Текст книги "Кровавый след. Зарождение и становление украинского национализма"

Второй «Зимний поход»

Для начала кратко вспомним о «Первом зимнем походе».

События эти произошли в период декабря 1919 – февраля 1920 г. Как известно, в нём приняли участие разгромленные части УГА, КСС и армии УНР, оказавшиеся в окружении частей Красной армии и прижатые к границе Польши на Западе у реки Збруч. В этих условиях, отказавшись следовать примеру интернированных в Польше своих товарищей по оружию, они прорвали большевистский фронт и вырвались в районы Надднепрянщины, где, распавшись, превратились в различные политические вооружённые банды, гордо именуя себя повстанческими или освободительными армиями украинского народа. Подавить такое количество отрядов вооружённого сопротивления большевикам сразу не представилось возможным по причине отвлечения сил на борьбу с Врангелем, а весной 1920 г. и на борьбу с поляками. Однако вскоре подошло время, и о своих «фронтовых друзьях», ушедших в «Первый зимний поход», вспомнили бывшие сослуживцы в лице тогдашних правителей УНР С. Петлюры и Ю. Тютюнника. Разрозненные военные части в форме банд, шаек и повстанческих армий очень кстати оказались в нужное время в нужном месте.

Нельзя сказать, что все эти полтора года существования они пребывали в автономном брожении и «казацких походах» по территории бывшей УНР. С. Петлюра и Ю. Тютюнник с конца 1920 г. приступили к целенаправленной работе по объединению бывшего воинства и организации нового похода на Советскую Украину. В этой связи перед ними возник актуальный вопрос формирования воинских частей из числа интернированных военнослужащих УГА в польских лагерях. По большей части это были выходцы из районов ЗУЗ не расположенных к жертвенной борьбе ради идеи «независимой и соборной Украины», то есть УНР. Немаловажным обстоятельством такого отношения являлось отсутствие признанного лидера среди данного контингента «вояк». В качестве одного из таких можно рассматривать полковника Р. Сушко, группировавшего вокруг себя оставшихся «сечевиков» армии УНР. Однако авторитетом у С. Петлюры и Ю. Тютюнника он не пользовался и к тому же оспаривал влияние на сослуживцев с другим членом Стрелецкой рады, полковником Ю. Отмарштайном, который в начале весны 1921 г. был назначен начальником Повстанческо-партизанского штаба УНР (ППШ) под командованием Ю. Тютюнника, готовившего антибольшевистское восстание на Надднепрянщине⁶⁰.

Нет сомнений, что Е. Коновалец знал об этих мероприятиях и понимал, что оказался «в стороне» перед надвигавшимися событиями. Чтобы как-то напомнить о себе и быть включённым в планируемый поход, полковник предпринял попытку консолидации УСС и КСС с целью создать и возглавить воинскую часть сечевиков. По мнению Е. Коновальца, 1920 год показал, что открытая вооружённая борьба УНР закончилась и, следовательно, необходимо переходить к новым формам национально-освободительного движения. «Политика УНР, как и вообще политика Надднепрянской Украины, могла бы стать активной только в том случае, когда бы государства Антанты решились выступить с вооружённой интервенцией против большевиков. Однако надеяться на это не было никаких оснований, – писал Е. Коновалец членам Стрелецкой рады в феврале 1921 г. – Поэтому мысль о вооружённой интервенции против сегодняшних панов России и Украины необходимо считать окончательно ликвидированной»⁶¹.

Возможно, это была некая дымовая завеса своих чистолюбивых амбиций, так как полковник не оставлял попыток участия в новой, «украинской интервенции» во главе своих сечевиков. Во исполнение своих планов с 5 по 13 апреля 1921 г. в Праге он созвал «обновлённый» съезд УСС и КСС с целью консолидации ССО. В работе съезда приняли участие делегаты с Вены, Праги, Либерца, Немецкого Яблонного, Йозефова и других структур ветеранов. Съезд принял решение по обновлению организации УСС, избрал руководителя совета и выработал статут организации⁶².

