Текст книги "Палач"

– И все наши неучтенные твари, которых недосчитались в отчетах?

– Съедены. Под пиво и более крепкие напитки. Нет больше страшной армии, незаметно скопившейся у нас под боком. Вот он, настоящий Лорд Теней. Господин повар и вивисектор в одном лице. Прошу любить и жаловать.

– Ненавижу, – просипел плешивый коротышка и замолк окончательно.

– Кошмар… – только и смог выдавить из себя побледневший Шольц. Похоже, у него в голове не укладывалось, что половина Города с удовольствием жрала нечисть, способную при случае закусить зазевавшимся человечком.

– Прежде чем отправим его в тюрьму, давай выудим рецепты порошков. Ты понимаешь, что мы тычемся вслепую рядом с Тенью, а подобного рода самородки могут куда как облегчить нам жизнь. Я бы с радостью каждое утро рассыпал приманку на каком-нибудь пустыре, а потом сидел в середине на кресле и отстреливал набегающих идиотов. Так согласен работать даже за полцены.

– В тюрьму его нельзя. Он там до утра не доживет. Что выпучился? Поверь моему опыту, к утру половина Города будет знать, чем их кормили. Не удивлюсь, если кто-то из поваров тоже в курсе. А против них у нас ничего нет. Как заберем хозяина – тут же новость пойдет гулять. Ну и к вечеру второй половине расскажут об особенностях местных деликатесов… Готов поспорить на золотой, под этой крышей столовались разные люди. В том числе и те, с кем в узком переулке лучше не встречаться, даже с охраной за спиной… Его на ремни распустят раньше, чем закроются тюремные ворота.

– Да? А как же зелья?

Шольц медленно слез со стола и придирчиво осмотрел штаны, выискивая ему одному заметные пятна. Потом брезгливо покосился на вереницу кастрюль и вынес вердикт:

– Есть у нас одно милое место. Туда и отправим. Потому что с ясным рассудком подобное учудить невозможно… Я милого господина Вардиса вспомнил. Как он про ненависть рот открыл, так и вспомнил. Сильно мне нервы помотал в молодости, когда тухлятиной на рынке торговал. Но что тогда общаться с нами не желал, что сейчас. Породу не переделаешь… А вот посидит в холодных казематах психиатрической лечебницы, может, и задумается. Торговаться начнет. Не по щедрости душевной, а за новый матрас и теплое одеяло – рецептик продиктует… Так что – клиента наверх, я прослежу за его транспортировкой, чтобы без глупостей. Ты же собирай свободных унтеров и выгребайте всю посуду и прочее барахло на задний двор. Там места хватит – чтобы сожгли все дотла. Включая столы, стулья и даже обивку со стен. Вычисти это гнездо так, чтобы ни запаха, ни воспоминаний о случившемся не осталось. Справишься?

Клаккер задумался на секунду, потом вытребовал крохотную уступку:

– Сделаю. Только снадобья оставлю. Упрется господин Вардис – сами рецепт составим. Головастых ребят в аптеках полно, разберутся.

– Хорошо. Образцы оставь, остальное – в огонь. И проверь заодно, что в самом деле нигде никакой дряни не запрятано. Слишком уж невероятно твое объяснение выглядит.

Палач лишь помахал рукой арестованному, крикнув вдогонку:

– Слышь, гений, ты бы хоть головы оставлял на память, для коллекции. Озолотился бы, честное слово… Уникум… О, а вот и топорик подходящий, обивку ковырять. Давно мечтал заняться настоящей деструктивной деятельностью.

И Клаккер с удовольствием рубанул тяжелой железякой по ближайшей столешнице…

Глава 5

Темную комнату залил свет ярких фонарей. Коронеры ходили вдоль стен, заставляя трепетать горячие язычки, порождая мешанину кривых теней на небрежно покрашенных стенах.

В центре этого бессмысленного и суетливого хоровода, на грязном засаленном матрасе валялось тело: задравшиеся штанины пижамы, скрюченные пальцы, всклокоченные седые лохмы, похожие на обрывки пакли. Господин Вардис, бывший хозяин популярного кабачка в центре города. Где горожан потчевали рагу из вываренных отражений Тени. Господин Вардис, холодный и уже пованивающий.

