Текст книги "Торговцы грезами"

ГЛАВА ВТОРАЯ

– А как я тебя оттуда вытащу-то? – озадаченно пробормотал Конан. Варвару, конечно, не составило бы особого труда сбить массивный навесной замок, запиравший клетку, однако такие действия означали грохот и неизбежное явление хозяев дома. Киммерийцу вовсе не хотелось отвечать на вопросы о том, кто он такой и что здесь делает. Может, попробовать разогнуть прутья? Не оставлять же этого несчастного мучиться дальше… Интересно, за что его посадили за решетку?

– Ключ, – отчетливо выговорил человек в клетке, догадавшись о возникших затруднениях. – Слева от тебя. На стене.

Длинный бронзовый ключ с резной ручкой действительно висел на вбитом в стену медном гвозде. Повесили его с расчетом – пленник хорошо видел вещь, открывающую путь к свободе, но дотянуться до нее совершенно не мог.

Замок, к счастью, оказался хорошо смазанным, и после двух поворотов ключа в скважине тихо щелкнул. Маленькая дверца с едва слышным скрипом отошла в сторону и человек на четвереньках выбрался наружу. Похоже, внутри клетки было настолько мало места, что ее обитателю приходилось постоянно сидеть, согнувшись в три погибели. Теперь он мучительно пытался выпрямиться, цепляясь за стену и тихонько постанывая.

«Да провалиться мне на месте, это женщина!»

Человек наконец встал во весь рост и замотал головой, пытаясь отбросить назад лохматые пряди длинных волос. Конан не ошибся – это действительно была женщина, маленькая сгорбленная женщина с тихим хриплым голосом. Киммериец даже не сразу понял, что она спрашивает.

– Повтори, – попросил Конан.

– Тебе нужно золото? – спросила незнакомка, пошатываясь и не отрывая рук от решетки, за которую крепко держалась. – Я знаю, где оно хранится, только выведи меня отсюда. Вон там, на стене, видишь?

– Ну, тарелка, – в стороне, куда указывала женщина, было укреплено большое серебряное блюдо, покрытое чеканкой.

– Сними его. Там крючок, надо резко потянуть на себя и отпустить.

Продолжая ломать голову над тем, какой подарочек преподнесла ему судьба на сей раз, киммериец выполнил указания загадочной обитательницы клетки. В казавшейся цельной каменной стене открылась дверца, скрывавшая за собой маленький тайник, плотно набитый мешочками из мягкой кожи. Вспомнив про захваченный с собой вместительный мешок и похвалив себя за предусмотрительность, северянин быстрыми движениями переместил туда содержимое тайника. Несколько мешочков он, впрочем, оставил – хозяевам на бедность.

– Все, пошли, – Конан захлопнул дверцу, повесил блюдо на место и огляделся. Женщина сумела перебраться к распахнутому окну, перевесилась через край рамы, но тут же отпрянула назад.

– Высоко… – еле слышно сказала она. – Мне не спрыгнуть.

– Ерунда. Держи крепко, – Конан сунул ей тяжелый мешок, одним мягким прыжком выскочил из окна и приземлился на потрескавшуюся землю двора. – Теперь кидай и прыгай сама.

Женщина послушно бросила вниз мешок, затем медленно и осторожно уселась на окно, свесив ноги наружу. Поколебалась и неловко прыгнула. Конан поймал ее на лету.

– Слушай, что они с тобой делали? – озадаченно спросил киммериец, поставив дополнение к своей добыче на землю. – Голодом морили?

Она робко кивнула, а северянин пообещал себе, что непременно разузнает, кто владелец дома, подстережет ублюдка где-нибудь на темной улочке и подробно растолкует, как надо обращаться с женщинами, пусть даже и рабынями. А ежели после объяснения хозяин тихого домика случайно отправится на Серые Равнины, то туда ему и дорога. У незнакомки все кости торчали наружу, будто у ожившего скелета.

Женщина, ни о чем не спрашивая, шла рядом с Конаном. Ее слегка пошатывало, однако она стойко молчала, не прося о помощи. Похоже, ей очень хотелось убраться подальше от зловещего места, где ее, словно дикое животное, держали в клетке.

Сил у неизвестной хватило ненадолго. Примерно на полпути до постоялого двора она резко качнулась в сторону, начала задыхаться и, точно подломившись в коленях, упала на пыльную мостовую.

