Текст книги "Второе пришествие землян (сборник)"

Виктор Войников
Токсичный актив

Гало-орбита точки L-1

ГАК Паутина

16:46 UTC

Паутина была типичным автоматизированным комплексом десяти-двадцатилетней давности. Ее собрали по схеме «колесо» – тоже типичной для того времени. Реактор, основные управляющие мощности и стыковочные причалы располагались по центру, а конвейер с цехами обработки – по нескольким концентрическим «ободам» колеса, соединенных «спицами» рельсовых и баллистических связей. Все вместе действительно напоминало гигантскую паутину. Благодаря такой схеме облегчался сброс тепла.

Вокруг обломка пропавшего манипулятора издалека было заметно скопление светлых пятнышек – роботов-пауков. Паутина строила этих дронов десятками. Они работали в «муравьином режиме»: если паук сталкивался с проблемой, которую не мог решить сам, он включал передатчик, призывая остальных. Свежеприбывшие дроны распределяли между собой задачи и вместе устраняли неисправность. Такой режим, по слухам, использовался для боевых ракет, летящих в залпе.

В мирном космосе он тоже хорошо работал – за исключением случаев вроде этого. Запасные манипуляторы у дронов закончились, а их программа не предусматривала такого сценария. Поэтому пауки просто скопились у места повреждения. Обычно кто-то из операторов разгонял их по местам, но сейчас Паутина осталась без присмотра.

– Работаешь? – раздался голос Леры в шлемофоне.

– Да. Я уже подключил укладку к центру управления. Можешь слить логи?

– Сейчас займусь.

Я сбросил скорость, чтобы не врезаться в монтажную платформу. У меня была совсем новая модель ВКД-скафандра, сделанная в Винограднике. В скафандр была встроена «Панорама», которая рисовала дополненную реальность на забрале и считывала показания тактильных датчиков в перчатках. Я ткнул пальцем в ближайшего паука и переключил управление на себя. «Панорама» подсветила дрона и открыла терминал с задачами и логами в поле зрения сбоку.

Я бегло просмотрел скрипты паука. Манипулятор пропадал не первый раз, и кто-то уже набросал скупые инструкции для его замены (судя по ломовому использованию функций, это был Алекс). Отменив текущую задачу, я перепасовал дрону манипулятор, который тянул на буксире. Паук проворно его цапнул и засучил конечностями, карабкаясь к обломку. По консоли побежали строки: связь с идентификатором модуля, считывание данных, уточнение координат по маркерам платформы, связь с остальными дронами, перераспределение задач. Красные значки у других пауков погасли, они начали расползаться по сторонам.

Паутина была одним из самых старых гибких автономных комплексов – ГАКов. «Тхонсин» собрал ее на орбите пятнадцать лет назад. До освоения Пояса астероидов детали и сырье доставлялись на орбиту «со дна» и стоили очень дорого. Считалось, что умеющие перестраивать себя ГАКи позволят организовать любое производство на месте и сэкономить на доставках грузов с Земли.

На практике все оказалось сложнее. Техники не любили работать с такими, по выражению Лиса, «глюкогенными на всю голову» системами и старались как можно реже перестраивать их на производство новых компонентов – каждая перестройка была чревата сбоями. Распутывание ошибок «великих умов» часто превращалось в сложный ребус сродни операциям на мозге. После того, как из Пояса астероидов начало поступать дешевое сырье, использование ГАКов потеряло смысл. Но корпорации, владевшие ими, хотели отбить инвестиции. Поэтому «великие умы» продолжали работать.

– Информация пошла, – сказала Лера. – Я причешу данные и перекину тебе. Как оно там?

– Пока все нормально.

– Может, Алекса, как бы это сказать…

– Заглючило? Нет. Не думаю. Когда я с ним говорил, он производил впечатление вменяемого человека. Правда, слегка сбитого с толку.

Точка L-1

Самопровозглашенное пространственное поселение Виноградник

Офис телекоммуникационной компании «Тхонсин Ен Хап»

12:07 UTC

– Кто-то ворует у Паутины манипулятор? Каждый раз один и тот же? – я не удержал улыбку.

