Текст книги "Удар невидимки"

Конечно, коррективы в разработанный план они обязательно внесут прямо сейчас, но отказываться от своих намерений Талеев не собирался, тем более что был абсолютно уверен в благоразумии Гюльчатай и в ее строгом следовании полученным инструкциям.

Значит, до приезда Гали и Севы в Тегеран оставалось еще более суток. Если…

После обеда, когда Редин собрался прилечь отдохнуть, в дверь каюты вежливо постучали, и на пороге возник дюжий охранник в обнимку с легким небольшим креслом, которое, не произнеся ни слова, водрузил около стола. Интерьер помещения, в котором содержался Сергей, не предполагал наличия лишней мебели, поэтому нетрудно было догадаться, что вскоре стоит ожидать гостей.

Мистер Смит появился тут же, разминувшись в дверях с уходящим охранником, которому отдал какое-то короткое распоряжение.

– Я решил, – начал он, – что для очередной беседы больше подойдет ваша комната, – он обвел руками вокруг, – здесь вы, наверно, в более привычной обстановке, ведь так, Серж? Вам импонируют небольшие уютные помещения. Сказываются годы, проведенные на подводных лодках.

«Вот это уже горячо, мой любезный друг и похититель». Сергей вежливо привстал:

– Здесь нет ничего моего. Тем более целой каюты.

– Не придирайтесь к словам. Тем более, – он выделил это голосом, – я как раз собирался уточнить некоторые детали вашего положения.

Сегодня м-р Смит был значительно более жестким и напористым. Сергей промолчал.

Устроившись в принесенном кресле, собеседник сразу же приступил к делу:

– Я хочу, чтобы вы отчетливо понимали то положение, в котором сейчас находитесь. Прошу вас не перебивать, – это, заметив протестующее движение Сергея, Смит повысил голос. – Вы, г-н Редин, вовсе не были похищены с симпозиума в Лозанне. Такая мысль обязательно придет в голову вашему руководству после того, как они проанализируют тот запас информации, которым вы официально обладаете. Подчеркиваю, официально! И еще некоторые… хм… улики, «случайно» попавшие в их распоряжение. Вот, пожалуйста, вы тоже можете с ними ознакомиться.

Смит вытащил из кармана несколько фотографий и разложил их на столе перед Сергеем.

– Вот на этой вы беседуете в кафе с представителем канадского консульства, который известен в России как агент-двойник. Вот забираете переданную им газету. Здесь вы что-то уточняете у уличного торговца, демонстрируя ему эту самую злополучную газету. Явно условный знак. Тем более что этот торговец занимается незаконной переправкой людей из… одних стран в другие. А вот вы уже на Лозаннском вокзале покупаете билет в Берн. И из поезда в Берне вы тоже вышли живым и невредимым. После этого вас уже никто и нигде не видел.

Сергей сосредоточенно разглядывал фото:

– Но это же…

– Что, подделка? Нет. Разве, что на вокзале. Да кто обратит на это внимание, когда все другое не подлежит сомнению? Какой же вывод сделает ваше руководство? Риторический вопрос. Капитан 2 ранга Сергей Редин, получив в свое распоряжение какую-то неофициальную информацию, просто сбежал с ней из страны. Иначе-то кто бы вас принял на Западе?

«Спокойно, Серега. Ты уже научился быть спокойным. И мордоворот стоит за приоткрытой дверью. Что толку в припадке ярости? Собственно, и так было понятно, что тебя сюда не чай пить позвали. Кстати…»

– Мистер Смит, а не испить ли нам кофею?

– Что-что?

– По-турецки, желательно.

Внимательно посмотрев на Сергея, Смит что-то негромко произнес. Тут же, как черт из табакерки, на пороге нарисовался охранник, но другой; Смит добавил еще несколько слов и страж скрылся.

– Вы действительно необычный человек, мистер Редин.

