Текст книги "Магия убийства"

Девушка не ответила. Зябко повела плечами…

– Мне страшно. Понимаете? Мне страшно!

Нике казалось, что она попала в бесконечный сериал, в фильм ужасов с главной героиней, которую каждый раз обещают отпустить на волю, спасти и защитить, но только заканчивается одна история, как тут же завязывается другая… Конца и края нет – круглая Земля! В трехмерную модель которой воткнут неизменный фактор – Константин Федорович Тополев. Он ось этого глобуса, вокруг него все крутится.

– Слушайте, – Вероника обвела взглядом вроде бы сочувствующих мужчин, чуть дольше задержалась на непривычно безучастном Котове, – а когда вы этого Тополева арестуете? Ведь обещали же… вот-вот, потерпи немного… Терплю. Но сколько можно?

Агенту с погонами Красильников отрезал бы: «А сколько нужно». С кулинаром придется деликатничать и подбирать слова, что, к счастью, сделал за него полицейский Окунев, которого майор и пригласил на встречу ради моральной поддержки. Не себя, разумеется, а нежной Вероники Полумятовой. На нее щеголь из МУРа действовал ну очень положительно.

– Ник, потерпи еще, а? Не получается пока. Кирилл Андреевич его вон сколько лет разрабатывает, а толку никакого. Если не прижать Тополева наверняка, железно, он выкрутится. На него знаешь какие адвокаты работают…

– Знаю. С Чудовым знакома лично.

– Ну вот. Потерпи еще немного. Нам очень нужно получить коробочку, которую тебе передадут…

«Браво, капитан! – мысленно поаплодировал фээсбэшный майор. – Верно словил фишку. Продолжай в том же духе».

В полдень следующего дня Вероника позвонила баскетбольной Инессе Станиславовне и дала согласие на «Битву». Постаралась, чтобы голос не звучал панихидно, как у попа на отпевании, но кандидат наук (с психиатрическим уклоном), естественно, улавливала малейшие нюансы. Попробовала воодушевить собеседницу, добавить ей решимости, мягко помассировала чувствительные точки амбициозности и жадности…

У Вероники, судя по результату, эти точки находились отнюдь не на ушах.

Или же уши настолько адаптировались к появлению на них лапши, что приобрели твердокаменную плотность. Не хуже пяток соседки по даче тети Нины. У той, помнится, под голой пяткой гвоздь согнулся. Хотя, наступи на тот гвоздь другой человек, без поездки в травматологию не обошлось бы.

…Выслушивая респекты от доктора, Ника сумрачно смотрела на тощую синюю папку от ФСБ, доставленную ей курьером. Милейший Кирилл Андреевич тоже переживал о психологической устойчивости агента-кулинара и отправил ей в помощь краткую справку на организаторов «Битвы». Попросил ознакомиться, предупредил, что бумаги нельзя выносить из дома, показывать их третьим лицам, заносить информацию на электронные носители – данные не секретные, приложив усилие, все это можно найти в Интернете, но бдительность на первом месте. Документы прочитать, обратно запечатать и сразу вызывать курьера.

Ах да. Не стараться все запомнить, а вынести лишь некоторое суждение о людях. Ну и не нервничать, держать хвост пистолетом. Но Веронике после упоминания хвоста и пистолета захотелось застрелиться совсем не фигурально. Полчаса назад к ней заходила Лорхен, поболтать. Сказала, что недавно, возвращаясь с прогулки, она столкнулась с капитаном Окуневым, тот пригласил ее в кафе на чашечку кофе…

Вероника, слушая подругу, чувствовала себя Искариотом, не знала, куда деть глаза. В памяти из монолога Лорхен осталось немногое, но аттестация случайно встреченного капитана закрепилась: «Какой он милый, право слово… – и легкое недоумение. – Но странный. Не находишь? Опять напомнил, чтобы я не распространялась о сентябрьских происшествиях. Никогда и никому, даже полунамеком. Ник, я становлюсь похожей на маразматичку? Мне нужно все напоминать?..»

Бедная Лора! Какой афронт ее ожидает! Очень хочется надеяться, что с Константином Федоровичем она расстанется прежде, чем получит под дых от лучшей подруги и силовых структур.