– Эй, ты что? – киммериец наклонился над ней, пытаясь определить, жива она или нет. Женщина дышала, но в сознание не приходила. – А пожалуй, так оно и лучше…

Остаток пути варвар проделал бегом, с бесчувственно обвисшим телом незнакомки на руках. Уже войдя в известный двор позади «Подковы», он сообразил, что не сможет забраться в свое окно, находящееся на втором этаже, одновременно удерживая женщину. Пришлось усадить спасенную возле стены – она тут же завалилась набок – и отправляться искать лестницу.

Столь необходимый предмет домашнего хозяйства, примеченный на всякий случай еще утром, по-прежнему валялся у покосившегося забора и был немедленно позаимствован. Приставив лестницу к стене и убедившись, что верхние перекладины как раз достают до окна, Конан снова поднял женщину, больше похожую на мешок с костями, и вскарабкался по прогибающимся ступенькам наверх.

«Интересно, сколько ей лет – сто или двести? Что ж такого могла натворить бедная старушка? Да, и как мне завтра растолковать хозяину, кто она такая и откуда взялась? И что с ней делать? Отдать половину золота и сказать – ступай на все четыре стороны?»

С этими мыслями киммериец уложил незнакомку на бывшую кровать Мораддина. Дышала она вроде спокойно, и, казалось, крепко заснула. Ладно, проспится – сообразим, что к чему.

Конан не стал пересчитывать количество денег в мешочках, решив, что это приятное занятие тоже может потерпеть до грядущего утра. Свернул мешок, обмотал подвернувшейся под руку тряпкой, пристроил получившийся сверток у себя под головой и решил, что на сегодня с него хватит.

Варвар ошибся. Женщина неожиданно зашевелилась и поднялась на ноги. Конан почти не видел ее в темноте комнаты, однако слышал приглушенное дыхание, затем скрип половиц, и догадался, что она бродит по комнате, стараясь не шуметь. Спасенная встала совсем рядом, наклонилась, чутко прислушиваясь – спит Конан или нет. Решив, что спит, решительно подошла к окну, став на миг четким черным силуэтом, и с трудом вылезла наружу.

«Чего это ей там вдруг понадобилось? – от удивления киммериец сел, озадаченно глядя на темный проем окна. – Не назад же побежала! В конце концов, может человеку приспичить… Только вот что непонятно – то она в обморок падает, а то скачет, ровно козочка…»

Он улегся обратно и уже почти задремал, когда снаружи раздалось осторожное поскрипывание. Затем в окне мелькнули две руки, цепко ухватившиеся за края, между ними появилась взлохмаченная голова и незнакомка с неожиданной легкостью впрыгнула в комнату. Постояла, прислушиваясь, на цыпочках прошлась по скрипучим доскам и улеглась на место. Вскоре до засыпающего варвара донеслось ровное спокойное посапывание.

* * *

Вопреки сложившейся привычке, Конан проснулся довольно поздно. Судя по ярко-золотистому квадрату солнечного света на давно немытом полу комнаты, было уже далеко за полдень.

Драгоценный мешок за ночь никуда не делся. Незнакомка с привычкой разгуливать неизвестно где – тоже. Грязная тряпка, выполнявшая роль полога при кровати, теперь была задернута, но складки ткани колебались, выдавая присутствие человека.

– Доброе утро, – негромко сказали из-за полога. За ночь надрывные нотки в интонациях голоса женщины куда-то пропали, и звучавший теперь голосок оказался довольно приятным и мелодичным, явно не принадлежащим старухе.

– Привет, – отозвался киммериец, садясь. – Ты как?

– Почти хорошо, – сразу отозвалась женщина. Помолчала и неуверенно добавила: – Ты… Ты не мог бы для меня кое-что сделать?

«Вот они, неизбежные последствия любого необдуманного поступка! Всегда не любил благотворительность, – хмыкнув, подумал варвар. – Ну, и чего именно ей сейчас захочется?»

– Что сделать? – с интересом спросил он.

– Я очень есть хочу, – смущенно призналась женщина за занавеской. – И… И переодеться.

– А больше тебе ничего не надо? – на всякий случай уточнил Конан. Обе просьбы выглядели вполне понятными и выполнимыми.

– Большой бассейн с горячей водой, залезть в него и целый день не вылезать, – донеслось в ответ. После некоторого раздумья незнакомка тяжело вздохнула и с нескрываемым сожалением признала: – Только вряд ли это осуществимо.

