Текст книги "Небо Монтаны"

7

Сара Маккиннон пекла оладьи, очень довольная тем, что ее старший сын сидит рядом и пьет кофе. В последнее время Бен редко сюда заглядывал – предпочитал пить кофе у себя, в своей квартире, расположенной над гаражом.

Сара здорово по нему соскучилась.

Она соскучилась по обоим своим сыновьям. Раньше они все время были рядом, ссорились, возились, пихались. Иногда ей казалось, что она сойдет от них с ума, а вот теперь мальчики выросли, нет больше ни шума, ни возни…

Жалко, что у нее только двое детей. Сара ужасно хотела когда-то родить девочку – ведь в доме столько мужчин. Но третий ребенок у них не получился. Ладно, спасибо и за сыновей. Вон какие крепкие, здоровые ребята выросли.

Недавно у Сары появилась невестка, которую она успела полюбить, да еще внучка, настоящее сокровище. Внуки наверняка будут и еще. Только бы Бена женить на хорошей женщине. Вон он у меня какой, подумала она, искоса поглядывая на сына, склонившегося над утренней газетой. Парню тридцать лет, и если он не женат, то уж, во всяком случае, не потому, что женщины не обращают на него внимания. Женщины своим вниманием его не обделяли, желающих нырнуть к нему в постель было предостаточно. Впрочем, не материнское дело размышлять о подобных вещах.

Но ни в одну из своих подружек Бен по-настоящему не влюбился. И слава богу, думала Сара. Любовь – штука серьезная. Если мужчина не торопится с выбором, это значит, что выбор будет хорошим.

Все так, но ужасно хочется внуков.

С тарелкой, полной оладьев, она остановилась у окна, посмотрела, как небо на востоке розовеет и светлеет, встречая рассвет.

В общежитии уже проснулись, готовят завтрак. А через пару минут наверняка сверху донесутся шаги мужа. Сара всегда просыпается раньше, любит насладиться тишиной и покоем. Потом спускается Стью, уже выбритый, пахнущий мылом, с влажными волосами. Целует жену, шлепает ее по заднице и выпивает первую за день чашку кофе – да так жадно, словно от этого зависит его жизнь.

Сара знала все привычки мужа и больше всего любила его именно за предсказуемость.

А родные места она любила за то, что они, наоборот, были совершенно непредсказуемыми.

Что касается старшего сына, такого красивого и сильного (неужели это она произвела его на свет?), то он сочетал в себе как предсказуемость, так и непредсказуемость.

Поставив тарелку с оладьями на стол, Сара не удержалась и потрепала Бена по густой шевелюре. Заодно вспомнила, очень явственно и отчетливо, словно это было вчера, как впервые отвела его в парикмахерскую. Малышу было семь лет.

Он был такой гордый, а Сара – вот дура – разревелась, когда увидела на полу его золотистые кудряшки.

– О чем думаешь, парень?

– Что?

Он отложил газету, зная, что читать за столом можно лишь до тех пор, пока не принесли еду.

– Так, ни о чем. А ты, старушка?

Она села, взяла чашку.

– Я-то тебя знаю, Бенджамин Маккиннон. Вижу, как у тебя в голове шестеренки крутятся.

– Так, ничего особенного. Про ранчо думаю.

Чтобы выиграть время, Бен сделал вид, что увлечен завтраком. Оладьи были такие легкие, того и гляди вспорхнут над тарелкой, зато бекон Сара поджарила основательно – он так и хрустел на зубах.

– Никто не готовит лучше моей мамочки, – ухмыльнулся Бен.

– Никто не ест лучше моего Бена, – откликнулась она.

Он вовсю наслаждался завтраком – едой, запахами, неярким утренним светом, лившимся из окна. Находиться рядом с матерью было приятно. Она такая же надежная, как утренний рассвет, подумал Бен.

У Сары Маккиннон были красивые зеленые глаза и светлые волосы с розоватым отливом. Белоснежная ирландская кожа так и не привыкла к яркому солнцу. На лице морщины, подумал Бен, но они такие милые, ласковые, что их просто не замечаешь. Видишь только улыбку, теплую и надежную.