– Можно просто Серж. Мы же договорились…

Собеседник согласно кивнул:

– Наверно, именно эта необычность позволила вам захватить американскую субмарину «Сигурн» в Баренцевом море и заставить ее экипаж выполнять ваши приказания.

Господи! Как же не хватает сейчас чашечки кофе, чтобы уткнуться в нее носом и не показать собеседнику всю меру своей ошарашенности! Вот тебе и мировая известность!

– Это была фантастическая операция, Серж! Ничего подобного в мире еще не случалось. Ведь все было произведено без единого выстрела, без единой жертвы. Только потрясающие знания современной техники и человеческой психологии.

«Да нет, не только. И не это было главным. Хотя, носатенький, ты все равно не поймешь».

Молчаливый охранник принес две чашки кофе и неслышно удалился. А Редин уже полностью держал себя в руках.

– Так вы украли меня, чтобы об этом сообщить, или автограф желаете?

– Мы были вынуждены пойти на такой шаг. Ведь добровольно вы не поехали бы с нами. А транспортировка вас сюда это очень хлопотное занятие. Учитывая ваш… э… характер, мы не могли рисковать. Потому и применили достаточно сильные и совершенные наркотические препараты. Жаль, что нейтрализация их действия и процесс полного выведения из организма столь затянулся и причинил вам неудобства.

«Да-а-а уж, неудобства…»

– Но сейчас наши медики дают отличную оценку вашему психофизическому состоянию.

– Врут, мерзавцы! Геморрой тревожит.

– Я понял юмор.

– Какой тут юмор, сидеть больно.

– Мы это уладим, обещаю. Вообще-то эта болезнь – профессиональная для подводников. Вам нравится кофе?

Вот его-то вкуса Сергей пока не уловил. Он отхлебнул глоток:

– Прекрасно! Хотя в другой раз можно поменьше сахара.

Смит тем временем собрал фотографии со стола и снова спрятал во внутреннем кармане пиджака.

– Видите, Серж, насколько я откровенен с вами. Могу поделиться еще многими подробностями тех трагических, а правильнее, героических событий в Баренцевом море.

– Мне это вроде ни к чему.

– Все-таки согласитесь, что вас очень заинтересовала такая осведомленность.

– Да, мистер Смит. Я тоже не скрываю очевидных вещей.

Впервые лицо собеседника посетила довольная улыбка.

– Вы хорошо помните всю вашу великолепную семерку на американской подлодке?

– Конечно.

Данные у Смита действительно были точными. Изображать забывчивость или потерю памяти не имело смысла. Хотя это никогда не поздно…

– И наверняка помните человека по фамилии Рахимов?

Еще бы! Молодой матросик, исполнительный, грамотный. Хотя в их «семерку» попал больше за превосходные физические данные и владение восточными единоборствами. Да, у него еще напрочь отсутствовало чувство юмора. Кто же он был по национальности? Узбек, таджик, казах?

– Знаете, Серж, он мало изменился за прошедшие годы. Возмужал, конечно…

– Значит, ваша осведомленность, это от него? А я-то уж, честно признаюсь, терялся в догадках.

Про себя Сергей подумал, что в этом случае Смиту практически ничего неизвестно о тайне груза, похороненного на борту российского спецсудна. «Черт возьми, я опять начал думать совершенно не в том направлении. Что же тогда может быть от меня надо этим серьезным людям?» Редин совершенно искренне терялся в догадках.

«Породистый» начальник верно уловил его состояние:

– Вы, Серж, конечно, недоумеваете еще больше, чем во время первой беседы. Вспомните, я говорил о решении задачи. Вам сейчас вновь не хватает данных. Ну что ж, восполним некоторые пробелы. Сразу после тех событий Рахимова уволили из вашей армии. Он вернулся к себе домой в маленькую деревушку недалеко от афганской границы. Там его ждали мать и пятеро младших братьев и сестер. Он не мог никуда уехать – детей надо было кормить и смотреть за домом. За полгода до этого его отец погиб в перестрелке на границе: в составе вооруженной банды он занимался переправкой наркотиков. Его трудно осуждать, это был единственный способ в тех краях заработать хоть немного денег. Также трудно осуждать и его сына, который вскоре занял место отца. От безысходности. Принести вам еще кофе?

