Текст книги "Чувство дороги"

Чувство дороги
Стихи
Олег Вязанкин

© Олег Вязанкин, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Ржавые паруса

Море

 
За поворотом Земли – где-то
Так далеко, что не видно отсюда,
Ветер и волны с искрами света…
Разве не чудо?
 
 
Камни – и те там свежестью пахнут,
Манят безумным, солёным, огромным
С привкусом терпким мадеры и страха.
Разве такое увидишь дома?
 
 
Вечер над волнами – стоит года.
Смотришь с обрыва в пространство зорко,
А в голове, от забот свободной, —
Хемингуэй и Лорка.
 
 
Кто-то послушал их. Кто-то, зная,
Что от отравы спасенья нету,
Мчится за поворотом, за краем
В бешеных искрах света.
 
 
Не оттого ли чувство потери,
Что, опьянев от шального бега,
Тщетно пытается мир измерить
Где-то моё alter ego?
 
 
Хлопают там паруса в ладоши,
Солнце смеётся и жжёт нещадно,
И облезает со старой кожей
Всё, что душе не надо.
 
 
Мир за спиною горит – и ладно!
Горько-солёной своей свободой
Море однажды вернёт обратно
Дни, что ему я отдал.
 

Ржавые паруса

 
Было когда-то, было ведь:
Ветру подставив скулы,
Все мы мечтали выловить
Пусть не кита – акулу,
 
 
Только однажды сдунуло
Вдруг почему-то краски;
Море штормить раздумало
И затянулось ряской.
 
 
Высохли брызги свежие,
Цели иные близко:
Дочку забрать с сольфеджио
Или купить сосиски…
 
 
Больше по переносице
Ветер не бьёт шрапнелью —
Это, свистя, проносятся
Мимо тебя недели,
 
 
Но на губах – не солоно,
А на душе – не жарко.
Кем же как цепью сковано
Время, где было ярким
 
 
Солнце, с рассвета самого
Бьющее из-под двери,
Чтобы не миллиграммами
Радость и ветер мерить?
 
 
Нету ответа. Правы ли
Мы, что таков наш выбор?
Под парусами ржавыми
Мы – за другою рыбой.
 
 
Можем ещё без жалобы
Выдержать качку стоя,
Только на нашей палубе
Вместо акулы – мойва.
 

Встреча выпускников

 
Мы так давно не собирались,
А тут – случилось повстречаться.
И – завертелось, и помчалось:
«А помнишь, как тому лет двадцать
Мы пили водку или «Бейлис»,
Портвейн и пиво разливное?»
 
 
…Мы никуда пока не делись,
Но всё вокруг – совсем другое.
Уже не соберёмся вместе
Сходить куда-нибудь в киношку;
На день рожденья – SMS-им,
Болтаем в «аське» – понемножку.
 
 
У нас, у взрослых, – жизнь такая.
И биографий повороты
Порой сильнее разделяют,
Чем то, кто сколько заработал.
 
 
У каждого – своя планида.
Живём – кто яростно, кто пошло.
Но юность, наша Атлантида,
Нас повязала общим прошлым.
 
 
И мы ведь верим, мы-то – знаем,
Что правдой были эти годы!
 
 
Зачем же их от нас скрывают
Всё прибывающие воды?
Да, толщу синюю под нами
Не победить ни в лоб, ни с фланга…
Но, чёрт возьми, как тянет в память
Опять нырять без акваланга!
 
 
Нырнули. Вынырнули. В сотый
Раз обменялись номерами,
И врали, что уже в субботу
Сойдёмся снова.
 
 
А над нами
Так нестерпимо, зло и ярко
Горело что-то с прежней силой…
 
 
…Да просто звёзды в нашем парке
За двадцать лет не изменились.
 

На паузу

 
Тут по жизни скачешь лосем,
А тебе и говорят:
«Через две недели осень…»
Как?! Две осени подряд?
 
 
«Ну не то чтоб… лето было…»
Это, граждане, беда:
Как всё это просквозило,
Улетело всё куда?
 
 
А подумать – что там лето!
Сорок лет уже с хвостом
Невесть кем куда-то дето…
Остаются на потом
 
 
Ежемесячные планы,
Цели на год – и мечты,
О которых, как ни странно,
Еле-еле помнишь ты.
 