В джинсах и клетчатой рубашке Сара казалась сущей пигалицей, но Бен отлично знал, сколько в ней силы. Не только физической, хотя Сара в детстве могла задать хорошую трепку, без устали скакала на лошади, ездила на тракторе в лютый холод и беспощадный зной, – у нее был стальной характер. Она не ведала колебаний, не отступала перед трудностями, не предавала друзей.

Бен давно решил: если не найдет такую же женщину – сильную, добрую, щедрую, – лучше останется холостяком.

Правда, это разобьет Саре сердце.

– Вообще-то я думал про Уиллу Мэрси.

Сара взглянула на него с надеждой:

– Правда?

– Нет, не в этом смысле.

Наврал, конечно. Именно в этом.

– Просто она сейчас в тяжелом положении.

Взгляд матери померк.

– Да, я знаю. Какая жалость. Хорошая девочка, и за что ей только такая напасть? Я собиралась заехать к ней, проведать. Но у нее, наверно, дел полно. – Сара чуть улыбнулась. – И еще мне, конечно, ужасно любопытно посмотреть на двух других девочек. На похоронах я их толком не разглядела.

– Думаю, Уилла была бы рада твоему приезду. – Он подцепил на вилку еще оладьев. – У нас на ранчо вроде бы все в порядке. Пожалуй, я тоже могу наведаться к Мэрси. Уилла, конечно, не обрадуется, но лишний глаз не помешает.

– Ты, главное, не задирай ее. Глядишь, и отношения наладятся.

– Возможно, – пожал он плечами. – Понимаешь, я не очень-то в курсе, насколько старик допускал ее к делам. Судя по всему, она девчонка толковая, но справится ли она без Джека? Могла бы нанять управляющего, но, похоже, не собирается это делать.

– Отчего же, люди говорят, что она обязательно наймет управляющего, да еще с университетским образованием.

Сплетен по этому поводу действительно хватало – телефоны трещали не умолкая.

– Найдет какого-нибудь симпатичного молодого человека с дипломом по скотоводству. Хэм, конечно, хорошо знает дело, но ведь он уже немолод.

– Не сделает она этого. Слишком любит Хэма, да и потом, хочет всем показать, на что она способна. Я-то готов ей помочь, хоть Уилле на мой университетский диплом наплевать. Заеду к ней, посмотрю, что там и как.

– Ты такой добрый, Бен.

– Нет уж, добрым я с ней не буду.

Он довольно улыбнулся – той же озорной улыбкой, как в детстве.

– Она у меня попляшет.

Сара хихикнула, подлила себе еще кофе. А тут и шаги мужа раздались.

– Ничего, это отвлечет ее от горя, – сказала Сара.

Развлечений у Уиллы и так хватало. Сыновья Вуда решили поиграть в корриду – залезли в загон для быков и начали размахивать красным материнским фартуком. Слава богу, обошлось без жертв, если не считать вывихнутой лодыжки. Уилла сама спасла сорванцов, причем едва успела перекинуть через изгородь багрового от возбуждения Пита. Разъяренный бык остался ни с чем.

Трясясь от пережитого страха, Уилла прочла маленьким негодяям целую лекцию. Правда, в конце концов согласилась стать соучастницей – постирать фартук, пока мать не заметила.

За это преступники обещали ей вечную любовь и преданность. Уилла искренне надеялась, что у них больше не возникнет соблазна кричать «Торо! Торо!» здоровенному быку-производителю.

Потом сломался один из тракторов, и пришлось отправить Билли в город за запчастями. На северо-западе лось поломал изгородь, и часть стада разбрелась.

Простудилась Бесс, Тэсс в третий раз за неделю переколотила все яйца. На кухне временно распоряжалась мышка Лили.

Ковбои нервничали, собачились между собой.

– Если человеку повезло в покер, он должен дать партнеру возможность отыграться, – бурчал Маринад, отпиливая бычку рога. Бычок возмущенно мычал.

– А ты не играй в карты, если не можешь себе этого позволить, – огрызнулся Джим Брюстер.

– У меня есть право отыграться!

– А у него есть право закончить игру, когда ему хочется. Так или не так, Уилла?