Чтобы лишний раз не нервировать специалистов из местного полицейского управления, начальник службы Сыска Теней выбрался в коридор, где докуривал третью сигару, окутав ближайшие закоулки клубами пахучего дыма. Наконец серая пелена зашевелилась, выпустив охотника за нечистью, и Шольц недовольно покосился на помощника, болтавшегося по округе прорву времени.

– Хоть за смертью посылай. Что так долго?

– Да я не пойму, – протянул Клаккер, в задумчивости теребя кончик носа. Два дня тому назад какая-то очень прыткая тварь чуть его не откусила перед героической смертью. И теперь палач каждые десять минут проверял – на месте ли эта важная часть тела. – Следов много, на удивление много. Иногда даже кажется, что здесь в каждой стене по дряни окопалось. Но проверяю – и одни пустышки. Похоже, они сюда в гости ходят. Только к кому?

– Выяснишь, – равнодушно погасил окурок сыщик и поежился: в коридоре нещадно сквозило. – Тело проверил? По моей части ничего нет, смерть от естественных причин.

– Несколько раз проверил. – Клаккер состроил оскорбленную физиономию, но буквально через мгновение забыл, что нужно изображать уставшего от превратностей жизни бойца с Тенью, и опять вцепился в многострадальный нос: – Чисто у покойника. Ни отметины, ни раны какой. На стенах, как везде здесь, следы визитеров есть, но ни один к Вардису даже не прикасался. Забавно…

Шольц лишь вздохнул. До Нового года осталось меньше десяти дней, и департамент завалили бюрократической макулатурой, требуя немедленно предоставить отчеты на каждый вздох-выдох и любое движение за последние полгода, не забыв указать до кучи успехи на старом месте работы, начиная с момента рождения. Счастье еще, что педантичный Зицц половину бумаг отмел за ненадлежащее оформление, а на остальные нарисовал прорву многостраничных отчетов, где похоронил в ворохе цифр любые зачатки здравого смысла. Но красивые графики приходилось демонстрировать бургомистру лично, и начальник службы за прошлую неделю на череде совещаний вымотался больше, чем за весь год. Одно счастье – в обед удалось подмахнуть последнюю «чрезвычайно важную бумагу», и теперь можно было готовиться к праздникам. Если бы не скоропостижно преставившийся экс-владелец ресторанчика.

– Так, убивец. Пока ты по округе прохлаждался, я успел выбить фонды на следующий год, а также удвоенную премию за прошлый. Умотался – сил нет. Поэтому с чувством исполненного долга отправлюсь домой, а ты – аккуратно и методично пройдешься по всем странностям еще раз. В Изнанку отправили на стажировку две сотни молодых унтеров. У них глаза горят, когда слышат про дополнительные выплаты за каждую убитую тварь. Боюсь, на твою долю в ближайшие дни ничего не останется. Так что – времени свободного будет куча, вот и потрать с толком.

– Это как же? – Палач подозрительно покосился на босса, сбросившего пару килограммов в борьбе с бюрократической машиной.

– Мне категорически не нравится, что в психиатрической лечебнице умер человек, которого мы туда запрятали от любых возможных проблем. На здоровье он не жаловался, нечисти рядом не найдено. Значит – мы чего-то не раскопали… Хотя сам сетуешь, что темные следы всюду на каждом кирпиче. Вот и простучи стены, проверь подвалы, побеседуй с постояльцами… Зачастую очень забавные экземпляры встречаются. С обостренным восприятием окружающего мира. Может, что и зацепишь.

– Я бы лучше унтеров погонял. Наши-то уже руку набили, а идиоты с Солнечной Стороны запросто дров наломают.

– И хорошо. – Шольц усмехнулся, разглядывая ошарашенного охотника, затем потянул очередную сигару, покрутил в руках, сплюнул горькую слюну и убрал пахучий цилиндр обратно в инкрустированный серебром портсигар. – Это кто-то сверху хочет выслужиться. Нас оттеснили в сторону, решили без посредников в золотой ручей ручонки запустить. А когда по носу получат, тогда задумаются, стоит ли вообще чистеньким и красивеньким недорослям в полицейских мундирах на Изнанку показываться… Может, заодно и местным управлениям штаты увеличат, когда итоги подсчитают.