 
Почему же мы не в праве
Ну хотя бы дней на пять
Жизнь на паузу поставить,
Чтобы что-то осознать?
 

Несколько тёплых моих кубометров

 
Больше не в моде уборы из фетра,
Да и бейсболки уже не канают.
Несколько тёплых моих кубометров —
Всё, что оставила пыль ледяная.
 
 
Зимы являются как оккупанты —
Сразу дворы и дороги в воронках;
Им наплевать на Бердяева с Кантом,
Это для них непонятно и тонко,
 
 
Дело другое – холодные ветры,
Лёд под ногами и залп снегопада…
Только назло им мои кубометры
Всё ещё зимнюю держат осаду.
 
 
Здесь из ракушек с далёкого юга
Море шумит глубоко и просторно,
И помогают мне Лисс и Тортуга,
Мыса зеленого сладкие морны,
 
 
Самба и румба, и Куба с Фиделем,
Шляпы из страшно немодного фетра,
Чтоб до весны продержаться сумели
Несколько тёплых моих кубометров.
 

Край света

 
Паруса поднимем рано.
Нам – кровь из носу, но успеть
К краю самому океана,
Где не солнце – свинец и медь.
 
 
Там и в холод, и в жар бросает,
Там изученных нет дорог —
Только небо свисает с края…
И две пары усталых ног
 
 
Мы с тобою туда же свесим,
И забьются тогда в груди
Все поля, города и веси,
Что останутся позади.
 
 
Но туда нам – ещё добраться.
Для начала дай бог пройти
Мимо рифов и провокаций,
Что устроят нам по пути.
 
 
Нас удерживать будут рьяно
Долг, привычки, друзья, родня,
Чтобы к берегу океана
Мы пришли лишь на склоне дня,
 
 
Чтобы поздно пускаться было
Даже в самый короткий путь…
В общем, нужно со страшной силой
Нам срываться куда-нибудь.
 
 
Просто мы столько лет убили
На ненужных совсем людей,
На идеи, что пахли пылью
И теперь неизвестно где,
 
 
Что нельзя уже время тратить.
Нам давно уже быть пора
Там, где синяя неба скатерть
И весёлых лучей игра,
 
 
Где в воде голыши сверкают
И малейших сомнений нет,
Что за этим далёким краем
Начинается новый свет.
 

Гарпастум

 
В детстве – а год уже вспомнишь едва ли —
Где-нибудь в поле за крайнею дачей
Мы целый вечер с друзьями гоняли
Старый потёртый коричневый мячик.
 
 
Резались яростно, но не жестоко.
Что мы могли бы? По смелой оценке,
Максимум – пара расколотых стёкол
Или разбитые наши коленки.
 
 
Нынче до новых забав дорвались мы,
Хоть и не дети давно уже вроде:
Пишем друг другу открытые письма
Или зачем-нибудь санкции вводим.
 
 
Нет, мы не в рваные джинсы одеты
И не футболки, что пачкать не жалко —
Кто-то значок уже носит трехцветный,
И на запятках – машина с мигалкой,
 
 
Саммиты, съезды у нас… А на деле
Словно в мальчишеском юном угаре
Бьём по мячу, чтобы стёкла звенели
Хоть бы в одном из земных полушарий.
 
 
Сделаем паузу – в мире не тише,
Окна всё так же от страха трясутся…
Это играют другие мальчишки
В рамках немного иных конституций.
 
 
Значит, пора с ними стенка на стенку!
Чтоб неповадно! Чтоб знали, заразы!
Так вот страдают не только коленки —
Килька и шпроты, сыры и колбасы,
 
 
Может, кому-то дадут и по шее —
Как всё предвидеть в таком-то вопросе…
Жаль, что взрослеть мы совсем не умеем,
Даже когда уже галстуки носим.
 
 
Впрочем, так можно без лишнего шума
Бросить любое негодное дело
И доводить до войны передумать —
Лишь потому, что играть надоело.
 
 
Лучше друг друга простить за подсечки,
И за фингалы простить… А иначе
Некому будет гонять целый вечер
Старый
потрёпанный
кожаный
мячик.
 

Запах горелых спичек

Запах горелых спичек

 
Мне нравится запах горелых спичек
И лёгкий дымок, что щекочет ноздри,
Будильника в полночи голос птичий,
Что вечно чирикает: «Поздно, поздно!»
 