Уилла придержала бычка, быстро и аккуратно сделала укол. Сегодня было холодновато, настоящий осенний день. Но от работы ее бросило в жар, и куртка висела на изгороди.

– Послушайте, не впутывайте вы меня в ваши дрязги.

Маринад насупился, усы его возмущенно дрожали.

– Джим и этот шулер из «Трех скал» ободрали меня на целых две сотни!

– Джей Кей никакой не шулер, – заступился Джим за своего нового приятеля. – Просто он играет в покер лучше, чем ты. Ты блефовать совсем не умеешь. А еще ты бесишься из-за того, что он в два счета починил Хэму мотор.

Это была сущая правда, и от этого Маринад разозлился еще пуще.

– Будет тут всякий осел из «Трех скал» чинить наши моторы и обдирать нас в карты. Я бы и сам мотор починил.

– Ты уже неделю собирался.

– Собирался – так сделал бы, – проскрежетал зубами Маринад. – А этот шустрик решил повыпендриваться. Кто он такой, чтобы заводить тут свои порядки? Я на ранчо восемнадцать лет работаю! И нечего тут всяким молокососам учить меня жизни!

– Это кого ты называешь молокососом? – окрысился Джим. – Хочешь поцапаться, старичок? Давай, попробуй.

– Ну все, хватит. – Уилла шагнула между ними – и вовремя, потому что оба уже сжали кулаки. – Хватит, я сказала!

Она растолкала их, обожгла забияк яростным взглядом.

– Вы мне надоели, ослы. Занимайтесь лучше работой.

– Не надо меня учить, чем мне заниматься! – стиснул зубы Маринад. – Тоже учительница жизни нашлась!

– Отлично. Тогда вот что я вам скажу. Нечего тут устраивать свару, когда мы по уши в отрезанных яйцах и рогах. Иди, остынь. А когда остынешь, поезжай, проверь, починили ли изгородь.

– Хэма не нужно проверять, а у меня и тут работы полно.

Уилла шагнула ему навстречу. Тут коса нашла на камень.

– Остынь, я сказала. А потом сядешь в свой пикап и поедешь проверить изгородь. Если не согласен – иди собирай свои шмотки и получай расчет.

Маринад побагровел – и от ярости, и от унижения. Выслушивать такое от бабы, которая к тому же вдвое моложе его!

– Ты что, считаешь, что можешь меня уволить?

– Могу, и ты отлично это знаешь. – Она мотнула головой в сторону ворот. – Иди, пошевеливайся, ты мешаешь мне работать.

Секунд десять они смотрели друг на друга, не отводя глаз. Потом Маринад отвернулся, смачно сплюнул и зашагал к воротам. Джим облегченно вздохнул.

– Смотри, Уилла, потерять такого будет жаль. Характер у него поганый, зато какой классный ковбой.

– Никуда он не денется.

Если бы Уилла была одна, она схватилась бы за живот – внутри так все и екало. Однако виду она не подала, деловито взялась за следующий шприц.

– Поутихнет – образумится. Ты не смотри, что он на тебя так кидался. Он относится к тебе не хуже, чем к остальным.

Джим ухмыльнулся, схватил за рога следующего бычка.

– Звучит кисло.

– Это уж точно, – улыбнулась Уилла. – Характер у него паршивый. Сколько ты у него вчера выиграл?

– Долларов семьдесят. Присмотрел тут себе шикарные сапоги из змеиной кожи.

– Ты такой пижон, Брюстер.

– А как же. Надо нравиться дамам. – Он подмигнул, и все снова встало на свои места. – Может, пойдем как-нибудь потанцуем?

Это была старая шутка, она помогла снять напряжение. Уилла Мэрси никогда не ходила на танцы, и Джим это знал.

– А ты послушайся моего совета, дай ты ему отыграть эти несчастные семьдесят долларов. – Она вытерла пот со лба и спросила: – Что это за парень из «Трех скал»?

– Джей Кей? Нормальный парень.

– Что рассказывает о ранчо?

– Да так, ничего особенного. – Джим подумал, что Джей Кей больше интересовался тем, что происходит на ранчо «Мэрси». – Ну, он рассказал, что подружка Джона Коннера переколотила всю посуду, а Джон нажрался и задрых прямо в сортире.