– Недобрый ты, – только и нашелся, что ответить Клаккер.

– На этом и стоим… Ладно, сегодня среда. Уже закончилась, можно сказать. Директор лечебницы мне обязан, поэтому доступ тебе даст и к помещениям, и к больным. Постарайся не наломать дров. Ну и жду тебя с новостями в пятницу вечером. Заодно уходящий год проводим… Местный отдел покойника оформит как естественную смерть, чтобы статистику не нарушать. Если что-то обнаружится, тогда на себя перепишем… Все, удачи тебе в трудах праведных, а меня нет. Я – ис-па-рил-ся…

* * *

Доктор Крупп больше всего походил на зомби, восставшего по недоразумению из могилы. Высокий, худой, с глянцевыми длинными волосами, обильно смазанными вонючим бриолином, с затхлым запахом плесени от мятой одежды. Бледное лицо умудрялось оставаться совершенно неподвижным, когда его хозяин радовался или грустил. А выпученные блеклые глаза вобрали в себя все горести пациентов, к которым доктор относился с искренней любовью. И которых пытался лечить, согласно последним достижениям медицины, подтвердив свои изыскания бесконечной чередой грамот и благодарностей, развешанных на стене его кабинета.

– Да, мистер Шольц просил оказать вам всемерную поддержку. Да, я выделю вам нашего лучшего санитара, и он покажет здание. Да, если вдруг вы обнаружите что-то экстраординарное, немедленно поставьте меня в известность. Я бы не хотел, чтобы в моем заведении завелась какая-нибудь гадость. Мое заведение на хорошем счету, у многих больных высокопоставленные родственники. Думаю, вы понимаете, что потенциальную проблему лучше решить здесь, не предавая лишней огласке. Да…

Клаккер с огромным облегчением откланялся, с трудом подавив желание удрать из кабинета сразу, как только познакомился с его хозяином. Впрочем, лучший санитар тоже произвел неизгладимое впечатление: заросший бородой до самых глаз квадратный бандюган, способный руками-бревнами пробить брешь сквозь надежные стены психиатрического узилища. Кроме того, сопровождающий оказался на редкость молчаливым и открывал рот с большой неохотой, изредка цедя слова. Но зато с его помощью палач успел до вечера обшарить все закоулки еще раз и познакомился с каждым из обитателей холодных комнат с тяжелыми коваными запорами на дубовых дверях. Где-то пациенты испуганно прятались от нового для них посетителя, где-то не обращали внимания. Лишь в одной комнате изжеванная временем старуха зло закричала на охотника, тыча артритным пальцем в его лоб:

– И тебя сожрет геенна огненная! За грехи твои, за прегрешения! За то, что не покаялся, не покаялся, не…

Поэтому неудивительно, что, оказавшись на улице, Клаккер с огромным облегчением вдохнул морозный воздух и встряхнулся, подобно собаке, сбрасывая воспоминания и запахи столь неприятного места.

– Я бы тоже на себя руки наложил, – буркнул палач, двинувшись вниз с холма к окраинам Города. – Посиди неделю среди безумцев, мало ли что привидится.

Но не успел охотник добрести до конца пустыря, как мимо него прошмыгнула размытая серая тень. Притормозив, он на миг задумался, затем подошел к оставленному следу и постоял рядом. Молча покопался в мусоре, сваленном рядом с покосившимся забором, добыл оттуда ящик и уселся посреди дороги, положив верный обрез на колени.

Уже началась ночь, когда тварь проскакала обратно. Увидев припорошенного падающим снегом палача, нечисть замедлила бег, посмотрела в его грустные глаза, оскалила зубы и попрыгала дальше, не обращая внимания на «меченого». Кряхтя и чертыхаясь, Клаккер поднялся, поприседал, пытаясь согреться, и вернулся на ее след. Потоптался, сравнивая запахи, затем выбрался из сугроба обратно к ящику. Убрав оружие, почесал щетину на подбородке и пробормотал:

– Что вам там медом намазано? Бегаете туда-обратно. И ведь даже не набросилась. Вот тебе и «вечная ненависть» и «война до последнего солдата». И воняет от тебя, не как после помойки, а будто в тухлую рыбу духи ливанули. Что-то новенькое. А где новенькое, там обязательно какие-нибудь неприятности припрятаны… Да, задал ты мне задачку, господин старший обер-крейз.