Вероника заварила себе крепкого кофе, с отвращением поглядела на папку и распахнула ее, подцепив мизинцем синюю пластиковую обложку.

…Примерно через два часа в дверь снова позвонили. Вероника глянула в глазок, увидела на площадке скучающего паренька в форменной кепке курьерской доставки и собралась уже идти за папкой, но услышала, как паренек за дверью громко говорит, что посылка для замешкавшейся Вероники Дмитриевны Полумятовой пришла из типографии.

Непонятно почему, кондитер решила, что из типографии ей привезли фальшивый паспорт – силовики решили ее таки прятать в недалеких заграницах! Предположение, естественно, бредовое донельзя, но если вспомнить абракадабру последних дней и даже месяцев, то…

Нет. Скучный паренек протянул Веронике запаянный в пакет картонный прямоугольник, получил взамен ее подпись и откланялся, оставив на площадке запах убойного одеколона, похожего на репеллент от комаров. В пакете оказалось свежеотпечатанное приглашение на «Битву». Из тех, что после применения можно смело вставить в рамку под стекло и прикрепить на стене, дабы потомки имели право гордиться своей бабушкой. Никакую стену данное произведение типографского искусства не испортит, фамилия и имя участницы не вписаны от руки, а были отпечатанными, выпуклыми, в золотистых вензелях и бабочках.

Как основательно у них заведено, подумала Вероника и покосилась на настенные часы: после ее звонка Инессе прошло меньше трех часов, а типография уже отпечатала именное приглашение, доставила… Солидно. Впечатляет. Ника перевела взгляд на тривиальную синюю папку ФСБ и удивляться перестала: в Высшей негосударственной лиге мелочей не признают, у них свои законы и порядки. Зачем им экономить на обложках.

Но позже оказалось – все под Богом ходим. Над головой самого отъявленного богатея, если тот живет в многоквартирном доме, может лопнуть прозаичная канализационная труба. Лопнуть и обогатить миазмами стерильную среду обитания, лепнину потолка и шелковые обои.

Утром следующего дня, в четверг, события принялись вращаться с такой скоростью, что на глобусе, где осью воткнут Тополев, наверняка размылись очертания материков и океанов. В половине десятого Веронике позвонила Инесса и, едва поздоровавшись, бросилась извиняться:

– Вероника, простите великодушно, у нас форс-мажор! В доме Эдуарда Кузьмича произошел канализационный катаклизм, «Битву» срочно переносят в его загородный дом! Мне очень жаль, пришлось менять все планы…

Торопливая речь кандидата наук сбивала с толку, Ника пыталась сосредоточиться и понять, как реагировать, что отвечать? Ведь если б дело касалось только участницы «Битвы» Вероники Полумятовой, то никаких проблем – перенесли и ладно. Какая разница, где в пять часов вечера начнется банкет по случаю открытия «Битвы» – в гостиной господина Кощина или в его загородном доме. Но вот как быть с хитрой коробочкой, приказом сволочного Тополева и прочим? Если коробочка не встретится с включенным компом господина Кощина, кого Тополев обвинит в провале?

«Да никого! – повеселела Вероника. – Управляющую контору пойдет кошмарить! Чтоб трубы вовремя меняли!»

– …Я отправлю за вами машину, как быстро вы можете собраться, Вероника?

– Что? – Девушка вышла из радостной задумчивости и переспросила: – Как быстро?.. Ой! Да я ж на маникюр записана на половину первого! Потом на стрижку!

– Маникюр, маникюр… – забормотала Инесса. – Так. Хорошо. Перезвоню!

В телефоне Вероники тихим пульсом запиликали гудки отбоя. Девушка тупо поглядела на телефон. Потом на свое отражение в стеклянной дверце серванта и подумала, что, кажется, запись на маникюр и стрижку прозвучала для светской львицы Инессы Станиславовны достаточно важным оправданием. Маникюр для гадалки, работающей с картами, вообще на первом месте. После непосредственно колоды и очков, если зрение ослабло.

С трудом попадая пальцем на нужные места смартфона, Ника набрала вызов майора ФСБ.