– Угу, – мрачно ответил Алекс. – Очень смешно. У меня накрывается контракт, уплывает из-под носа инвестор, а сам я скоро либо отправлюсь сторожить реакторный комплекс на L-5, либо вообще проведу остаток жизни, – он выразительно ткнул пальцем в сине-зеленый шарик Земли за иллюминатором, – «на дне».

Он обиженно замолчал.

Точка L-5, где доживал свой век реакторный комплекс «Тхонсина», была одной из пяти точек равновесия в окрестностях Земли и Луны.

Если провести воображаемую линию через центры Луны и Земли, на ней найдутся точки, где гравитационные поля Луны и Земли уравновешивают друг друга. Корабль или станция могут «висеть» там, почти не тратя горючее. Между Луной и Землей – ближе к Луне – находится точка L-1, которую занимает пространственное поселение Виноградник. Точка L-2 расположена с противоположной стороны Луны. Там дрейфует стартовая платформа для межпланетных кораблей и обсерватория. А если продлить линию за Землю, она пройдет через точку L-3, где дрейфуют остатки Зеркала – неудачного проекта по перенаправлению солнечной энергии на Землю.

Точки L-4 и L-5 не лежат на этой линии. Они находятся примерно на шестьдесят градусов по лунной орбите впереди и позади Луны. L-4 занята пространственными верфями «Тяжпрома», а L-5 – станционными комплексами «Тхонсина».

С точки L-1 началось освоение окололунного пространства. Первые жилые модули будущего Виноградника доставили туда двадцать с лишним лет назад. Со временем добавлялись все новые и новые системы, блоки, модули. Чтобы увеличить охлаждающие поверхности, модули старались размещать отдельно, стыкуя гибкими переходниками и шлюзовыми хабами. Поэтому станция действительно была похожа на виноградник: на сборной решетке висели гроздья модулей – от крошечных бытовок до больших офисных помещений вроде купола диспетчерской и офиса «Тхонсина», в котором мы сейчас находились.

Я вздохнул. Когда-то Алекс выручил меня из очень неприятной истории, и я был ему должен.

– Извини, – я постарался вернуть себе серьезный вид. – Так что стряслось?

– Стряслась сплошная полоса невезения. Несколько месяцев назад сначала расхворалась Паутина. Потом начали пропадать коммуникационные спутники из основного поля над Землей. Бесследно. Дважды приходили сигналы по телеметрии о том, что спутник меняет орбиту и теряет ориентацию – замечу, без включения двигателей. И все. Больше о спутнике не слышали.

– Может, незапланированно спускался «якорь»? – предположил я.

Тринадцать лет назад была принята «конвенция о мусоре» и проведено то, что потом назвали Генеральной уборкой. Я в это время был в экспедиции на Цереру – мы готовили доставку материалов для Зеркала. После «уборки» во все без исключения спутники встраивали самоликвидатор. Когда срок эксплуатации спутника подходил к концу, он сбрасывал в ионосферу электромагнитный «якорь» – тонкий проводящий кабель. Магнитное поле Земли наводило в нем ток и постепенно утягивало спутник вниз. Спутник сходил с орбиты и через несколько дней сгорал в верхних слоях атмосферы.

– Если бы спутник спустил «якорь», центр управления получил бы «квитанцию», – сказал Алекс.

– И такое только у вас? В смысле, у «Тхонсина»?

Алекс пожал плечами.

– Мне не докладывают. А слухи ходят самые разные.

– Манипуляторы Паутины тоже воруют? – спросил я.

– Подожди. До них еще дойдет. Как раз в это время ребята из КБ доработали новую модель спутника. Можно было лихо выкрутиться из этой истории: модернизация сети, инновационные энергоэффективные решения, поздравления от клиентов, рост акций, бла-бла-бла. О пропавших спутниках все бы забыли.

– Ага. Вы попытались по-быстрому переналадить Паутину под производство спутников новой модели. И она начала капризничать?

– «Капризничать» – мягко сказано. Это было нечто неописуемое. Я едва не поседел, но мы это сделали. На радостях ребята отправились в отпуск, «на дно», – он снова кивнул на сине-зеленый шарик. – И когда я остался один на хозяйстве, Паутина перестала работать совсем.