Все было нормально – обычные сплетни, знакомые имена.

– Сисси уходит от Коннера каждую неделю, а он по этому поводу непременно нажирается.

– Все течет, но ничто не меняется.

Они улыбнулись, по горло перепачканные кровью и навозом. Холодный ветерок обдувал им лица.

Еще минут двадцать они работали молча, общаясь при помощи жестов и нечленораздельного хмыканья. Потом устроили передышку, смочили горло.

– Маринад вряд ли хотел тебя обидеть, Уилл, – сказал Джим. – Просто ему не хватает старика. Маринад его сильно уважал.

– Знаю.

На сердце у нее защемило, и Уилла на миг прикрыла глаза.

На дороге появилось облачко пыли – должно быть, Билли возвращался из города. Надо бы найти Маринада, погладить его по шерстке, подумала Уилла. И пусть идет чинить трактор.

– Все, Джим, иди ужинать.

– Как я люблю эти слова!

У Уиллы провизия была с собой. Девушка села в свой «Лендровер» и съела сандвич с ростбифом, разглядывая дорогу, изрытую копытами и утрамбованную шинами. Дорога шла через пастбища, постепенно поднимаясь в гору. Вся равнина цвела красками осени.

Осень уже перевалила за половину, листья с деревьев почти облетели. Но в небе еще пел жаворонок – настойчиво и неугомонно. Эта знакомая музыка природы должна была бы подействовать на Уиллу умиротворяюще, но этого почему-то не произошло.

Уилла ехала по дороге, внимательно глядя на изгородь. Кажется, тут все было в порядке. Скот мирно пасся на лугах, время от времени одна из коров безо всякого интереса поглядывала на машину и снова принималась жевать.

На западе небо чернело, дыбилось тучами, и на горные хребты лег зловещий отсвет. Еще до вечера в долине пойдет дождь, а в горах – снег. Дождь был бы очень кстати, только вряд ли это будет ровный, спокойный ливень, насыщающий землю влагой. Скорее всего небо обрушится на поля яростными ледяными струями, которые побьют колосья.

И все равно Уилла с нетерпением ждала дождя. Ей хотелось, чтобы по крыше заколотили яростные кулаки, чтобы небо загрохотало, и тогда можно будет немного посидеть дома, побыть наедине с собой, посмотреть из окна на сплошную стену дождя.

Может быть, она чувствует себя так беспокойно из-за приближающейся бури?

Уилла уже в четвертый раз взглянула в зеркало заднего вида. В чем дело? Что ее тревожит? Странно, что изгородь в порядке, а самой бригады нигде не видно. Ни машин, ни людей, ни даже стука молотков. Ничего – лишь дорога, равнина да горы, поднимающиеся к насупленному небу.

Почему-то она чувствовала себя ужасно одинокой – непонятно, из-за чего. Ведь Уилла всегда любила разъезжать по своей земле без сопровождающих. Никто не пристает с расспросами, с ответами, с жалобами.

Но нервы были не в порядке, Уилла все не могла избавиться от странного, тревожного чувства. Непроизвольным движением она коснулась приклада винтовки. Потом затормозила, вышла из машины и огляделась по сторонам.

Конечно, затея рискованная. Он знал, что играет в опасные игры, но уже вошел во вкус и не мог остановиться. Время и место были выбраны идеально. Приближалась буря, и ремонтная бригада свернула работу побыстрее. Должно быть, уже вернулись на ранчо, сидят, жадно уплетают ужин.

Времени на осуществление плана было совсем немного, но, если действовать толково, вполне можно было успеть.

Он выбрал самого жирного быка – такого, за которого на рынке заплатили бы хорошую цену.

Выбрал удобное местечко. Отсюда удобно уносить ноги. Раз-два – и ты у себя во дворе. Или, в крайнем случае, на границе участков. С одной стороны – скалы, с другой – деревья. Никто издали не увидит, никто не застигнет врасплох.

Когда он делал это в первый раз, его аж замутило от вида крови. Никогда еще ему не приходилось лишать жизни такое огромное, полнокровное существо. Но зато это было так… интересно. Вонзать нож в увесистую тушу, чувствовать, как постепенно затихает биение пульса, как жизнь по капле выходит из животного.