– Кирилл Андреевич, добрый день, точнее, утро, – проворковала, тщательно скрывая радость. – У «Битвы» форс-мажор. Участников собираются увезти куда-то за город… Куда конкретно? – переспросила и честно задумалась. Инесса вроде бы называла какой-то поселок. Или нет? – Я уточню и…

Материки и океаны продолжали размываться. Вероника не успела закончить разговор с Красильниковым, как на второй линии появился вызов от Инессы.

– Перезвоню! – пообещала Полумятова майору и сообщила доктору, что слушает ее внимательно.

– Ника, я договорилась со своим стилистом, Света примет вас вне очереди… Вы можете довериться моему стилисту? – Вероника припомнила превосходно отлакированную шевелюру мадам кандидата и сказала решительное «да». – Отлично! Я, честно говоря, хотела, чтобы девочки приехали к вам домой, но у них сегодня такое плотное расписание… Короче, в салоне вас примут – маникюр, мейкап, прическа. Оплата, разумеется, за наш счет! – В голосе Инессы тоже зазвучали оптимистические нотки. – Если через полчаса, сорок минут за вами приедет машина, это будет удобно?

«Мне – да, – подумала ворожея, направляя тапки в сторону ванной комнаты. – Насчет ФСБ и Тополева нет никакой уверенности».

Обговорив с Инессой детали, Вероника поглядела на себя, растрепанную, уже в зеркале над умывальником и почувствовала такую легкость, что чуть не показала отражению язык. Есть чему радоваться: оплаченное приглашение в наверняка офигительный салон, возле подъезда будет ждать автомобиль, который, хочется надеяться, заставит всех соседок и конкретно Ленку Зимину позеленеть от зависти. Та пару недель назад получила повышение и загордилась так, словно завладела основным пакетом акций Альфа-банка, а не сидит там в тесном кабинете на одну персону. «Все тортики печешь, Ничка? Ну-ну, удачи…»

В Веронике быстро прорастала бесшабашная веселость. Скорее всего, корни настроение пустило на почве утихомирившейся совести: а вот не надо мне теперь юлить и изворачиваться, подсовывать коробочки к компьютерам! Ну не получится, и я не виновата. Я честно исполняю обещание, отправляюсь, куда приказано – на «Битву», а где она пройдет, простите, не мое дело. Развеселившаяся Ника плюнула в раковину пеной зубной пасты и отправилась забрасывать в чемодан любимую пижамку в мелких розочках.

Но «глобус» Константин Федорович таки успел подбросить горстку яда в настроение. Вместо него Веронике, разумеется, позвонил Котов, но движущей силой все же оставался Тополев.

– Ник, сообщи адрес салона, куда тебя отвезут, – хмуро попросил Игнат, по всей видимости информированный Красильниковым обо всем происходящем. – Я привезу тебе коробочку туда.

– А-а-а… зачем? Разве это еще нужно?

– Ничего не изменилось. Кощин возит с собой ноутбук.

Относительно «ничего не изменилось» Котов, мягко выражаясь, обманул. После того как он сообщил по телефону Тополеву о срочном переносе «Битвы» за город, изменения произошли в голове Константина Федоровича. Удар его, к сожалению, не хватил, но когнитивные способности слегка нарушились: Костя онемел секунд на тридцать, чего с ним не случалось много-много лет. Потом, конечно, опомнился, обругал мухоморов, а заодно и Котова с гадалкой. Грозно сказал, что все проверит, мол, не твоя ли девочка нам вкручивает…

Определенные изменения произошли и в планах силовиков. Но тут опять-таки виновен грешный «глобус», стремительные вращения коего не позволили специалистам ФСБ заполучить коробочку в свои бестрепетные многоопытные руки и изучить прибор хотя бы наспех. Запаянный непрозрачный пакет с чем-то округлым и твердым внутри Марат передал Игнату на крыльце шикарного салона, где Нике наводили красоту на голове и важных для гадалки пальцах. Причем, передав пакет, немолодой борец вошел в салон и, очень заинтриговав своими переломанными ушами прелестную и юную девушку-администратора за стойкой, принялся изучать прейскурант. То ли захотел проверить, не прилипнут ли к коробочке чужие пальцы, то ли решил взглянуть на особу, заинтересовавшую его патрона до полного переполоха в гангстерских рядах…

Но если причина была в последнем, то тут Марата ждал сюрприз. Вероника, вызванная в вестибюль звонком Игната, появилась с лицом, замазанным черной маской, с полотенцем на голове, замотанная в великоватый для худышки махровый халат. Чучелом, короче, огородным. Но это только для тех, кто ничего не понимает в шикарной светской жизни. Закутанная и измазанная Вероника выпорхнула к Котову так горделиво, словно вышла не в вестибюль московской парикмахерской, а в зал приемов английской королевы. Ну или, на худой конец, на красную дорожку Каннского кинофестиваля.