Сергей отрицательно покачал головой, а Смит продолжал рассказывать:

– Весь мир очень мало знает о нашей борьбе с терроризмом. Думаю, это сознательная политика враждебных нам государств, прежде всего США и Израиля. Проводимые нами успешные операции по уничтожению отдельных формирований и целых лагерей по подготовке террористических групп мало кому известны. Но вы не можете отрицать, что с Россией нас связывают вполне добрососедские отношения…

– Во-во, поэтому вы не только похитили ее подданного, но и подбросили гнусную ложь…

– Об этом чуть позже. Никогда через ирано-советскую границу не доставлялись наркотики, оружие, контрабанда. Мало того, под нашим контролем находится и значительная часть афганской границы. Таким образом однажды силами наших спецчастей был ликвидирован большой караван с таким незаконным грузом прямо на территории Афганистана. Было захвачено несколько пленных. Обычно в их отношении принимаются предельно жесткие решения, но тут… Один молодой контрабандист заинтересовал нас своей откровенностью, честностью и стремлением к нормальной человеческой жизни. Да, правильно, это и был Рахимов.

«Сколько же испытаний выпало на твою долю, парень! Но мне казалось, что ты не предашь своих внутренних убеждений».

И тут Смит уже второй раз словно бы прочитал мысли Сергея:

– Нет, он не был предателем и не стал им. Нам не нужны изменники и отщепенцы! Вы хорошо воспитали этого молодого человека. Но… поправьте меня, если я не совсем правильно выражусь по-русски. Вы не дали ему вектор.

Сергей пожал плечами:

– Смотря, что вы под этим понимаете.

– Объясню: сами по себе честность, преданность, жажда справедливости – это абстрактные понятия. Только вектор определяет их точку приложения и направленность.

– Кажется, я начинаю понимать.

Смит кивнул:

– В Советском Союзе вектор существовал. Россия его утратила. Ведь теперь половина вашего населения считает, что Америка – это друг и партнер! Что капиталистический Запад желает вам добра и готов к сотрудничеству на паритетных условиях. А другая половина озабочена лишь проблемами собственного выживания и готова продать душу шайтану или дьяволу за эти зеленые американские бумажки!

Но и у вас есть еще достаточно истинных патриотов, особенно среди военных, которые по роду своей деятельности видят лицо настоящего врага.

Вы что, на американскую субмарину к друзьям в гости пришли и вежливо попросили о братском одолжении?! Нет! Вы прекрасно знали, что это ваш исконный враг, с которым нельзя договориться, которого можно только победить силой. Вы на деле показали, что у вас этот вектор есть!

Сергей молчал, а его собеседник перевел сбившееся дыхание и уже спокойно проговорил:

– Прошу извинить меня за излишнюю эмоциональность. Спасибо, что выслушали, не перебивая.

«Ну, положим, мистер Смит, эмоциональность у вас строго дозированная. И психолог вы великолепный. Я уже был готов под каждым вашим словом подписаться».

Вслух же Сергей спросил:

– Так что же с этим Рахимовым дальше было?

– А, ну это совсем просто. Мы дали ему недостающий вектор. Парень начал свою вторую, настоящую жизнь. Да и его семья перестала в чем-либо нуждаться, – немного подумав, Смит добавил: – Возможно, в самом скором времени вы с ним встретитесь. А сейчас, г-н Редин, позвольте мне откланяться. Думаю, что теперь у вас достаточно данных для решения задачи. Или, по крайней мере, для серьезных размышлений.

Быстрым шагом он вышел из каюты, плотно прикрыв за собой дверь.

Да, Сергею действительно было о чем подумать.

