Текст книги "Мотисказы"

Мотисказы
Оксана Беляева

© Оксана Беляева, 2024

ISBN 978-5-0062-2588-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Мотисказы
Главное – быть рядом

Жил был мужик на селе.

Приглянулась ему как-то девица соседская. Стал он в дырку в заборе на неё посматривать. Та с утра огород прополет, коров надоит, хату приберет. Он глядит в дыру. Любуется.

Она к колодцу, воды наберёт, тащит ведра – а он любуется. Выйдет она дрова колоть. Колет, тащит их в дом – он любуется.

Вечером сядет он у забора и мечтает, что она «егошняя». И аж сам себе завидует.

Шли годы. Девка с хозяйством сама в одиночку справляется. А мужик всё любуется, да мечтам предается. Состарилась девка. Силы не хватало хозяйство в одиночку тащить. Померла.

Пришёл мужик на могилку её, присел и взгрустнул.

«Эх, хорошо ж жили… И рядом я ж всегда был…»

Сны солдатки

Я влетела в казарму в тот момент, когда сигнальная сирена уже завыла, разрывая мои перепонки. Вокруг всё двигалось, суетно, нервно.

2 минуты на сборы. Вечность и ничего. Первое – если ты был готов. Второе – когда разбит после ночного дежурства.

– Подъём! – расталкивая какого-то парня, лежащего на койке и не реагирующего на вой сирены, ору я.

Плац. Построились быстро. Опустила глаза на свои башмаки. Мельком. «Пятно! Сука!» Пронеслось в голове.

В роте только парни. Кроме меня. Хотя яйца, пожалуй, у меня покрепче, чем у многих из них.

Дальше день в голове сохранился урывками.

Марш бросок. В экипировке.

– Помочь? – подмигивая, кричит рядом бегущий.

– Себе! – рявкаю в ответ. И добавляю скорости, оставляя его позади.

В ушах целый день то ли гул, то ли музыка. Дурацкая мелодия. Зомбирующая. Как ганлин. Бежать!

Вечер. Отдых. Парни собираются покидать мяч в кольцо.

– Присоединишься?

– Чё нет?

– Беляева! Выйди с поля!

Старшина. «Тупой утырок!» Рывком откидываю мяч, процедив сквозь стиснутые зубы:

– Да пошёл ты…

И уже отойдя от площадки метров 20, слышу голос старшины:

– Беляева, да что с тобой?

– Она просто истеричка…

Стоп! Нет! Не может быть. Ответ прозвучал прямо у меня за спиной. Оборачиваюсь и замираю.

– Вы кто? – вытаращив глаза на стоящего напротив меня, произносит «утырок».

Я набираю воздуха в грудь. Слова вылетают сами, правда голос предательски срывается и звучит абсолютно неестественно:

– Товарищ старшина, это ко мне. Это мой… мужчина…

Шаг. Один единственный. Но он даётся с невероятным трудом. Я утыкаюсь ему в грудь. Прижимаюсь носом к его ярко синей майке с вырезом буквой V. Он обнимает меня за голову…

Воздуха больше нет. И я просто, как обычная девчонка, слабая и глупая, начинаю реветь.

***

Я проснулась от того, что реву…

Но мне можно. Я не солдат. Я девочка.

Купите душу!

– Купите душу! Товар штучный, эксклюзивный!

На площади в центре ярмарки собралась толпа. Народ с интересом разглядывал странного мужика, орущего во всю глотку о не менее странном предмете продажи.

Мужик действительно был примечательный. Серое, видавшее виды и явно предназначенное для кого-то более крупного, пальто, было одето на голое тело. Штаны же, наоборот, чересчур обтягивали его тощие ноги и едва доходили до щиколоток. Будто он позаимствовал их у какой-то юной и весьма стройной особы. Обувь на его ногах отсутствовала вовсе. Зато цилиндр, украшавший голову мужчины, был выше всяких похвал. Новый, с отливом! Хорош цилиндр!

В руках мужик держал непонятный предмет. Да и не сказать чтобы держал. Да и не сказать, чтобы предмет. То, что парило между его ладоней, скорее напоминало мыльный пузырь, внутри которого хаотично двигалась, переливаясь разными цветами, непонятной формы субстанция.