Разумеется, Ника не могла знать, кем является приземистый широкоплечий тип в кожанке, маячивший за спиной Котова. Она обратила на него внимание лишь потому, что небритый гражданин смотрелся настолько вызывающе в изысканном дамском салоне, что на ум пришли два сравнения сразу: со слоном среди фарфоровой посуды и кем-то там в калашном ряду. Котов, надо отметить, вполне монтировался с элегантным интерьером, но способность к мимикрии – основа основ удачливого вора, так что тут и удивиться было нечему. Ника лишь заметила, что при ее появлении звероподобный дяденька отвлекся от разглядывания прейскуранта и шагнул поближе к Игнату.

Ника приподняла бровь, как бы спрашивая: «Этот с тобой?»

Взгляд Игната метнулся влево, и Вероника, понятливо не меняя траектории, прошествовала мимо него к удобствам. Зашла в отделанное мрамором помещение, включила воду и принялась в огромном зеркале разглядывать себя, в потенциале красивую до обморока.

Котов проник следом и закрыл за собой дверь. Наклонившись, проверил, не торчат ли чьи-то ноги под дверцами клозетов, и лишь тогда заговорил.

– Ты как? – спросил, пытливо заглядывая в глаза Ники, пытаясь по взгляду девушки догадаться о ее настроении.

Девушка, еле двигая сцементированными маской челюстями, просипела:

– Норм. Ты?

– Да тоже ничего. Живой, – поднял руку и подбросил на расправленной ладони небольшой тяжеленький пакетик.

Вероника движением подбородка поинтересовалась: «Это то, что я думаю?»

Игнат кивнул:

– Да, внутри. Ты, это, будь поосторожней, пожалуйста…

Но Вероника его тут же разочаровала. Цапнула с протянутой ладони пакетик, надорвала довольно плотную обертку и заглянула внутрь. Перевела взор на досадливо нахмурившегося Котова…

– Ой. А вскрывать нельзя было? – прогудела расстроено. – Но мне ж его все равно потом пришлось бы…

– Пришлось бы, пришлось, – согласился вор. – Но ты хоть спрашивай вначале и дослушивай! – Недовольный Котов достал из кармана смартфон, выдернул из настенного держателя лист бумажного полотенца и шагнул за угол к туалетным кабинкам. – Отпечатки пальцев на предмете оставлять нельзя. Помоги, пожалуйста, меня попросили хотя бы его сфотографировать.

Вероника подстелила на свою левую ладонь бумажное полотенце, тряхнула над ним разорванным пакетиком… Под свет ярких туалетных спотов на полотенце выкатился обычный речной окатыш. Галька. Такую вроде бы зовут жемчужной. Однажды Веронику провела по своему дачному участку клиентка – завзятая огородница – и, хвастаясь только что созданной альпийской горкой, посвятила невнимательного к горке кондитера в нюансы ее создания, упомянула разделение камней по фракциям… Одним словом, лекцию прочла. Заставляя утомившегося кулинара полчаса стоять на солнцепеке у пока еще лысого альпийского детища. (Чуть позже Вероника той клиентке отомстила, прочитав – в теньке! – ответную лекцию о способах проверки суфле на плотность и теста на вязкость.) После той истории Ника напрочь лишилась детской восторженности по адресу всяких симпатичных камушков, в Крыму даже гальку с дырочкой, называемую «куриным богом», обратно в море выбросила.

– А ты уверен, что это то, что надо? – спросила она Котова.

– Абсолютно. – Игнат вернул мобильный телефон в карман плаща. – Грамотный контейнер. У Кощина два правнука. Как думаешь, что подумает дед или прислуга, обнаружив этот «камушек» неподалеку от кабинета?