Кровь была горячая, она сначала пульсировала, а потом просто сочилась, растекаясь багровым озером.

Теперь появился кое-какой навык. Быка он подманил зерном, потом заарканил, вывел на середину дороги. Рано или поздно кто-нибудь обнаружит тушу. То-то будет эффект. В небе будут кружить стервятники, привлеченные запахом смерти.

Потом прибегут волки.

Кто бы мог подумать, что запах смерти так привлекателен. Особенно если смерть – твоих рук дело.

Он улыбнулся, наблюдая, как бык чавкает зерном, потрепал животное по мохнатому загривку. Потом вынул из-под плаща нож и одним ловким движением – ей-богу, с каждым разом получалось все лучше – перерезал быку горло. Фонтаном ударила кровь, и он восхищенно расхохотался.

– Спать пора, уснул бычок, лег в кроватку на бочок, – запел он, глядя, как бык корчится на земле.

А потом началось самое интересное.

Маринад дулся на весь белый свет, то есть наслаждался жизнью. Он ехал вдоль изгороди, мысленно прокручивая разговор с Джимом и Уиллой. Что он сказал, что Джим сказал, что сказала Уилла, что он ей ответил. Потом Маринад стал сочинять сокрушительную речь, которую произнесет перед Хэмом. Пусть знает, как Уилла ему нахамила, как угрожала его уволить.

Как бы не так!

Его взял на работу сам Джек Мэрси, и уволить его мог бы только Джек. А теперь Джек, упокой господь его душу, умер, так что извините.

Конечно, можно взять и хлопнуть дверью. Во-первых, участок земли уже присмотрен. Во-вторых, в боузменском банке лежат денежки, бегут проценты. Можно купить свое ранчо, развернуть его в крепкое хозяйство.

Любопытно будет посмотреть, как эта командирша станет обходиться без Маринада. Да они и до весны не протянут, обиженно думал он, и уж тем более – до конца года.

Может, забрать с собой и Джима Брюстера? Маринад уже не помнил, что с Джимом он тоже разругался. Характер у парня, конечно, поганый, но работать он умеет, ничего не скажешь.

А что? Купить землю на севере штата, начать разводить коров херфордской породы. Кстати, можно и Билли с собой прихватить – с ним веселее. Это будет настоящее ранчо, распалял себя Маринад. Никаких там кур, пшеницы, свиней, лошадей. Только коровы. Пресловутая диверсификация – дерьмо собачье. Единственная ошибка, которую совершил Джек Мэрси. Зачем он позволил индейцу разводить лошадей?

Не то чтобы Маринад имел что-то против Адама Вулфчайлда. Адам – мужик что надо, никого не трогает, свое дело знает. Но здесь дело принципа. Если девчонке дать волю, она индейца в компаньоны возьмет. И тогда, по глубокому убеждению Маринада, от ранчо останутся рожки да ножки.

Бабам место на кухне, а не на ранчо. Ишь, повадилась командовать! Уволит она его, как же! Маринад возмущенно хмыкнул и свернул налево – посмотреть, в каком состоянии там изгородь.

Буря собирается, рассеянно подумал он и вдруг увидел посреди дороги джип. Маринад довольно улыбнулся.

Если какая поломка, так у него с собой инструменты. В Монтане всякий скажет, что Маринад разбирается в моторах лучше, чем кто-либо другой.

Он притормозил и, сунув руки в карманы джинсов, приблизился к машине.

– Что, проблемы? – спросил он и тут же заткнулся.

Посреди дороги лежал распотрошенный бык, а вокруг – целое море крови. Запашок был такой, что Маринада заколдобило. Он даже не сразу заметил мужчину, склонившегося над тушей.

– Что, снова? – Маринад наклонился. – Да что же тут такое происходит? Гляди-ка, только что прирезали.

Тут-то он и заметил в руках у мужчины нож, по которому стекала кровь. И еще он заметил, какой у мужчины взгляд.

– Так это ты? Но зачем? За каким хреном?

– Нравится мне это дело, – ответил мужчина и искоса взглянул на машину Маринада.

Потом сокрушенно пожал плечами и воткнул нож Маринаду прямо в мягкий живот.

