Текст книги "Памяти двух сэнсэев"

Памяти двух сэнсэев
Олег Торбин

© Олег Торбин, 2023

ISBN 978-5-0050-5008-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Памяти Виктора Яковлевича Серебрякова
4.5.1930 – 9.9.2019

Учителю и другу

Мне посчастливилось знать Виктора Яковлевича ровно 30 лет, с 1989 года, когда я 14-летним пацаном пришёл на курсы японского языка. Под его руководством наша группа занималась техническими переводами. Удивительными были его спокойствие и лёгкий юмор даже тогда, когда кто-то из нас сталкивался с нереально сложными терминами. Шутя Сэнсэй предлагал посмотреть это словечко в том или ином словаре, и оно там на удивление находилось. Несмотря на то, что мы его там уже искали!

За лёгкостью в самых трудных ситуациях скрывалась огромная и напряжённая внутренняя работа: доскональная проработка каждого слова во всевозможных ипостасях, которую можно сравнить только с работой ювелира при обработке драгоценного алмаза, ну или словами В.В.Маяковского, которые Сэнсэй тоже любил:

 
Поэзия – та же добыча радия.
В грамм добыча, в год труды.
Изводишь единого слова ради
тысячи тонн словесной руды.
 

Сэнсэй любил жизнь во всех её проявлениях и сим его обаянием проникались все, кто рядом с ним оказывался. Слово «скука» никогда не всплывало в подсознании в обществе Виктора Яковлевича. Он мог цитировать «Евгения Онегина», а мог сочинить собственный лёгкий экспромт. К счастью сохранилось несколько его стихотворений, отражающих его взгляд на жизнь:

 
Мир Честности и Благородства,
И Бескорыстия Талант
Не мыслимы без Донкихотства,
Шагай быстрей, мой Росинант!
 
 
На Волге, Ниле и на Эльбе
Взметнись, жестокий битвы дым,
Чтоб может быть хотя б на небе
Мир Дон Кихотов создан был.
 
 
Мир держится на трёх слонах,
Я в детстве слышал от кого-то,
Нет правды в древних тех словах —
Мир держится на Дон Кихотах.
 
 
Седлайте, люди, Расинантов,
Берите в руки щит и меч,
Спасать обманутых атлантов,
Любовь и искренность беречь.
 

 
Ты бала в лесу зимой?
Неподвижно стынут кроны,
Ветер дунет – перезвоны,
Клён качается с сосной.
 
 
Ты была в лесу зимой?
У подножья старой ели
Снег усыпан шелухой.
Тут и там следов узоры,
На кустах снежища горы,
И звенит мир тишиной.
Буро-жёлтая дорога,
Шин и гусениц печать,
И лыжня черкнула строго,
Раздвоилась на немного
И слилась опять.
 
 
Ты была в лесу зимой?
Та лыжня – след твой и мой.
 

 
Всё напасти, всё напасти,
С каждым годом всё сильней,
Трудно, раз большие страсти,
Между маленьких людей.
 

 
Он закончил войну под Берлином,
Трижды раненый в 20 лет,
А теперь по просторам целинным
Агрегат его тянет след.
 
 
О войне не проси ни слова!
Помрачнеет и замолчит.
Но зато о комбайнах новых
Завели его москвичи.
 
 
Всё, что есть о комбайнах на свете,
Ерхов знает ненаперечёт.
Оттого и портрет в облгазете
Почтальон словно флаг несёт.
 
 
Ерхов звонко смеётся на шутки,
Сунул руку опять в зерно,
Коротки на земле людям сутки —
Два мотора гудят заодно:
Без поломок трёх братьев звено.
 