Ника кивнула. Все, разумеется, подумают, что «гальку» принесли в дом пацаны. Контейнер либо выбросят, либо припрячут, чтобы потом вернуть детям. Что, не исключено, забудут сделать.

– А почему «неподалеку»? В кабинет мне проникать уже не надо?

– Не обязательно, – поправил вор. – В доме, куда тебя везут, есть длинный балкон. Положишь «камень» на подоконник кабинета напротив рабочего стола, а если получится попасть внутрь, что, разумеется, желательно, не прячь контейнер на шкафу, куда не дотянется детская рука. Понятно?

Вероника вздохнула. Господи, твоя воля! Как же все непросто-то в грешных шпионских играх: переговоры в туалете, подсовывание электроники по чужому росту…

Котов согнул в трубочку лист полотенца и осторожно ссыпал камушек в придерживаемый Вероникой пакетик.

– Все, Ника. Я пошел. Держись.

Когда Вероника вышла из туалетной комнаты, ни Котова, ни давешнего гражданина в кожанке в холле уже не было.

В лимузинах Вероника, разумеется, каталась и раньше: на девичниках, свадьбах и прочих зажигательных мероприятиях. Но те лимузины с продольными, как в вагонах метрополитена, сиденьями-диванами и кислотно-люминесцентной подсветкой не вызывали уважительного трепета. Если учитывать, что обычно туда усаживалась с посвистом и гиканьем толпа подвыпившей молодежи, то о каком музейном трепете может вообще идти речь?

Но в чрево длиннющего авто, поданного к крыльцу салона красоты, Вероника пробиралась, как потрясенный экскурсант на выставку. Хорошо, что воспитанный водитель забрал у нее чемодан. Иначе Ника вначале об него споткнулась бы, а после всю дорогу держала бы на коленях, не решаясь поставить колесики на безупречно чистый пол.

От дома до салона Веронику довез обычный дорогущий «мерседес» (вызвавший бы у Ленки Зиминой максимум минутную икоту), сюда же подали настолько представительную машину, что пассажирка первые несколько минут чувствовала себя оробевшей сиротой, пробравшейся в господскую карету. Потом обвыкла, почувствовала под икрами мягкую подставку и начала шарить под подлокотниками кресла, стараясь угадать, на какую кнопочку следует нажать, чтобы подставка выдвинулась и превратила кресло в лежанку. Уж если ехать, то со всем комфортом! Развалившись барыней, глядеть в окно на проносящуюся за окнами сырую Москву. Когда еще подобное представится.

Ника так и не поняла, на что, собственно, она нажала, когда подставка начала приподниматься – рука от неожиданности дернулась! Повторно нажала на первую попавшуюся клавишу… и, слава богу, угадала. Подставка остановилась на удобной высоте, не задрав ее ботинки к потолку.

Вероника устроилась со всем удобством, положила руки на мягкие кожаные подлокотники прямо-таки космического кресла. Поцокала наманикюренными ноготками по деревянной столешнице слева… Эх, благодать! Попить бы еще. Но менять позу, крутиться в кресле в поисках наверняка имевшегося в достижимости хранилища для минералки и прочих жидкостей, не захотелось. Умиротворяющая тишина автомобильного салона, кресло, взыскательно поддерживающее спину; за окнами проносится хандрящая осенняя столица, залитая дождем, растопившим наивный легкомысленный ноябрьский снег…

Если бы не причина поездки, заставляющая нервничать, то Вероника получила б неземное удовольствие. Космическое кресло было уютным, словно теплая трясина, ненавязчивые дорогие запахи мебельной лакировки и кожаной обивки кружили голову и заставляли думать о прекрасном…

А кстати. Вероника нашарила в лежавшей на животе сумочке мобильный телефон, сделала несколько фотографий упоительной себя на фоне люксового интерьера – после трудов стилиста Инессы портрет и фон отвечали друг другу взаимностью. Прикинув, щелкнула люкс-интерьер в отдельности и отправила все фото маме, с припиской: «Еду за город отдыхать! Люблю, целую, ваша ветреная дочь)))». Мама, постоянно намекающая, что на работе свет сошелся клином только у неудачников и старых дев, не способных завести себе даже котов и попугаев, наверняка порадуется.

