Текст книги "Вундервафля"

Олег Дивов
Вундервафля (сборник)

© Дивов О., 2014

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2014

Медвежья услуга

 
Последний нонешний денечек
Гуляю с вами я, друзья.
А завтра рано, чуть светочек,
Заплачет вся моя родня.
Заплачут родны сестры, братья,
Заплачут родны мать, отец,
Заплачут шурины и сватья,
Всплакнет проезжий молодец.
 

Все было хорошо, даже замечательно, пока не приперся братец Бенни и не приволок с собой эту Урсулу волосатую. Поздравляю, говорит, любимого дедушку Дика со сто двадцатым днем рождения, желаю еще два раза по столько. А я, кстати, женился, прошу любить и жаловать.

И тишина. И слышно, как мертвые с косами стоят, мослами поскрипывают.

Поймите нас правильно: жениться можешь хоть на курице, твоя личная проблема, только не тащи ты эту несчастную курицу с бухты-барахты на семейное торжество. Семья не оценит. У нас тут отнюдь не сельская пьянка для любого встречного-поперечного, чужих сюда не звали. И «отнюдь» в данном случае – не архаичная фигура речи, которая фиг знает чего значит, а вполне конкретный глагол.

И тут Манга – ну, прозвище такое, – ляпнула:

– Ой, какая она пушистая!

А эта Урсула пушистая, мля, разевает пасть во все шестьдесят четыре зуба, кланяется и на шикарном «квинглише», выпускникам Оксфорда удавиться, отвечает:

– Благодарю вас, сэр, вы очень любезны.

Наши все упали на стол, а некоторые и под стол; обстановка слегка разрядилась. Только Манга надулась, ну да ей не впервой. Снова выпили за дедушку. Опять загалдели, продолжаем общение. Но уже как-то не так сидим. Неуютненько. Бенни сделал глупость – и за него, дурака, неудобно. Перед той же Урсулой неудобно, которая тут абсолютно лишняя… Зачем она здесь? Бенни у нас, понимаете ли, крупный ученый, эти ребята все с прибабахом, себя ради науки не жалеют, а о родне тем более не задумываются: то холеру выпьют, то психоанализ выдумают. И с братца тоже станется провернуть над семьей какой-нибудь особо извращенный эксперимент. Допустим, тест на толерантность к незнакомцам, когда их совсем не ждали. Ладно, будем надеяться, что незваная гостья поведет себя разумно, а дальше наверняка Дик выправит ситуацию. Не так уж часто мы собираемся за одним столом.

А стол чудесный, накрыто по-простому, по-деревенски, и в распахнутые окна шпарит лето с запахом сена, на горизонте озеро блестит. Вдоль стола разъезжает Дик на инвалидной коляске и со всеми чокается; правая нога и левая рука юбиляра упакованы в белую гадость, которую все по привычке зовут гипсом. Коляска бегает на шести лапах из штатных восьми, потому что передние Дик переделал под манипуляторы; в одном коляска держит бутылку, в другом стакан. Никто, в общем, не удивляется – это же Дик. На свои сто десять наш заслуженный старый черт гулял со ссадиной во весь лоб: слишком глубоко нырнул в то самое озеро, что блестит за окном, и стукнулся о камень.

В семье не принято завидовать, принято радоваться за других, но про себя каждый думает: «Мне бы такой непрошибаемый оптимизм и волю к жизни».

Манга по-прежнему дуется.

– Ты чего? – спрашиваю. – У нее же нюх собачий. Или медвежий. Ну, ты понимаешь, о чем я.

– Да плевала я на ее нюх. Она не местная, какие к ней претензии.

– А-а, ты обиделась, что наши заржали?

– Догадался, смышленый. Всегда был умен.

Чувствую, это цитата, только откуда – не помню, но в книге после таких слов, кажется, начинали убивать. На всякий случай делаю предельно невинную физиономию и подливаю Манге шампанского.

– А может, наоборот, – говорю. – Может, вы, япошки, для нее все на одно лицо. Что мужик, что баба…

Манга буравит меня своими анимешными глазками и цедит равнодушно:

– Пошутил? Шути еще.

– Извини.