– Упс. Что же случилось?

– Надень «скорлупки».

«Скорлупками» называли очки дополненной реальности. Кто-то неправильно перевел «shell» с английского – и приклеилось.

Я надел очки и дважды стукнул пальцем по дужке, активируя интерфейс. Трехмерная карта показывала решетку Виноградника, вокруг которой по гало-орбитам перемещались промышленные комплексы. Гало-орбиты представляли собой замкнутые траектории, по которым можно было двигаться с минимальными затратами горючего. Промышленные объекты размещали на них, потому что точки либрации были «населены» плотно и места там не хватало.

Маркер, обозначавший Паутину, находился рядом с тяжпромовским комплексом «Химпром». Алекс дотянулся до него, и маркер раскрылся в трехмерную модель ГАКа.

– Вот здесь, – Алекс повернул модель и ткнул в скопление пауков. – Пропал манипулятор в транспортном модуле пространственного литья, – он назвал номер и серию по каталогу «Тяжпрома». – Неисправность устранить не могут, а манипулятор заменить некому.

– Всего-то?

– Мне тоже так казалось. Первый раз такое случилось несколько дней назад – аккурат после того, как народ отбыл в отпуск. Я отловил транспортного дрона и послал его на склад в Винограднике. Отгрузил ему нужный манипулятор и отправил обратно. А потом все повторилось.

– Сломался?

– Нет. Не сломался – снова пропал. Растворился в вакууме без следа.

– Это как?

– Если бы я знал. Вчера пропал третий манипулятор, и я серьезно напрягся – запасных больше не осталось. Я послал запрос на L-5: когда наши ребята собирали реактор, они использовали похожую систему. К счастью, у них осталась такая рука в резерве. Она уже на пути в Виноградник.

– Так. И какова моя роль? – спросил я.

– Забрать манипулятор, когда он прибудет, и смонтировать его на Паутине. Я бы это сделал сам, но не могу быть сразу в двух местах. Сегодня в полночь из Пояса приходит Посылка. «Тхонсин» выкупил в Посылке долю, и мне нужно быть на прибытии, чтобы ее забрать.

Посылка представляла собой астероидные «камешки», собранные в Поясе. Старатели скрепляли Посылку, вешали на нее радиобакен и по оптимальной траектории отправляли ее вниз к L-1. Дешево и сердито. В одной Посылке могло быть больше железа и никеля, чем добывалось на Земле за три года, не говоря про редкие металлы: золото, кобальт, марганец, молибден, осмий, палладий, платина, родий, рений, рутений. Все это было доступно в готовом виде, в то время как на Земле царил «редкоземельный голод». Благодаря Посылкам Виноградник и другие пространственные поселения обеспечивали себя и даже экспортировали свои продукты на Землю.

– Слушай, я все понимаю, но ты же знаешь, мы завтра…

– Знаю, – вздохнул Алекс. – Ваша контора участвует в сборке Бублика. И ты там – главный технический заправила.

Мое техническое бюро специализировалось на трудных технических вопросах. Бублик обещал стать одним из самых трудных вопросов. Это была тороидальная станция, спланированная по последнему слову пространственной инженерии – в десятки раз больше Виноградника по объему и с нормальными условиями обитания за счет центробежной силы. Бублик был первым глобальным проектом поселения после Голодного года, когда из-за кризиса на Земле существование Виноградника оказалось под угрозой.

– Тебе даже не придется особенно напрягаться, – продолжил увещевать меня Алекс. – Привези манипулятор, поставь его на место…

Алекс замялся.

– И?

– И подежурь там, пока я не приму Посылку и не перехвачу у тебя надзор за станцией. Посылка прибывает в полночь. Ну и плюс пару часов, чтобы разобраться со стивидорами.

– То есть моя основная задача – сторожить манипулятор, дабы он не растворился в вакууме?

– Да.

– Не боишься, что я могу исчезнуть вместе с манипулятором? – улыбнулся я.

