, – сказала Мегги, – это мой муж, Роган Суини.

– Приятно познакомиться с вами. – Он пожал руку Шаннон. – Хорошо проводите время?

– Спасибо, – ответила она. – Это вас я должна благодарить за то, что оказалась здесь?

– Только косвенно. – Он взял еще один стул и поставил так, что Шаннон поневоле пришлось немного подвинуться и оказаться еще ближе к Мерфи. – Мне говорил Гоббс, что вы работаете у Рай-Тайлментона. В Америке мы пользуемся услугами рекламного агентства Прайса.

– Мы лучше, – сказала Шаннон.

Роган усмехнулся:

– Не сомневаюсь. Учту ваше замечание.

– Только не надо о делах, – сказала Мегги. – Мерфи, сыграй что-нибудь хорошее.

Он заиграл танцевальную мелодию, извлекая из своего небольшого инструмента, с виду такого простого, довольно затейливую музыку. Кто-то из присутствующих пустился в пляс. Шум нарастал.

– А вы танцуете?

Губы Мерфи были так близко от ее уха, что Шаннон ощутила его дыхание.

– Так не умею. – Она кивнула в сторону танцующих. – Но вы, по-видимому, отлично это делаете? Вы же…

Она не договорила. Он, прищурившись, посмотрел на нее и потом произнес:

– Простой ирландец. Это вы хотели сказать?

– А что такого? Любому народу свойственны свои особенности. Каждый ирландец, и вы в том числе, наверняка любит плясать, пить, петь, спорить. А также сочинять печальные стихи. И еще считать себя всегда страдальцем и бунтовщиком.

Казалось, он задумался над тем, что услышал, продолжая наигрывать и отбивать ногою ритм.

– Это правда, – донеслись до нее его слова, слившиеся с музыкой и звучавшие почти как песня. – Мы мятежники, и мы страдальцы. Мы и то, и другое. Много веков подряд. – Он внезапно перестал играть. – А вы совсем утратили связь с предками?

– У меня ее и не было. Отец в третьем или четвертом поколении американец, а у матери, можно считать, вообще не существовало семьи. Они отвергли мою мать.

Ее речь звучала почти как извинение, и он с некоторым удивлением взглянул на нее. Затем заиграл снова. На этот раз что-то печальное и такое нежное, что Шаннон почувствовала, как глаза ее увлажнились.

Брианна начала тихонько подпевать, другие присоединились, и вот уже зазвучала песня о смелом солдате Джеймсе Конноли, отдавшем жизнь за свою страну.

Когда голоса умолкли, Шаннон не сразу смогла унять волнение.

– Странная песня, – сказала она потом. – Такая мелодичная, ласковая, а поется в ней про казнь.

– У нас не принято забывать о героях и мучениках, – резко сказала Мегги. – А правда, что в вашей стране устраивают туристские аттракционы на бывших полях сражения? Например, в Геттисберге[8]8
  Геттисберг – город в США (штат Пенсильвания), где в июле 1863 года, во время Гражданской войны, армия северян отразила наступление с Юга, что явилось началом перелома в войне.


[Закрыть]?

Шаннон бросила на нее мимолетный пристальный взгляд и, сделав над собой усилие, спокойно сказала:

– Да, это так.

Чтобы подлить масла в огонь, Грей сказал:

– А еще многие у нас любят сейчас заявлять, что, живи в то время, они были бы на стороне южан.

– За рабство? – фыркнула Мегги. – Для вас-то это теперь игра, а мы здесь знаем о нем побольше.

– Ну уж не о рабстве. – Грей охотно подхватил возможность вступить в спор. – Просто у вас тут всегда был другой способ и уровень жизни.

– Это их вечная отрада – поспорить о вполне явных вещах, – заметил Роган, снимая с колен Мерфи уснувшего там сына и устраивая его у себя на коленях. – Что вы хотели бы увидеть здесь? – обратился он к Шаннон. – Мы будем рады помочь вам.

– По крайней мере хотя бы еще одни руины, – ответила она, искоса взглянув на Мерфи.

– Грей все уже забрал и воткнул в свои романы, – сказал тот со смехом.

– Ничего подобного. Парочку оставил. – Брианна поднялась из-за стола. – Пойду посмотрю, как там Кейла. Кто хочет еще выпить?

– Не откажусь, – сказал Мерфи.

– А вы, Шаннон?

– Пожалуй, тоже.

– Я принесу. – Роган передал сына в руки Мегги и пошел к стойке.

Шаннон с удовольствием отметила его хорошую, чисто английскую речь, простоту в обращении.

– А эту вы знаете?

Мерфи слегка подтолкнул Шаннон и снова заиграл.

– Ой, это «Ярмарка в Скарборо»! – воскликнула она.

То была старая песенка Саймона и Гарфункеля, когда-то беспрерывно звучавшая по радио.

– Вы поете, Шаннон?

– Как всякий, у кого есть горло и радиола. – Она всмотрелась в работу его пальцев, нажимавших на кнопки концертино. – Откуда вы знаете, какую нажать? Даже не видите их.

– Потому что мелодия у меня в голове.

– Но ведь…

Она не договорила. Он взял ее за руки и осторожно положил пальцы на кнопки инструмента. Нажал на пальцы, вызвав звук, который рассмешил ее.

– Не смейтесь, – сказал он. – Можно сделать и покрасивей. Было бы только желание, ну и чуть-чуть умения.

Она провела пальцами по кнопкам, вызвала новую серию какофонических звуков.

– Наверное, не мешает иметь и немного таланта, – заметила она и снова засмеялась, на этот раз от удовольствия, когда из-под пальцев, которыми он управлял, родилась какая-то осмысленная мелодия.

Тряхнув головой, она обратила к нему сияющие глаза. Ощущение, наполнявшее ей сердце, было столь же приятным, как и музыка, и почти таким же радостным.

– Ну, что чувствуете? – улыбаясь, спросил он.

– Как будто я такая же умная и способная, как эта музыкальная коробка.

Их глаза встретились. «Пожалуй, – подумалось ей, – без большого преувеличения можно сейчас сказать, что я нахожусь в его объятиях».