Убирая телефон обратно и улыбаясь, Вероника обратила внимание, что еще недавно мчавшийся на всех дозволенных ГИБДД парах лимузин перестраивается в правый ряд, и мельком удивилась. Поглядела на толпу, собравшуюся у светофора возле конечной станции подземки. Взгляд устремился дальше и зацепился за яркое пятно у самого бордюра – чудовищно огромный розовый чемодан, возле которого переминалось существо и вовсе невообразимое: тощая высокая девчонка в лиловом меховом полушубке, алой кожаной кепке и гольфах – левый оранжевый, правый фиолетовый, – в черных шнурованных ботинках на толстой подошве и длинных зеленых перчатках.

Именно к этому существу, словно позволяя Нике полюбоваться редким даже для столицы зрелищем, и подкатил автомобиль. Девчонка оглядела лимузин яростным взглядом и не двинулась с места, пока водитель не выскочил на улицу и не взялся за ручку ее большого чемодана. Скособочив разозленное лицо, демонстративно шмыгнула покрасневшим на ноябрьском ветру носом и дождалась, пока перед ней раскроют пассажирскую дверцу. Просунулась в салон, увидела космически удобно рассевшуюся Веронику и тут же высунулась обратно.

– Эй! Здесь что, уже… плацкарт?! – возмущенно прошипела в лицо водителю. Получила от него решительный кивок и, разродившись трагическим «мой бог!», опять полезла внутрь, не поздоровавшись, злющая и шмыгающая носом совершенно натурально.

Обойдя Веронику взглядом, как пустое место, девчонка плюхнулась в кресло напротив. Стянула зубами правую полуметровую перчатку, пошарила под подлокотником и заставила кресло принять практически горизонтальное положение. Потом переместила на живот сумку, удивительно пристойного мышиного цвета, и, закрыв глаза, расслабилась. Через пару минут засунула руки – одну в перчатке, вторую без – под мышки и зябко поежилась. Ника, против ожидания, исполнилась сочувствия: «Замерзла, бедолага. Я в теплом салоне красоту наводила, а она тут на собачьем холоде… Интересно, как долго проторчала?»

Чувствуя себя немного виноватой, Вероника прекратила разглядывать сверхъестественно разноцветную девчонку, вспомнила сопроводительную справку ФСБ и решила, что перед ней внучка Эдуарда Кузьмича Кощина – Катерина, Эка в просторечии. Отец ее был чуть ли не грузинским князем, родители погибли, катаясь на яхте по Средиземному морю, девочку воспитывали дедушка и бабушка, скончавшаяся восемь лет назад.

Бедняжка, мысленно вздохнула Вероника. И не совсем девчонка, ей, если вспомнить справку, слегка за двадцать. А ночь великовозрастная девочка, пожалуй, провела на аниме-вечеринке. Раскраска лица и одежда сомнений почти не оставляли.

…Минут через двадцать лимузин выкатился на платную дорогу, добавил скорости и полетел, как та самая птица-тройка. Беззвучно, мягко, словно и не по земле.

Согревшаяся Эка приоткрыла один глаз, поглядела на сидящую напротив Веронику и сипло бросила:

– Привет. Ты Мишкина гадалка, да?

Ника догадалась, что речь идет о Троепольском, и кивнула:

– Да.

– А мой боец уже на месте, – ворчливо буркнула Катерина, поворочалась на лежанке, просунув левую руку к правому подлокотнику, ловко нажала на нужную кнопку и привела лежанку в положение «кресло». – Если б не эта чертова погода, – продолжила ворчать, – то и нас бы с тобой на вертолете туда забросили. А так…

«А так» – понятно. Приходится терпеть «плацкарт».

Катерина села прямо, поправила сползшую набок алую кепку и, наконец, представилась:

– Эка. Можно на «ты».

– Вероника. Можно Ника.

– Мишку давно знаешь?

– Три дня.

– Ого. Всего три дня? И как он тебя… точнее, как тебя Инесса пропустила?