– Не шути так. Это мой единственный шанс остаться тут, наверху. Если мы успеем починить Паутину к прибытию сырья из Посылки, то сразу начнем выпускать спутники и получим контракт. А если нет – Хэл…

– …кто?

– Питер «Хэл» Симмонз – наша «новая метла». Он перекупил космическую программу «Тхонсина» два года назад, когда сорвал джекпот с энергетическим контрактом на Земле. Эффективный на всю голову. У него доступ ко всему – и он контролирует каждый наш шаг. Никому не дает спуску, – Алекс печально покачал головой. – Мы у него на положении пасынков. Он считает Паутину «токсичным активом» и хочет от нее избавиться.

– Что такого страшного произойдет, если ты запустишь систему днем позже? Вселенская катастрофа?

– Нет, но контракт перехватят его ставленники в L-5 – там у них новый промышленный комплекс. А нас расформируют и – либо на Землю, либо к ним.

– Сторожить реактор?

– Бери выше, – Алекс скривился и процитировал: – «Развивать мощный энергетический комплекс, экспортируя энергию в поселения».

Я хмыкнул. У Виноградника был собственный реактор, плюс на днях должны запустить еще один – на материалах из Пояса – для будущего Бублика. Вряд ли Хэл – каким бы гением коммерции он ни был – сможет что-то выжать из своего ядерного старичка.

– Хорошо, – я вздохнул, – чем смогу – помогу. Не разгоняй пауков – я по ним сориентируюсь на месте. Уладь формальную сторону вопроса.

Алекс кивнул.

– И мне нужна вся информация.

– Я пришлю тебе параметры орбиты и режимы ориентации, – пообещал он.

– Ты не понял. Мне нужны коды доступа к управляющей системе Паутины.

– Э-э-э-э…

– Ты же хочешь, – терпеливо сказал я, – выяснить, что происходит с Паутиной?

– Да. Но коды…

– Я могу просто заменить манипулятор и переключиться на работу с Бубликом… – я пожал плечами.

Гало-орбита точки L-1

ГАК Паутина

17:00 UTC

Я мог поменять манипулятор и сам, но решил понаблюдать за процессом. Дело могло быть в пауках или в том, как Паутина ими управляет.

На этом участке конвейера детали транспортировались «баллистическим способом»: рука-манипулятор бросала их в пространство – на другой конец Паутины, где их ловил второй манипулятор. По дороге деталь остывала. Реактивный момент компенсировался за счет того, что метатель и ловец находились на одной платформе. Случалось, что при переналадке или сбоях детали улетали мимо. Инженеры, которым надоело их ловить, в конце концов завесили потенциально опасные транспортные маршруты волейбольной сеткой. Дав микроимпульс из реактивного пистолета, я схватился за сетку.

– Перебрасываю логи, – сказала Лера.

– Спасибо.

Паук доволок манипулятор до огрызка старой «руки», остановился, повернул камеру, осматривая место, потом переключил свой инструментальный манипулятор на гайковерт. Второй его манипулятор переключился на электромагнитный захват. Один за другим дрон выкрутил болты крепления огрызка «руки», подхватывая их электромагнитом и отправляя в свой «карман». За болтами последовал обрывок мультикабеля. Паук сменил электромагнит на клешню, поймал освобожденный обломок «руки», закрепил его на своем корпусе, затем потянул новую «руку» к месту крепления. Выуживая болты из «кармана», дрон прикрутил новый манипулятор. Сменил гайковерт на монтажный щуп и проверил разъем. Точным движением он вставил туда мультикабель новой «руки» и замер.

На консоли запестрели строчки тестов – Паутина проверяла правильность монтажа. «Рука» сделала несколько движений, сжала-разжала клещи, сменила захват. Паук отметил в логе выполнение задачи и проворно побежал по платформе к силовому разъему – на перезарядку.

Я подтянулся ближе. Щербатая, расцарапанная поверхность платформы была «с загаром». Несмотря на вакуум, металл все равно стареет – его обжигает солнце, пачкают выхлопы двигателей, песочит микропыль. Старые части всегда можно отличить от новых. На платформе были заметны свежие царапины – некоторые даже слишком свежие…

– Какого черта вы делаете в запретной зоне?! – взорвались мои наушники.