– Вспоминается мне реклама времен Второй мировой, – произносит Манга вкрадчиво. – Американская реклама военного займа. Там у них был солдат без ноги – и написано: «Японцы не такие косые, как мы думали»…

– Вот это по-нашему, – говорю. – Вот такой я тебя люблю. Вздрогнем?

– Я тебя тоже люблю. Потому что ты красивый. Но дура-ак…

Вздрогнули.

Тем временем Дик подъехал к Бенни, но его как бы и не заметил, а сунулся к Урсуле и завел с ней оживленную беседу. Мы наблюдаем. Бенни побаивается. Не всерьез еще, но так, опасается. Урсула же явно не замечает, в какое неудобное положение ее новоиспеченный благоверный поставил всю семью. Я общался с «мишками» и более-менее научился их понимать: судя по тому, как она держит уши, ей среди нас комфортно. Многочисленных лучей неприязни, бьющих в обалдуя Бенни со всех сторон, Урсула не чует. Это довольно странно, при ее-то природной чувствительности, но ведь прикидываться дурочкой она просто не может. Не управляют «мишки» моторикой, как мы. У них если правда не написана на морде, ее всегда можно прочесть по ушам. Они ребята прямые… А может, Урсула и есть дурочка? Или, напротив, дьявольски опытная особь, из прожженных дипломатов-переговорщиков, которые врать все равно не умеют, зато обучены надежно контролировать свои эмоции. Хотя куда ей, молодая еще.

– Какая пушистая, – снова умиляется Манга, уже вполголоса. – Только это ведь додуматься надо взять такое пошлое имя. Урсула. Тьфу.

– А как надо? Кума?

– Даже не пытайся.

– Саёнара, банзай, кампай!

– Григорий, я тебя сейчас пристукну.

– Слушай, ну не лошадью же страшной ей называться. Они знают, что похожи на медведей. Знают, что в большинстве земных культур отношение к медведю уважительно-почтительное. Опять-таки, мы сами их мишками прозвали. И она, со своей стороны, тоже выражает…

– Да ничего она не выражает. Заткнись, пожалуйста, морда пьяная.

Тут Бенни осторожно, стараясь никого не задеть, выползает из-за стола и почти крадучись идет вокруг него – как я понимаю, к нам прямехонько. Крадется он напрасно: семья гуляет, на Бенни всем плевать. Он уже себя показал сегодня, больше ему не дадут. Просто не заметят.

Урсула увлеченно болтает с Диком. На лице деда неподдельный интерес.

Между прочим, мы с Мангой на этом юбилее единственные, кому он и вправду дед. Правда, Манга приемная, но юридически Дик ее прямой и непосредственный дедушка. Остальные внуки здесь в лучшем случае двоюродные. А прочие того же возраста – кто угодно, лишь бы во внуки годились. Был бы человек хороший, как говорится. Внутри семьи «кровь» не имеет значения, важны только личные качества, и Бенни, например, сегодня нам по степени родства – идиот. Бывает и такое. Нам должно быть стыдно, наверное, но мы об этом как-то не думаем. Не позволим испортить себе праздник. Ну обмишурился парень, значит, плохо его инструктировали. Вот кто ему политику семьи разъяснял, пусть у того и болит голова. А у нас болеть ничего не будет, сколько бы ни выпили: тут, у Дика в деревне, кристально чистый воздух. Мы нынче славно покуролесим, а как стемнеет, устроим салют и еще небось купаться пойдем…

В этот момент я вспоминаю, что Бенни ведь писал диссертацию по серийным семьям, много раз с дедом консультировался, остальных замучил опросниками, и наш внутренний этикет, естественно, вызубрил на десять с плюсом. Ему ли не знать, как в семью вводят новых людей и что выкрутасы типа сегодняшнего: «Здрасте, вы нам не рады? сейчас будете!» – граничат с намеренным оскорблением. Понимаю, что ничего не понимаю, и начинаю потихоньку злиться.

– Привет, мои хорошие! – Бенни улыбается во всю бородатую физиономию и тянет руку.

Ну-ну. Привет, привет.

– Слушайте, а что с дедом стряслось, отчего он весь поломанный? Я же только прилетел, не знаю ничего.

– Ричард Викторович в своем репертуаре, – говорю. – Если хочешь, чтоб было как надо, делай сам, не доверяй роботам. Полез на крышу поправить антенну, упал и сломал лодыжку.