Переводы

Десять самых ярких лет жизни Виктор Яковлевич посвятил переводам рассказов из сборника «Сэнгоку Эйюдэн» («Легенды о героях междуусобных войн Японии, 15—16 вв.») – «Любителям исторической литературы». Под редакцией Навата Кадзуо, изд-во Синтёся», 1995 г., Япония. Три самых ярких истории из сборника – про объединителей Японии Оду Нобунагу, Тоётоми Хидэёси и Токугава Иэясу выдержали по 16—17 строжайших редакций-шлифовок «сэнсэя», найдя своих читателей в виде ограниченных подарочных коллекций самиздата. Битва за право широкой публикации не увенчалась успехом из-за вопроса сложностей с получением авторских прав, но ничто не ограничивает меня пересказать содержание переводов этих рассказов. Так что усаживайтесь поудобнее и слушайте. А кто пожелает получить перевод полностью – пришлю бесплатно ([email protected]).

Перед началом пересказа стоит сказать пару слов о личности Оды Нобунаги. По популярности в Японии его можно сравнить только с Василием Ивановичем Чапаевым в России. Будучи невероятно харизматичной личностью, ни об одном другом историческом персонаже в истории Японии не сложено столько анекдотов и легенд. Являясь современником Ивана Грозного, не имея мобильной связи Нобунага проводил сходные реформы и обладал невероятно похожим на Ивана вспыльчивым подозрительным характером.

Из последних шуток про Нобунагу можно вспомнить японского фигуриста Оду Нобунари, которого все японцы считают пра-пра-пра-правнуком великого предка. Другая байка даже не байка, а правда: когда великий объединитель построил восьмиярусную пагоду в своём замке Адзути недалеко от города Киото и назвал её «Тэнсю Дзингу» («Храм хозяина неба»), на следующий же день после такого названия пагода чудесным образом сгорела. Похоже на притчу о Вавилонской башне? А ведь Нобунага был не чужд христианству, и точно знал эту притчу. Стоит добавить, что и Японию ему удалось успешно объединить благодаря португальцам, вернее, благодаря их пушкам и аркебузам, которых не было у его соседей-феодалов.

Итак, краткий пересказ.

Новая наложница Нобунаги – Оё, мучается от бессонницы. Услышав, что один буддийский монах лечит разные болезни какими-то пилюлями Оё получает разрешение Хозяина посетить монаха. Приняв пилюли Оё излечилась от бессонницы. Личность монаха вызвала подозрения Нобунаги, он его вызвал и допросил. Ничего кроме имени Мухэн выведать не удалось. Более того, после допроса монах исчез из замка Адзути.

Нобунага приказал подчинённым выяснить личность монаха, началось расследование. Тем временем Нобунага взял у наложницы одну пилюлю и проглотил её. На вкус она напоминала сажу. С этого дня ему начали сниться кошмары, иногда во сне он ощущал сладковатый запах сожжения человеческих тел.

Расследование выявило, что Мухэн являлся единственным, кому удалось вырваться из казни массового сожжения 650 вассалов противника Нобунаги феодала Араки. После казни Мухэн тайно пробрался на пепелище, собрал прах казнённых и захоронил его.

Нобунага приказывает схватить Мухэна. После череды неудач монаха удалось поймать. В своём последнем слове Мухэн признался, что делал свои пилюли из праха сожжённых на казни, и лечил ими почти всех наложниц Нобунаги. Многие из пробовавших пилюли приходили к монаху на сеанс особой молитвы в час Быка, называемой омфалосотерапией. Самому Нобунаге Мухэн предсказал такую же смерть сожжения.

Мухэн казнён. Сны Нобунаги становятся ещё ужаснее. В 1582 году Нобунагу постигла смерть в запылавшем храме.

Дарственная надпись Серебрякова В. Я. к первой подарочной коллекционной серии с рассказом «Кошмары Оды Нобунаги»

При переводе этого рассказа больше всего Виктор Яковлевич, да и я вместе с ним, ломал голову над словом «хэсо-курабэ» – дословно «сравнивание пупков». Ни в одном словаре, ни даже во всезнающей японской онлайн энциклопедии yahoo.jp этого слова не нашлось. По смыслу более менее было понятно, что в результате отразилось в медико-философском термине «омфалосотерапия».