Я вздрогнул от неожиданности и едва удержался на платформе. Судя по идентификатору, ко мне обратился сам шеф Алекса.

– Со мной связалась диспетчерская служба, – гремел Хэл, не давая вставить никаких подобающих случаю реплик. – Сигнал вашего судна был отмечен в зоне работы Паутины. Это чревато последствиями и материальным ущербом. Вы должны знать регламент работ.

– Регламент не распространяется на ремонтные бригады, – все-таки вставил я слово и тут же пожалел.

– Вы не ремонтная бригада! – вспылил Хэл. – По словам моего подчиненного, вы выполняете работу консультанта и эксперта. Ваш контракт не активирован – следовательно, вы не попадаете под правила выполнения внекорабельных ремонтных работ…

– Я думал, что устная договоренность… – я предпринял еще одну попытку объясниться.

– Пх… – Хэла просто распирало презрение. – Вы наверху постоянно заключаете устные договоренности, а мне приходится держать целый штат юристов, который расхлебывает последствия таких договоренностей, – его опять понесло.

– Чего вы, собственно, хотите? – осторожно уточнил я.

– Вы должны немедленно перебазировать судно за пределы зоны технического контроля Паутины.

Я оглянулся на запаркованный рядом с Паутиной «Диоген» – маленький кораблик, на котором я привез манипулятор.

– Работа уже выполняется, – сказал я. – Я должен быть уверен в том, что она войдет в контракт.

Я ожидал очередного душераздирающего монолога, но Хэл внезапно сделал крутой поворот.

– Конечно, – согласился он. – Мы вполне можем включить эту работу в контракт по стандартным расценкам. Но вы должны покинуть зону прямо сейчас.

Он даже не спросил, починил я Паутину или нет.

– Я перебазирую свое судно, – осторожно сформулировал я фразу. – Где его запарковать?

– Я отправил вам параметры новой орбиты, – сказал Хэл.

«Панорама» показала конвертик входящего сообщения. Я вызвал дистанционный контроль «Диогена».

– Понадобится некоторое время на разогрев двигателей, – предупредил я, активируя ходовой блок и скармливая бортовому компьютеру координаты.

Двигатели «Диогена», которые использовали в качестве рабочего вещества пары металлов, обладали множеством преимуществ, но требовали не меньше получаса на разогрев.

– Сообщите контролю, когда прибудете на место, – сказал Хэл и отключился.

Я выдохнул.

– Ничего себе, – нервно сказала Лера.

– Ты все слышала?

– Каждое слово. Как он включился в канал?

– Думаю, добыл данные у Алекса. Кстати, почему у нас не активирован контракт? Алекс обещал его прислать.

– Его прислал не Алекс, а Хэл. Я едва не подмахнула его не глядя, но вовремя остановилась.

– Почему?

– Несколько подозрительных пунктов. Наша ответственность сформулирована очень широко – по такому контракту мы многовато на себя берем. Я показала его Ефимовичу, потом разбудила Натана и отправила документ ему на анализ.

Натан был юристом-практикантом, который время от времени консультировал нашу команду. У него был живой ум, цепкая память и хватка закаленного бойца, что компенсировало его молодость и некоторую неопытность.

– Дело осложняется, – сказал я.

– То есть?

– Пока контракт не подписан, я не имею права тут работать. Не говоря уже о доступе к системам Паутины. Алекс заверял меня, что все утрясет, но если Хэл решит вцепиться в нас по поводу законности и ответственности…

– Наверное, поэтому он на тебя и налетел. Наверняка они писали переговоры, чтобы зафиксировать факт.

– Кажется, Алекс меня макнул. Поищи информацию – что за фрукт этот Хэл? Глубоко не копай – я пока хочу понять, ждать от него подвоха или нет.

– А что тут понимать. Этот человек – ходячий подвох. Может, свернешься пока? Разберемся с контрактом, а там…

– Поздно. Уже есть факт незаконного вторжения и незапланированных работ. Если все бросить, Хэл потопчется по нам по полной. Активировать контракт сейчас тоже рискованно – мало ли что случится дальше. Вилка.

– Что будешь делать?