Удивительным было и то, что отражение в пузыре походило на калейдоскоп, картинки в котором сменялись сами собой. Небо, с проплывающими по нему облаками, оказывалось то сверху шара, то скатывалось, стекая куда-то вбок. Фигуры людей, отражаясь, то топтали это небо, то наваливались на облака, сбившись в кучу-малу. И только перевернутое вниз головой отражение мужика всегда находилось в центре этой композиции, как будто нарочно приклеенное к стенке пузыря.

Периодически мужик театрально выставлял одну ногу вперёд, вытягивал одну руку в сторону зрителей, пока пузырь зависал над его второй дланью. Застыв в такой позе он, что есть дури, начинал орать:

– Купите душу, господа! Не пожалеете! За дёшево не отдам, так вы и сами потом доплатите!

Кто-то из потенциальных покупателей не выдержал:

– Да что-то потрепанная она больно, душа твоя!

– Что потрёпано, то залатано! – бойко парировал продавец. – А залатано на совесть, не пробьёшь теперь!

– А чё она у тебя мечется?

– Не мечется, а порывами творческими движима!

– Да и старая она у тебя! Смотри, не свежая!

– Сам ты старый, осёл! А она взрослая! Сформировавшаяся!

Диалог продолжался. Народ наблюдал, толпился. Кто похихикивал, кто шушукался, кто у виска крутил в сторону мужика. Равнодушных не было. Желающих купить столь эксклюзивный товар, однако, не находилось.

Мужик уже было отчаялся. Видно было, что подустал.

– Я куплю твою душу. – стальной голос прорезался сквозь толпу.

– Как? – мужик растерялся и как-то автоматически прижал пузырь к себе, судорожно пытаясь прикрыть товар обеими руками.

– А как покупают? За деньги! Цену-то обозначь.

Толпа смолкла и расступилась. И между продавцом и покупателем не осталось препятствий.

Они стояли и смотрели друг на друга. Мужик, прижимавший к себе душу – испуганно. Старик, сгорбленный, одетый с иголки, сжимающий в руке, будто в орлиной лапе, золотую трость – взглядом уставшего льва.

– Так какова твоя цена?

– Душа… она… она… – почему-то перешёл на шепот мужик, – не продаётся.

– Всё в этом мире продаётся.

Старик сделал несколько шагов вперёд, вытянул руку, и его трость уперлась в пузырь. Мгновенье и…

Странного вида мужик лежал на площади в центре ярмарки. Люди проходили мимо не обращая на него внимания. Складывалось ощущение, будто они совсем его не замечают. Будто его нет…

К выходу с ярмарки шёл не менее странный старик. Одетый с явным лоском, он опирался при ходьбе на золотую трость. Походка его была неровной. Казалось, что он весьма навеселе, что вполне подтверждалось его поведением: он плакал и смеялся одновременно. А те, кому довелось взглянуть ему в глаза, сразу отмечали озорные огоньки совсем юного мальчишки, преисполненного надежд…

***

В нашем странном, похожем на ярмарку мире, всегда найдётся тот, кто решит, что душа лишь товар. И всегда найдётся тот, кто знает ей цену.

Сашка

Жила была Саша. Хотя скорее и не жила, а просто была. Да и звали её всё чаще «Сашкою», так как на девку она не особо походить пыталась.

Сашка со всем справлялась сама. И в избе приберет, и дров наколет, да натаскает, и кобылу подкует, коли надобность такая возникнет. И вроде неплохо это, да вот только выглядит она не пойми как. То ли девица, то ли молодец – не разберешь. Оттого и не сватается к Сашке никто.

– Ты б косу отпустила, да сарафан принарядила. – советуют ей соседки.

– Вот ещё! – отмахивается. – Одно неудобство от сарафанов ваших. Да и коли приглянусь кому, то и таку полюбит.

А парни на селе Сашку любили. Искренне. Как брата. Вот только как на девицу на неё и не смотрели вовсе. Кака ж она девица, ежели фору в любом деле мужику даст, а в чём не очень сильна – так на равных справится.

Хотя со временем нашёлся один молодец. Пристроился. Речи сладкие Сашке на уши наплел. Та за него замуж и пошла. Троих детей ему народила. Да только девкою от этого так и не стала.