Художник Утагава Ёситора11
  Творил в 19 веке, но точные годы жизни неизвестны. О нём и других художниках с неизвестными годами жизни см книгу «Гравюры с занозами».


[Закрыть] «Портрет Оды Нобунаги»

Перед пересказом краткое лирическое отступление. Все последующие правители Японии как и предыдущие значительно уступают Оде Нобунаге в харизматичности и эксцентричности. Но в первую очередь в удачливости. Поэтому сами фоны рассказов об иных персонажах блёкнут по сравнению с Нобунагой. Даже эпизодическое появление Нобунаги в произведении сразу делает его претендентом на бестселлер. Так было, например, с двухтомником Вады Рё «Мураками Кайзоку но мусумэ» («Дочь пирата Мураками»), вышедшем в 2013 году и продавшемся в Японии тиражом более двух миллионов экземпляров.

Так вот слушайте.

После гибели Нобунаги фактическая власть в стране переходит к его соратнику Тоётоми Хидэёси, такому же простолюдину как и сам Нобунага. Император всё это время живёт в Киото, пьёт сакэ, никого не трогает и его никто не трогает. Хидэёси любит всякого рода развлечения от театра Но до банальных оргий, что постепенно расшатывает его психику. Он то повышает в званиях своего приёмного сына Хидэцугу, то начинает его подозревать в сговоре с целью смены власти. В конечном счёте решающим фактором становится то, что гарем Хидэцугу превысил его собственный, и Хидэёси вынуждает его совершить сэппуку, казнит всех его 30 жён вместе с детьми.

В 57-летнем возрасте у Хидэёси родился сын Хирои (Найдёныш). Обезумев от счастья предводитель покидает ставку командования экспедиционным корпусом в Корее и вместо инструкций генералам начинает писать инструкции супруге как часто кормить ребёнка грудью и укладывать спать. Разведчиков теперь он посылает не в стан корейских войск, а в Китай для приобретения масок для детских забав.

Полностью забыв про войну Хидэёси собирает пышную процессию ко дворцу Императора с целью получить для 3-х летнего сына придворное звание. На вечернем представлении театра Но сам исполняет одну из главных ролей.

В 6 лет Хирои уже имеет статус Советника Министра, но тревоги 63-летнего Хидэёси за будущее сына усиливаются ибо его собственное здоровье стремительно ухудшается. Ему начинают сниться вещие сны: приходит к нему Нобунага и зовёт с собой, потом начинает тащить силой. Проснувшись, Хидэёси обнаруживает себя в двух метрах от постели – ровно столько, сколько во сне его протащил Нобунага. В другом сне ему является фигура в белом и требует вернуть долг в 100 золотых слитков купцу из провинции Исэ. Утром министр финансов действительно подтверждает, что такой долг есть, Хидэёси требует его немедленно отдать.

Наблюдая за моральным разложением Хидэёси, следующий правитель – Токугава Иэясу мысленно корит себя за слепую преданность Хозяину на протяжении нескольких лет. На смертном одре Хидэёси заставляет всех приближённых поклясться в верности его сыну Хирои, получившем как наследник старшее имя Хидэёри. Декларацию верности подписывают все, но после кончины Хозяина картина меняется.

Автограф сэнсэя ко второму подарочному изданию с рассказом «Неразумное сердце национального героя»

В этом рассказе Сэнсэй проявил изобретательность с термином «Го Тайро», дословно «пятеро великих старейшин», переведя его как «Квинтумвират». Конечно проще и понятней звучит «опекунский совет пяти старейшин при малолетнем сыне правителя», но простых путей Серебряков-Сэнсэй никогда не искал!