– Бассейна не обещаю, все остальное будет.

Похоже, новая знакомая киммерийца принадлежала к числу тех редко встречающихся женщин, что умудряются не падать духом в любых переделках…

Оставалось еще решить, как поступить с набитым золотом мешком. Таскать его с собой? Слишком тяжелый и бросается в глаза. Оставить здесь? А вдруг незнакомке опять придет в голову мысль пойти прогуляться, а заодно прихватить с собой украденное золото? Или ее невовремя совесть замучает? Но она должна прекрасно понимать, что стоит ей высунуться на улицу, как любой прохожий заподозрит неладное и далеко она не уйдет. К тому же ее бывший хозяин наверняка принял меры по срочному отысканию своей беглой собственности. Если она сообразительная женщина, то быстро догадается – самое безопасное убежище для нее сейчас здесь, в крохотной комнатушке на захудалом постоялом дворе.

Мешок, тщательно прикрытый тряпками, остался лежать на прежнем месте. Конан лишь прихватил с собой несколько первых подвернувшихся под руку монет. Почему-то все они оказались немедийской чеканки. Впрочем, происхождение денег не имело особого значения – хозяева постоялых дворов в любой стране не имели ничего против золота или серебра, привезенного от соседей. Лишь бы не фальшивые, а что там на них выбито, аквилонские львы, немедийские орлы или змеи Стигии – не суть важно.

Спускаясь по скрипучей и шатающейся лестнице в нижний зал, киммериец задумался над неожиданно возникшим и вроде очень простым вопросом: а где, собственно, он собирается достать одежду для своей спутницы? Не самому же в лавку идти, да и кто знает, что именно ей нужно?..

– Привет, красавчик!

Веселый голосок долетел сверху, и северянин моментально узнал, кому он принадлежал. Одной из трех служанок в «Подкове», разбитной толстушке, которую иначе как Киской Ви, никто не называл. С того дня, как двое наемников поселились в гостинице, Киска напропалую строила им глазки (чем неизменно вгоняла в краску Мораддина), а каждый вечер оказывалась в подозрительной близости от их комнаты. При этом на ее обычно жизнерадостной мордашке появлялось холодное выражение целомудренной добродетели, чему никто, впрочем, не верил. Трактирная служанка и неприступность были понятиями столь же несовместимыми, как огонь и вода. Пока все старания Киски пропадали даром, но надежды местная гроза мужских сердец явно не теряла.

– Привет, привет, – отозвался Конан, подумав, что обстоятельства, как всегда, складываются в его пользу. – Эй, моя радость, хочешь получить вот такую красивую штучку?

Золотая монетка блеснула едва ли не ярче загоревшихся глазок Киски.

– А как же! – Ви мгновенно сбежала вниз по лестнице («Интересно, почему ступеньки под ней почти не скрипят?» – подумал вдруг варвар) и преданным взглядом уставилась на заманчиво сияющий кругляшок. – Что угодно господину?

– Иди сюда, – киммериец легонько подтолкнул ее в закуток возле лестницы и Киска немедленно игриво захихикала. – Погоди ты смеяться! У меня в комнате женщина…

– У-у, – разочарованно протянула Ви, но тут же оживилась, ехидно поинтересовавшись: – И что она там делает?

– Не твое дело, моя прелесть. Поднимись наверх, спроси у этой женщины, что ей нужно, и раздобудь все, что она попросит. Держи, это тебе за труды.

Киска Ви крепко зажала полученную монетку в ладони, и, не удержавшись от приступа любопытства, осторожно спросила:

– А она кто?

– Моя сестренка, – отрезал северянин. – Так что будь с ней повежливее.

– Понятно, – вздохнула Ви и резво побежала наверх, так старательно виляя обширным задом, что было удивительно, как она держится на ногах и не падает.

Конан неторопливо позавтракал, прислушиваясь к разговорам немногочисленных постояльцев «Медной подковы» и горожан, заглянувших пропустить с утра кружечку-другую. В маленьких городах сплетни распространяются едва ли не быстрее случившегося события, однако никто не проронил ни слова про совершенное нынешней ночью ограбление в предместье. То ли подобное было привычным делом, не стоящим обсуждения, то ли о нем еще не стало известно властям и простым обывателям.