Ведь теперь ей приходилось и дров больше колоть, и в поле за всех пахать. Так как суженый её хоть и умел рассказывать сказы красиво, да детей делать, а вот в хозяйстве оказался совсем непригоден. Только команды, да указки успевал Сашке раздавать. Да упрекать её:

– Вон, глянь, вокруг все девицы, как девицы, а ты?! Хоть бы косу отпустила, да сарафан одела, а то и смотреть-то на тебя не хочется.

– Дак некогда мне милый в сарафаны рядиться, дел-то по горло. Лучше бы помог мне.

– Вот ещё. Ты мне и так благодарна должна быть, что вообще тебя в жёны взял!

Так и жили бы они долго. Не факт, что счастливо. Пока однажды не приснился сон Сашке. Будто изба их погорела, а муженек её, вместо того, чтобы детей спасать, да ей помогать, только прихорашивается, смеётся над ней, да потешается.

Проснулась Сашка сама не своя. Глянула на мужа и поняла, что так и будет оно. И пока жизнь до греха не довела, собрала она котомки любимого, да за дверь избы их с хозяином и выставила.

Долго милай её под дверью возмущался. Угрозы сыпал, проклятия посылал:

– Кому ты с тремя детьми, да недобаба такая, нужна будешь, дура?!

А Сашка не слушала. Некогда ей было.

Избу прибрала, детей накормила, лошадь запрягла, да на ярмарку за сарафаном отправилась.

На ярмарке повстречала парня с села соседнего, разговорилась с ним:

– Странная ты, конечно, девица, – улыбнулся он ей.

– Почему? Потому что без косы и сарафана?

Закатился он смехом от ответа её:

– Дура потому что! Ты чудо настоящее! Нет таких больше! А сарафан… да разве ж в нём дело?

А чем сказ сей закончился? Сказка – ложь, да в ней намёк: каждый из нас уникален. И для того, чтобы вас полюбили – сарафан не обязателен.

Однажды

Однажды ты устанешь играть. Закинешь маски на антресоль и решишь просто жить, радуясь каждому дню как ребёнок.

И в этот миг тебе станет плевать, как ты выглядишь в глазах окружающих, что думают они о тебе или не думают.

Ты будешь ловить лучи солнца на своём лице и улыбаться им в ответ. Возьмёшь за руку того, кого любишь и крикнешь:

– А побежали радугу ловить!

И услышишь в ответ:

– Крутяк! Побежали, я только сачок возьму и фотик, а то вдруг единорог пролетит, и мы должны его зафоткать!!!

Когда-нибудь. Когда ты устанешь играть…

Своей дорогой

Они летели. Каждый по своей орбите.

– Больше никогда, – бурчал он себе под нос.

– Больше ни за что, – произносила как молитву она.

Но Космос непредсказуем. Пути. Орбиты. Пересечения.

– Кто ты? – битый, тёртый, выставил кулаки и сжал зубы он.

– А ты? – сжавшись в комок и выпустив шипы наружу, прошипела она.

Случайность. Пересечение. Две орбиты на какой-то момент образовали один путь.

– Не подходи! Это моя дорога! – выкрикнул он.

– Я не сверну, это мой путь! – отозвалась она.

Космос продолжал движение. Пути. Орбиты.

Убрав шипы, она протянула руку. Он разжал кулаки и протянул ладонь в ответ.

Кто знает, сколько им двигаться по этой орбите…

Юлька

Юльке катастрофически не везло в личной жизни.

«Вот же напасть», – охали кумушки из её окружения, – «и ведь всё при ней: девка красивая, хозяйственная и зарабатывает. Но на мужиков не везучая. Что ни жёних, то козёл!»

Юлька охала в ответ. Руками разводила. И, распрощавшись с очередным козлом, пускалась на поиски нового.

– Слушай, Юль, а чё те Ваня не нравится? – спросила её как-то подружка. – Он вон как за тобой ухаживает! Да и мужик он хороший. Спокойный, работящий, зарабатывающий, тихий. Такой на руках тебя носить будет.

– Ну и бери его себе! – огрызнулась Юля, – а мне спокойный нафига? Чтоб я со скуки рядом с ним померла?

– А то тех, кого ты выбираешь, веселят тебя? Колька – бил, Стёпка – пил, а Лёха на твоей шее сидел, да кнутом тебя погонял, чтоб резвей бегала, ухаживала за ним.