Художник Китагава Утамаро (1753 – 1806) «Хидэёси и пять его жён22
  На самом деле на гравюре изображено четыре женщины. Сарказм художника в названии картины «пять» жен, намекая на самого Хидэёси. Именно за эту гравюру Утамаро приговорили к тюремному заключению на 50 дней в наручниках.


[Закрыть]»

Дошли до третьего объединителя. Методы всех троих сравнивают метафорой как бы кто из них поступил с певчей птичкой, которая отказывается петь: Нобунага отрубил бы ей голову; Хидэёси заставил бы её петь; Токугава стал бы ждать пока она сама запоёт.

Началось всё с того, что 70-летний сёгун Токугава Иэясу на одной из дружеских попоек с соратниками проговорился о том, что в детстве был продан бродячему монаху за 100 йен. Слово не воробей, нашлись любознательные, которые проверили родословную сёгуна и обнаружили кучу нестыковок.

Излагая кратко, 9-летнего беспризорного монашка по имени Дзёкэй взял на воспитание такой же странствующий монах (не напоминает «Лазарильо из Тормеса»? ). Только был он не совсем монах, а за плату шпионил, выведывал расположение рвов вокруг замков соседних феодалов, донося правителю Имагава. Так за 10 лет совместной «работы» монашек натаскался в шпионских делах, и стал вполне сносно разбираться в межфеодальных распрях. Используя слабости и внутренние раздоры дома Мацудайра (не путать с Мадейрой) он заполучает статус регента при двух-летнем наследнике, изменив к тому времени своё имя на Иэясу. Сосватав мальца за четырёх-летнюю дочь Оды Нобунаги (и в этом рассказе без него не обошлось) составляет мощный тандем с уже ослабевающим Одой. Единоличное правление Японией становится вопросом времени.

Отдельным эпизодом вошла в историю комбинация с нейтрализацией подросшего наследника, выросшего неплохим воином и талантливым полководцем: «В Накаидзуми ныне западная часть префектуры Сидзуока) Иэясу воздвиг великолепный дворец и отдал его Нобуясу. В нём круглосуточно предлагали изысканные сорта рисовой крепкой браги тройного брожения – сакэ, изысканные кушанья. В роскошных будуарах дворца молодого князя Нобуясу обязаны были обслуживать красавицы. Хотя и говорили о блестящем уме и замечательном таланте молодого князя, но молодость есть молодость… Он постепенно поддавался всё более и более чарам красавиц, алкоголь и разврат разрушали молодой организм. Играло свою роль и его недовольство Иэясу. Постепенно он становился грубым, хотя и испытывал временами приступы горького отчаяния.»

Такая своеобразная история Великого Комбинатора в японской версии!

Обложка третьего подарочного издания с рассказом «Токугава Иэясу – бродячий нищий монах»

Трилогия о трёх объединителях Японии оказалась завершающей переводческой работой Виктора Яковлевича Серебрякова. В ней отразились весь его жизненный опыт, талант, человеколюбие. Сложные японские названия Сэнсэй обязательно переводил на русский дабы и несведущий в японском языке мог ощутить эффект присутствия от чтения с погружением в японские реалии конца 16 – начала 17 веков (например, река Камогава в г. Киото – «Утиная река»).

Художник Цукиока Ёситоси (1839 – 1892) «Портрет Токугавы Иэясу»

Составление словарей

Как на нижеприложенном фото 1941-го года 11-летний Витя гордо стоит в пионерском галстуке, так и всю свою жизнь он всегда и во всём был пионером – не боялся новых рубежей и экспериментов.

