Текст книги "Мечта о русском единстве. Киевский синопсис (1674)"

Примечательно, что слово «Украина» и производные от него в «Синопсисе» не встречаются ни разу.

Титулы князей, великих князей и царей также служат автору доказательством никогда не исчезавшего единства народа и государства. «Князьями Российскими» были названы Кий, Щек и Хорив (гл. 13); княгиней «Киевской и всея России» была названа Ольга (гл. 25); Святослав и Владимир I Святой именуются «Великими Князьями Киевскими и всея России Самодержцами» (гл. 26-46). Князь Ярослав, сын Всеволода Большое Гнездо, назван «Старейшим Князем Московской земли и над Киевом» (гл. 104). А о Данииле Галицком, его современнике и одном из наиболее сильных князей Юго-Западной Руси, сказано, что он лишь «писался Самодержцем всея России» (гл. 104). Александр Невский именуется «Князем Киевским из Земли Российской» (гл. 104). Царь Федор Иоаннович носит титул «Великий Государь Царь и Великий Князь, всея России Самодержец» (гл. 108), а Алексей Михайлович титулуется как «Великий Государь наш Царь и Великий Князь, всея Великия и Малыя и Белыя России Самодержец» (гл. 110).

Иннокентий Гизель использует все идеи, в XVI–XVII веках положенные в основу русской государственности. Он выводит происхождение русской династии от императора Августа, воспроизводит легенду о Мономаховом венце (гл. 58), активно проводит идею преемственности власти от Киева к Владимиру, от Владимира к Москве.

Единство, общность, неразрывность истории русского народа и его государственности – вот что определяет структуру «Синопсиса». Она состоит из следующих тематических блоков:

1) славянский этногенез, «предназначение» славян, их место в мировой истории (гл. 1–12);

2) княжения первых русских князей от Кия, Рюрика до Владимира Всеволодовича Мономаха (гл. 12–60);

3) Батыево нашествие, пребывание русских княжеств под татаро-монгольским игом (гл. 71–73, 104);

4) создание антитатарской коалиции Дмитрием Донским и Куликовская битва (гл. 74–103);

5) история православной церкви: перенесение Киевской митрополии в Северо-Восточную Русь (гл. 105); разделение русских митрополий (гл. 107); учреждение в Москве патриаршества (гл. 108);

6) вхождение Волынского, Галицкого и Киевского княжеств в состав Литвы, а затем Польши, низведение Киевского княжества до статуса воеводства (гл. 106, 109);

7) соединение русских земель под властью Московского царя Алексея Михайловича (гл. 110);

8) Чигиринские походы (гл. 111-116).

Структура «Синопсиса» указывает на то, что его автор считает объединение русских земель закономерным итогом истории. Более того, он всеми доступными ему средствами проводит и отстаивает национально-государственную позицию.

Не случайно главы, посвященные истории XVII века, то есть воссоединению русских земель и русского народа, столь патетичны. Автор предлагает нам гимн русского единения и спасения Малороссии: «Богоспасаемый преславный и первоначальный всея России Царственный град Киев, после многих перемен в положении своем, изрядною милостию Божией на первое место возвратившись, от древнего достояния Царского снова в достояние Царское пришел, когда Царь Царям и Господь Господам выше прочих Царей земных вознес рог Христа своего[4]4
  В переносном смысле рог – сила, власть, защита; рог ин-рога, то есть единорога – древний символ, в интересующее нас время использовался для обозначения идеи торжества христианского государства; встречался, например, в русской символике периода Казанского похода.


[Закрыть] – Великого Государя нашего Царя и Великого Князя Алексея Михайловича, всея Великия и Малыя и Белыя России Самодержца и многих государств и земель восточных и западных и северных отчича и дедича и наследника и Государя и обладателя, вернул его Царского пресветлого Величества искони вечную скиптроносных прародителей его отчину, Царственный тот град Киев…»

Связывая царя Федора Алексеевича и Владимира I Святого, автор «Синопсиса» как бы завершает цикл «возвращения на круги своя». Федор Алексеевич Романов предстает как «добрая отрасль… от доброго корня во благочестии первоначального Царя Киевского и всея России Самодержца Святого Равноапостольного Князя Владимира».