Возлагаемым на съезд политическим и военным надежам Е. Коновальца не суждено было сбыться. Объединения не произошло. Старшее поколение сечевиков отказалось становиться под знамёна Е. Коновальца. Позиций для сближения было явно недостаточно. Ему не могли простить службу у С. Петлюры, который отдал полякам ЗУЗ. После этого Стрелецкая рада по-прежнему оставалась малозначительным политическим явлением в жизни украинской эмиграции без права претендовать на какое бы то ни было влияние. Как считает А. В. Кентий, прошедший в Праге съезд не решил вопроса объединения УСС и КСС, что в свою очередь не позволило выступить ССО «…альтернативой существования УВО…» (выделено О. Р.)⁶³. В этом заявлении А. В. Кентия мы находим четыре крайне принципиальных и важных момента:

1. Е. Коновалец в эмиграции испытывал некий комплекс политической неполноценности со своей отжившй век Стрелецкой организацией. По этой причине пытался реанимировать старое ССО в новых эмигрантских «шароварах». Однако все его попытки в конечном итоге оказались тщетны. Вполне можно допустить, что им «кто-то» руководил и направлял на принятие такого рода политических решений, не принимая во внимание сложившиеся новые политические и военные реалии;

2. Полковник Е. Коновалец планировал, воссозданным ССО заменить действующую ВО-УВО. Простым языком: он вынашивал планы ликвидации ВО-УВО! Взамен которой создать новую военно-политическую структуру из объединённых УСС и СС?!

Важность этого заявления А. В. Кентия, а оно подтверждено архивными документами, заключается в том, что он как авторитетный историк-украиновед, проявив профессиональное мужество, официально подтверждает, что Е. Коновалец на тот период времени (начало 1921 года) никакого отношения к ВО-УВО не имел. То есть полковник не мог быть родоначальником УВО или ВО, как ни стараются иные историки современной Украины и их диаспорные коллеги за границей убедить нас в обратном.

3. Существовали другие политические силы – заказчики ВО-УВО, преследовавшие иные цели, нежели Е. Коновалец, которому они «чем-то мешали», почему он и стремился предложить ССО для замены ВО-УВО.

4. Миссия Е. Коновальца в эмигрантских кругах ЗУНР в Праге и Вене контролировалась и направлялась некими политическими кругами, так как самостоятельность исполняемой им «роли» вызывает большое сомнение. В тех условиях «играть собственную партию», не будучи участником какого-либо политического центра, ему бы никто не позволил. На наш взгляд, в этом качестве, на том историческом этапе, выступало руководство УНР в лице С. Петлюры. Хотя мы вполне допускаем работу полковника в интересах и другой, некой «структуры», не связанной с ЗУНР или УНР, а тем более с Польшей и РСФСР.

А. В. Кентий, как и многие его коллеги по «украинскому историческому цеху», почему-то дальше простой констатации приведённых сообщений не идёт и не пытается рассмотреть причины и последствия конкретных исторических событий, дать им объективную оценку по прошествии стольких лет. Что характерно – это проявляется не только по указанной причине. Хотя приведённая историко-фактологическая информация может сказать о многом применительно к теме нашего исследования. Прежде всего, что Е. Коновалец не оставлял попыток создать собственную политико-войсковую структуру в эмиграции и, как упомянул А. В. Кентий, заменить ею ВО-УВО!

Если украинскими историками признано, что Е. Коновалец был основателем УВО, тогда зачем он собирался своё «детище» ликвидировать, а на его базе создать новую политическую структуру из объединённых УСС и СС?! В этих его действиях отсутствует историческая логика и здравый смысл. Или же нас пытаются в очередной раз убедить в том, чего быть в истории не могло, а оперируемые в научной и публицистической литературе сообщения о «родоначальнике» являются недостоверными. Слово «недостоверными» явно недостаточно для выражения степени извращения фактов и хода событий на этапе становления и функционирования ВО-УВО.

Больше того, в этом сообщении А. В. Кентия однозначно усматривается непричастность и враждебность Е. Коновальца по отношению к своему «детищу» – УВО. Из чего можно сделать вывод, что к образованию УВО имел отношение не Е. Коновалец, а Е. Петрушевич и Правительство ЗУНР, чему подтверждение – ранее указанные факты от осени 1920 года с отчётностью по использованию финансовых средств, а также требование о предоставлении шпионских материалов Львовской ВО-УВО. Так как именно весной 1921 г. отношения Е. Коновальца и Е. Петрушевича получили новый «враждебный виток», внёсший серьёзную «трещину» в совместную деятельность и начинания, мы вправе поставить вопрос: а было ли вообще у них что-то общее на почве совместной работы на благо Украины?