– А руку?..

Манга толкает меня локтем в бок. Она не хочет, чтобы я пересказывал историю про Дика и японскую хай-тек-коляску, которую Манга ему подарила, когда у деда нога хрустнула. Нашла кому: Дик инженер старой школы, от него такие вещи прятать надо. У него всегда наготове паяльник и тестер – интересно же, елки-палки, так и чешутся ручонки шаловливые подковать нерусскую блоху. Шуму и хохоту было на пол-Москвы, дед попал в ленту новостей. Очень странно, как Бенни пропустил это. Ладно, теперь лишь бы сам Бенни в новости не вляпался.

– Где нога, там и рука, – докладываю сухо. – А некоторые женятся, а некоторые – так. И перестань ты наконец профессионально лыбиться. Терпеть не могу, когда среди своих профессионально улыбаются. А то я сейчас тоже начну – тебе не понравится.

– Ребята… – канючит Бенни. – Ну не было выхода. Я почему именно к вам – вы-то нормальные, вы поймете.

– Сам ты нормальный, – говорит Манга. – Втравил девушку в херню – и доволен. Все вы, мужики, сволочи.

– Я разведусь с ней потом, – Бенни прижимает руки к груди. – И как будто ничего не было. И все об этом забудут.

– Час от часу не легче, – говорит Манга. – Не успел жениться, теперь разводится!

– Забудут? – переспрашиваю. – Кто забудет? Да тебя уже небось сдали с потрохами. Манга, ты в ленте?..

– Я оттуда не вылезаю с того момента, как этот красавец нарисовался со своей пушистой женушкой. Пока ничего.

– Я приплатил слегка кому надо, – говорит Бенни. – Чтобы не проболтались.

– Каждому встречному не заплатишь.

– Да кто узнает, мы же это не афишируем. Расписались в посольстве – и рванули на Землю. А тут наши документы только пограничники и видели… Урсулу надо было ввезти без лишней бюрократии, ввезти быстро – и мы оформили брак. Поэтому у нее земное имя такое… Простое. Спешили очень.

– Чего-то ты темнишь… Братишка.

– Да не темню я. Это все вообще из-за вас! То есть из-за нас. Из-за деда.

Угадал я, значит: наука. Ну чего взять с социологов. Чувством такта они никогда не отличались, ведь мы, живые люди, для них – материал. Не хватало нам Бенни, выпестовали урода в своем коллективе, а теперь с его легкой руки инопланетная плюшка явилась исследовать нашу веселую семейку. Думаю, многие за столом уже догадались, что здесь творится, и если бы не Дик, показали бы ученой медведице та-акую козью морду… Не понимаю: до Бенни не доходит, что он завтра же с треском вылетает из семьи? Или мы ему надоели, и он нарочно так устроил? Но зачем? Семья – это не мафия, ты никому не обязан ничего…

Мы с Мангой переглядываемся, потом вместе смотрим, как Урсула общается с Диком. Дед положительно очарован.

Его можно понять: милейшее ведь существо. В «мишках» очень много собачьего, а еще – человечьего, они тоньше и стройнее земных бурых медведей, непринужденно ходят на двух ногах, и руки у них, а не лапы, и вообще это все неважно, а важна общая картина. Милы они человеческому глазу. Будто их нарочно таких придумали, чтобы мы испытывали к ним безотчетную симпатию.

Надо бы держать в уме, что это раса галактических коммуникаторов, а говоря по-простому, торговых посредников, толмачей и дипломатов. По идее, от таких ушлых тварей в любой момент жди подвоха. Но «мишки» совсем другие. Люди погрязли в обмане, и до чего же приятно на этом фоне иметь дело с существами, органически не способными ко лжи! Когда им врут, «мишки» видят прекрасно, а сами притворяться не умеют. Не та мимика, не та моторика. Они могут зажимать информацию, замалчивать что-то важное, и только. Прямой обман им недоступен. На этом и поднялись.

Чтобы обвести «мишку» вокруг пальца, надо самому поверить в свое вранье, только у них острый глаз и четкий нюх. Они чуют планы внутри планов, считывают тончайшие оттенки эмоций. До встречи с «мишками» наши ученые считали непревзойденными физиономистами собак – но инопланетные пушистики уделали местных.