– Просто невезучая я. Но это не повод за Ваньку хвататься. Найдётся ещё мой принц!

– Ох, не пойму я тебя, Юлька, чем тебе Ваня не угодил, и чего вообще тебе от мужика надо…

А что надо? Юлька и сама не знала. После Лёхи встретила Стаса. Тот рекорд поставил – всего за месяц «любви» успел переплюнуть всех предыдущих ухажёров – и пил, и бил, и на шею Юлькину хрупкую красивую вскорабкаться попытался.

Ревела та, со Стасом расставшись. "Ну почему такая невезучая я?!»

Утешать её, по традиции, кинулися мать, да брат старший.

Мама прискакала, продуктов Юльке навезла, холодильник наполнила заготовками. Обнимала, целовала.

Брат от мамы не отставал, сестренке настроение поднять пытался. Денег ей на шкаф новый дал, ремонт машины Юлькиной оплатил, а пока машина чинится, отправил сестрёнку на курорт на недельку.

– Невезучая я! С детства так. У брата всё всегда легко получалось. Мама за это его любила больше чем меня. Да и сейчас ничего не изменилось. Не любят они меня. Считают, что в семье не без урода. – Жаловалась Юлька Костику, другу новому, на курорте приобретённому. – Вот и приходится мне выживать, всего самой добиваться. Самой мебель покупать, да машину чинить. Потому как с мужиками-то не везёт.

Юлька верила, что обязательно в жизни еёной горемычной появиться тот, кто спасёт её. И окружающие все кидались ей на помощь. Но она была непреклонна и продолжала верить…

Второй шанс

В жизнь Анны он влетел стремительно. В тот самый момент, когда она твердо решила: «Больше никаких отношений! Хотя бы года 3… ладно, год.»

– Девушка, а мне кажется, мы с вами встречались!

– Да, и насколько близкими были наши встречи?

– О! Они были преисполнены страсти!

– Даже так? Тогда почему ж мы расстались?

– Не помню, но уверен, что расставание было ошибкой с нашей стороны.

– Даже так?

Анна с интересом посмотрела на незнакомца. Он пристально смотрел ей в глаза. Да, пожалуй, для расставания с таким красавчиком нужна очень веская причина.

– Так что же вы предлагаете?

– Дайте мне второй шанс…

***

Три месяца пролетели как один день. Но это был самый счастливый «день» в жизни Анны.

Но сегодня день выдался тяжёлый. На работе сдача проекта, суматоха, нервы. С офиса Анна выползла на час позже обычного. На выходе из здания, споткнулась и… упала в объятия Макса.

– Макс! Что ты тут делаешь?

– Жду, когда мне в руки свалится счастье! Но не думал, что оно действительно свалиться.

– Прости, ноги не держат. Устала.

– Совсем не держат? – подхватывая Анну и водружая себе на плечо, расхохотался Макс.

– Я не мешок картошки! Куда ты меня тащишь?

– К маме. Она ждёт нас на ужин.

– Макс! – рывком вырвавшись из его рук и опустившись на ноги, вскрикнула Анна.

– Ты чего?

– Ты! Ты!

– Я.

– Ты должен был предупредить! Подготовить меня!

Лицо Макса расплылось в улыбке:

– Как подготовить? Нарубить и замариновать тебя в кисло-сладком соусе, чтобы моей маме было приятно съесть тебя на ужин?!

– Макс…

***

Пока мама заваривала чай, Анна с интересом рассматривала комнату в которой провел детство её любимый.

– Смотри, что я нашёл. – Макс протянул Анне раскрытый фотоальбом.

– О, нет! Не может быть! Это что ты?

– Я.

– А это я!

– Ага.

Детский сад N8. Выпускной. Старшая группа «Ромашки». Рядом с воспитательницей на фото девочка со смешными косичками. Справа от девочки озорной мальчишка, который не смотрит на фотографа, а пытается дёрнуть соседку за косу.

– Вот видишь, я ж говорил, что мы встречались, и наши отношения были преисполнены страсти…

Мама

По проселочной дороге, стараясь перешагнуть осенние лужи и не увязнуть в грязи, шагали ножки в галошах. Стройные. В нейлоновых колготках. 30 ден. Телесного цвета.