Особую роль в поддержании идеи единства сыграло повествование о Куликовской битве. Никакая другая тема не заняла такого объема (29 глав из 116). Важно отметить, что это событие XIV века, когда часть русских земель оказалась под властью Великого княжества Литовского. Но для киевского автора Куликовская битва – это факт общей русской истории. Потому он лишь вскользь упоминает о другой битве, где были разгромлены татарские войска, – о победе литовского князя Ольгерда в сражении у Синих Вод в 1363 году (гл. 103).

Куликовская же битва предстает актом сопротивления всей русско-православной цивилизации: это битва за «веру христианскую, за церкви святые, за землю русскую». Не случайно в изложении истории этого сражения упоминаются и Владимир I Святой, и Александр Невский, ставшие символами русской веры и русских побед, и святые мученики Борис и Глеб – защитники русского воинства перед Богом.

Особое внимание уделено участию в битве Дмитрия Михайловича Боброка-Волынского, который наряду с братьями Ольгердовичами представлял Юго-Западную Русь.

Таким образом, взгляд автора «Синопсиса» ничем не отличается от трактовки Куликовской битвы, присутствующей в других русских источниках, например, в «Задонщине» и летописной «Повести о Мамаевом побоище». И Северо-Восточная, и Юго-Западная Русь едины и солидарны в оценке этой знаменательной победы для развития всей русско-православной цивилизации.

Составитель «Синопсиса», рисуя путь русского единения, тем не менее, остается малороссом и киевлянином. Его взгляд – это взгляд человека той части русской земли, которая на долгие века была лишена своей государственности, испытывала притеснения от иноверцев и иноплеменников. Эта во многом окраинная, провинциальная позиция определяет некоторые особенности текста «Киевского синопсиса».

Автор очень мало знает о русской истории вне пределов Киевщины, Волыни и Галиции. Современный читатель удивится тому факту, что в изложении отсутствуют сведения о новгородской и псковской истории, о путях становления государственности в Северо-Восточных русских княжествах, о возвышении Москвы. В тексте не упоминаются Всеволод Юрьевич Большое Гнездо, бывший не только Переяславским и Владимирским, но и Киевским князем, а также Великие князья Владимирские и Московские Василий I Дмитриевич, Василий II Васильевич Темный, кровными узами связанные с литовской династией. Отсутствуют в изложении Великие князья Московские Иван III Васильевич и Василий III Иванович, без освещения деятельности которых непонятны истоки могущества Русского государства. Иван IV Грозный упомянут один раз. Его сына царя Федора Иоанновича составитель вспомнил лишь в связи с учреждением в России патриаршества. Ни слова не говорится о Смутном времени конца XVI – начала XVII века, без которого необъяснимо появление династии Романовых и западная внешняя политика России.

Но, даже оставаясь провинциалом, автор «Синопсиса» пытается по любому поводу (и даже порой без повода) вставить в рассказ известные ему сведения об общерусской истории в виде оговорок, замечаний, упоминаний. Видны усилия автора и в придании общерусского смысла истории Юго-Западной Руси.

В главе, где рассказывается о том, как Олег Вещий убил Аскольда и Дира и занял Киев, присутствует замечание: «а от Князей Варяжских, от Игоря Рюриковича прочие Князья даже до великих Князей Московских родство свое имели» (гл. 19). В главе, посвященной теме выбора веры Владимиром Святым, действие переносится во Владимир-на-Клязьме, куда он «престол свой Царский из Киева перенес, и содержалась Столица Царская там даже до Иоанна Даниловича» (гл. 38)[5]5
  Владимир-на-Клязьме (сейчас Владимир) основан в начале XII в. Владимиром Мономахом, а столицу сюда перенес его внук Андрей Юрьевич Боголюбский, предварительно захвативший Киев и взявший там добычу. После этих событий 1169 г. Киев, и до того бывший лишь номинальной столицей, окончательно потерял свой статус. Андрей Боголюбский обрел титул Великого князя и перенес Великий стол во Владимир. Но лишь его брат Всеволод Юрьевич Большое Гнездо, преодолев сопротивление других претендентов на Великий стол – более древних Ростова и Суздаля, получил титул Великого князя Владимирского.