– Никогда не убивал человека, – сообщил он, распарывая Маринада снизу вверх. – Ничего, интересно.

«В самом деле интересно», – подумал он, наблюдая, как у Маринада вылезают из орбит, а потом тускнеют глаза. Клинок не спеша подобрался к сердцу, тело Маринада обмякло, завалилось, и мужчина уселся на труп сверху.

Какие там быки? Детские игрушки. Тут дело поинтересней. Ведь у человека есть мозги, а корова – она и есть корова. Нож чмокнул, высунувшись из раны. Кошка – та и вообще ерунда. Конечно, она поумней коровы, но все-таки не человек.

Он склонился над трупом, раздумывая, что бы такое учудить. Надо придумать какую-нибудь особенную штуку, чтобы людям запомнилось надолго.

Он улыбнулся, хихикнул, провел окровавленной ладонью по губам. Возникла классная идея.

Прихватив нож поудобнее, он взялся за работу.

Увидев, как по лугу галопом скачет всадник, Уилла притормозила. Она узнала вороного жеребца и пса Чарли, вприпрыжку мчавшегося за лошадью. Бен Маккиннон. В первый миг Уилла обрадовалась, но тут же на себя разозлилась. И все же встреча была кстати – в воздухе ощущалось что-то мрачное, зловещее, и Уилла была бы рада любому живому человеку.

Надо признать, что на вороном скакуне Бен смотрелся впечатляюще. Он ловко перескочил через изгородь, натянул поводья.

– Что, Маккиннон, заблудился?

– Нет.

Чарли радостно подбежал к джипу и вместо приветствия обмочил переднее колесо.

– Изгородь чините? – улыбнулся Бен. – Зак летал утром на самолете и видел, что у вас тут лось набедокурил. В этом году от них житья нет.

– Как всегда. Я думаю, Хэм уже все исправил. На всякий случай поехала проверить.

Бен соскочил с лошади, облокотился на дверцу.

– Что это у тебя там, сандвич?

На сиденье лежал недоеденный бутерброд.

– Да, а что?

– Есть будешь?

Она вздохнула и протянула сандвич ему.

– Ходишь тут, побираешься.

– Это уж так, заодно. Понимаешь, я задумал отправить пару сотен голов в Колорадо, а тут пришла в голову идея. Может, купишь их, да и дело с концом?

Он с аппетитом откусил от сандвича, а остальное бросил псу, который так и вытянулся в струнку.

Чарли моментально справился с хлебом и мясом, а потом довольно оскалился. Уилла подумала, что улыбка собаки поразительно похожа на самодовольную ухмылку хозяина.

– О цене договоримся прямо сейчас?

– Нет, лучше в более теплой обстановке. За бокальчиком. – Он дотронулся до ее волос, потрепал косичку. – И потом, я ужасно хочу познакомиться с твоей старшей сестренкой.

Уилла завела мотор.

– Она не твоего типа, нахал. Но если хочешь, заходи. – Она вспомнила о сандвиче и добавила: – Но только после ужина.

– Что же, и бутылку свою приносить?

Она улыбнулась и тронула с места. Немного подумав, Бен вскочил в седло и поскакал следом. Уилла ехала не слишком быстро – чтобы он не отстал.

– А Адам на месте? – крикнул Бен, перегнувшись из седла. – Я бы купил пару верховых лошадей.

– Спроси у него сам, мне некогда.

Чтобы позлить его, она нажала на газ, обдав Бена облаком пыли.

И все же, когда на развилке он свернул налево, ужасно расстроилась.

Она пожалела, что не затеяла с ним какую-нибудь ссору, не разозлила его как следует, чтобы он снова на нее накинулся и сжал в объятиях. Уилла частенько вспоминала, как это получилось в прошлый раз.

Вообще-то она редко думала о мужчинах подобным образом. Но о Бене размышлять было интересно. Ведь размышлять – это еще не делать.

Хотя, конечно, Уилла могла и передумать.

Она улыбнулась. Просто из любопытства – узнать, что это за штука такая. У нее было предчувствие, что Бен может продемонстрировать ей всякие там фокусы, которые мужчины учиняют над женщинами, лучше, чем кто-либо другой.