Для ответа на этот вопрос нам стоит вернуться на несколько лет назад в 18–19-е годы XX столетия, в Киев. Тогда формирование Е. Коновальца как военного и политического деятеля происходило в окружении С. Петлюры. Поэтому основы государственной политической нравственности он получал на базе «соборной и неделимой Украины». И несмотря на польские корни матери (Мария Венгжиновская) и галицкое происхождение (австро-венгерское), от «соборной и неделимой» он никогда не отрекался. Что в нём было больше – польских или украинских начал, показало будущее, открывшее в нём обострённую форму украинского шовинизма и фанатичную одержимость идеей воссоздания независимого, соборного государства «на костях» собственных друзей, коллег и всего украинского народа. Принципиальное положение этого вопроса вызывало явное недовольство со стороны диктатора Е. Петрушевича, ориентировавшегося исключительно на возрождение ЗУНР и автономное существование ЗУЗ от УНР и, как следует из логики его поступков, создание ВО-УВО не для целей «соборности и неделимости».

Е. Коновалец и сечевые стрельцы в г. Шепетовка. 1918 г.

Дополнительной каплей раздора диктатора и полковника явился Рижский мирный договор от марта 1921 г. между РСФСР, УССР и Польшей, обостривший политическую ситуацию в стане украинской эмиграции как в Европе, так и в Америке. Всё это не могло не сказаться на взаимоотношениях между двумя лидерами и привело в конечном итоге к возвращению Е. Коновальца на родину. Хотя украинские историки придумали благородный предлог его возвращению – сопереживание по поводу безрезультативности деятельности ВО-УВО и желание активизировать её борьбу с оккупационным режимом поляков.

Были ещё два обстоятельства, дополнившие окончательный раскол между диктатором и полковником, – это Германия, в которой с 1921 г. разместилось главное представительство ВО-УВО и решение Антанты в марте 1923 г. передать ЗУЗ под временную юрисдикцию Польши сроком на 25 лет.

Об этом речь впереди.

Неудачная попытка объединения УСС и КСС в самостоятельное политико-военизированное образование с целью формирования нового политического центра и воинских частей для 2-го «Зимнего похода» основательно подорвала политическую заявку Е. Коновальца на самостоятельную роль в националистическом движении среди эмигрантов. И в то же время подвигла его на участие в планировавшейся вооружённой интервенции в ином качестве.

Речь идёт о Повстанческом партизанском штабе (ППШ) во Львове и Центральном повстанческом комитете (ЦУПКОМ) в Надднепрянщине. Весной 1921 года Повстанческий партизанский штаб развернул активную работу по реализации задач вооружённой интервенции на Украине. Одновременно с этим генерал Ю. Тютюнник вынашивал планы по подготовке антибольшевистского восстания на Надднепрянщине, с тем чтобы, захватив власть на этой территории, дождаться интервенции стран Антанты, прежде всего Франции, Польши и Румынии. Е. Коновалец в свою очередь не оставлял мечты воспользоваться очередным походом-интервенцией для реализации своих планов, намереваясь использовать случай сформировать части сечевых стрельцов для использования в восстании и в надежде занять важный пост в возрождённом правительстве УНР. На этой почве он, при помощи полковника Ю. Отмарштайна – начальника штаба ППШ, быстро нашёл общий язык с генералом, и они, разделив руководящие функции, стали готовить долгожданный поход, находя всестороннюю поддержку со стороны С. Петлюры и Ю. Пилсудского. В частности, разрешение на участие бывших сечевых стрельцов в походе после непродолжительных переговоров с представителями Стрелецкой рады дал персонально С. Петлюра⁶⁴.

Полковник Ю. Отмарштайн

Создание Украинской повстанческой армии (аналогичное название будет использовано спустя почти 20 лет при формировании вооружённых частей ОУН на территории ЗУЗ и Волыни для борьбы против польских и советских партизан) летом 1921 г. перешло в заключительную фазу. Однако обещанной материально-технической помощи от польского командования, а также Франции, Румынии и Британии не поступило. Польские власти практически не обеспечили украинские части вооружением, амуницией и военным снаряжением по довольно-таки банальной причине. В соответствии с договором, заключённым в марте в Риге, стороны отказывались от оказания помощи подпольным и иным вооружённым структурам в проведении враждебной деятельности друг против друга. А это значит, что польская сторона не желала дополнительных осложнений с РСФСР и УССР по поводу пребывания на её территории вооружённых подразделений бывшего иностранного государства. К тому же страны Антанты решили взять «паузу» в европейской войне, длившейся уже 4 года, и не поддержали очередную военную аннексию Варшавы.