«Мишки» – лучшие друзья и помощники тех, кто готов ко взаимовыгодному партнерству и совместной работе не на словах, а на деле. Для земных политиков это был шок. Только мы вылезли за пределы своей домашней системы, а никуда не сунешься: везде сидят мохнатые обаяшки и глядят на тебя честными-пречестными глазами. Наши-то надеялись в спейсоперу попасть, где закон – тайга, воруй-надувай, а фигушки.

В общем, «мишек» на Земле очень любят, ну так любят, прямо расцеловать готовы во всю мохнатую задницу, только въехать сюда им сложно, если это не официальный визит – надо объяснять: почему? Насколько простой землянин рад поболтать с «мишкой», настолько же их терпеть не могут властные структуры и прочие мегакорпорации. Окончательно все поплохело с тех пор, как задумали объединиться две крупные IT-компании и из самых лучших побуждений взяли «мишку» наблюдателем. Ну и он, значит, понаблюдал за сделкой. Недолго, но эффективно. Посидел на переговорах, хрюкнул забавно – это они так смеются, – объяснил высоким договаривающимся сторонам, чего они в действительности хотят друг от друга, получил гонорар и убрался восвояси. Что там дальше случилось, никто в подробностях не знает, только объединяться ребята передумали резко и навсегда, а еще, говорят, пару трупов из одной подмосковной речки выловили.

Нынче «мишки» у нас не такая уж редкость, особенно в столицах, где сидят их представительства, но ездят они на Землю в основном по научному обмену. Обставленному так, словно каждый инопланетный специалист – потенциальный диверсант. Заявка от университета за полгода, визовый режим, прививки, карантин, страховка – все, что может выдумать продвинутое государство, дабы отбить у тебя желание посетить его.

Сами «мишки» воспринимают ситуацию философски. Они видали и покруче, а терпелка у них закаленная. Как мне один сказал: «Представь, что тебе нужно наладить диалог мыслящего глиста с разумной звездой. Теперь добавим, что это не сама разумная звезда, а проекция ее сознания на наше измерение. Теперь еще усложним: о том, что другая сторона переговоров именно глисты, даже мы не сразу догадались…» По его словам, бились они над проблемой около сотни земных лет. Когда я ответил, что мы, простые земные артисты, работаем преимущественно с глистами буквально от сотворения мира, но поняли это совсем недавно, мой визави принялся ухать, хрюкать и подпрыгивать, выражая бурную радость. Чувство юмора у «мишек» такое же, как у нас, если не хуже.

Они никому не стараются навязаться, потому что без них все равно никуда. Глисты с Сириуса не поймут глистов с Альдебарана – и на всякий случай шарахнут по ним каким-нибудь разрыхлителем пространства-времени. Оружия массового поражения как такового ни у одной цивилизации нет, за этим следят пристально и строго, но тяжелого инструмента полно на любом задрипанном кораблике, и разрыхлители мигом превращаются в рассекатели. Поэтому, во избежание непоняток, на каждом дозорном глистовозе сидит пара «мишек». Очень удобно. Неудобно только нашим земным мыслящим глистам, которые не умеют вести переговоры без камня за пазухой и всегда первым делом прикидывают, как бы чего пограбить. Сам факт присутствия «мишек» на Земле и их популярность в народе – нож острый для властей. Дай им волю, они бы этих мохнатых близко к людям не подпускали. А то мало ли чего люди придумают. Захотят, например, чтобы все чиновники были честными и говорили только правду. Это же с ума сойти что начнется.

Короче говоря, я балбеса Бенни отчасти даже оправдать готов – исключительно в той небольшой части, что касается обхода бюрократических рогаток.

И полностью одобряю Дика, который чего-то Урсуле на ухо шепчет и даже вроде бы хочет здоровой рукой ее приобнять, но сдерживается. Она ведь на ощупь должна быть как дорогая шуба. Я бы с ней и сам пообнимался.

– А мы-то тут с какого боку? – спрашиваю. – Зачем ей дед понадобился?

– Урсула – моя коллега, – объясняет Бенни. – Мы третий год работаем в паре, я изучаю их, она изучает нас. Ее интересует феномен серийной семьи, а я возьми и проболтайся, что сам в такой состою, да еще в одной из наиболее успешных. И у нас скоро юбилей патриарха, на который все съедутся… Ну и… А Урсулу в следующий раз пустят на Землю только через три месяца. И как я ее сюда протащу, если до юбилея – неделя?