[Закрыть].

Легендарным является и заявление автора «Синопсиса», что именно Владимир Святой заложил и построил Успенский собор во Владимире: «Поставил же там Владимир и Церковь во имя Пресвятой Богородицы» (гл. 47). Культ Богородицы был и остается важнейшей составляющей русского православия. И потому идея преемственности власти от Киева к Владимиру получила здесь религиозно-символическое выражение: Богородичная Десятинная церковь в Киеве – Успенский собор Киево-Печерской лавры – Успенский собор во Владимире. Не случайно и московские князья трижды строили в Кремле именно Успенский собор, как и во Владимире.

Итак, автор «Киевского синопсиса» – выразитель идеи непрерывности и преемственности русской государственности, и потому заинтересованный защитник воссоединения русских земель под властью московского царя в XVII веке.

О Москве

Москва предстает в изложении Иннокентия Гизеля не только как фактическая, но и как символическая, сакральная столица Руси-России. Москвы еще не было и в помине, а синоптик рассказывает о ней в изложении библейских событий. Москва тем самым наполняет содержанием, символизирует единство народа, страны и государства.

Москва для киевского автора не существует отдельно от Юго-Западной Руси, потому он и настаивает на том, что «от Мосоха, праотца Славянороссийского, по наследию его, не только Москва – народ великий, но и вся Русь или Россия вышереченная произошла…» (гл. 8).

Передача императорских регалий киевскому князю Владимиру Мономаху отнюдь не означает, что именно Киев хранит до сих пор имперскую значимость. Потому составитель текста замечает, что царский венец «и доныне при Великих Государях Царях и Великих Князьях Московских и всея России Самодержцах достойно и праведно содержится» (гл. 58).

Более того, Москва не только преемник Киева и Владимира, но город более высокой славы русского народа, его возрождения и возвышения: «И так величеством славы Княжеского Престола, перенесенного из города Владимира, богоспасаемый град Москва прославился, и прародительное имя Мосоха в нем для народа Российского обновилось…» (гл. 9).

Не случайно эта идея получает свое развитие в повествовании о победоносной Куликовской битве. Объединение русских князей, победа над Мамаем, торжество православия над исламом наполняются московской символикой. Священный собор, провожающий Дмитрия на брань, проходит через Фроловскую, Константинопольскую и Никольскую башни Кремля, а Дмитрий молится в Архангельском соборе. Возвращение русского войска с победой описано как следование князя Дмитрия по московским святыням: он посещает Андроников монастырь, проходит через Фроловские ворота, благодарит упокоившихся предков и московских чудотворцев в Архангельском соборе (гл. 75–103).

Таким образом, Москва трактуется автором «Синопсиса» как 1) главный славянский город (от Мосоха), 2) общерусский город, 3) законная преемница Киева и Владимира, 4) фактическая и символическая столица России, русского народа и русского православия.

О Литве и Польше

В этой связи интересно было бы выяснить, какую оценку приобретают Вильно и Краков, как описывается и оценивается пребывание части русских земель в составе Великого княжества Литовского и Речи Посполитой?

Отстаивая версию единого происхождения славян, Иннокентий Гизель намеренно отделяет от них литовцев. Он указывает на то, что происходят они от другого народа – цимбров, и их племенные родственники – готы, половцы, ятвяги и печенеги (гл. 11).

Польский персонаж впервые появляется в главе о Святополке Окаянном – это Болеслав I Храбрый. Присутствие польского короля здесь, как и во всех русских летописях, лишь является фоном междоусобной борьбы и вокняжения Ярослава Мудрого. Иннокентий Гизель воспроизвел польскую легенду о Болеславовом мече, зазубренном якобы о Золотые ворота Киева в 1018 году (гл. 52)[6]6
  На самом деле Ярослав не обновлял и не исправлял Золотые ворота, якобы порубленные Болеславом. И Киевская София, и Золотые ворота были построены Ярославом значительно позже. София – это храм-триумф, воздвигнутый на месте победы русского войска над печенегами. А победа эта была одержана в 1036 г.


[Закрыть]. Также появляется и Болеслав II Смелый – лишь как персонаж, влияющий на борьбу за Киев сыновей Ярослава (гл. 53).