Почтенный Барракс, донельзя изумленный приличным поведением варвара, с опаской ожидал, не окажется ли эта внезапная тишина затишьем перед бурей. Однако на хозяина постоялого двора нынче свалились другие заботы, и ему было не до непредсказуемого постояльца. До киммерийца, убедившегося, что о его ночных проделках в разговорах горожан не проскочило и словечка, долетел жалобно-возмущенный голос Барракса, оживленно делившимся описанием своих бедствий с кем-то из приятелей. Оказалось, что ночью, некие, полностью лишенные соображения и совести недоумки, забрались на скотный двор «Подковы» и с неведомой целью прикончили лучшую из обитавших там телок. Перерезав несчастной животине горло, злоумышленники скрылись в неизвестном направлении.

«Действительно, напрочь идиотский поступок, – мысленно согласился Конан. – Если бы корову украли – тогда понятно, но зарезать просто так? Зачем? Может, кому-то захотелось сделать небольшую пакость нашему почтенному хозяину? Глупая выходка…»

С мысли о свалившемся на Барракса несчастье киммериец перескочил на подозрение, что неведомые ночные гости могли заметить его самого, влезающего вместе с незнакомкой в окно. Это обстоятельство наводило на нехорошие размышления… особенно если вспомнить о лестнице на заднем дворе, так и оставшейся, по недосмотру, стоять прислоненной к стене. Задний двор – не слишком посещаемое место, однако будет лучше, если лестница как можно скорее вернется туда, где ее взяли.

«Никогда не оставляйте за собой следов,» – вот первое правило, твердо усвоенное начинающими воришками в Шадизаре, и забывать о нем не следует. Особенно если вы после долгого перерыва вновь вернулись к сему непростому и трудному ремеслу.

Поэтому после завтрака северянин отправился на небольшую прогулку по задворкам гостиницы. Деревянная расшатанная лестница по-прежнему оставалась там, куда ее второпях поставили ночью, и через несколько мгновений улетела в заросли лопухов, гулко стукнувшись о землю. Других причин задерживаться на заросшем сорняками пятачке земли у Конана не было.

Он уже собирался перепрыгнуть через покосившийся заборчик и вернуться в гостиницу, когда заметил небрежно свернутый кусок серо-зеленоватой ткани. Сверток выглядел так, словно его недавно швырнули откуда-то сверху, он шлепнулся поверх пыльных листьев лопуха да так и остался лежать.

«Бросили сверху – либо с крыши, либо… – киммериец посмотрел на темное пятно занавешенного окна. – Либо из моей комнаты. Что бы это значило?»

Старая тряпка больше напоминала мешок с дырками, но, приглядевшись, Конан понял: у него в руках не тряпка, а одежда. Мешковатая, грубо сшитая одежка, весьма похожая на принадлежавшую незнакомке. Неудивительно, что женщина хотела при первой возможности избавиться от такого жуткого безобразия.

Киммериец хотел снова свернуть рванье и забросить подальше, но, случайно перевернув, удивленно присвистнул. Всю переднюю часть одежды покрывала россыпь бурых расплывшихся пятен. Опытный взгляд наемника сразу определил в них недавно пролитую но уже подсохшую кровь.

«Из человека столько выпустить – помрет на месте, – озадаченно подумал Конан, вертя затвердевшую как доска одежку. – Значит, не ее собственная… Тогда чья? Выглядит так, будто моя старушка стояла под кровавым дождиком. Или она вовсе не старушка? Куда, Сет ее побери, она таскалась ночью? Ну ничего, сейчас она мне все растолкует, а не захочет… Очень пожалеет.»

С этой мыслью северянин тщательно спрятал залитую неизвестно чьей кровью одежду, завернув ее в валявшиеся тут же тряпки и сунув в самую гущу лопухов. Он собирался вернуться в «Подкову» и задать неожиданно спасенной им женщине несколько вопросов… и в зависимости от ответов решить, что с ней делать.

На лестнице навстречу ему попалась не на шутку рассерженная и надутая Киска Ви.

– А говорил – сестренка! – обиженно бросила она. – Какая она тебе, варвару-дикарю, сестренка?

– Ну, пошутил, – хмыкнул Конан. – Что, не похожа?

Киска презрительно фыркнула и заявила:

– И чего она в тебе такого нашла? Она ж дворянка, сразу видно, и таким как ты, не чета вовсе. Воды-то сколько извела, прямо жуть!