Политическая ситуация в Восточной Европе тогда разительно отличалась от прошлогодней. Тогда Польша, обретшая государственную независимость во многом благодаря Западу и пользовавшаяся значительной поддержкой Франции, Британии и США, предприняла весной 1920 г. активную территориальную экспансию «по всем азимутам». Это не только её попытки силой решить верхнесилезский вопрос с Германией на Юге и бесцеремонно развязанная война с Россией на Востоке. К этому следует добавить и захват 9 октября 1920 г. города Вильно и Виленщины в нарушение Сувалкского договора от 7 октября 1920 г. между Литвой и Польшей, закреплявшего Виленскую область и Вильно за Литвой.

Принимая во внимание, что рассмотрение темы «2-го Зимнего похода» не входит в общий контекст исследования причин появления ОУН на базе УВО, мы ограничимся лишь констатацией следующих фактов. Реальных военных сил для смены политической системы в Советской Украине эмигрантское националистическое движение не имело, а Государственный центр УНР (ДЦ УНР во главе с С. Петлюрой) во время «Тарнувского периода» своего существования (1920–1923 гг.) пребывал под контролем той же Польши, как и его силовые структуры: остатки украинской армии в лагерях, Повстанческо-партизанский штаб Ю. Тютюнника во Львове и подпольные армии-банды на Надднепрянщине.

В этой связи на фоне активной деятельности ВО-УВО сам полковник Е. Коновалец предстаёт неким лишним звеном во всей этой цепочке. Но если ознакомиться с историческими трудами украинских исследователей, затрагивающих обстоятельства периода весны-лета 1921 года, то они обязательно поднимают тему возвращения Е. Коновальца во Львов для «непосредственного руководства военной организацией» на месте. Возводя данное заключение в абсолютную истину без права подвергать её сомнению, эти же авторы не обращают внимания на то обстоятельство, что известный им ППШ Ю. Тютюнника функционировал во Львове с января 1921 года и никаких отношений с ВО-УВО не поддерживал (выделено О. Р.).

Несмотря на это, украинские исторические авторитеты не желают примиряться с такими фактами и всячески навязывают и доказывают, что Е. Коновалец, являясь руководителем ВО-УВО, одновременно участвовал в разработке «Второго зимнего похода» вместе с Ю. Тютюнником. При этом упоминается бывший сослуживец полковника в ППШ Ю. Отмарштайн и оставшийся на территории Надднепрянщины после 1-го зимнего похода сотник И. Андрух. Последний в это время входил в состав «Цупкома» (Центральный украинский повстанческий комитет) и оставался членом ССО, а значит, как считают украинские исследователи, должен был подчиняться и Е. Коновальцу.

С большой долей сомнения можно допустить, чтобы Ю. Отмарштайн и И. Андрух продолжали поддерживать отношения со своим бывшим командиром. Но какое это имеет значение, если они подчинялись иным руководителям, тем более в мероприятиях, которые всячески скрывались от посторонних? Даже если Е. Коновалец и имел отношение в какой-то части к планированию похода, то уж начальником указанных лиц с правом командования он для них не был. И соответственно, перекидывать мост и связывать их деятельность с ВО-УВО является исторически не корректно. К тому же мы убедились, что полковник до середины года никакого отношения к руководству военной организации не имел. Значит, его приезд летом 1921 г. во Львов не был связан со «Вторым зимним походом», который «рождался» в Генштабе Польской армии с безусловным участием «двуйки» (2-го разведывательного и котрразведывательного Отдела Генштаба Военного министерства Польши – О.Р.). Именно эта структура выделяла средства на содержание ППШ из секретных сумм; в расходах участвовала и французская разведка, получавшая через поляков сведения, добытые петлюровской агентурой из СССР.

Обращает на себя особое внимание факт отсутствия какой-либо информации или сведений из архивов СБУ либо воспоминаний членов ВО-УВО о конкретных фактах участия ВО-УВО во «Втором зимнем походе». Апеллирование к фамилиям И. Андрух, Ю. Отмарштайн, Р. Сушко, М. Опока, как бывшим однополчанам Е. Коновальца по КСС или УГА, взяв за основу его переписку, ещё не означает, что они работали по совместительству как на ППШ и «ЦУПКОМ», так и на ВО-УВО, несмотря на желание украинских историков представить это в виде тождества.