В нескольких главах о княжении Ярополка Владимировича, пытавшегося примирить партии Мономаховичей и Ольговичей, в качестве активного участника событий присутствует король Болеслав III Кривоустый (гл. 60-63)[7]7
  Авантюрный рассказ о том, как Ярополк «хитрость хитростью» преодолел и отомстил Болеславу за криводушие, носит литературный, а не исторический характер. На самом деле Болеслав Кривоустый никогда не пленял Ярополка Владимировича, а последний не принимал участия в войне между польским королем и германским императором Генрихом V. В польском плену находился князь Володарь Рос-тиславич, действительно захваченный Болеславом хитростью. А последующие события, столь увлекательно изложенные в «Синопсисе», связаны с сыном Волода-ря Владимирко Галицким и другими персонажами. Вообще текст «Синопсиса» изобилует ошибками и неточностями. Например, дата смерти Ярополка Владимировича – 1138, а не 1140 г.; Владимир I умер в 1015 г., а не в 1017; церковь Святого Николая в Киеве построил Олма, а не Ольга, и т. д. В задачу издателей не входит проведение источниковедческого анализа текста «Синопсиса». Это сочинение интересует нас как свидетельство развития русской мысли XVII в.


[Закрыть]. В этом рассказе есть эмоциональная и моральная оценка деятельности польского короля и русского князя. Смерть Болеслава – возмездие за неправедное поведение по отношению к Ярополку Владимировичу.

Радость победы над иноплеменниками присутствует в описании княжения в Киеве Романа Смоленского: «Он был очень храбр и победил Литву; пленивши многих, содержал их в тяжелых кандалах и возлагал на них тяжкие работы, иных окованных впрягал в плуг как волов и пахал поля окрест Киева; и оттуда произошла одна притча, как один запряженный в плуг литвин, научившийся русскому языку, говорил: „Роман, Роман! Худым живешь – Литвою орешь!“ (гл. 66).

Общая для европейских народов и государств беда – нашествие татаро-монголов – изменила приоритеты в оценках синоптика. «Лютое иго татарское» оправдывает в его глазах бегство в Венгрию киевского князя Михаила Всеволодовича и Галицкого князя Даниила Романовича. Подробно и обстоятельно описывая мужественное сопротивление венгров, составитель текста, как и автор «Повести об убиении Батыя», сообщает, что умер Батый именно в Венгрии (гл. 104)[8]8
  Батый умер в 1255 г. в восточных улусах Монгольской империи.


[Закрыть].

Княжения в Киеве, Галиции и на Волыни последних самостоятельных русских князей из династии Рюриковичей описаны очень кратко. Ослабление юго-западных русских земель из-за татаро-монгольского разгрома, по мнению автора, и было основной причиной их подпадения под власть Литвы.

Можно было бы ожидать, что более чем три века истории Юго-Западной Руси с XIV по XVII век найдут в столь обстоятельном труде киевского автора достойное и полное освещение. И нельзя скрыть удивления тем фактом, что пребывание части Руси в составе этих государств занимает всего две главы[9]9
  Для сравнения: княжение Ольги описано в 4 главах, княжение Владимира I Святого – в 22 главах, Куликовская битва – в 29 главах.


[Закрыть].

«Прекратилось преславное Самодержавие Киевское», – формулирует краткий вывод автор, повествуя о присоединении русских земель к Литве в XIV веке (гл. 106). Боль от потерь и унижение, осознание исторической несправедливости читаются и в рассказе об учреждении королем Казимиром IV киевского воеводства в XV веке: «…и от того времени преславное Самодержавие Киевское… настолько пришло в уничижение, что из Царства в Княжество, а из Княжества в Воеводство превратилось» (гл. 109).

А история с XV до середины XVII века предстает в изложении синоптика как простое перечисление киевских воевод. По-видимому, отрицательная историческая и эмоциональная оценка этих событий, а вовсе не недостаток исторических источников, определили эту особенность.