Вероника в нескольких предложениях обрисовала положение, в котором очутился Троепольский, и собеседница присвистнула:

– Реальный попадос. И Инка тебя все-таки пропустила? Наша принципиальная и упертая.

Вероника виновато развела руками, изображая жестом «да как-то так, почти случайно».

– Бывает, – согласилась Эка. – Выпить хочешь?

– Пожалуй, обожду.

Эка прищурилась:

– Тоже принципиальная?

Вероника хохотнула:

– Куда там! Я, прежде чем гадать, вообще обязательно рюмашку пропускаю. Иначе – боюсь.

– Чего?

– Гадать.

– Да ладно. – Эка так удивилась, что стащила с головы кепку, взлохматила длинную челку и уставилась на визави, как эскимос на караван верблюдов. – Реально? Ты ж так сопьешься, если перед каждым сеансом надираешься…

– Я не надираюсь, и я не профессиональная ворожея, – перебила Вероника, пока девчонка не ушла в далекие наркологические дебри и не поставила ей крепкий диагноз. – Вообще-то я кондитер, гадание только хобби.

– Да ладно. Шутишь. Как такое возможно? Как тебя…

– Инесса пропустила?

– Да нет! Как ты вообще сюда попала?!

– Сама не понимаю. Честно.

Эка, забыв о том, что собиралась выпить, откинулась на спинку кресла и принялась разглядывать кондитера-ворожею настолько изумленно, что та аж засмущалась. Похоже, Катерина давно отвыкла хоть чему-то удивляться, а тут, «в плацкарте», встретила такую небывальщину. Вероника, вне всякого сомнения, пробила брешь в, пожалуй, подростковой защите странноватой девушки, выставлявшей, надо помнить, уже третьего бойца на «Битву».

– А мне погадаешь?

– Нет.

– Почему?

– А тебе этого не надо.

Катерина подняла вверх указательный палец:

– Респект. В вагонах гадают только цыганки-мошенницы.

Ника снова рассмеялась. И поняла, кого ей напоминает эта девушка. Едва поглядев на фото Эки из синей папки, Вероника задала себе вопрос: «Я ее раньше видела? Мы где-то встречались?» Как оказалось, нет. Катерина была исключительно похожа на актрису, игравшую роль женщины-совы в «Ночном дозоре». Такой же носик-клюв, миндалевидные глаза и острый подбородок… Красивая, даже вызывающе эффектная девчонка. И милая, как оказалось.

– Эка, ты меня прости. Это из-за меня тебе пришлось на улице мерзнуть, мне пришлось…

– Из-за тебя? Как же! – фыркнула девчонка. – Это Тимка, борщ, поставил тачку у метро, где к нам мент прицепился: «Стоянка запрещена, стоянка запрещена»… Принципиальный. Тоже. Ну Тимке и пришлось свалить. Сама, короче, виновата. – Видимо вспомнив о том, как мерзла из-за высокоморального полицейского и собственной глупости, Эка перегнулась через подлокотник, раскрыла дверцу мини-бара и забормотала над холодными бутылками: – Так-так-так… А что у нас здесь есть? Ты бахнуть точно не хочешь? Меня «на старые» что-то колбасит… – Рука Катерины сначала схватилась за горлышко бутылки с виски, потом переместилась на шампанское… – Да ну его, возиться, открывать. – Эка, не меняя позы, возмущенно буркнула: – Не, ну где ты видела бар-холодильник, где нет пиваса, а? Дед, старовер, блин… Придется пить «шампунь».

Внучка старовера разочарованно выудила из холодильника небольшую полулитровую бутылку дорогущего шампанского, деловито ее откупорила и, не глядя нашарив висящий на подставке стеклянный бокал, наполнила его на треть и протянула Веронике:

– Хочешь не хочешь, но за знакомство – надо. Пить в одиночку – дурной тон. – Подумала и добавила: – Если верить моему деду, а ему не верить бессмысленно, так как он всегда прав, а потому поддерживай, давай.

Вероника с улыбкой приняла бокал. Искрометно бесшабашная Эка вела себя так, словно они сто лет знакомы, не улыбнуться было сложно.