* * *

Палач еще дважды заходил в больницу, где в сопровождении бородача спускался в подвалы и простукивал стены, сложенные из огромных каменных блоков. Занимаясь малопонятной для непосвященного работой, Клаккер пытался разговорить санитара, но тот лишь мычал в ответ что-то невразумительное.

– А что та бабушка, божий одуванчик? Понимаю, что я для нее новый человек, лишний раз побеспокоил. Но очень уж на меня разобиделась. Всегда она так или лично я не понравился?

– Старый человек. Больной. Что возьмешь?..

– А девушка в мешковине, из пятнадцатой палаты? Такая щупленькая вся. Меня все разглядывала, разглядывала. А потом бросила в спину: «Потрошителя никто не любит». Тоже с особенностями?

– Так я и говорю. Больные у нас. Бывает…

– Ну да, да… Больные…

И уже выбравшись поближе к неяркому солнечному свету, охотник подарил обворожительную улыбку и отрапортовал:

– Так, надо еще разок заглянуть к больным, кто сейчас не буйный. Пару вопросов для отчетности задать, и хорош. Беспокоить больше не буду. Тем более, что тихо у вас, пусть так и остается. В подвалах никакой заразы не окопалось, а это их любимое место. Я там метки оставил, будешь раз в месяц проверять. Если что найдешь, курьера пошлешь. – Палец пробежался над криво нацарапанными буквами в длинном списке и ткнул в середину: – Может, с этого начнем? Чтобы до обеда уложиться…

В городе Клаккер купил огромный пакет жареных орехов и пристроился на ступеньках борделя, давя горячее угощение крепкими пальцами. Рядом тут же материализовались двое грязных пацанят, промышлявших на площади.

– Дядь, угости за спасибо! За хорошее настроение!

Отсыпав каждому по щедрой гости, мужчина требовательно уставился на старшего:

– Что скажешь?

– Ни с кем не разговаривал, вчера вечером зашел к «Калачнику», вылакал две бутылки перцовки. Платил новыми червонцами.

– За две бутылки-то?

– Он еще жратвы набрал прорву, еле уволок. И в банк сегодня собирался. Мы слышали, спрашивал у клерка с «Имперского», когда те закрываются.

– В банк?.. Так, сорванцы. Это вам за успехи. – В кучу орехов нырнула сложенная пополам купюра, после чего мешок сменил хозяина. – А пока найдите мне Вагу-Пересмешника. Сможете? Вот и ладушки…

* * *

В кабинете начальника отделения Дознания департамента Сыска Теней царило праздничное настроение. Решив, что оставшуюся неделю Город вполне проживет без мудрого управления, руководство решительно объявило о начале Новогодних каникул. Подчеркнув значимость заглавных букв выданными премиями и распустив личный состав на отдых. Довольные унтеры подняли праздничные чарки за богато накрытым столом, поздравили друг друга с праздником и отбыли по домам. В ярко освещенной комнате остался лишь костяк департамента: мудрый сыщик, успешно восстанавливающий потерянные килограммы, архивариус и охотник, успевший заморить червячка десятком безразмерных бутербродов.

– Итак, чем порадуешь? У тебя вид, будто у кота, сожравшего втайне всю хозяйскую сметану. Значит, есть чем похвастать.

Дождавшись, пока Шольц раскурит сигару, Клаккер начал доклад, помогая себе очередным куском хлеба с грудой копченого мяса поверх:

– Похоже, что раскопал. Как вы говорили? Ищи того, кому это нужно? Как только найдешь заинтересованное лицо, преступление разгадаешь?

– Надо же. – Сыщик выпустил идеально ровное кольцо к потолку и хмыкнул: – Растешь, похвально… Да – спроси себя, кому это выгодно? Найдешь скрытый интерес – распутаешь загадку.