Автор «Синопсиса» использует другую литературную форму для описания этого периода истории. Это уже не повествование, а хроника, состоящая всего из двух страниц. Для сравнения: в главах о Чигиринских походах только описание руководящего состава войска, прибывшего для защиты Киева от турок и татар, занимает пять страниц и отличается большим вниманием к деталям. Здесь встречаются такие обороты, как «изрядный Малороссийский властелин», «многие Князья, Ближние Бояре, Окольничие, Воеводы и прочие богоискусные в воинских делах вожди», «компанейские и пехотные сердюки, называемые так от особо доброго сердца», и т. п. А о двух веках пребывания в составе Польско-Литовского государства только: «Лета от рождества Христова 1593 бысть Воевода в Киеве Князь Дмитрий Путятич и умре» (гл. 109)…

Автор «Синопсиса» обходит вниманием важные мероприятия польской власти: восстановление Киева королем Казимиром IV (XV в.), введение Александром Казимировичем городского Магдебургского права (XVI в.) и т. д.

По-видимому, киевлянин помнил другое: обессиление старобытной русской жизни, агрессию католичества, учреждение «бискупства», появление унии. Потому, по его логике, последствия разорения Киева в 1240 году были преодолены лишь в XVII веке воссоединением с Русским государством. Последнее воеводство Адама Брусиловского для автора «Синопсиса» примечательно лишь тем, что «после того воеводства снизошла милость Господа с небес на первоначальный всея России царственный град Киев» (гл. 109).

Итак, пребывание юго-западных русских земель в составе Литвы и Польши практически не описывается. Автор не считает этот период своей региональной истории ни положительным, ни благоприятным, ни закономерным. Он всеми доступными средствами проводит ту мысль, что часть русского народа, подчиненная литовцам и полякам, не выработала новой самоидентификации, а осталась такой же русской, как и жители Московии. Это лишь прерванная традиция развития русской этничности и государственности, восстановленная в середине XVII века.

О татарах и турках

«Киевский синопсис», отразивший злободневные вопросы формирования русского национального сознания в XVII веке, отличается антитатарской и антитурецкой направленностью. Это и понятно. В 1240 году Киев был до основания разрушен Батыевыми полчищами. Второй раз Киев был разорен и сожжен дотла в 1416 году войском хана Менгли-Гирея. И в дальнейшем татары не оставляли в покое земли Малороссии.

Потому татары и турки, так беспокоящие сознание русского человека в XVII веке, упоминаются уже в первых главах «Синопсиса» (гл. 4, 7).

Цивилизационное противоречие между славяно-православным и тюрко-исламским миром выражается в тексте через средневековое представление об иерархии народов. В «Киевском синопсисе», как и во многих русских источниках, татары называются «погаными». Римляне использовали термин poganes применительно к негражданам полиса. Затем это именование распространилось на всех варваров-язычников, не принадлежащих к «Римскому миру». Русские стали называть так чужеродных пришельцев языческой веры. Тот же смысл имеют и обозначения в «Синопсисе» татар и турок как «агарян» и «измаильтян». Ветхозаветный сюжет о появлении у праотца Авраама незаконнорожденного сына Измаила, чьей матерью была рабыня Агарь, позволял трактовать агрессию татаро-монголов как незаконное вторжение отвергнутых Богом врагов.

Отказ от включения татар и турок в свой мир и свою историю привел к использованию в тексте устойчивых речевых оборотов. Батый награждается эпитетами «злочестивый», «проклятый», «скверный», «поганый», «безбожный». Мамай назван «безбожным», «окаянным», «проклятым», «поганым», «нечестивым». По отношению к турецкому султану, его военачальникам и крымскому хану используются выражения «ненавистник рода христианского», «лжи отца внук», «жестокосердый богопротивник», «христоненавистный басурманин».

Синоптик настоятельно подводит читателя к мысли о постоянном противостоянии Руси и тюркского мира. В главе о Владимире Мономахе присутствует его осмысленное замечание: «Половцев и прочих супостатов многажды побеждал, ибо был очень храбр и мужествен; и генуэзцев, владевших в то время Тавридой, где ныне Орда Перекопская» (гл. 57).

Впервые тема цивилизационного противостояния сливается с рассказом о реальной истории в гл. 71, и связано это, естественно, с Батыевым нашествием. Приход татаро-монгольских полчищ объясняется как наказание людям за грехи: «А Татары всей России Стольный и во всей подсолнечной славный Царственный град Киев взяли, город и окрестности огнем сожгли, иных людей посекли, а иных пленили, и все Государство Киевское ни во что обратили – в Божье наказание за грехи человеческие» (гл. 76).