Глава 6

Дело о взрыве на российской торпедной базе в Крыму грозило очень быстро перерасти в крупный политический скандал. Горели и взрывались склады вооружений в Сибири, на Дальнем Востоке и на Кольском полуострове. Были человеческие жертвы и большой материальный ущерб. Но, во-первых, это происходило на территории России, а во-вторых…

Первые же осмотры места трагедии однозначно показали, что никакой речи о неисправной электропроводке или о курении в неположенных местах быть не может: налицо спланированное вооруженное нападение извне! А поскольку похищать из разваливающейся и практически пустой базы было в общем-то нечего, версия вырисовывалась одна – террористический акт.

Подтверждение ей нашли сразу же и местные украинские сыщики из военной прокуратуры и Управления государственной безопасности, и приехавшая из Москвы группа экспертов-криминалистов. Мало того, главной обозначилась версия националистической провокации экстремистских элементов из внушительной татарской диаспоры в Крыму!

Все материалы по делу были тут же строжайше засекречены с одобрения Москвы и Киева. Ни одного слова не должно было просочиться в прессу! Под угрозой оказался летний курортный сезон в Крыму. А если поползут слухи о трупах с перерезанным по древним татарским обычаям горлом и отсеченными ушами?! Или не дай бог где-то в прессе, в Интернете мелькнет подобная фотография из дела? Катастрофа международного масштаба!

На события обратили свое личное внимание оба Президента. В и так далеких от идиллии отношениях между странами возник дополнительный узел напряженности. Следствие «взяли на контроль», где только можно. Привлекли огромные средства и опытных специалистов, начали «перетрахивать» все татарские общины Крыма, искать связи с «Аль-Каидой» и «руку из Лондона»… В общем, хотели, как лучше, а вышло…

Сосредоточившись на политико-националистически-террористических особенностях упускали из поля зрения элементарные факты. Даже не то чтобы упускали, а сознательно игнорировали, разрабатывая утвержденную «на самом верху» версию. Никто не спросил: «А что же, ребята, собственно, взорвалось?! Не слишком ли громко для нескольких килограммов тротиловых шашек и десятка отсыревших гранат, числящихся на торпедной базе по всем накладным?»

Сказали – теракт, значит – теракт! Может, с собой привезли.

В первый день после трагедии на торпедной базе начальник отдела полковник Мыкола Опанасович Олейник достал с антресолей дорожный чемодан и собрался идти сдаваться куда следует. Для храбрости он выпил чуть водки. Потом еще чуть самогона и позвонил в Балаклаву. Майора Петренко на месте не оказалось. «Значит, уже…» От волнения принял пару стаканов горилки и завалился спать.

На следующий день проснулся живой в своей постели. Тяжелым было только похмелье. Устранив это недоразумение стаканом первача, Колька Маслов, тридцати лет от роду, весело подумал: «Вам надо, сами и приходите!» Даже стол накрыл на всякий случай. До вечера никто не пришел. По телевизору ничего не сообщали о ядерном взрыве. Чтобы за ночь ничего не выдохлось и не прокисло, пришлось расправиться с накрытым столом в одиночку.

Третий день как-то вообще вывалился из памяти державного полковника. Кажется, на вопрос по телефону: «Вы заболели, Мыкола Опанасович?» он утвердительно покивал и икнул.

Потом – какой же это уже был день или ночь? – все-таки дозвонился до Володьки. Тот строгим голосом попросил не отвлекать его в скорбный час прощания с жертвами злодейского теракта и подчеркнул, что это просто счастье, что на торпедной базе в это время не было НИКАКИХ боеприпасов. Иначе могли бы пострадать даже жители окрестных деревень.

«Сам выкручивается и поневоле меня вытаскивает. Это отлично! Но куда же подевались боеголовки, одна из которых…» Раздался телефонный звонок, и начальственный голос в трубке категорически приказал, невзирая на болезнь, в час, когда трудно всей Державе, немедленно прибыть…

Колька опять схватился за чемодан, но случайно уловил здравую мысль в мрачном тумане алкогольной интоксикации: преступникам не приказывают, их берут и сажают. Кое-как приведя себя в относительный порядок и поглубже натянув на лоб огромную фуражку с высоченной тульей, кинув в рот полпачки «Орбит», он прибыл, куда приказано.

