Текст книги "Проперчение кармы по методу доктора Шмурденко. Стихопустно-ирософский гримуарий"

***

«Негоже материться!» —

твердят и стар, и млад.

Мы вправе усомниться.

Заглянем за фасад,

а там привольно мату

в тылу и на войне,

где руготня солдату

привычнее втройне.

И каждый, кто узнает,

про что я тут пишу,

поймёт, что не канает

ни ушлое у-шу,

ни мода делать ставку

на сполохи и дым.

Военщину – в отставку!

Мы словом победим!

Огонь, передовая!

Орём, за строем строй!

Враг, уши затыкая,

окопы засыпая,

оружие бросая,

и пятками сверкая,

бежит с войны долой.

Домой к себе вражина

примчится в мыле весь.

А там жена-жлобина

его мешалкой – тресь!

– Чего пришёл так рано?

Не сварен твой омар!

Не штопана нирвана!

Не выкошен кошмар!

Не выкушен ни кукиш,

ни мякиш, ни кишмиш!

Их баш на баш не купишь,

не сбудешь за бакшиш!

Припала пылью плаха

с ленивым палачом,

слюнявящим аллаху

молитву ни о чём!

Нигредо не нагрето

ладонями лолит!

В полях не полот с лета

целинный целлюлит!

Не холена холера!

Не выпорот просак

ни за дары Венеры

и ни за просто так!

А выбесит беседа,

табло мне не долби

и грёбаным нигредо

мне в душу не груби!

***

Блогерня переживает,

что не ставят им плюсы.

Так, сердешные, страдают

без плюсов – хоть в очи ссы.

Без плюсов им нет отваги,

нет азарта без плюсов.

Без плюсов они, бедняги,

как дистрофик без трусов.

Говорят они:

– Конечно!

У тебя их тыща штук!

Ты в раю, а мы в кромешном

аде творческих потуг.

А вот были б мы с плюсами,

а была бы их орда,

вот тогда бы мы носами

задевали провода.

Вот тогда бы мы – по бабам!

Мы б тогда – по кабакам!

И писали б мы неслабо,

и цвели б не по годам.

И лакали б «Закарпатский»

спозаранку натощак,

а не этот, cyкa, блядский

николаевский шмурдяк.

Мы бы ездили в Европу

и на Каннский фестиваль.

И постылому укропу

предпочли бы сыр «Шанталь».

Мы бы джипы покупали

с канделябрами, с бидэ.

Мы бы их бы парковали

на газонах МВД.

Мы б затмили всех верленов,

всех вийонов и рэмбо,

и тебя бы непременно.

Но без плюсиков – слабо.

И в ответ на их пространный

минусовый крик души

молча я держу в карманах

красноречия шиши.

(вариант окончания помягче)

…И в ответ на их пространный

минусовый крик души

я дарю им постоянно

милосердные шиши.

(ещё мягче)

…я дарю им постоянно

драгоценные плюсы.

P.S.

Нынче коменты закрыты.

Время тратить недосуг.

В грудь не бей себя копытом,

мой парнокопытный друг.

На груди не рви волосья,

пепел ты не сыпь на лоб.

Вот такой вот, cyкa, лось я,

вот такой подлец и жлоб.

***

Проснулся в облаке халата.

Халатная хозяйка рядом.

Дышу духами и салатом.

Вчера командовал парадом.

Во мне последствия всплывают,

как надувные поросята.

В соседней комнате икают

дуэтом – форте и стаккато.

Хотя я походя отмечу,

что похоть не имела места.

В своём уме ушёл на встречу

с душой нетрезвый труп невесты.

Жених заделался джазменом.

С отягощённым водкой пузом,

импровизатор вдохновенный,

он унитаз озвучил блюзом.

Рыгал до Гершвина с балкона

на лысых. Но ему до фени

не дал флакон «Наполеона»

дойти. Уснул наш добрый гений.

Уснуло всё. Балкон обгершвен.

Звучат секвенции икоты.

Зал пуст, концерт давно завершен,

а в горле нагло першат ноты.

***

Спешат, спешат народы, как акушер на роды.

Торопятся, стремятся в одной толпе помяться.

Снуют полицанеры. В дубинках – полимеры,

в баллонах – остр и чёток, дух-перехватчик глоток.

Их взором ткнёшь, как xеpoм, тотчас прибегнут к мерам.

Полицией спалиться любые могут лица.

Страшна лица потеря испитой морде зверя.

Бредут врачи и бредят, и бреднями бере́дят

свои резные раны. Им ванны, как нирваны.

У них ума палаты, халаты, словно латы.

Их сёстры неродные, шприцы, как зад, тупые.

И снятся им ночами вредители с врачами.

Утюжат шаг матросы и маты гнут, как тросы.

И так просты их маты, как в бане демократы.

Чеканят шаг солдаты, не солоно поддаты.

Им от погон погано, во рту от пряжек пряно.

Идут вперёд ногами, пугая сапогами.

На них сержанты ржали и пулями пуляли.

Они солдат любили: то лупами лупили,

то плевами плевали, то уши ушивали.

Чеканят шаг солдаты по факту предоплаты.

Идёт печальный клоун по кличке Шерон Стоун.

Он жало вынимает, на жалость пробивает

сердца в бронежилетах, рыдая в туалетах,

за что был бит ногами, измазан в чуиньгаме,

и подле здравотдела возложен в виде тела.

И тут же в здравотделе все нищие прозрели,

слепых озолотило, глухим раздали мыло,

а вшивым туго в уши запыжили беруши.

При жизни не был клоун любовью избалован,

но стоило скончаться, все кинулись влюбляться.

Ах, как его любили! На грудь медаль прибили,

в валюте обваляли и в бронзе изваяли.

С тех пор на постаменте стоит по грудь в цементе,

а школьники к подножью несут букеты с ложью.