Представление о богоизбранности русских христиан поддерживает оптимизм сочинителя. Рассказ о христианских бедствиях всегда заканчивается «забеганием вперед» и замечанием об их победе и возвращении на законное место в истории. Так, в повествовании о разорении татарами Киево-Печерской лавры встречаем оптимистичное замечание о ее возрождении в царствование Алексея Михайловича. Та же логика прослеживается и в изложении истории пребывания русских земель под татаро-монгольским игом: «… и как Государи обладали Христианами, пока их поганую силу Великий благочестивый Князь Димитрий Московский не победил…» (гл. 74).

Куликовская битва предстает как начало предопределенного Богом освобождения христиан. В уста митрополита Киприана автор вкладывает слова: «Если, Государь, человека хранит Бог, то его весь мир не может убить» (гл. 76). Дмитрий говорит стражникам: «Господь нам помощник, не убоимся; что сотворит нам человек?» (гл. 78). Посол к Мамаю Захария восклицает: «Бог что хочет, то и сотворит, и не будет так, как ты хочешь» (гл. 80).

Показательно, что рассказ о Чигиринских походах написан по образцу повествования о Куликовской битве. У него такая же структура, логика, эмоциональная и ценностная оценка. Но близость этих событий, остро ощущаемая опасность от турецко-татарской агрессии позволили автору сделать более радикальные выводы о значении Чигиринских походов: «Всему же православному воинству… да подаст всемогущий Бог… храбрость и силу на одоление Басурманов, на искоренение твердынь их поганских и на истребление всего рода их нечестивого, или на превращение поганского их государства под православного Монарха…» (гл. 116).

Таким образом, автор «Киевского синопсиса» тесным образом связал тему русского единения и возвышения русского государства с темой противостояния тюрко-исламскому миру. Он признавал, что вмешательство этих народов – «историческая судьба» Руси-России, но при условии объединения народных и государственных усилий проблема эта решается к радости русско-православного мира.

О православии

Текст «Синопсиса» проникнут духом русско-православного единства и приводит разнообразные доказательства этой идеи. Единство в изложении автора проявляет себя в общности 1) этнической, 2) цивилизационной и 3) религиозной.

Православие как религия и основа мировоззрения и культуры является в «Синопсисе» главным фактором сохранения общности народа с X по XVII век. Автор вынужден признавать, что имели место и потеря частью русских княжеств и земель своей государственности, и иноплеменное господство. А вот православная традиция не прерывалась и служила стержнем самоидентификации народа.

Важно, что название страны «Россия» и производное от него прилагательное «российский» используются в этом сочинении и как синонимы православной общности[10]10
  Это было распространенной практикой. Например, в предисловии к «Евангелию Учительному», изданному в 1569 г. в Литве на русском языке, указывалось, что оно издается «на почесть и похвалу Господу Богу, в Троицы единому, и к научению людям христианским закону нашего греческого». Изданная в 1648 г. в Москве книга «О вере единой» предназначалась всем, кто совершает богослужение «богоугодным языком словенским в Великой и Малой Руси, в Сербех и Болгарех».


[Закрыть].

Иннокентий Гизель – заинтересованный автор. Он является представителем части малороссийской элиты – высшего киевского православного духовенства, которое наряду с казачьими и шляхтскими лидерами выступало одним из инициаторов политического объединения России. Он встал в один ряд с такими подвижниками православия, как князь Константин Константинович Острожский, Печерские архимандриты Никифор Тур и Елисей Плетенецкий, запорожские гетманы Петр Конашевич-Сагайдачный и Богдан Хмельницкий, митрополит Петр Могила и многие другие.

Целью его жизни стало продолжение дела своего наставника Петра Могилы, восстановившего Киевскую православную митрополию. Итоги деятельности Петра Могилы были впечатляющими. Это и восстановление церковной иерархии, и замена униатских священников и епископов на православных, и возвращение православным церквей и монастырей, и просветительская и издательская деятельность.