Причины, повлиявшие на решение Е. Коновальца срочно прибыть на ЗУЗ, заключались не в его любви к родному краю или желании возглавить ВО-УВО, которая работала явно не на «соборность и независимость», но совсем в другом направлении. А именно:

1. Представляется, что, не реализовав свои политические амбиции в форме создания самостоятельного, объединённого политико-военного центра (на базе УСС и КСС) в эмиграции, он решил сформировать его непосредственно в Крае (Кресах Всходних) на базе ВО-УВО, чтобы с позиции ЗУЗ активней включиться с борьбу с большевистским режимом, в том числе совместно со структурами УНР С. Петлюры, как в Польше, так и в УССР.

2. 1–3 июля 1921 г. во Львове состоялся украинский студенческий съезд с участием свыше 250 делегатов (среди них было несколько членов Стрелецкой рады). Съезд принял резолюции, в которых решительно поддержал идею украинской соборности и осудил попытки различных политических сил изолировать дело Галиции от национально-освободительной борьбы Надднепрянской Украины. Решения съезда были направлены известным образом и против диктатуры ЗУНР. Делегаты обратились к западноукраинским партиям с призывом создать в Крае галицко-украинское правительство, которому диктатура должна была подчиняться как его заграничное представительство⁶⁵.

3. В развитие этой темы для Е. Коновальца оказалось очень важно то обстоятельство, что в Вене именно весной 1921 г. он вынашивал намерения переоформить молодёжную организацию «Молодая Галиция» в общественно-политическую организацию, способную если не конкурировать, то при необходимости функционировать наравне с ведущими украинскими партиями. И вот теперь ему представился случай возглавить аналогичную политическую структуру непосредственно в Крае, что явно придавало его персоне «патриотический» антураж и превращало в некоего «политического тяжеловеса» на эмигрантской сцене.

4. Решения студенческого съезда вызвали резко негативную реакцию диктатора ЗУНР Е. Петрушевича и его окружения. Факт участия в работе этого объединения нескольких представителей Сечевой рады был расценен политиками ЗУНР как окончательное доказательство враждебности Е. Коновальца и его соратников к государственному центру ЗУНР (ДЦ ЗУНР). В свою очередь полковник поддержал решения съезда. Безусловно, всё это крайне обострило отношения ССО и диктатора. Призывы соборности и ориентации на собственные силы, которые задекларировала галицкая молодёжь, нашли своё созвучие в политической позиции бывшего командира сечевых стрельцов. Как пишет В. Мартинец: «…Решения студенческого съезда, очевидно, вернули Коновальцу надежду на возможность успешно продолжать национально-освободительную борьбу. Одновременно это событие убедило его в том, что в условиях оторванности от родного края, в «нездоровой» эмигрантской атмосфере распрей, успешно разворачивать политическую деятельность невозможно. В июле 1921 г. Е. Коновалец пришёл к выводу, что центр политической работы необходимо перенести в Галицию. 20 июля 1921 г. Е. Коновалец, бывший атаман армии УНР и командир корпуса СС, прибыл из Вены на постоянное жительство во Львов»⁶⁶.

Итак, решение Е. Коновальца о возвращении на ЗУЗ стало логическим завершением его попыток реализации в качестве нового украинского лидера, осознавшего, что время Е. Петрушевича и С. Петлюры ушло. Что же представляла на тот период ВО-УВО, которую полковник наметил в качестве главного трамплина для своего взлёта в большую, национально-освободительную политику? Не будем забывать, что с позиции государственной принадлежности статус территории западноукраинских земель весной и летом 1921 года по-прежнему оставался неурегулированным с претензиями на её управление как со стороны Польши, так и более законного хозяина – ЗУНР. Оба непримиримых лагеря проводили враждебную друг другу политику по отстаиванию своих интересов и прав требования перед странами Антанты, за которыми сохранялся мандат на правление Краем.

Официальных документов ВО-УВО или Правительства ЗУНР, относящихся к деятельности Е. Коновальца в период его пребывания во Львове, не обнаружено. Возможно, они хранятся в каких-нибудь архивах на Западной Украине, однако для исследования специалистами-историками они не представлены. Это не значит, что документальные материалы по указанной теме отсутствуют. Некоторые из них, достаточно весомые с позиции исторических реалий, уже приводились в нашем повествовании.