Девчонки, едва дотянувшись бокалами, чокнулись, и болтушка Катерина продолжила вещать:

– Не, ты не подумай, я не вбухиваю, – прыснула. – Как ты! Днем собиралась отоспаться, вечером явилась бы – трезвей стекла. Но кто же мог подумать, – загрустила, – что дедушку родным говном зальет.

Вероника, хрюкнув, подавилась газами от шампанского.

– Чем-чем?!

– Да натурально – этим самым. У нас вторая квартира наверху. Ну, в доме у деда, на третьем этаже. Там наши, когда в Рашку прилетают, останавливаются. Так вот ночью там труба рванула, к деду все это… родное, еще с двух этажей накопленное, и пролилось. Прикинь? Он полночи библиотеку спасал. С полотнами, блин…

Прихлебывая шампанское, Катерина сетовала: она, дескать, собиралась отметиться на празднике по поводу юбилея – выхода пилотной серии какого-то убойного японского мульта, – потом дома спокойно отоспаться. Потом все планы поменялись. Пришлось ехать с затянувшегося юбилея за, к счастью, собранным загодя чемоданом. Эка намеревалась на несколько дней перебраться к деду, чтобы не мотаться по московским пробкам лишний раз. И вообще, если «Битва» проходит вне пределов МКАД, то деда довозят туда с большим комфортом…

Из рассказа Катерины Вероника почерпнула столько информации о «Битве» и ее устроителях, что ни одной справке ФСБ присниться не могло! Например, она узнала, что у дедушки Кощина и его подруги Ангелины Сергеевны когда-то был роман. И в «Битве» чаще всего побеждают их участники, но нынче, по мнению Эки, Ангелине ничего не светит: дед разыскал нереального иранского провидца, три года уговаривал того приехать, поучаствовать. А от Гели сейчас будет биться «простой» бурятский шаман. Прославленный, конечно, в Инете у него куча подписчиков, в основном учеников, но вот Инесса его еле-еле пропустила не с первого раза. А это – знак. Инесса всем шаманам с их учениками может сто очков форы дать…

– А ты кого выставила на «Битву»? – воспользовавшись паузой, пока Эка доливала себе шампанского, поинтересовалась Вероника.

– А, – отмахнулась Катерина и почему-то засмущалась. Подумала немного и, видимо, решила, что молчание будет выглядеть странно. – Вообще-то Аркадий геммолог и антиквар. Но талантливо гадает по камням… – Эка, что странно, практически мямлила. – Но ведь и ты, – в глазах девушки появился вызов, – тоже не считаешь себя гадалкой, так?

– Не считаю, – уступчиво сказала Вероника и поменяла тему.

Эка с явным облегчением заговорила о своей семье.

Покинув платную дорогу, лимузин как будто съехал в непогоду: небо, словно разрезанное титаническим ножом, разделилось на обычную осеннюю хмарь и черный вселенский катаклизм. На хвойный лес наползала могучая плотная туча, похожая на подгоревший «пастуший пирог» с волнистым верхом.

Эка долго глядела в окно, потом зябко повела плечами и буркнула:

– Всё, как и обещали. Деда и прочих успели доставить сюда вертолетами, а нам не повезло, подруга, синоптики небо закрыли. Не обманули, глянь-ка, какой трабл. – Эка села прямо, вытянула ноги на половину салона и вздохнула: – Зря я на деда обижалась. Думала, он меня наказать решил, заставил три часа трястись… У него же доля в вертолетном бизнесе, он у меня вообще молоток – никогда не платит за то, на чем можно заработать. – Катерина подмигнула Веронике. – Прикинь, какой жесткач сейчас в нашей управляющей компании. Я дом имею в виду, управконтора тоже дедова. Он с них за лопнувшую трубу семнадцать шкур сдерет!

Легковесная болтовня Эки о чьих-то спущенных шкурах неожиданно заставила Веронику загрустить. Возможно, она испытала классовую солидарность с неизвестным трудягой-сантехником, которого наверняка сделают крайним в этой истории. Как по заказу вспомнился принципиальный служака из ГИБДД, которому наверняка осточертели наглые мажоры, ставящие машины под запрещающими знаками, гоняющие по городу без прав, плюющие на представителей закона… И попробуй-ка их задержать! Папаши и мамаши с адвокатами налетят, как вороны, звездочки с погон выклюют!