Надо будет позлить его сегодня вечером, чтобы он снова ее поцеловал. А вдруг Бен клюнет на грудастую Тэсс и ее французские духи? При этой мысли Уилла сердито нажала на акселератор и помчалась по дороге так быстро, что едва успела затормозить, чуть не наткнувшись на джип Маринада.

– Ага, вот он где.

Теперь придется улещивать этого скандалиста.

Она вылезла из машины, посмотрела по сторонам – изгородь вроде бы в порядке. Непонятно, зачем он тут остановился.

– Может, лопнул от злости, – пробормотала она вслух и подошла к джипу, чтобы нажать на клаксон.

Тут-то она все это и увидела: огромную лужу крови, быка и самого Маринада. Просто удивительно, как Уилла не унюхала запах крови раньше – ведь воздух здесь насквозь пропах смертью. Теперь этот запах обрушился на нее с такой силой, что Уилла согнулась в три погибели, и ее вывернуло наизнанку.

Пошатываясь, она кое-как добрела до своей машины и изо всех сил навалилась на руль – клаксон истошно завыл. Уилла едва держалась на ногах и судорожно глотала воздух ртом.

Она плюнула желчь, потерла ладонями покрытое холодным потом лицо. Все вокруг колыхалось и вертелось – пришлось как следует укусить себя за губу. Уилла очень старалась, но так и не смогла заставить себя вернуться – посмотреть на весь этот ужас еще раз. Сдавшись, она уронила голову на скрещенные руки и не подняла лица, даже когда услышала стук копыт и возбужденный лай Чарли.

– Эй, Уилла, ты что?

Бен соскочил с седла, держа ружье наготове.

Увидев ее заплаканное лицо, он не поверил собственным глазам, а Уилла бросилась ему на грудь.

– Бен, Бен! – Она прижалась к нему. – О господи!

– Все в порядке, милая. Все в порядке.

– Нет. – Она зажмурилась. – Там, около джипа. Там кровь…

– Ладно, присядь-ка. Сейчас разберемся.

Помрачнев, он усадил ее на подножку и нахмурился. Никогда еще Бен не видел Уиллу в таком состоянии.

– Посиди, я сейчас вернусь.

Судя по тому, как заливалась лаем собака, можно было догадаться о произошедшем. Должно быть, прикончили еще одну корову. Закипая яростью, Бен обошел джип, но там лежала не только корова…

– Вот это да…

Он с трудом узнал убитого. Если бы не джип да знакомая шляпа, валявшаяся на земле, Маринада и в самом деле узнать было бы невозможно. Внутри у Бена все сжалось. Преодолев приступ тошноты и ярости, он рявкнул на Чарли, чтобы пес заткнулся. А в голове возникла мысль: это сделал не псих, а сущий дьявол.

Услышав сзади шаги, Бен быстро обернулся и раскинул руки:

– Сюда нельзя! Нечего тебе здесь делать. Посмотрела разок, и будет.

– Со мной уже все в порядке. – Она крепко взяла Бена за руку. – Это мой человек, и я должна его видеть.

Она потерла пальцами глаза.

– Бен, с него содрали скальп. Господи боже… Ты только посмотри – его разрезали на куски и скальпировали.

– Ну хватит…

Он резким, даже грубым движением развернул ее к себе.

– Хватит, Уилла. Иди к себе в машину, свяжись с полицией.

Она кивнула, но не тронулась с места. Тогда Бен обнял ее, прижал к своей груди.

– Просто подержись за меня минутку и иди, – прошептал он.

– Это я его сюда отправила, – всхлипнула она, прильнув к нему. – Разозлилась на него и велела поехать, проверить изгородь. Я во всем виновата.

– Прекрати.

Ее тон встревожил Бена не на шутку.

– Ты ни в чем не виновата.

– Это мой человек, – повторила она и передернулась. – Бен, прикрой его чем-нибудь. Пожалуйста. Так его оставлять нельзя.

– Хорошо, я о нем позабочусь. – Он дотронулся до ее щеки, покрытой смертельной бледностью. – Жди меня в машине.

Подождав, пока она усядется в кабину, он вынул из джипа грязное одеяло. Ничего другого под рукой не оказалось.