Оказалось, городской морг! А ему демонстрируют какой-то отвратительного вида трупешник. «Пугают, что ли?» Выяснилось, что нет, играют: предлагают с двух попыток узнать, кто же это. Мыкола Опанасович наклонился над изуродованным лицом, и мгновенный судорожный спазм желудка заставил фонтаном вырваться наружу всему, что этот желудок принял за последние тревожные дни. Прямо в неожиданно показавшийся знакомым оскал трупа. Хорошо, что в помещении густо пахло хлороформом.

Покойника вытерли платками заботливые патологоанатомы, а бледный как смерть полковник подписывал в углу протокол, что тело на столе с пулевым ранением в голову, напрочь перерезанным горлом и без правого уха есть не кто иной, точнее, был, его заместитель майор Зеников Энвир Накипович, русский татарин украинской державы.

Потом полковника отвезли домой на служебной машине. Нацедив на кухне полный стакан успокоительного, он опрокинул его в рот дрожащей рукой. Все двести граммов тут же вылетели наружу. Колька осознал, что вряд ли в ближайшее время рискнет еще раз воспользоваться таким проверенным способом снятия стресса и восстановления душевного равновесия. Грядущая ночь представилась ему непереживаемым кошмаром, а мысли вновь потянулись к дорожному чемоданчику.

Из ступора полковника вывел телефонный звонок. Не представившись, собеседник предложил:

– Господин полковник, мы бы хотели с вами побеседовать.

«Эх, не успел все-таки сам сдаться!»

– Пожалуйста. Я готов. В любое время.

– Думаем, вечер еще не совсем поздний, выходите в скверик перед вашим домом, пересеките его по диагонали и увидите черную «Тойоту». Ждем вас.

Никто с шумом, грохотом и выбитой дверью не врывался в его скромную обитель, не заковывал в наручники, никуда не конвоировал. В недоумении и растерянности выходя из дома, полковник даже не вспомнил про многострадальный чемоданчик.

Кроме водителя в затемненном салоне находился только один мужчина. Средних лет, в бежевом летнем костюме, но с галстуком. Черты лица разглядеть не удавалось. Как только Николай устроился на сиденье, машина тронулась с места и, набирая ход, отправилась в позднее путешествие по опустевшим улицам Киева.

– Скажите, господин полковник, что вы думаете об исчезнувшей с торпедной базы в Балаклаве ядерной боеголовке повышенной мощности?

Николай отшатнулся к окну:

– Кто вы такие? Что вам надо?!

– На ваш второй вопрос ответ, я думаю, будет минут через пять, а вот на первый, – мужчина развел руки в стороны, – уж не обессудьте… Определенно могу лишь сообщить, что мы не имеем никакого отношения к тем органам, для ожидаемого свидания с которыми вы уже не один день прячете в доме под кроватью собранный дорожный чемодан. Спокойно! – заметив, как снова дернулся Олейник, незнакомец крепко ухватил его за запястье, – посмотрите пока вот это.

В салоне зажегся свет, а на колени полковника лег пакет с фотографиями, которые тот настороженно и опасливо стал перебирать. На них были засняты все стадии погрузки и отправки боеголовки со спецсклада вплоть до торпедной базы. На большинстве снимков присутствовал майор Зеников, но на некоторых был и сам полковник, отдающий какие-то распоряжения.

– Ах, какая сволочь! – вырвалось у Николая.

– Не надо так уж плохо о свежих покойниках! Кроме того, послушайте еще одну занимательную аудиозапись. Надеюсь, голос вы узнаете без подсказки.