– Попытаюсь решить все малой кровью. Паутина уже начала работать. Алекс обещал вернуться после полуночи. Я прослежу, чтобы он подписал официальный акт о замене манипулятора, об исправности Паутины, и тогда – свалю отсюда. Возможно, с некоторой суммой на счету.

– Звучит разумно. Если не произойдет ничего непредвиденного.

– Да. Если не произойдет, – согласился я и вспомнил о царапинах на платформе.

Гало-орбита точки L-1

ГАК Паутина

17:15 UTC

Перебирая руками, я подтянулся ближе, чтобы посмотреть на царапины – и обнаружил кое-что еще. На темном «загаре» платформы, словно новые заплатки на старой одежде, россыпью сияли новые детали. Болтики, крепления, пластины корпуса, антенна маркера, новые поручни.

– Здесь много новых деталей, – сказал я, щелкая встроенной в шлем камерой.

– Что в этом странного?

– Их слишком много.

Я открыл в «Панораме» присланные Лерой логи. Делая пассы, просмотрел наудачу несколько файлов – длинные, скучные логи на миллионы строк с датами, служебными сообщениями, видами работ. Собрав все в один большой файл, я в три шага просеял его – только неисправности, затем только замены деталей, затем мелкие поломки, пропажи, недостачи, сбои в работе по причине неисправности железа. Получившееся отсортировал по дате и запихнул в скрипт визуализации. График получился даже слишком наглядный.

Несколько месяцев назад станцию поразила эпидемия пропаж мелких деталей. Детали пропадали так часто, что Паутина отдала часть линии по литью в вакууме для производства метизов – гаек, крепежа, болтов. Пропадали не только они: пластины теплообменников, антенны, конвейерные штанги – список был длинным.

– Неудивительно, что Паутина «расхворалась», – подумал я вслух. – Очень сложно работать, когда тебя растаскивают по кусочкам.

– О чем это ты?

– Думаю вслух. Хочешь интересных картинок?

– Непристойных? – весело спросила Лера.

– Мммм. Не совсем так, – сказал я, отправляя ей график.

– Опа, – по-мальчишечьи удивилась Лера. – Внезапно. А исходники?

– Это из тех логов.

Защелкали клавиши – Лера проверяла мои цифры. Я живо представил, как она висит в своем офисе со «скорлупками» на глазах, бегая пальцами по антикварной механической клавиатуре. Одно из больших окон бюро выходило в оранжерею, а в офисе пахло карамелью и свежезаваренным кофе. Все баловали Леру, стараясь привезти что-нибудь снизу.

В пространстве Лера оказалась четыре года назад. Ее привезли в медицинскую миссию Виноградника с неизлечимой на Земле болезнью опорно-двигательного аппарата. Через три месяца внизу разразился кризис, и на орбиту перестали доставлять грузы – начался Голодный год.

Медики и невесомость поставили Леру на ноги. Ей понравилось в пространстве, а возвращаться было некуда – кризис забрал всех, кого она знала внизу, и лишил ее дома.

– Твое мнение? – спросил я, нарушив затянувшуюся паузу.

– Или Алекс занялся контрабандой мелких метизов и прочих скобяных изделий, или…

– Или?

– Здесь моя мысль останавливается.

– Однако, факт. Плюс три исчезнувших манипулятора.

– Факт, – согласилась Лера. – Что могло случиться со всем этим добром в вакууме? Ты же не думаешь, что кто-то возник из глубин космоса и отгрыз кусок Паутины?

– Ты о чем вообще?

– Космические пираты там или злобные пришельцы, – Лера вложила в эти слова максимум иронии. – Мы все знаем, что их тут полно. Но интересуют их не метизы, а ценные грузы, урановые стержни…

– …женщины, – подсказал я.

– Грррр! В общем, ты не находишь, что воровать метизы как-то мелко?

– Я бы даже сказал, «мещански». Кстати, Паутина вполне могла сделать это и сама.

– Сошедший с ума «великий ум»? – зловеще прошептала Лера.

– Не обязательно. Какой-нибудь сбой в управлении дронами. Программный баг.