– Вот я и нашел… Правая рука доктора Круппа – некий господин Мирак. Крепкий такой детина, на медведя похож. Борода лопатой, руками подковы гнет, словно глину. Вечный санитар в больнице, работает там больше двадцати лет.

– Знаю его, – удивился Шольц, внимательно слушая охотника. – Крупп ему даже одно время разрешал в подсобке жить, когда тот за съемное жилье платить не мог.

– Это было раньше. А теперь уважаемый Мирак способен купить всю больницу целиком, вместе с доктором в придачу.

Взгляд сыщика стал жестким. Похоже, его помощник действительно нарыл что-то интересное.

– Подробнее, пожалуйста.

– Мирак, сорока трех лет от роду. Живет бобылем, ни с кем близко не общается. Раз в неделю ходит в дорогие рестораны, где выпивает в одиночку. Закупает горы провизии, но кого содержит – пока непонятно. В одежде неопрятен, хотя последний год шьет вполне приличные костюмы у одного и того же портного. Обувь покупает в лавке Шульмана, его расценки вы наверняка знаете, там иногда и бургомистр не брезгует сапоги заказать…

– Пока без явного криминала.

– Ага. А еще за прошлую неделю он положил на свой счет в банке две тысячи. Как вам сумма? Даже мне с охотой на нечисть за такие деньги горбатиться с полгода. А мастеровым с заводов – и за двадцать лет не заработать.

Очередное кольцо дыма застряло в горле, и Шольц закашлялся, разгоняя вылетающие серые хлопья ладонью. Отдышавшись, влил в себя остатки остывшего чая с лимоном и уставился на стушевавшегося палача:

– У нас нет допуска для проверки банковских счетов. Поэтому рассказывай, как ты узнал. Давай, не бегай глазками, не заставляй меня повышать голос.

Клаккер насупился, но все же признался:

– Я ведь на улицах работаю, у меня знакомых много. Еще прошлой весной спас от неприятностей Вагу-Пересмешника. Он неудачно пытался подрезать карман у блатных, за что его и помяли. Я заступился, благо знал пострадавших, пересекались еще по службе. Так что Вага мне чуть-чуть должен.

– Не слышал, чтобы ребята с Изнанки в штурмах и зачистках участвовали.

– А обоз? Сколько там народу лямку тянуло, не сосчитать. Не всем пули животом ловить, кто-то вполне неплохо крутился на перепродаже амуниции и продуктов. Если к ним подход найти, можно было и для взвода дополнительный паек добыть, и в приличных сапогах грязь месить, а не в разбитых ботинках.

– Так, с друзьями разобрались. Теперь – зачем тебе карманник?

– Когда Мирак шел в банк, Вага добыл бумагу из кармана, в которой санитар отмечал доходы и расходы. Я прочел, затем документ вернули назад. Никаких проблем.

Шольц воткнул сигару в пепельницу и медленно растер окурок, превращая его в мелкую труху. Потом поднял тяжелый взгляд и отчеканил:

– Сколько раз я просил тебя не заниматься криминалом? А? Думаешь, это все шуточки?.. Черт с ним, с этим банком и его клиентами. Но мы не можем уподобляться преступникам, которых ловим. Слышишь меня, убивец?.. Нельзя вершить правосудие, встав на одну сторону с блатными и прочим мусором. Нельзя.

– Да? А как тогда негодяев ловить, молитвами?! – завелся было палач, но замолк, нарвавшись на злой окрик:

– По закону! По закону ловить будем, дурная твоя башка! Пока ты нечисть истребляешь и людям жизни спасаешь, с тобой разговаривают, как с человеком, наделенным властью! Как только начнешь пытками признания выбивать и мзду с торговцев собирать – превратишься в погонника, которому в спину плюют на каждом углу!.. Нужно счет проверить – мне обоснование, я у бургомистра получу официальную бумагу. Да, потратим два-три дня, но сделаем, как положено и без криминала. Не придется краснеть потом, если бы за руку поймали… А я еще думал – вот, выращу себе смену, займет мое место… Черт-те что, а не заместитель…

Вскочивший Шольц рассерженно забегал по кабинету, продолжая выговор и помогая себе резкими рубящими движениями рук:

– Да, я все понимаю, ты жизнью рискуешь, первым в любую дрянь готов сунуться, чтобы прикрыть нас при случае. Но надо же понимать, кто ты! Понимать, а не химичить при каждом удобном случае… Ну, узнал что-то, информацией поделились – отлично! Собери картинку, составь в голове мозаику. А если чего не хватает – так я всегда помогу. Что, хоть раз пинком под зад спроваживал?