Врет и не краснеет. Все очень убедительно и совершенно в духе Бенни, но почему я ему не верю? Наверное, не хочу смириться с мыслью, что этот добрый и славный, в принципе, парень – не наш. Чужой. И всегда я в нем чувствовал некую внутреннюю отчужденность. Он еще пешком под стол ходил, и уже мне не нравился.

М-да… Манга оглядывается по сторонам, кого-то выискивая. Стол большой, на сто персон, одним краем в стену уперся, и некогда просторное бунгало Дика теперь кажется очень тесным – не было рассчитано на то, что нас так быстро станет так много. Ничего, в тесноте, да не в обиде. И многим здесь сегодня за праздник – возможность по-человечески посидеть, чувствуя, так сказать, дружеский локоть. Поскольку в обыденной жизни вокруг них слишком много свободного места, ибо не всякому положено к таким людям приближаться вплотную без предварительной записи. Нет, богатеев-олигархов и больших начальников среди нас отродясь не бывало, зато каждый – профессионал и, естественно, человек востребованный, занятой. Чтобы съехаться на юбилей, за год договаривались, и то не все смогли.

Не соврал Бенни, семья успешная.

– Бенни, видишь Феликса? – Манга спрашивает. – Вон, носом к салату прицеливается, его уже жена под локоть держит. Тебе достаточно было написать ему два слова. А видишь Акима, который из принципа трезвый сидит? Он всегда трезвый и готов помочь в любое время суток. Если стесняешься дергать занятых людей, которые намного старше тебя, – дерни нас с Гришкой. А мы дернем кого угодно. И через два рукопожатия получим выход на президента любой страны. Только это слишком высоко, тут хватило бы уровня МИДа… Погоди-погоди… Да вот же! Вон хлещет виски сэр Алан Макмиллан. У тебя должен быть его прямой номер. Ты забыл про Алана? Эй, ты нарочно забыл про Алана?..

Бенни пожимает плечами, но в глазах у него что-то проскакивает. Может, очень даже может, что нарочно забыл – то есть не захотел.

– Ты какой-то феерический рохля! – Манга уже почти рычит. – Когда надо для твоих дурацких исследований, ты готов всех затрахать. А если надо для себя – будто неродной. Алан с твоим отцом были не разлей вода друзья, когда мы с Гришкой ползали в подгузниках, а о тебе вообще никто даже не думал! Какого черта, Бенни?! Ладно, если тебя так страшно клинит, если такой стеснительный – для этого есть мы! Только свистни! И это тебя ни к чему не обяжет. Нам незачем требовать, доказывать, биться головой о стену, и уж тем более обивать пороги. Мы можем просто вежливо попросить, чтобы в порядке исключения твою коллегу пропустили через дипломатический коридор. Сэр Алан мило улыбается, делает один звонок – и нет проблем. И Урсула уже на Земле безо всех этих глупостей. А потом мы устраиваем ей встречу с дедом и с кем еще захочет… Нет, ты должен вломиться, как слон в посудную лавку! Можно было все уладить по-человечески, Бенни. Зачем еще нужна семья? А? Чтобы ты всегда мог шепнуть пару слов человеку, который рад тебе помочь. И поможет он вовсе не потому, что ты родственник, а потому, что ты хороший парень, иначе тебя бы с нами не было… Вот зачем семья.

– Да черта с два она для этого, – бурчу я. – Ладно, ладно, сугубо личное мнение…

– А я согласен, она не для этого, – говорит Бенни. – А ты, Манга, словно забыла, о чем моя диссертация. Я все понимаю не хуже некоторых.

– Так какого же хрена?..

– Сам хотел. – Бенни расправляет плечи. – Без рукопожатий. Без просьб. Без дипломатических коридоров в обход закона.

– Это я слышу от человека, который дал взятку государственному чиновнику?

Все-таки Манга – редкая зануда.