– И маленький, беззащитный дрон переходит в режим задумчивого коллекционирования гаек и шплинтов?

– Или, например, начинает переставлять их с места на место. Я на такое насмотрелся.

«Панорама» отрапортовала о том, что инжектор «Диогена» разогрет. Я подтвердил запуск двигателей. «Диоген» полыхнул дюзами и медленно уплыл из виду.

– Не сходится, – сказала Лера после минутного размышления. – Если бы это был один дрон…

– …то график бы не рос так стремительно. И остались бы следы в логах. Хотя дрон мог быть и не один.

– Может, все-таки «великий ум» свихнулся? – предположила Лера. – И поправил логи задним числом?

– Ты заметила, что эпидемия началась незадолго до того, как у Алекса пропали спутники?

Мне почему-то представился Хэл с шуруповертом наперевес, вершащий мелкий саботаж под покровом ночи пространства.

– Угу, – сказала Лера. – Это настораживает.

– Слушай, а мы можем посмотреть такое у других заводов?

Я представил, как она пожимает плечами и рефлекторно поправляет микрофон гарнитуры.

– Так они тебе и открыли свои логи. Коммерческая тайна, бла-бла-бла.

– А по косвенным признакам? Предположим, наши таинственные любители мелких металлоизделий посетили и их тоже, тогда…

Меня прервал внешний вызов. Увидев идентификатор, я напрягся, предчувствуя неприятности. Это был Степан Павлович – он же Дядя Степа, он же – старший инженер Бублика. Дядя Степа был в мрачном настроении.

– Мы платим тебе недостаточно?!

– В смысле?

– В смысле – завтра запуск сборки Бублика. С чего ты начал подрабатывать на стороне, тем более у наземников?

– Это простая консультация. Алекс попросил…

– Попросил! – взорвался Дядя Степа. – Мне сейчас звонили юристы Хэла. Этот стервятник из «Тхонсина» облизывается на Виноградник уже полгода, желая урвать какой-нибудь кусок. Помнишь Зеркало?

Зеркало, останки которого ныне покоились в L-3, начали строить еще двадцать лет назад, но не достроили из-за урезания бюджета. Два года назад Виноградник взялся за достройку. И Зеркало разбилось.

– Этот человек заработал на нашем провале кучу денег, – продолжил Дядя Степа. – Теперь мы затеваем постройку, в которой ни ему, ни какому другому наземнику не светит ни крошки.

Мне вспомнилась реплика Алекса про планы Хэла на реактор из L-5.

– И что? – продолжал Дядя Степа. – Мой главный технарь, человек, которого я…

– Ты считаешь, я могу тебя подвести? – спросил я.

– Я считаю, что этот человек найдет любую лазейку – и не тебе тягаться с его сворой юристов. Сейчас «Тхонсин» и «Тяжпром» разрабатывают новую коммуникационную сеть – взамен разрушенной во время кризиса.

– Знаю – «Решето». Они уже год как его пилят.

– Это очень большие деньги. И они не хотят делиться с Виноградником – поэтому будут нам пакостить.

После кризиса транснациональные корпорации рассматривали космические проекты как возможность освоения бюджетов и не желали делиться ими с кем-нибудь еще. Тем более с независимым поселением вроде Виноградника.

– Что я должен делать? Разорвать контракт? – напрямик спросил я.

Дядя Степа только досадливо крякнул и отключился без дальнейших комментариев.

«Диоген» отрапортовал о том, что достиг точки парковки и погасил скорость. Я отдал команду погасить двигатель.

Цепляясь попеременно за платформу и сетку вокруг нее, я полез дальше. Мне хотелось еще посмотреть на свежие детали. Лера молчала. Настроение было паршивым. Дядя Степа был прав – пытаясь помочь Алексу, я сунулся в потенциальный капкан.

«Бип!» – внезапно подал голос датчик радиоактивности.

– Ого, – сказал я, поворачивая на источник излучения. – Лера, на Паутине есть что-нибудь с атомной начинкой?

«Бип-бип!»

– Ты имеешь в виду реактор?

«Бип-бип-бип!»

– Нет, тут, на конвейере.

«Бип-бип-бип-бип!»