Итак, исходя из предложенной украинскими историками версии, полковник Е. Коновалец по прибытии во Львов 20 июля 1921 года начал знакомство с экспозитурой ВО-УВО. Первые же впечатления от состояния дел в военной организации произвели на него «нерадостное» впечатление. Руководство Львовской группы ВО-УВО составляли бывшие военнослужащие УГА: Я. Чиж, М. Матчак и В. Кучабский. Они считали создание разветвлённой краевой организации из бывших офицеров и солдат УГА своим несомненным успехом. «Мы создали военную организацию. Война ещё не окончилась и даже если окончится, нам необходимо сохранить свои воинские кадры, чтобы продолжать борьбу протии обоих оккупантов, иметь на всякий случай готовую военную силу», – так объяснил ситуацию в начале сентября 1921 г. сотник Я. Чиж бывшему старшине УГА О. Навроцкому⁶⁷.

И это притом, что в самом начале их приезда из Вены во Львов в сентябре 1920 г. «…чёткого плана работы сечевики также не имели. Как вспоминал со временем Я. Чиж, М. Матчак и В. Кучабский, выезжая в Галицию (по заданию правительства ЗУНР. Выделено автором – О.Р.), они «не умели сформулировать даже сами перед собой, как и в каком направлении организуем работу в Крае»⁶⁸.

Ознакомившись с деятельностью экспозитуры, Е. Коновалец окончательно убедился, что Львовская группа ВО-УВО функционировала независимо от Стрелецкой рады с одной лишь целью продолжать борьбу с поляками вне рамок воссоздаваемой полковником Сечево-стрелецкой организации, несмотря на авторитет полковника. Больше того, руководство львовских сечевиков очень быстро дало понять полковнику, что оно против его участия в планированных мероприятиях по линии ССО. Лишь после этого Е. Коновалец понял, что со своими масштабными прожектами оказался во Львове никому не нужным и в полной изоляции. Об этом он написал осенью 1921 г. в письме А. Мельнику: «…Работа здесь очень тяжёлая. Не имею даже соответствующего отношения от наших… Михаила, Славика и Василия (М. Матчак, Я. Чиж и В. Кучабский – О.Р.). Они настолько увлечены своими успехами, что трудно вообще с ними теперь разговаривать. К нашему проекту (воссоздания ССО – О.Р.) относятся с достаточно великим предубеждением – и это является главным препятствием, из-за которого наши дела… не могут никак сдвинуться вперёд. В то же время без них начинать не стоит, а с ними тоже тяжело»⁶⁹.

Откровения полковника своему ближайшему товарищу довольно интересны и поучительны для оценки многих сторон деятельности как самого Е. Коновальца, так и ВО-УВО. Прежде всего сам полковник подтверждает, что он к ВО-УВО никакого отношения не имеет, в том числе и ко Львовской группе как экспозитуре (представительство – О.Р.) ВО-УВО. Что дезавуирует такой источник, казалось бы, наиболее авторитетной информации, как О. Навроцкий. Последний в своих воспоминаниях конкретно указывает: «…Комендантом Украинской Военной Организации будет полковник Е. Коновалец, он пока что в Вене, но старается как можно скорее приехать во Львов. К его приезду необходимо создать какой-нибудь руководящий орган, в первую очередь для связи с Правительством Президента д-ра Е. Петрушевича, с украинскими политическими партиями и вообще с украинской общественностью и одновременно с этим для руководства всей деятельностью УВО»⁷⁰.

М. Матчак

Как можно убедиться, Е. Коновалец своим письмом опровергает утверждения О. Навроцкого, единственного живого свидетеля событий тех лет, оставившего свои воспоминания. При этом стоит уточнить, что О. Навроцкий в свою очередь сместил некоторые события тех лет на один год вперёд. В частности, в конце августа 1920 г. М. Матчак и Я. Чиж не могли пребывать во Львове, поскольку в это время были в Праге. Кроме того, ссылка О. Навроцкого в дальнейшем повествовании на первую перепись населения Галиции польскими властями в сентябре 1920 г. не соответствует действительности. Она проходила в сентябре 1921 года после получения мандата Антанты на временное правление в Галиции⁷¹.