– Хватит, – говорю. – В общем, Бенни, диссертация о серийной семье – штука хорошая, только ничего ты в этой семье не понял, на чем и остановимся. А то сейчас Манга тебе в бороду вцепится. Она сегодня добрая, уже меня обещала пристукнуть…

А сам гляжу на сэра Алана и вдруг понимаю, что Бенни-то здорово на него смахивает, и чем дальше, тем заметнее это становится. Интересно, он в курсе, кто его биологический отец? Или сторонится Алана чисто инстинктивно? Надо бы заглянуть в семейную хронику – кажется, Алан Макмиллан и Торвальд Нордин как-то очень резво поменялись местами. Там сложился классический любовный треугольник, вполне мелодраматичный, типа «если к другому уходит невеста, то неизвестно, кому повезло». Нордин был в семье изначально, где-то нам с Мангой троюродный или вроде того, а Макмиллан – пришлый, его тетя Лена привела, и он сразу всем понравился. И с Тором они хорошо дружили, а потом вдруг года через три ка-ак настучали друг другу по мордасам, и Тор говорит: «Извините, теперь я Ленкин муж, ну что поделаешь – любовь». С Аланом они еще лет пять не разговаривали. Считается, что их Дик помирил, на самом деле и без него справились, перегорела обида, а симпатия осталась. Проклятье, какой же я старый, если помню столько интересного! А ведь у нас с Бенни не наберется и двадцати лет разницы… Да, точно, сами помирились. В полном согласии с кодексом семьи, прямо хоть бери их историю за эталон. Хороших людей на свете полным-полно, а вот таких, к которым у тебя, что называется, «душа лежит», очень мало, контакты с ними надо беречь, холить и лелеять. На этом и держится серийная семья. В ней отношения не рвутся, они надстраиваются и достраиваются. Из нее, бывает, уходят – обычно в сердцах, по ссоре, – пропадают надолго, но рано или поздно возвращаются. И еще с собой приводят новых душевных людей. Это родство на каком-то экстрасенсорном уровне. Кто сам не чувствовал, тому трудно объяснить.

И вводят новых членов в семью осторожно, плавно, чтобы все успели присмотреться и сам человек к нам принюхался и понял: «Ух ты, как мне с вами хорошо». А жениться можешь, повторю, хоть на курице. К семейным отношениям не имеет отношения. Например, мой папуля свою первую любовь даже не думал сюда привести – хотя был молодой, втрескался по уши, да еще у кровных родичей иногда ум за разум заходит, будто они равнее других и их куриц тут будут терпеть… Не-а, не будут, даже если курица с золотыми яйцами. Семья в этом смысле довольно жестока.

Отчасти жестокость вынужденная: редкий человек с нами уживется, потому что внутри семьи принципиально не лукавят и не тянут одеяло на себя. Вне семьи, в общем, тоже. Быть честным и открытым трудно, судьба такого человека на планете Земля зачастую складывается как у «мишек»: народ тебя любит, а начальники гнобят. Иногда – к счастью, редко – семье приходится выстраиваться клином и переть в атаку, защищая своего. Но в целом семья, конечно, не для этого, что бы там Манга ни думала. Мы создали мафию не ради выживания, а чтобы нормально жить.

– Мне за девчонку обидно, – говорит Манга. – Все должно быть по правилам, а тут профанация какая-то… Бенни ничего про семью не понял, так он всегда был остолопом, и Урсула ничего не поймет, хотя умненькая, ей просто не дадут… Никто не будет с ней серьезно разговаривать. И я не буду, чисто из принципа!

И в полном расстройстве присасывается к своему шампанскому.

А над столом гул, все уже сидят, откровенно развалясь, на веранде кто-то пробует гитару, сейчас начнется спонтанный джем-сейшен с разудалыми плясками. Здесь нет скучных людей, здесь умеют веселиться. А Дик все никак от Урсулы не отлипнет. Ну, ему виднее.

А я крепкого хлопнул – и меня осенило:

– Чего обижаться, да у нее все прекрасно! Мы Бенни выпрем из семьи к такой-то матери, а Урсулу себе оставим. В команде замена. Вместо выбывшего из игры социолога Нордина на площадку выходит социолог… Кстати, как ее фамилия? Естественно, Нордин. Посмотри, она ведь намного лучше Бенни, правда? Ее можно гладить. Можно любоваться и умиляться. Зимой можно ее использовать как коврик с подогревом…

– Да ну тебя! – отмахивается Бенни, но отчего-то вдруг потеет.