– Нет… Насколько я знаю, нет… Я посмотрю. Не поджарься там.

Радиоактивность быстро росла. Ориентируясь по усиливающемуся писку радиометра, я осторожно выглянул за следующий радиатор.

– Ух ты.

– Что? – спросила Лера.

В волейбольной сетке, закрывавшей баллистический конвейер, запутался дрон. Точнее, то, что от него осталось после столкновения с палетой баллистического конвейера.

– Тут мертвый дрон.

– Мертвый?

То, что он мертвый, было понятно при первом взгляде – корпус был сплющен и порван вдоль швов. Рядом плавала заготовка в палете – ей тоже досталось.

– Почему станция не сообщила о потере дрона? – спросила Лера. – Как он умудрился попасть под руку?

В дроны была прошита последовательность операций, и отдельная программа следила за тем, чтобы они не попадали в подобные переделки.

– Все просто, – тихо сказал я, хорошо рассмотрев мертвеца. – Это не дрон Паутины.

– Что?!

– Это чужак.

Радиометр тревожно пищал. Дрон был с автономным реактором, и столкновение вызвало утечку. Я не стал приближаться – только переключил камеру на дальнобойный объектив. Дрон-чужак висел в сетке, растопырив клешни. Он был крупнее пауков и явно рассчитан на автономные полеты. Чужак выглядел винегретом из разнокалиберных деталей, судя по швам, соединенным автоматизированной сваркой. Рядом с дроном плавал какой-то комок – присмотревшись, я опознал в нем мелкую сеть.

– «Тятя, тятя, наши сети притащили мертвеца», – сказала Лера, получив фотографии. – Откуда эта жуть взялась на нашу голову?

– Из ночных кошмаров фаната паропанка? – предположил я.

– Я бы не удивилась. Чистый Франкенштейн.

Я осторожно отодвигался, пока радиометр не замолчал.

– Отправь сюда Лиса с саркофагом и «мортусами», – мы так в шутку называли дронов для дистанционных манипуляций с «горячими» материалами. – Пусть отбуксируют чужака к лабораториям. Займемся им позже.

– Это наш расхититель метизов?

– Не знаю.

– Если это он воровал запчасти – зачем они ему могли понадобиться?

– Им.

– Им?

– Кто-то же его сделал, – сказал я. – Этот чужак не появился тут сам по себе. Где-то его собрали. Возможно, что не его одного. Скорее всего, он – часть роя таких же, как он, чужаков.

– Что-то типа дронов Паутины? – продолжила мою мысль Лера.

– Да.

Вызвав на «Панораме» карту, я отловил на ней метку «Диогена» и отдал автопилоту скафандра приказ следовать к суденышку. Переключив режим, я открыл в «Панораме» фотографии. Нашел ту, на которой был модуль связи чужака, увеличил, вырезал кусок и отправил его Лере.

– Мне нужны данные про этот трансивер.

– Это у него модуль связи такой?

– Да. Сможешь найти?

– Уже нашла. Лови.

Пришедший файл был старой pdf-кой – как бы не фотокопия бумажного варианта. Я открыл его и бегло пролистал до спецификаций.

– Еще вот что. Мне нужны данные по радиодиапазону за год или за два. Вот на эту полосу частот, – я продиктовал ей данные по спецификации. – У кого-то они должны быть.

– А номера счетов картеля Вонг на орбитальной бирже?

– Это важно. Схема довольно старая. Сомневаюсь, что сейчас в этом диапазоне остались какие-то рабочие передатчики, так что…

– Хочешь узнать – с кем он связывался?

– Именно. Такие обычно работают в «муравьином режиме». Если так – они должны обмениваться данными, – я помолчал, потом добавил: – Может быть, в этот самый момент они собираются растащить на части еще какой-нибудь объект.

– Или уже растаскивают, – мрачно заметила Лера. – Я попробую найти данные, но это займет время.

Гало-орбита точки L-1

Ремонтный буксир «Диоген»

17:40 UTC

Забравшись в шлюз «Диогена», я проверил скафандр радиометром и, убедившись, что ничего горячего с собой не прихватил, избавился от него.