«Дворянка? Что-то я ничего не понимаю…»

– Я ей все принесла, что было надо, – продолжала Ви. Оглянулась и шепотом спросила: – Слушай, а что с ней такое случилось?

– Много будешь знать… – многозначительно начал киммериец, но Киска уже убежала, шлепая стоптанными каблучками по лестнице. Конан задумчиво посмотрел ей вслед, стукнул в дверь и вошел.

* * *

Незнакомка, подобрав ноги, удобно устроилась на кровати. Из двух табуретов она соорудила подобие стола, водрузила на него уставленный тарелками поднос и сейчас с волчьим аппетитом уплетала все подряд. Услышав скрип двери и шаги, тихо ойкнула, спрыгнула на пол и замерла посреди комнаты.

«Ничего себе старушка», – с легким изумлением признал Конан. Маленькой женщине в чуть великоватом темно-синем платье, неподвижно застывшей с опущенной головой, было не больше двадцати лет. Если не меньше. И обтянутый кожей скелет она больше не напоминала. Просто худенькая.

Разлохмаченная копна волос теперь была заплетена в две толстые косы, лежавшие на узких плечах девушки, и киммериец понял, почему Киска Ви сочла незнакомку дворянкой. Чувствовалось в ней что-то от прирожденной аристократки, даже сейчас, когда она просто стояла, ожидая, как повернется ее судьба. Единственное, что выдавало ее волнение – крепко стиснутые кулачки с отчетливо выступившими косточками.

– Ты кто? – почему-то вполголоса поинтересовался Конан.

– Рата, – быстро отозвалась девушка, по-прежнему упорно смотря в пол. – Из Элиды в Аргосе.

«Каким это образом она угодила из Аргоса в Замору, на другой конец света? – недоуменно подумал киммериец. – Рата… Насколько я понимаю, стигийское имя, хотя на стигийку моя красавица вовсе не похожа…»

– Элида – это что? Город?

– Нет, – Рата покачала головой. – Деревушка. На правом берегу Хорота, от Мессантии лиг тридцать вверх по течению. Маленькая такая деревушка…

Девушка наконец-то оторвала взгляд от плохо оструганных досок пола и нерешительно посмотрела на своего спасителя. Смотреть ей пришлось снизу вверх: ростом она не доставала северянину даже до плеча.

Но если бы она вдобавок к маленькому росту оказалась горбатой, кривоногой и сухорукой, за один ее ласковый взгляд можно было смело ввязываться в любую неприятность. Даже грозящую завершиться на Серых Равнинах.

На узеньком и очень бледном личике Раты глаза были самой заметной частью. Чуть раскосые, светло-карие с желтоватым оттенком, напоминающим цвет свежего меда, в обрамлении длинных загнутых ресниц. И женщину с такими глазами сажать в клетку?..

– А скажи-ка мне, как звали твоего хозяина? – медленно проговорил Конан.

– Зачем? – слегка испуганно спросила Рата и попятилась.

– Изловлю и кишки на уши намотаю.

– Не надо, – очень серьезно сказала девушка. – То есть, конечно, надо… Но лучше не стоит. Он, наверное, сам сейчас лезет на стену. В тайнике были почти все его сбережения, – она подумала и деловито прибавила: – около полутора тысяч золотом.

– Половина твоя, – не долго думая, брякнул киммериец, и Рата удивленно подняла брови:

– Зачем они мне?

– А на что ты собираешься жить?

– Д-да… – растерянно согласилась она. – Этого я как-то не учла…

Она вернулась к кровати и присела на краешек, держась по-прежнему настороженно, точно ожидая новых напастей. Конан устроился напротив, на полу. Помолчав, Рата неуверенно сказала:

– Та девушка, здешняя служанка, говорила, что ты наемник…

Тут северянин сообразил, что забыл назваться.

– Точно, наемник. Конан из Киммерии.

И ухмыльнулся про себя, ожидая привычного вопроса, задаваемого всеми, кому он представлялся: «Киммерия – это где?»

– А я почему-то решила, что ты из Ванахейма, – спокойно заявила Рата, и варвар решил, что ослышался. Эта девчонка знала о существовании далеких северных стран, мало того – совершенно правильно произносила названия! – Впрочем, ванахеймцы все светловолосые…

– Послушай, – Рата наклонилась вперед, нервно перебирая ткань ветхого покрывала на кровати. – Наверное, нам стоит о многом поговорить. Я… Мне не так часто спасали жизнь, и поэтому я совершенно не представляю, что надо делать в подобных случаях. Если бы не ты, я продержалась бы еще пару дней, и померла. Но… – она окончательно запуталась в словах и с трудом произнесла: – Мне даже нечем отблагодарить тебя.