В то же время необходимо принять во внимание, что О. Навроцкий не входил в руководящий орган ВО-УВО, поэтому мог и не знать многих нюансов взаимоотношения между руководящими лицами и государственными структурами. Однако в его записях попадаются и любопытные откровения. В частности, он упоминает, что полковник поддерживал связь как с руководителями ЗУНР, так и УНР. А если учесть, что в конце 1922 года Е. Коновалец был снят с должности команданта ВО-УВО и отозван в Вену распоряжением диктатора Е. Петрушевича, мы ещё раз убеждаемся, что полковник к созданию и руководству с самого начала военной организации никакого отношения не имел. И задачи перед организацией были поставлены конкретные – активный сбор разведывательной информации в отношении Польши в период её временного правления территорией ЗУЗ, что категорически шло вразрез прожектам полковника об освободительном походе на Украину.

Р. Яри и Е. Коновалец.

Ориентировочно конец 1920-х годов

В связи с этим возникает закономерный вопрос: в чьих интересах диктатор решился на создание разведывательного центра в Галиции, чтобы собирать интересующую «некую сторону» конфиденциальную информацию о Польской республике и к тому же готовиться к возможному вооружённому восстанию на этой территории с целью воссоздания Западно-Украинской народной республики?!

Ответ для нас очевиден.

Единственным потребителем, а, следовательно, и заказчиком данной информации могла выступать Германия, униженная и оскорблённая Версальским договором и от этого ещё более испытывающая ненависть к Польше, этому «уродливому дитю Версаля», как выразился в своё время В. М. Молотов. Но «униженной и оскорблённой» Германия оставалась недолго и уже с начала 1920-го года стала готовиться к реваншу – возвращению и объединению потерянных в результате Первой мировой войны немецких земель. К ним в первую очередь следут отнести: промышленный район Рура, Судецкую область, Данцигский коридор, Верхнюю Слиезию (Краковский промышленный район). Свои поиски Германия осуществляла очень настойчиво, и вскоре её пути пересеклись с такой же «униженной и оскорблённой» Западно-украинской народной республикой во главе с Е. Петрушевичем. А так как раннее эта территория ЗУНР входила в состав Австро-Венгерской империи со столицей в Вене, в сторону которой всегда обращало свои взгляды и надежды население ЗУНР (в отличие от Варшавы), восстановить разрушенные войной политические связи и договориться о совместной работе против «главного врага» руководителям двух государств не представляло особого труда. Вот почему первая экспозитура ВО-УВО была создана в Крае и во главе поставлен Я. Чиж. «…Я знал о том, что он был членом Стрелецкой рады СС и в Корпусе СС был начальником контрразведки…»⁷².

Мы вполне допускаем, что, назначая на должность руководителя Начальной коллегии ВО-УВО во Львов, диктатор Е. Петрушевич, возможно, обсуждал кандидатуру совместно с Е. Коновальцем. Однако о том, что тот не

был допущен к делам экспозитуры, он признал лично в вышеприведённом письме А. Мельнику. В этом усматривается дополнительное доказательство непричастности Е. Коновальца на этом этапе к функционированию Львовской экспозитуры военной организации (т. е. до осени 1921 года). В качестве доказательства ещё раз вернёмся к ранее изложенной информации:

1. 18 сентября 1920 г. курьером Правительства ЗУНР для связи с Восточной Галицией (ЗУЗ) через Карпатскую Украину был назначен Я. Подляшецкий. Как следует понимать – для организации получения разведывательных материалов из Края;

2. 1 октября 1920 г. на совещании Коллегии уполномоченных Диктатора ЗУНР Р. Перфецкий (как член коллегии) огласил зашифрованный доклад с Края, в котором высказывалась просьба увеличить финансовую помощь военной организации и выслать 100 000 корон «Боевому комитету» в Крае исключительно на организационные цели⁷³.

То есть спустя несколько недель с целью активизации созданной во Львове разведывательной структуры, можно сказать – резидентуры ЗУНР, были направлены деньги на добывание шпионской информации в интересах Веймарской (Германской) республики;

3. Признанный украинский историковед А. В. Кентий в своей работе приводит интересный архивный документ, который мы также вправе считать очередным доказательством нашей версии в пользу авторства ВО-УВО за диктатором Е. Петрушевичем. Согласно ему: «…связной между Начальной командой УВО и правительством ЗУНР Я. Чиж в письме от 24 марта 1922 г. просил главу ЗУНР подать докладные ведомости о недостатках в деятельности УВО “для перепроверки и возможного исправления изъянов”»⁷⁴.