Из кармана пиджака незнакомец извлек миниатюрный диктофон и включил его. Запись была очень четкой, голос Зеникова узнавался сразу, а вот говорил он просто страшные для Олейника вещи:

– …по личному приказу полковника Олейника для дальнейшей передачи… Деньги в сумме… Олейник взял себе, пообещав расплатиться со мной после завершения операции… Эту запись я делаю специально на тот случай, если полковник решит каким-либо способом расправиться со мной…

Перед глазами державного полковника поплыли круги. Не хватало воздуха. Он рванул воротник белой рубашки так, что отлетели обе верхние пуговицы.

– Это… это же… провокация!

– Что провокация? Что вы, воспользовавшись служебным положением, организовали похищение с секретного склада ядерной боеголовки?

– Не так все было!!! – истерически завопил Колька Маслов.

– Успокойтесь немедленно! – резко одернул его мужчина. – Кого теперь будет интересовать, какие в действительности цели вы преследовали, а? Что решат ваши органы, когда у них в руках окажется такой материал, а под полом гаража у вас обнаружат указанную сумму денег и нож, которым вы перерезали горло Зеникову, с отпечатками ваших пальцев?! Это уже «исключительная мера»!

Заметив, что полковник вот-вот потеряет сознание, незнакомец брезгливо поморщился и протянул ему под нос фляжку:

– Выпейте!

Николай снова дернулся, как от удара, и панически замахал руками. Мужчина пожал плечами и сам отхлебнул из фляжки.

– Вы, полковник, в состоянии продолжать разговор?

Олейник закивал.

– Ваше положение настолько безвыходно, что я не собираюсь что-либо растолковывать, уговаривать. Отмечу только, что у нас в руках есть и кое-какие другие свидетельства, однозначно указывающие на майора Зеникова как на главного организатора не только похищения и преступной подделки документов, но и теракта на торпедной базе на почве разжигания межнациональной вражды. Вам известно, что ваш заместитель урожденный крымский татарин? Да, это мало кто знает. А документы существуют. И о его связях с одной нелегальной организацией татарских боевиков, имеющей прямые контакты с «Аль-Каидой». Это все в высшей степени удовлетворит правительства обеих стран. О вас никто и не вспомнит. Как и о вашем друге майоре Петренко.

Пока незнакомец спокойно и неторопливо все это излагал, полковник вполне оправился от шока, и его мелкоизворотливый ум заработал в нужном направлении.

– Кроме того, – продолжал мужчина, – оговоренная в магнитофонной записи сумма может стать вашей…

– Что вы хотите от меня? – На этот раз тон вопроса полковника был не истеричным, а вполне практичным.

Собеседник внимательно оглядел Николая, удовлетворенно хмыкнул и сказал:

– В преддверии ожидаемого вступления вашей страны в НАТО и возможности уже сейчас проведения совместных военных учений ваш Главный штаб совсем недавно получил специальные кодовые опознавательные пароли. В просторечии они именуются «свой-чужой».

Это было правдой, и Олейник как начальник отдела вооружений, мог получить к ним допуск в секретной части.

– Вы передадите нам эти коды в ближайшие 48 часов. А потом убудете в очередной отпуск на целый месяц в какой-нибудь привилегированный военный санаторий. В Саки, например, или во Фрунзенское. – Не давая Олейнику вставить слово, мужчина закончил: – Вопрос с вашим начальством и путевкой мы решим самостоятельно. Надеюсь, сроки исполнения поставлены вполне реальные?

Николай быстро понял, что здесь невозможны никакие увертки или отговорки. Его так крепко держали в железных тисках, что он лишь постарался придать своему голосу непоколебимую твердость, озвучивая свой положительный ответ.

К вечеру следующего дня Юрий привел с собой Гюльчатай. От усталости девушка еле держалась на ногах. Пыль и грязь покрывали не только одежду, они въелись в кожу рук и лица. И без того темные глаза стали вовсе бездонными, вокруг них залегли глубокие синие тени. Губы запеклись и потрескались.

Не принимая никаких возражений и отказываясь что-либо выслушивать, Талеев отправил Галю в ванну.

– И не смей выходить оттуда раньше, чем через час!