Минут через 10 пути, дошагав до двери сельпо, ножки остановились. Их обладательница, хрупкая женщина, оглянувшись по сторонам и убедившись, что никого вокруг нет, сняла свою изящную сумочку с плеча и достала из нее… туфли. Лаковые. Черные. На шпильке.

Изящно вынырнув из галош, стройные, с подъемом изумительной, редкой красоты, ножки были переобуты в туфли.

Упаковав галоши в пакет, убрав пакет в сумку, подальше от людских глаз, хозяйка ножек распахнула дверь сельпо и изящно шагнула внутрь магазина.

– Танечка! Ты как всегда – настоящая королева! – воскликнула продавщица, завидев посетительницу. – И как только ты умудряешься дошагать до нашего магазина, по грязи и ухабам, не испачкав черевички?! А наряд-то! А сама! Выглядишь на сто тыщ!

– Спасибо, Ниночка. – тихим, мелодичным голосом откликнулась на комплименты продавщицы обладательница стройных ножек. – Мне бы хлеба. Свежий есть?

В посёлке Танечку считали странной. Красивая, стройная, утонченная, всегда с безупречным макияжем и нарядах, как на обложках из модных журналов, она явно не вписывалась в пейзаж сельской жизни.

– Городская! – судачили местные за её спиной, как только она появилась в посёлке.

– Энтеллихенция! – произносили с ухмылкой и нараспев.

Но чтобы не судачили, как бы не обсуждали, красоту, умение себя нести, стать этой женщины восхищала всех селян. И через полгода, после переезда в посёлок, Танечка завоевала сердца не только местных мужчин всех возрастов, но и барышнями была признана. А всё потому, что оказалась Женщиной мудрой, в общении приятной. «Своей, без городскогу налёту.»

– Красивая она у нас! – гордо произносили поселковые.

– Согласна. – отвечала я. – Она – самая красивая Женщина на Земле! Ведь она – моя мама!

P.S.: посвящается моей мамуле, ушедшей в прогулку по Небесам 11 лет назад. Но, где бы она не была, я знаю, что в след й и там говорят: «Красивая она у нас!»

«Недо…»

– Твоя проблема в том, что ты с завидным упорством не хочешь замечать очевидных моментов.

– Да?! И какие же это моменты я не замечаю?

– Вот, например, ты говоришь, что я не говорю тебе комплиментов.

– Ха! А ты их типа говоришь?

– Говорю. И делаю.

– Да ну? И когда ты в последний раз говорил мне, что я красивая?

– Я говорю это каждое утро, когда иду на кухню и варю тебе, ещё досматривающей сны, кофе. Ведь мне нравится твоя улыбка, когда ты просыпаешься и замечаешь, что твой любимый напиток ждёт тебя. А ещё я говорю это каждый раз, приходя с работы, когда с порога иду прямиком к тебе, чтобы поцеловать твои нежные губы. Говорю тебе о том, что ты красивая каждый раз, когда наблюдаю за тем, как ты переодеваешься, а я откладываю всё и останавливаюсь, чтобы полюбоваться с тобой. И каждый вечер, когда прикасаюсь к тебе, тоже говорю о том, что ты красива и поэтому так желанна мной.

– Но я хочу слышать на словах! Ушами.

– Словами я сказал тебе это три дня назад. Ты спросила «я красивая?», и я ответил «да».

– «Да» это не фраза «ты красивая»!

– Но я же и сейчас уже много раз словами произнёс, что ты красивая.

– Когда?!

***

Мы довольно часто не замечаем очевидные вещи. Нам кажется, что вот тут нас недооценили, там нас недохвалили, здесь недолюбили. «Недо…". Но на самом деле, быть может, это мы где-то недопоняли и недосмотрели?

Люди не умеют

Беда не в том, что люди не умеют любить. Беда в том, что они не умеют ценить тех, кто их любит.

– Да куда он денется! Так и будет всю жизнь хвостом ща мной бегать, дарить мне букеты и целовать песок по которому я ходила.

– Куда она уйдёт? Вон как смотрит на меня, каждое слово ловит. Знает, что такого как я не найдёт!

– А что мама? Простит. Ну, поворчит. А потом снова будет всё для меня делать. На то она и мать!

И т. д. и т.п…

Но люди уходят. Даже самые любящие. Даже самые всепрощающие и терпеливые.