– Расскажи, как ты здесь очутилась и за что тебя посадили в клетку, – попросил Конан, подумав: «Будто не знает, чем может отблагодарить! Ладно, нельзя требовать всего и сразу… пусть в себя придет, а там посмотрим.»

– Я поссорилась с хозяином… – послушно начала Рата и перебила сама себя: – Нет, пожалуй, начать надо с другого. Я родилась в Аргосе, но имя у меня стигийское, означает оно – Молчание. Не помню, как меня звали родители. Мне было лет десять, когда я попалась стигийским работорговцам, и они научили меня тому, чем я занимаюсь теперь.

Она вздрогнула, точно от холода, и торопливо пояснила:

– Это не самая радостная часть моей жизни, и я не люблю ее лишний раз вспоминать.

– Чему же тебя научили?

– Я сторож, – с тихой гордостью сказала Рата, и, заметив непонимающий взгляд киммерийца, разъяснила: – Я могу сделать так, чтобы человек испугался собственной тени. Отвести глаза вору или убийце. Слышу, когда лезут в дом, даже когда сама сплю…

– Ты что, колдунья? – с опаской спросил Конан, но девушка с досадой замотала головой:

– Нет! Я просто умею так делать, а магия или стигийское черное волшебство здесь ни при чем. Родилась такой.

– Тогда почему ты позволила мне обчистить твоего хозяина?

– Потому что хотела жить, – спокойно ответила Рата. – И чтобы проучить этого дурака, решившего, что меня можно безнаказанно запереть в клетку.

– Так за что тебя?

Девушка резко опустила голову, пытаясь скрыть болезненно-красные пятна, вспыхнувшие на лице, затем выпрямилась и отчеканила:

– Я сторож, а не подстилка! И сама решаю, с кем и…

– Понятно, – хмыкнул киммериец. – Я так и подумал. Что ж ты его не припугнула?

– Я пообещала, что превращу его жизнь в кошмар, – вздохнула Рата, постепенно успокаиваясь. – А он заявил, что перестанет меня кормить. Засунул в клетку, держал впроголодь, и я ничего не могла сделать… Только надеяться, что либо наконец умру, либо кто-нибудь решится ограбить дом и я смогу сбежать.

– А как ты жила раньше? Тоже по клеткам?

– Мои прежние хозяева уважали меня, – задумчиво сказала девушка. – У меня всегда была возможность выбирать, кому пойти служить. Меня покупали, как породистую злую собаку… нет, неправильно. Скорее, как ручную пантеру. Когда человек не доверяет ни своим родным, ни слугам, он идет к торговцу дикими животными и покупает зверя. Ему доставляют покупку, но всегда предупреждают о том, что нужно помнить несколько правил.

Первое, – она загнула палец, – то, что вы заплатили за животное, еще не означает, что вы стали его хозяином. Второе – пантера только называется ручной, но всегда остается дикой. Никогда не повышайте на нее голос, не бейте, не морите голодом, а то она пообедает вами. Третье – выполняйте ее желания. Их не так много и им несложно угодить, а трудностей сразу станет меньше.

Все мои владельцы соблюдали этот договор, и у меня не было причин жаловаться. Я переезжала из страны в страну, ко мне хорошо относились и немного побаивались. Чаще я охраняла дома, спрятанные тайники, кладовые, но иногда меня брали с собой в поездки, как телохранителя. Моих хозяев ужасно забавляло, что их охраняет девчонка, на которую никто не обращает внимания. Конечно, все пялятся на ту стражу, что сама бросается в глаза – всякие здоровенные мужики в кольчугах да при мечах – и никому не придет в голову, что по-настоящему надо бояться маленькой соплячки…

Рата остановилась перевести дух, а Конан подумал, что поведанная ей история действительно заслуживает названия необычной. До чего только не додумаются одержимые стигийские колдуны – сделать из хрупкой девушки подобие свирепого наемника. Неудивительно, что Рата не хочет вспоминать о том, как это происходило.