– Хватит водку жрать, Григорий, – говорит Манга строго. – Просохни малость.

– А когда мне еще жрать-то? У меня знаешь какой график? Послезавтра на старт – и в Рио. И далее везде, по самым жарким точкам. По всей Латинской Америке чешем, я даже теперь знаю, что такое Гондурас.

Чувствую, Бенни напрягся. Ага, не просто так ты именно к нам подсел, социолог хренов.

– Да я в общей сложности два месяца стакана не увижу!

– Это в Латине-то? – не верит Манга. – Да там квасят даже в промежутках между выпивками – те, кто не курит и не нюхает!

– Пускай квасят, веселее будут. Я туда не пьянствовать, а работать еду. На работе мне просто нельзя. Ты меня пожалей, сестренка!

– Ты несешь радость людям, дубина, – сообщает Манга пафосно. – Это твоя миссия. Нашел чего жалеть – стакана. Печенку бы пожалел!

Только я собираюсь в ответ тонко пошутить, тут у меня в левом ухе щелкает – вызов от деда. Гляжу через стол – а Дик смылся куда-то, вместо него с Урсулой баба Варя сидит. Прислал старик надежную замену, чтобы поддатые родичи не обидели мохнатую невестку. Баба Варя имитирует учтивую беседу, а сама, очень заметно, мыслями далеко-далеко. Ну да, ей сейчас приходится вокруг стола десять роботов гонять. Одно слово, что роботы, а дураки те еще. Поэтому и молодежь на подхвате, да и старшие не гнушаются пробежаться до кухни с грязными тарелками и пустыми бутылками – вон Виктор, отчим мой, самолично за добавкой поскакал…

– Гриша, будь другом, – говорит дед в левом ухе. – Прогуляйся со мной до площадки. Вот прямо сейчас вставай – и дуй. Есть дело по твоему профилю.

– Клоунаду учинить? – спрашиваю. – Или трагедию?

– Маленькую комедию.

Ладно, раз надо – значит, надо. Сейчас приду. Налью-ка себе, чтобы, как говорится, рука не дрогнула…

– Слушай, Гриш, – встревает Бенни. – Я помню, у тебя есть несколько скетчей, в которых участвует «мишка». Ты их еще играешь? А кто у тебя там в медвежьей шкуре?

– Его зовут, допустим, Вася. Заслуженный артист малоизвестных театров. Дальше что?

– Дальше – что скажешь, если сыграет настоящий «мишка»?

– Весь комический эффект потеряется, – отвечаю мгновенно.

– А ты подумай. Вдруг только усилится?

У меня глоток застрял, я аж закашлялся. Отдышался кое-как, горло прополоскал соком и говорю хрипло:

– Бенни, дорогой мой младший братец, если тебе позарез надо сплавить Урсулу в турне по Гондурасу – найди смелость это сказать прямо, как положено между братьями. А раз кишка тонка – позволь торжественно послать тебя в задницу! Нашелся, блин, импрессарио…

– Мальчик сегодня явно не в себе, – поддакивает Манга. – Надо провести с ним воспитательную работу.

– Да идите вы… – бормочет Бенни и затравленно озирается.

Встаю, прошу ребят не убивать друг друга, пока не вернусь – я ненадолго. Уворачиваясь от желающих пропустить со мной стаканчик, иду вдоль стола и натыкаюсь на взгляд Урсулы.

Ах, какая она пушистая…

– Я ваша большая поклонница, – говорит Урсула. – Но сейчас я хочу принести извинения. Мне уже объяснили, какую нелепую бестактность я допустила в отношении вашей подруги…

– Да какая она мне подруга… – отвечаю машинально.

– Опять бестактность… – бормочет Урсула. – Ничего у меня не получается. Извините.

И тут она на мгновение теряет над собой контроль, и я вижу: убита совершенно. Мертвая. Воля к жизни на нуле. Господи, да что же с ней?!

– Нужна помощь? – спрашиваю быстро.

– Нет-нет, я просто устала. Слишком много работала. Извините еще раз.

– Мы ведь можем… Почти все в пределах разумного.

– Я знаю, – говорит она и улыбается почти совсем по-человечески. – У вас удивительная семья. А Бенни… Он может и неразумное. Очень добрый человек.