Кто-то из них покидает нас, устав биться лбом о каменную стену нашего самолюбия. Кого-то забирает жизнь…

А потом:

– Да и хорошо, что ушёл. Козёл! Слюнтяй! Ну и что, что больше недели никто из мужчин не задерживается. Не больно то и хотелось…

– Сука хренова! Променяла МЕНЯ! А я что? Баб много, да, на одну ночь, ну так даже лучше…

– Маам, я так много не успела тебе сказать…

Люди не умеют ценить тех, кто их любит. Пока те рядом.

Люди не умеют быть благодарными за любовь.

Жаль.

Игра

Сильный. Большой. Злой. Злой на весь этот мир. На себя.

Когда-то он был уверен, что этот мир игра. Партия в преферанс. И если ты умелый игрок, то победа будет за тобой.

Когда-то он понял, что проиграл…

Закрывшись от мира, завернувшись в кокон, сотканный из обид, агрессии, он то и дело задавал себе вопрос «Где я ошибся, в чем просчитался?»

Он был умелый игрок. Он был твердо уверен, что партию можно просчитать…

– Да пошёл ты! Эта партия должна была быть за мной! Но ты играл нечестно! Теперь я знаю, что это ты тасовал колоду. И знаю, что краплёные карты были в ней…

– Не горячись. Давай сыграем ещё.

– Я отыграл своё! Катись ко всем чертям со своей колодой, своими алчными королями, лживыми дамами и остальной мишурой. Больше я никогда не сяду с тобой за стол! Я своё отыграл!

– Уверен?

***

Сильный. Большой. Злой… Она посмотрела на него и искорки промелькнули в уголках её глаз.

– Я не боюсь тебя!

– Почему?

Она улыбнулась. Он знал ответ.

***

Он придвинул массивный стул к покрытому сукном столу. Присел. Закурил. И тихо выдохнул:

– Раздавай.

Амазонка

Лия была особой «с норовом». Так её окрестили коллеги. Неприступная стена, колючка, 40 пачек маргарина – лишь часть прозвищ, которыми она была щедро награждена от окружающих.

В общем, Лия производила впечатление человека высокомерного, нелюдимого и вообще себе на уме. Держалась отстраненно, корпоративов и массовок избегала. При попытках коллег мужского пола «наладить контакт», резко обрубала все канаты. Она умела одной фразой не только уколоть, но фактически уничтожить любого оппонента.

– А ведь эта мегера замужем, и детей, говорят, у неё трое. – перешушукивались офисные кумушки. – Несчастное семейство!

– Ой, да там муж, наверное, зачуханец какой-то, под её каблуком сидящий.

– Под каблуком? Да эта хищница из своих берцев не вылезает. Амазонка, хм! Уж не знаю, может и врут, что муж у неё есть. Кто такую вытерпит?

– И детей жалко. Бьёт их небось…

***

– Котики! Просыпайтесь! – потрепав по голове старшего сына и чмокнув в нос среднего, Лия направилась к кроватке дочери, – Бусинка, солнышко! Пора просыпаться! Мама блинчиков напекла.

– Ну, мам… – подал голос старший, – ещё чуток поспим…

– Вставай! Сплюшка! – с улыбкой произнесла Лия и начала щекотать по очереди каждого из детей.

Визг, хохот, бой подушками – победа! И так каждое утро.

– Ты такие вкусные блины ещё никогда не готовила! – макнув очередной блин в сметану и отправляя его в рот, произнёс Слава.

– У мамы всегда блины вкусные, – вставила дочка.

– Ага, – закивали хором мальчишки.

– Любим, тебя послушать, так я и не готовлю вовсе! Всё только феи в нашем доме делают. – с хохотом произнесла Лия.

– А знаешь, – Слава встал из-за стола, склонился над женой, поцеловал её в щеку и добавил, – я люблю этих фей!

***

День начинался как обычно. После завтрака все разбежались по своим делам. Мальчики умчались в школу. Муж отвез дочку в садик и уехал на работу.

Лия натянула любимые брюки, майку, берцы, улыбнулась своему отражению в зеркале и выпорхнула из дома.

Впереди рабочий день. Ключ зажигания, газ в пол и рок из колонок. Феям не место в трудовых реалиях. Их она сохранит для тех, кого любит.