На кухне к нему подсел Юра:

– Я здесь уже достаточно много лет, но если бы кто-нибудь сказал мне, что без всякой предварительной подготовки, практически по бездорожью, используя только попутные средства, молодая девушка в одиночку пересечет страну с юга на север менее чем за сутки, я не стал бы даже спорить, посчитав его сумасшедшим.

– Думаю, когда мы узнаем от нее подробности событий на юге, еще не так удивимся. Придется поверить в любые чудеса.

– Аллах Всемогущий! – Юрий вместе со всеми выслушал рассказ девушки. – Да ведь это же Терминатор!

– Она еще и крестиком вышивать может, – с гордостью сообщил Вадим.

– Ладно-ладно, – на правах командира Гера остановил дискуссию, – все бы так свою работу выполняли. – Он кивнул головой в сторону маленькой спаленки, где Гюльчатай, едва успев прилечь, забылась тяжелым, без сновидений, сном. – Горячку пороть не будем, но к утру… Думаю, больше никаких изменений в завтрашнюю программу вносить не будем. А вот ты, – обратился он к Юрию, – разошли по цепочкам соответствующие распоряжения. Контакты всякого рода сократить до минимума, никаких активных действий…

– Не волнуйся, Гера. Наш механизм тоже отработан как часы. «Толстяк» мог сдать только двух-трех своих подручных, завербованных им из местных. Твоя девушка все хвосты подчистила.

– Кстати, позаботься, чтобы Всеволод в больнице был под хорошим присмотром. Лучше это по легальным каналам делать, у него прекрасные документы, в нашем посольстве он есть в списках командированных сюда специалистов для каких-то работ.

– Нет проблем. В Аббасе есть наши торговые представители и какая-то фирма работает. Наведут справки о пострадавших во время теракта и возьмут под опеку. Еще и компенсацию от Иранского правительства получит.

– Хорошо бы, из бюджета спецслужб!

– Ладно. Теперь всем надо как следует отдохнуть.

– А… – Юрий показал рукой в сторону спаленки.

– Конечно, завтра она пойдет с нами. Для этой работы она сюда и приехала. Тем более мы потеряли, временно, конечно, одного бойца из нашего и так немногочисленного коллектива.

Сам журналист спать пока не собирался. Он снова и снова анализировал ситуацию. Конечно, предательство агента – событие печальное, досадное, очень неприятное, но, увы, случающееся. Подчас чаще, чем об этом подозревают дилетанты. Его настораживало другое. То же, что и Галю, и Севу, и «Толстяка». Положив перед собой атлас, Талеев долго водил пальцем по побережью Оманского залива. Вот он, Джаск. Точка на карте, которая случайно отложилась в голове Севы. Потому и ляпнул не задумываясь. Для всех них это сочетание букв абсолютно ничего не значило. Тогда получается, что для кого-то значило, да? Для наших противников? Но даже в том случае, если их заинтересовало только предполагаемое направление движения группы, следует внимательней приглядеться к этому району.

Впрочем, все это потом, потом. На досуге. А еще правильнее будет подбросить эти сомнения нашим разведчикам в Москве. Пусть поковыряются. Не журналистское это дело…

Четырехколесного монстра, которого откуда-то выкопал Юрий, внимательно выслушав все пожелания Талеева, назвать автомобилем мог только человек с очень богатой фантазией. В своей прошлой жизни это сооружение явно было средневековой крепостью или дредноутом на колесах. Но Юра клятвенно заверил, что на каменистых горных отрогах или в пересохшем русле реки, где им предстояло проделать большую часть пути, лучшего транспортного средства не сыскать. С сомнением покачав головой, Гера согласился. И в дальнейшем не пожалел об этом.

Официальная дорога к «Орлиному Небу» на ближних и дальних подступах просматривалась и простреливалась на каждом метре своей длины. Подобраться к нему незаметно можно было лишь используя древние контрабандные тропы, по которым последние лет двести скакали разве что архары.