В исключительно честных глазах Клаккера мелькнуло: «Ага, и неоднократно», но у охотника хватило ума не обострять ситуацию, и он промолчал.

– Поэтому говорю в последний раз, убивец! Слышишь? В последний, вот – Зицц свидетель. Еще раз вляпаешься, покрывать не стану. Черт с ними, с пенсией и выслугой. Лучше самому в отставку, пока в навозе и перьях не вываляли твоими стараниями… Так, кратко по делу, что получили?

– Санитару кто-то платит за тайные делишки в больнице. И после появления нового клиента отсыпали с лихвой. Так щедро, что я не удивлюсь, если скидывались всем тайным миром за голову Вардиса. Сам говорил, такое не прощают.

– Выходит, убийство? А ведь осмотр ничего не дал.

– Убийство. Но как доказать – без понятия…

– Странно, однако. Конечно, с деньгами надо будет разобраться, но я и доктора, и его персонал неплохо знаю. Там люди вполне приличные подобрались. Может, с особенностями, как, впрочем, и пациенты, но чтобы руку на кого поднять… Ведь поэтому и предложил туда нашего гения припрятать до лучших времен.

– И что делать тогда?

– Думать! Думать и варианты считать. Нет у меня пока ясной картинки. Да и к людям надо относиться аккуратнее, не с мебелью играемся. Под молотки загнать любого можно, мало ли что накопаем. А вот как потом человеку изломанную жизнь восстанавливать – это еще тот вопрос… Подумать еще требуется, взвесить все факты…

Чуть остывший хозяин кабинета собирался было продолжить учить уму-разуму охотника, но дверь распахнулась, и внутрь сунулась голова посыльного:

– А я вас ищу везде, а тут словно повымерло… В заводской слободе нечисть взбунтовалась. Народ спасать надо.

– Как взбунтовалась?! – Клаккер чуть не подавился остатками бутерброда.

– Ну, новенькие там искали что-то. Из этих, которые для усиления полицейских управлений. Видимо, нашли…

* * *

Они действительно нашли. Кто-то из самых умных перехватил слух, что в слободе промелькнули несколько Теней. А значит, это отличный повод самим заработать звонкую монету, не привлекая местных унтеров, не говоря уже о зажравшемся охотнике из управления. И молодые ребята, с недавно полученными погонами, дружной гурьбой рванули в узкие проходы рабочих кварталов. Чтобы на каком-то из пустырей прижать в угол обсыпанную «горным зельем» ушастую пародию на обезьяну. Клубок шерсти верещал, прыгал по изрытой пулями стене и никак не желал подыхать. А потом на его вопли сбежалась вся стая, и теперь уже местные жители с ужасом слушали крики перепуганных насмерть «стажеров», спасавших изодранные в кровь задницы от когтей нечисти.

Вакханалию прервал Клаккер. Он шагнул в проулок, достал обрез и шарахнул дуплетом в воздух, обозначив свое появление на сцене.

– Так, зубастые. Кыш отсюда, пока я не рассердился! И быстро, а то начну хвосты вертеть и не успокоюсь, пока каждому мозги не вышибу!..

Нечисть вымело с улицы, будто пролетел невидимый ураган. Подхватив ближайшего зареванного бедолагу, охотник брезгливо полюбовался на «опору закона» и сплюнул под ноги:

– Пять минут даю. Чтобы привели себя в порядок. И немедленно… Слышишь меня, молокосос безмозглый? Не-мед-лен-но! Построить весь личный состав у ратуши. Будем выяснять, кого это столь замечательная идея посетила, устроить на моем участке шабаш. Понял?

Перепуганный унтер лишь лихорадочно закивал.

– Тогда что телишься?! Ис-пол-нять!!!