Однако у северянина по-прежнему оставалось твердое убеждение, что его подопечная кое-что недоговаривает или скрывает. Были определенные мелочи, недомолвки, не позволяющие поверить Рате до конца. Она ведь ни словечком не обмолвилась, куда ходила нынешней ночью и где попала под проливной дождь из крови.

– С последним хозяином мне не повезло, – вновь заговорила Рата. – Предыдущий был старым и внезапно умер, у него оказалось множество долгов и наследники продали имущество с торгов. Так я попала сюда, и, честно говоря, мне здесь совсем не понравилось. Убогий, забытый городишко…

– Значит, ты побывала во многих странах?

– Аргос, Стигия, потом Шем, – перечислила девушка. – Немедия, Офир. И напоследок – Замора. Теперь как бы отсюда выбраться…

– Раздобыть лошадь и через два дня будешь в Аренджуне, – проворчал варвар, припомнив, что сам застрял в этом похожем на стоячее болото городке. – Кстати, ты так и не сказала, откуда знаешь про земли на севере.

– Мне рассказывали, – Рата с грустью вздохнула. – Я тогда жила в одном семействе в Асгалуне. К моему хозяину нанялся телохранителем человек из страны под названием Асгард. Его звали Эйрик, Эйрик Секира, и мы стали большими друзьями.

– Друзьями? – подозрительно переспросил Конан.

– Ну-у… Почти, – Рата слабо улыбнулась. – Он был хорошим человеком, и я очень тосковала, когда он решил вернуться домой и уехал. Бороду в косичку заплетал. Смешно… А что ты делаешь в этом городе?

– Жду, – неохотно ответил киммериец.

– Кого?

– Приятеля. Он уехал в Аренджун, и вернется дней через пять. Если останется в живых.

– А можно узнать, зачем тебе понадобилось лезть в дом? – невинно-ехидным голосом осведомилась Рата.

– За деньгами, конечно, – не менее едко отозвался Конан. – Не за тобой же…

– Кости! – поколебавшись, уверенно предположила девушка. – Много проиграл?

– Все. И золото приятеля тоже. Ежели он узнает – убьет… Погоди, а ты откуда знаешь?

Рата скромно опустила глазки и, судя по ее виноватому виду, призналась в самой сокровенной тайне:

– Очень люблю играть, но все время не везет… Наверное, невезучие игроки чем-то схожи, потому и догадалась.

– М-да… – только и сказал киммериец. Рата невольно начинала ему нравиться. Пусть она даже наполовину не была так красива, как недавно встретившаяся на пути двух наемников дочка старого зуагирского шейха из крепости Баргэми. Зато, оказавшись в таком же безвыходном положении, как прекрасная зуагирка, Рата точно не стала бы рыдать и безропотно ждать спасения со стороны. Сумела же она, не колеблясь, ухватиться за подвернувшуюся возможность покинуть дом, где с ней так отвратительно обращались, и при этом еще изрядно насолить хозяину.

– А ты мне потом расскажешь, как вас с приятелем сюда занесло? – искренне поинтересовалась Рата. – Только не сейчас, ты извини, я опять спать хочу… Извини пожалуйста.

Она свернулась на кровати, натянула на себя вылинявшее покрывало, завернувшись в него с головой, и уже через несколько мгновений тихонько засопела.

«Что же ты не спросил, где она гуляла? Язык не повернулся? – ядовито напомнил сам себе Конан, и пообещал: – Ладно, спрошу. Потом. А пока…»

Пока требовалось немедля придумать, как надежно укрыть Рату. У киммерийца уже имелась пара хороших идей, подсказанных древним как мир советом: «Если хочешь что-то спрятать – положи у всех на виду», но для их осуществления требовалось раздобыть кой-какие вещи.

Убедившись, что девушка действительно крепко спит (а если притворяется, то довольно искусно) и не собирается просыпаться по крайней мере до вечера, Конан вышел из комнаты и стал спускаться вниз по скрипучей лестнице, жизнерадостно мурлыкая:

А он – вот ведь скотина! – прикончил Мораддина:

Стрела из арбалета вонзилась гному в это…

Старая песенка наемников, несколько переделанная киммерийцем в соответствии с нынешними обстоятельствами, неизменно приводила бывшего капитана тайной гвардии в состояние еле сдерживаемого бешенства. Причем не столько содержание, полное весьма подробных описаний различных историй из жизни вольных искателей приключений, сколько манера исполнения.