Но если Петр Могила развернул свою кипучую деятельность в условиях, когда Россия была не готова оказать достойное сопротивление Польше, то Иннокентий Гизель был свидетелем наступательной внешней политики. Русско-польская война 1654–1667 годов закончилась возвращением России Смоленщины, Черниговщины и земель по левому берегу Днепра.

Политика, направленная на расширение автономии православной церкви в ослабевающем иноверческом государстве, каким была Речь Посполитая, должна была претерпеть изменения в связи с вхождением русских земель в состав усиливающегося русского православного государства.

«Синопсис» был написан в то время, когда инерция борьбы за автономию Киевской митрополии продолжала действовать, и главным фактором ее «отдельности» и инструментом давления на русскую монархию было подчинение (пусть даже формальное) Константинопольскому патриарху.

В 30–60-е годы XVII века православное духовенство Киевской митрополии стало частью не только культурно-религиозной, но и политической элиты.

И в Москве церковь также претендовала на ведущую роль в политике государства. Вспомним, что объединение Великой, Малой и Белой России происходило фактически одновременно с церковной реформой, называемой никоновской. Эти два явления связаны и взаимообусловлены. Если бы русская церковь не получила возможности расставить приоритеты в вопросе взаимоотношений православных патриархий и митрополий, не утвердилась в праве быть носителем русских и греческих, то есть «вселенских» православных ценностей, то не появилось бы идеологической основы воссоединения России.

«Киевский синопсис» 1674 года является отражением позиции церковной элиты Малороссии в условиях преобразования «церкви воинствующей», существовавшей в составе Речи Посполитой, в составную часть русской православной церкви Московского патриархата.

Православная идея пронизывает весь текст «Синопсиса», создавая структурный каркас хронологического изложения и придавая общий смысл разбросанным во времени событиям. Начинаясь со слов о «Безначальном Родителе и Творце всей твари», изложение заканчивается благодарностью в заступничестве России «пречистой госпожи Богородицы», святых российских чудотворцев, преподобных отцов печерских и всех святых.

Католицизма и униатства как факторов русской истории в тексте «Синопсиса» практически нет. Речь идет не только о Великороссии, но и о тех территориях, что входили в состав Польско-Литовского государства. Католики появляются лишь как персонажи русской истории.

Русское есть православное – вот основная мысль сочинения. Потому после сообщения о том, что папа Римский короновал Даниила Галицкого, есть важная оговорка о том, что и после этих событий Даниил «веру православную крепко утвердил и пребывал в ней до конца своей жизни» (гл. 104).

Автор проводит мысль, что русские несправедливо подчинены полякам, так как обладают большими преимуществами. В частности, он настаивает на таком примере превосходства, как более раннее, чем у поляков, обретение письменности (гл. 15), которое, по мнению автора, ни больше ни меньше как «второе крещение» славян (гл. 44).

Теме крещения Руси в «Синопсисе» уделено огромное внимание. Второй по объему тематический блок (22 главы) посвящен именно крещению Руси Владимиром I Святым. Особую роль играет 44 глава «О том, сколько раз Россы прежде Владимира даже до царства его крестились», в которой автор описывает пятикратное крещение славян и, следовательно, показывает историческую неизбежность принятия православия.

Последовательно и логично изложена в «Синопсисе» идея преемственности русской митрополии (Киев, Владимир, Москва) и учреждение в России патриаршества.

Переезд Киевского митрополита Максима в 1299 году во Владимир-на-Клязьме предстает под пером синоптика неизбежным следствием ослабления церкви после монголо-татарского нашествия (гл. 105)[11]11
  Правда, составитель текста поселил митрополита Максима сразу в Москве. Но этот процесс был более сложным и длительным. Следующим митрополитом был выходец из Волыни Петр. Правивший в то время Галицией Рюрикович Юрий Львович хотел учредить митрополию в Галиче, но посвященный в сан всероссийского митрополита Петр принял судьбоносное для России решение – он в 1326 г. избрал для своего пребывания Москву Ивана Калиты. Закладка по его желанию Успенского собора была шагом по превращению Москвы в кафедральный город митрополита. И следующий митрополит Феогност уже формально учредил митрополию в Москве.