11-летний Витя Аввакумов с сестрой Верой1941 год, Москва

Оба словаря, в составлении который участвовал Виктор Яковлевич были первыми в Советском Союзе и России соответственно: в «Японско-русском политехническом словаре» 1976-го года Серебряков отвечал за физику, в «Словаре чтений географических названий Японии» 1998-го года был одним из четырёх соавторов. Это сейчас обилие словарей на любой вкус от разных издательств, а в лихие 90-е их можно было сосчитать по пальцам одной руки: двухтомник Конрада, жёлтый Лаврентьева, коричневый иероглифический, и Политехнический. Зато сделаны добротно, до сих пор всеми ими пользуюсь. И достать их тогда было непросто, как китайские кеды для баскетбола (так ни разу и не довелось в СДЮШОР побегать в китайских кедах, вся «карьера» в сланцах). Грели те словари, и хоть сейчас реже ими пользуюсь, всегда под рукой.

Словари, в составлении которых принимал участие Виктор Яковлевич Серебряков

Из воспоминаний учеников Виктора Яковлевича

Теплый осенний день. У нас уже прошло несколько занятий. Собираемся все очень разные, объединенные лишь желанием учить японский язык. Семь часов вечера, а Сэнсэя, который всегда приходил раньше всех, нет. Его нет 10-15-20 минут. Рядом с курсами магазинчик – купили там бутылку портвейна (нас было человек двенадцать), разделили на всех. Беседа оживилась. Минут через сорок из-за угла появляется взлохмаченный Сэнсэй с велосипедом. Оказывается, он ехал из Раменского, по дороге велосипед сломался – это и была причина опоздания. Но мы узнали о ней только на следующем занятии. А в тот день, увидев нас в благодушном настроении, Сзнсэй что-то резко сказал по-японски. Мы поняли – в класс! Занимаем свои места, а через пару минут появляется Сэнсэй и с порога через весь класс бросает на стол свой портфель и… попадает! Мы в восторге, а он начинает говорить по-японски, задает то одному, то другому вопросы. Конечно, вопросы остаются без ответа. Улыбки сползают с наших лиц, мы сосредотачиваемся, чтобы хоть что-нибудь понять. Но день оказался незабываемым.

На занятия кто мог, приходили пораньше, чтобы пообщаться с Сэнсэем и друг с другом, и не только о японском языке. Сейчас я назвала бы это клубом. Однажды занятия начались, но переключиться не удавалось. Сэнсэй понимал это, но занятия-то начались! Тогда он вышел из-за стола. Сделал несколько шагов от него…. встал на руки и прошел несколько шагов до стола НА РУКАХ! к столу. Мы опешили, а Сэнсэй как ни в чем не бывало вернулся в нормальное положение и продолжил урок. Стопроцентное внимание на оба часа было установлено.

Занятия на курсах отчасти были для нас уходом от бытовых, рабочих проблем. Это было путешествие в другой мир, в который нас вел Сэнсэй. Мир совершенно незнакомый почти для всех нас, но Сэнсэй настойчиво вел нас туда и старался ответить на все вопросы, которые у нас возникали. Конечно, не на все вопросы он мог сразу ответить, но не стеснялся сказать, что не знает, и на следующее занятие, иногда позже – мы иногда и сами забывали свой вопрос, – Сэнсей находил исчерпывающий ответ. У него были редкие теперь качества – уважение к людям, пунктуальность и обязательность.

Ещё одно воспоминание, от Сергея Махарадзе, учившегося на курсах у Виктора Яковлевича:

«Я занимался переводами, и получил заказ на перевод с английского, где требовалось заверение у нотариуса. Нотариус требовал, чтобы в дипломе было написано „Переводчик“. Я-то вообще инженер-физик. В результате использовали диплом самого заказчика, у которого как вторая профессия (а так он геолог, по-моему, просто у них был какой-то дополнительный курс) было написано Переводчик. Когда я рассказал Виктору Яковлевичу, он сказал, что у него была аналогичная история. У него написано Страновед. Понятно, что это еще выше, особенно для Японии. Но тоже требовали, чтобы соблюсти формальности.»

Воспоминание Виктора Яковлевича о 9 мая 1945 г.