Ишь ты. Сильная характеристика, а главное, честная.

– Все будет хорошо, – говорит она, – не беспокойтесь.

Я уже здорово обеспокоен и действительно хочу помочь, вплоть до того, чтобы отвезти Урсулу в Гондурас, но не нахожу подходящих слов и просто учтиво киваю. Потом поговорим, сейчас некогда решать медвежьи проблемы, меня дедушка ждет.

Очень пушистая, очень приятная и очень несчастная – вот и все, что я успеваю запомнить об Урсуле.

Выхожу на веранду. Тут же спотыкаюсь о толстенный кабель: это наша доморощенная рок-группа так одаренно подтянула себе питание.

– Хотите, чтоб убился кто-нибудь?

– Дед сказал – кидайте здесь.

– Своих мозгов нет?

– Ты чего злой такой?

– Техника безопасности, елки-палки. Если мне за сценой бросят кабель на проход и это менеджер заметит, человека уволят.

– Ну дед сказал…

– Ты ногу у деда видел?.. Нашел кого слушать. Он инженер-испытатель, ему этой ТБ всю жизнь мозги полоскали. Естественно, он как вырвался на пенсию – сразу перестал ее соблюдать!

Воха, первая скрипка большого симфонического оркестра, лауреат международных конкурсов и так далее, чешет в затылке и говорит:

– А между прочим, у нас провода вечно лежат черт-те как, и не только за сценой. Некоторые спотыкаются. Очень странно, потому что ТБ для всех концертных площадок должна быть, в принципе, одна. Надо будет заняться этим. Ты прав, Гриша, учту на будущее.

Он берется за кабель и дергает его вверх, чтобы переложить удобнее. В следующее мгновение через кабель летит кубарем сэр Алан Макмиллан, но я успеваю его поймать.

– Грег, нам нужно идти, – говорит Алан как ни в чем не бывало. – Нас ожидают.

Мы спускаемся с крыльца и идем вдоль рядов машин к посадочной площадке. Я полной грудью вдыхаю запахи лета – и кружится голова. Что это за кусты такие? Жасмин, кажется. Господи, как тут хорошо! Дик купил дом в заброшенной деревне лет восемьдесят назад – и потихоньку начал подтягивать наших. Зазывал в гости, показывал местные красоты и агитировал здесь строиться. Теперь не деревенька, а загляденье, и почти на километр во все стороны своя земля. А дальше фермеры орудуют, в которых семья вложилась с одной только целью: чтобы хорошим людям было чем заняться, а плохие сюда не лезли… Почему я редко бываю здесь? Только из-за профессии. Шебутная она, не засидишься.

Дик – на краю площадки, его коляска нервно переступает с ноги на ногу.

– Как ты это делаешь? – спрашиваю.

– Задницей, – просто объясняет Дик. – Алан, ты ему сказал?..

– К сожалению, не успел. Я упал, – произносит Алан с достоинством. – Мне надо было восстановить равновесие.

И прячет в карман фляжку.

Дик качает головой. Легкий по жизни человек, ироничный и добродушный, он сейчас выглядит непривычно серьезным.

– Ерунда, – говорит ему Алан. – Не напрягайся из-за ерунды. Это все несерьезно. Когда серьезно, они действуют на другом уровне. Присылают эмиссара с особыми полномочиями.

Дик оглядывается: на горизонте возникает маленькая черная точка.

– На что и надеюсь, – говорит он. – Уровень – так себе… Гриша, я собрал вас здесь, чтобы сообщить пренеприятнейшее известие – к нам едет ревизор, хе-хе… То есть главный местный полицай, а с ним чиновник миграционной службы. Полицай, я так понимаю, чтобы проявить уважение, ну и в надежде на выпивку – мы с ним давно и прочно знакомы. А вот чего ради сюда намылился мигрант, даже думать лень. Сейчас узнаем. У меня к тебе просьба: надо так их встретить, чтобы сразу поняли, куда попали. Чтобы на них снизошло неописуемое счастье – и максимальная неловкость одновременно. Лучшего человека, чем ты, для этого просто не придумаешь. А досточтимый сэр Алан прикроет наши тылы юридически. Он разбирается во всякой фигне. Если что, он еще и неприкосновенная персона.