Еще через час бургомистр с тоскливой миной на лице выслушивал доклад палача, который после выволочки у руководства близко принял к сердцу свои методы проведения дознания. И теперь вымещал обиду на всех, кто ненароком подвернулся под руку.

– Лично предоставлю доклад наместнику. Лично! Это же бардак, господин градоправитель! Форменный бардак! Кто-то сунул на Изнанку необученное пополнение, без практики, без соответствующего оружия. Кто-то подверг риску жизни не только горожан, но и этих лоботрясов, не способных сходить по нужде без посторонней помощи! Они же обгадились в первое самостоятельное патрулирование! Как только вышли без присмотра наседки, тут же обделались с ног до головы! Счастье еще, что это случилось буквально под боком, и мы успели. А если бы – нет? Если бы их понесло в Заречье? Или, что хуже, на склады к заводам? Вы представляете, сколько трупов сегодня вечером пришлось бы отгружать на Солнечную Сторону?

Клаккер доверительно нагнулся к замершей рядом печальной крохотной фигурке чиновника:

– Нет, я понимаю, спокойствие городских властей и горожан дается тяжелым трудом. Вам приходится выплачивать столько премиальных, что никакой бюджет не выдержит. Но задумайтесь, чего бы стоило вам потом объясняться ради копеечной экономии с… – Похожий на стальной гвоздь палец вперился в небо. – Ведь там не будут выяснять, кто именно виноват в гибели молодых талантов, ради записи в личное дело отправленных под ваше мудрое руководство. За покойников спросят. И спросят жестко. Я бы даже сказал – жестоко…

– Предложения? – просипел бургомистр, осознавший всю глубину возможной проблемы.

– Гнать их отсюда грязными тряпками. Толку все равно – ноль, одна головная боль. Тем более, что порвали их неплохо, придется месяц-два по госпиталям задницы штопать и сопли вытирать… Предлагаю в докладе указать, что, благодаря вашему своевременному вмешательству, удалось спасти их от более тяжелой участи. Предотвратить потерю личного состава и пресечь попытку порождений Тени нанести непоправимый урон Городу. Думаю, вместе с господином начальником департамента Сыска и Дознания вы сможете подобрать правильные слова. И сделать упор на том, чтобы получить дополнительные финансы и нанять местных служащих, более подготовленных к решению городских проблем. Хватит с нас варягов, своими силами справимся.

– Финансы? – Бургомистр воспрял духом и оживился. – Конечно, сегодня же доклад составим. Прямо сейчас! А этих неудачников – домой, немедленно! Пусть лечатся, мне новые могилы на кладбище совсем ни к чему… Где Шольц? Позовите его сюда, пожалуйста…

Весело сбегая по ступенькам, палач ехидно откозырял руководству и отрапортовал:

– Господин градоначальник мечтает немедленно вместе с вами написать доклад о проделанной работе!.. Рекомендую не слезать с него, пока не реализуете мечту о новых местных унтерах для полицейских участков. Я так понимаю, в этой дурной истории торчат уши бургомистра, явно хотел мимо нас наличные прокрутить. И если копнуть, то ему очень не поздоровится. Поэтому куем железо, пока горячо. Добываем дополнительные финансы, чуть-чуть делимся – и в светлое будущее.

– Ты лучше скажи, что в слободе случилось.

– Я же докладывал… Что? Нет?.. Странно… Одним словом, работяги прикормили там стаю мелочи. Те крыс таскали, на помойках возились. Но ни детей, ни взрослых не трогали. Заодно территорию охраняли, крупных хищников не пускали. Более-менее спокойно было. Да и я приглядывал… Теперь надо будет разбираться, чтобы не набедокурили с перепугу. Хорошо еще, что авторитет успел заработать. Разок рявкнул – и сразу тишина и спокойствие.

– Мда… – Столь неожиданное сосуществование с темными силами поставило Шольца в тупик. – А как же премиальные?