Только благодаря неожиданной прыти и потрясающей проходимости своего колесного бронтозавра, группа сумела пройти по руслу и обогнуть почти половину озера. До цели оставалось вроде бы недалеко, когда их нового верного механического друга пришлось оставить в неглубокой расщелине, взвалить на себя всю поклажу и постепенно переквалифицироваться в альпинистов, шаг за шагом поднимаясь вверх по каменистым кручам.

Изначально было решено выйти на небольшой естественный карниз метров на 250–300 выше «Неба» и чуть в стороне; там внимательно осмотреться еще при свете дня и разведать налегке возможные спуски. Затем подготовить снаряжение и несколько часов отдохнуть в наступившей темноте. В три часа утра Команда должна начать операцию.

Под этим словом вовсе не понимался штурм, захват, истребление, скорее тайное проникновение. Все должно было обойтись без жертв. Нейтрализовать охрану и персонал предполагалось пулями и дротиками с мгновенно действующим снотворным нового поколения. Это даст свободу действий минут на 30–40. Вполне достаточно, чтобы отыскать Редина и скрыться вместе с ним.

Третья встреча Сергея с мистером Смитом вновь состоялась в уютном кабинете последнего.

– Вот теперь, господин Редин, мы подошли к закономерному финалу…

– Момент истины, – пробормотал Сергей.

– Да-да, я слышал, очень точное русское выражение. Жаль, что при переводе на фарси оно теряет свой главный скрытый смысл.

Мне осталось лишь перебросить маленькие смысловые мостики между вполне откровенно высказанными ранее постулатами и выслушать ваш ответ. Хотите что-нибудь выпить? Может, кофе?

– Нет, спасибо. Разве что после. Русские говорят «обмоем».

– Как пожелаете, – Смит, так и не присев, прошелся по кабинету. – Реформы в Иране начались почти одновременно с вашей перестройкой. Мы сумели разбудить самосознание людей. За десятилетие вывели страну из международной изоляции. Но застой оказался слишком тяжел и долог. Мы были очень слабы экономически, научно-технически, чтобы достойно отвечать на прямые угрозы сильных внешних врагов. Теперь все изменилось! Мы способны постоять за себя во всех отношениях, включая военный аспект. И не только за себя! Иран сейчас – единственный, кто готов дать немедленный отпор этому зарвавшемуся империалистическому агрессору, который норовит диктовать свою волю во всех уголках мира под лозунгом защиты своей прогнившей демократии, вмешивается во внутренние дела других стран; карает ослушавшихся!

Мы не просим помощи ни у кого. Тем более военной, но осознанно-добровольную поддержку истинных патриотов и борцов с американским империализмом всегда примем с глубочайшей благодарностью из любой точки мира.

По духу, по своим убеждениям, по воспитанию вы наш единомышленник. Разве не так?! – своими горящими глазами Смит, не мигая, смотрел на Редина, – вот он, мой главный вопрос и ваша задача: вы с нами? Отвечайте!

Сергею не надо было лукавить и притворяться:

– Я согласен с вашей оценкой сложившейся в мире ситуации. И с той ролью, которую Вы отвели США. Даже с настоятельной необходимостью самым решительным образом ограничить преступную распущенность и мировую вседозволенность. Однако думаю, что между нами возникнут противоречия в определении степени этой самой решительности…

– Это уже частные вопросы выбора тактики борьбы.

– Не скажите. Из-за неверного решения таких вот «частных вопросов» весь мир уже не один раз ввергали в кровопролитнейшие войны, локальные конфликты перерастали во вселенский пожар. Да, я не отрицаю возможности силовых решений, но только как ответ на такие же жесткие силовые методы. Никаких превентивных ударов, никакой мести за старые прегрешения. Иначе мы сами уподобимся тем, против кого выступили на борьбу.

– А избиение соседнего нам Ирака?! Вооруженное свержение там законной власти и насаждение чуждого всему мусульманскому миру режима? А во что они сейчас превратили Афганистан?