[Закрыть].

Но, будучи представителем малороссийского духовенства, удаленного от центра развития русского православия, Иннокентий Гизель очень мало знает о церковной истории с 1299 (переезд митрополита Максима) по 1589 год (учреждение патриаршества). Упоминание в эпизодах – основной прием рассказа о православии в Великороссии.

Однако провинциальная ограниченность не помешала автору «Синопсиса», последовательно отстаивавшему антипольскую и антилитовскою линии, включить в повествование рассказ о церковных деятелях, боровшихся против разделения русской митрополии и униатства. Это митрополит Петр, избравший для своего пребывания не Галич, а Москву (гл. 85); митрополит Алексий, противостоявший Ольгерду в его попытках перенести русскую митрополию в Литву (гл. 108); Иона, который был поставлен в сан митрополита Собором русских иерархов после изгнания униата Исидора (гл. 108).

Установление патриаршества гармонично завершает в структуре «Синопсиса» тему возвышения русской православной идеи. Автор включил в текст сведения о столь волновавшей православную общественность проблеме – о месте российского патриарха и отдал ему желанную третью позицию (гл. 108). По мнению Иннокентия Гизеля, существует взаимосвязь между высоким статусом русской церкви и победами Русского государства. Он делает вывод о том, что царь, помазанный патриархом на благое дело защиты Малороссии от турок и татар, «конечное устремление поганых Агарян и нечестивых Измаильтян разрушил; Киев добрыми выше чаяния надеждами наполнил и весь православно-российский народ таковым действием веселием и желанною отрадою прохладил» (гл. 110).

Алексей Михайлович тем самым замыкает ряд «идеальных князей», то есть правителей, которые объединяют следование христианским ценностям и защиту интересов государства. В «Синопсисе» были упомянуты многие князья, отличавшиеся благочестием, строившие церкви и монастыри, отдававшие им часть своего имущества и т. д.

Особое место печерский архимандрит уделил общерусской святыне – Киево-Печерской лавре.

Повествование о разорении Киева и Киево-Печерской лавры (гл. 71,72) описывает разрушительные последствия татаро-монгольского нашествия для русско-православной культуры. Щемящая боль от невосполнимых потерь сквозит в словах автора: «Обитель Святая Печерская к своему первоначальному бытию и древней красоте не может вернуться. Ибо нынешнее строение далеко разнится от первого» (гл. 72). Не может он не рассказать о подвиге черноризцев, возобновивших «малый звон, нарицаемый благовестом» (гл. 73).

Андрею Боголюбскому за его покровительство Киево-Печерскому монастырю посвящен целый рассказ: «отдал на святую великую Лавру Успения Пресвятой Богородицы Печерской Киевскую город свой Василев» (гл. 65). И осуществление многовековой мечты русского народа об объединении приобретает символический образ – приобщение русского царя Алексея Михайловича к Печерским Святыням (гл. 110).

Итак, автор «Синопсиса» – защитник православия, сторонник усиления и возвышения русской патриархии. И даже его региональная позиция как представителя Киевской митрополии не мешает ему проводить мысль о том, что единство церкви – путь к освобождению и торжеству русско-православного мира…

* * *

«Киевский синопсис» оставил глубокий след в русской культуре. Кроме неоднократно переиздаваемых экземпляров имели хождение и рукописные копии. «Синопсис» был переведен на латинский и греческий языки. Св. Дмитрий, митрополит Ростовский, включил его в свое сочинение. На Украине «Синопсис» использовали составители народных хроник. В России он стал основой формирования антинорманнской теории, в своей работе его использовали М.В. Ломоносов и Н.М. Карамзин, последний почерпнул из этого сочинения сведения о древних славянских языческих богах и их культах.

К концу XIX – началу XX века «Киевский синопсис» стал рассматриваться как важный источник изучения русской исторической и общественно-политической мысли. Именно с этой точки зрения исследовал феномен этого сочинения историк П.Н. Милюков.

Сегодня «Киевский синопсис» является не только одним из главных источников изучения общественно-политического сознания киевской элиты периода воссоединения Великороссии и Малороссии. Он является важным свидетельством того, что идея единства всегда живет вне зависимости от границ, разделяющих единый народ.