– Ну, я везде не успею, Город-то огромный. А так – лупоглазые даже умудрялись знаки давать, когда что-то серьезное затевалось. Да и много ли на них заработаешь, горсть меди от силы. Я с местными унтерами за двух залетных монстров куда как больше получил. А теперь – пока все снова устаканится…

– Ладно, иди, миротворец… А я доклад писать и бургомистра успокаивать… Черт, что за паршивая должность, ни дня покоя. И каждый вечер – бесконечные совещания… Тьфу на тебя…

* * *

Потом по углам шептались, будто Клаккер отловил кого-то из ушастой мелкоты и долго что-то втолковывал перепуганной роже. Затем пинком отправил обратно на мусорку. Но чтобы палач водил шашни с Тенью? Да ни в жизнь! Наговаривают, не иначе.

Уже поздно вечером здоровяк присел на лавку напротив мрачного бородача, только что прикончившего бутылку перцовки. Полюбовавшись на зло блеснувшие глаза, охотник вздохнул и сгрузил с подноса ужин, выстроив рядом с опустевшей бутылкой вереницу полных товарок.

– Мне тут сказали, что с людьми разговаривать надо. Якобы это помогает на мир смотреть шире, не искать врагов там, где их нет. Не возражаешь? – И широкая ладонь разлила по стопкам первую порцию настойки.

– Надо же, сам господин великий воин, защитник Города и опора правопорядка… И за что мне такое счастье, – ехидно отозвался Мирак, но рюмку убирать не стал, наоборот, опрокинул содержимое внутрь и занюхал хлебной коркой.

– А что так злобно-то? Я тебя не обижал, гадостей не говорил.

– А вот хочется мне так. – Мозолистая рука стряхнула крошки с мохнатой бороды, затем потянулась к бутылке. – Не люблю я тебя. Твоего начальника еще с младых ногтей помню, он в чинах рос на моих глазах. Правильный сыщик, ничего плохого не скажешь. И ради крючкотворства никогда людей не зажимал, всегда по делу. А ты – выскочка. Пришел, тесаком машешь, народ баламутишь.

– Я его – народ – спасаю, – попытался поправить Мирака палач, но тот лишь отмахнулся.

– Это ты так думаешь. А народ – он разный. Может, кто и в самом деле в такой помощи нуждается, неспособен отпор Тени дать. А кому-то вся эта беготня – одно смущение умов и нервотрепка. Сколько раз ты с обысками по чужим подвалам врывался? Не сосчитать. И у нас – неделю на тебя почти убил. В каждый угол забрался, больных перебаламутил. И что? Нашел изверга, что бедолагу угробил?

– Нашел. Только доказать не могу. – Клаккер отложил вилку и вперил трезвый взгляд в собеседника. Тот ответил тем же. – Ты и угробил, родимый. Деньги за это получил, а старикана прихлопнул.

Санитар помолчал, потом протянул, цедя слоги:

– Вот даже как. Я и смертоубивец. Раз – и в бандиты записали. В душители… А ради чего хоть, не подскажешь?

– Так ради денег. В этом Городе других причин, как правило, нет. Ну, по семейным делам иногда кровь пускают. Но обычно – за звонкую монету.

– И я – ухлопал бедолагу. Чтобы озолотиться, так сказать. Много хоть заработал?

Палач помолчал, но решил идти и дальше напролом. Благо, разговор получался интересный, нужно было плеснуть керосинчику в костер:

– Две тысячи получил. Копейка в копейку. Вот уж не знал, что так Вардис блатных рассердил. Неплохо отстегнули, как думаешь?

– Я думаю, что ты – дурак, – совершенно спокойно отозвался Мирак и отодвинул пустую стопку. – И не хочу с тобой трапезничать. Проваливай… Я старику штаны загаженные менял, мыл его, бедолагу. А ты мне тычешь, будто я пациента на тот свет отправил… Они мне – как дети малые, свои, родные. А всякая дрянь подзаборная будет меня еще работой попрекать и наговаривать… Проваливай. Туда, где ты этой гадости нахватался. Хоть в карательный отряд, головы рубить, хоть еще куда.

– Ку-да?! – Кровь ударила в голову палача, и он смял ножку вилки, будто бумажку. – Куда это мне проваливать?

– Сам знаешь. Что, Имперская пехота наши жизни спасала, да? Знаю я, чем вы там занимались… Каратели…