«Днем я гулял по праздничным улицам со своей 34-х летней мамой, которая в дни войны одевалась во все старушечье, а в этот день оделась во все праздничное – я ее едва узнал:

Дело было не только в хорошем платье, но и в лице, лице, полном радости, в ее сияющих от счастья глазах!

Вечером я, пятнадцатилетний подросток, и моя знакомая примерно моих лет рванули на Красную площадь, благо она от нас была в паре километров… Улицы были полны народу, веселого и доброжелательного. Встречных военных с орденами и без них окружали, дружно приветствовали, поднимали на руки и с криками «Ура! Ура герою! Доброго здоровья !» подкидывали вверх трижды, а то и более со смехом и словами «не сердись!» бережно ставили на ноги. До здания телеграфа мы, два подростка, не отличавшиеся ни массой, ни габаритами, проскальзывали сквозь ряды шагающих с гармошками, аккордеонами и гитарами, да и с балалайками. К Красной площади, полные желания на ней смотреть салют.

Дальше угла гостиницы «Москва» нам с Оленькой пройти не удалось: люди стояли плотно плечо к плечу – как в строю. И мы остановились на углу Охотного Ряда (тогда проспект Маркса) под часами.

В небе в лучах прожекторов были высвечены портреты В.И.Ленина и И.В.Сталина. На балконе посольства наших великих союзников, США, рядом с гостиницей «Националь», сотрудники возглашали приветствия и здравицы народу победителю.

И вот ударили залпы из 1000 орудий!! Мудреные орнаменты ракеты рисовали не только с земли, но и разбрасывали с бесчисленных У-2. Праздничный «день» в центре Москвы длился до поздней ночи.

Каждый залп дублировался мощными «Ура!», «Да здравствует Сталин»…

70 лет будет с того дня – в моих глазах светлые россыпи праздничных ракет в небе. Люди в едином порыве счастья, люди, сбросившие иго и вериги кровавой миссии. 1418 дней боролись за жизнь, труд, май.

17.04.2015 г.

В.Я.Серебряков (Аввакумов), ветеран ВОВ, труженик тыла. Пенсионер, страновед по Японии."

Памяти Игоря Александровича Горчакова
29.3.1948 – 5.7.2019

Организатору баскетбольного ветеранского клуба и другу

С Игорем Александровичем я был знаком около 20 лет. Всё это время он сплачивал вокруг себя «ронинов» разных возрастов, разных характеров и темпераментов сохраняя наш ветеранский клуб на протяжении более 20 лет. Для каждого из нас он был ориентиром дисциплины, организованности, ответственности, мудрости. Своим примером он прекрасно показал, что в баскетбол можно играть и после 70 лет, что главное не скорость тела, а скорость мысли.

Игорь Александрович всегда давал ценные советы при травмах. Благодаря ему мы все знаем упражнение со скалкой при травме колен. Как случайно узнал от знакомого перуанца, этим упражнением лечили колени древние инки. Откуда узнал о нём Игорь Александрович – я не спрашивал.

Корифеи, которым довелось играть в защите против Игоря 30—40 лет назад, говорят, что удержать его было невозможно. При росте около 180 сантиметров он забивал сверху!

Левый крюк и в 70 лет был не накрываем. Сколько игр он им победно завершил!

«Либо фол, либо гол!» – заводил сокомандников Игорь в решающий момент игры. И без фола его остановить было практически невозможно: небыстрыми, но очень точными движениями он мастерски убирал мяч от защитников, ложными показами дезориентировал и каким-то невероятным образом мяч летел в кольцо даже через двухметрового защищающегося.

Игорь Горчаков в 80-е: по словам старожила, державшего Игоря в защите 30 лет назад, он был неудержим, при росте 180 см легко заносил мяч сверху.

Сборная ветеранов г.Москвы, 2017 год: Игорь Горчаков второй слева (почёсывает голову). В центре – прославленный Иван Едешко, выдавший «золотой пас» Александру Белову на Мюнхенской олимпиаде 1972.