 
Да ясно – чем дальше, тем будет позже,
Но именно это для мыслей лучше.
А спички готовы всегда на розжиг,
И зерна кофейные есть. Дремучий
 
 
Из смыслов и образов лес обычно
На почве такой шелестит листвою,
И дом из горелых бывалых спичек
Себе на столе я зачем-то строю.
 
 
Двухмерной картины, простой и ясной,
Гораздо видней глубина морская,
Когда из будильника час за часом
С медлительным тиканьем вытекает.
 
 
И кажется лишним, чужим, ненужным
Желанье найти на себя управу,
Заснув у окна, за которым стужа,
И выпустив бок коробка шершавый.
 
 
Спокойные мысли, неспешный отдых.
Горячее жерло кофейной дозы.
И падает каплей в немую воду
Уже еле слышное: «Поздно, поздно…»
 

Первые числа

 
Всё кончается. Внезапно
Понимаешь между делом,
Что в окно пробрался запах
Новой осени несмелой.
 
 
Он пока едва заметен,
Но теперь уж безвозвратно
Память свежая о лете
Будет в жёлто-красных пятнах.
 
 
Всё поймешь – и станешь сразу
Ты задумчивым и сонным —
Так заходит ум за разум
В обострении сезонном.
 
 
И, войдя однажды робко,
Очень скоро осень всё же
По-хозяйски листьев стопки
На столе твоём разложит.
 

Две недели до лета

 
Календарь – это смета
Расходов, где суммы – не поровну.
Две недели до лета,
Но только – в обратную сторону.
 
 
Точка А из задачи
Ещё горизонтом не спрятана,
Только это не значит,
Что будет однажды понятно нам,
 
 
Как вернуться туда,
Хоть держу карандаш наготове я.
Но такая беда:
У задачи – другое условие.
 
 
Точка А невозврата,
Несбыточный пункт назначения…
А казалось когда-то,
Что можно – и против течения.
 
 
Ни за деньги нельзя,
Ни какими-то там уговорами.
Дни недели скользят
Лишь в одну разрешённую сторону.
 
 
Две недели до лета…
 

Хромакей

 
Город в лужах и жалобах тонет,
И мерещится, будто давно
На зелёном снимаемся фоне,
Как в большом голливудском кино.
 
 
Нас дизайнер потом отрисует:
Уберёт под глазами круги,
Панораму пристроит другую,
Небо сделает тоже другим,
 
 
А пока – непонятное нечто
Как огромный холщовый мешок
Давит нам на мозги и на плечи
И сбивает на улицах с ног.
 
 
Хорошо, что когда-нибудь некто
Нас из этого фона возьмёт
И добавит крутых спецэффектов.
Мы и сами уже через год
 
 
Будем думать, что жили прикольно,
Лучшим делали мир сообща,
Всё держали под личным контролем
И ходили в красивых вещах.
 
 
А тоску, что полезет из фона,
Всё, что видеть не хочется нам,
Мы и сами закрасим зелёным
И отправим бестрепетно в спам.
 
 
Запасаем зелёную краску
Одинаковых ярких тонов!
Мы же всё-таки делаем сказку,
А не триллер, в конце-то концов.
 

Сине-серый

 
Покуда снова сине-серым
Опалом мир в окна оправе
Не предвещает новой эры
И отсылает меньше к яви,
 
 
А больше к снам, что к нам и с нами
Придут остаться потихоньку,
Валяться хочется в пижаме,
Общаясь только с миром тонким
 
 
На языке, какого сроду
Ты в словарях найти не можешь,
Но тут же, с первого подхода
Осознаёшь – как дрожь на коже,
 
 
Что незаметна часто глазу,
Хотя сознаньем ощутима
В момент, когда проходит разум
От мысли к мысли – мимо, мимо…
 
 
Так вот: в опале серо-синем
Не то что алой сочной розой —
Игрушкой детской на витрине
Лежит предчувствие прогноза
 
 
Погоды, но иной до колик:
С лучами, искрами и писком
Детей, синиц, души, что волю
Уже почувствовала близко.
 
 
Такой прогноз – уже немало,
Он – обещанье, что в картину
На смену синему опалу
Придут янтарь с авантюрином.
 

Интро

 
Город – потёртый, потрёпанный ветром,
В сорванных листьях и снежной крупе —
Выглядел полным вчера интровертом,
Глухо закрытым в своей скорлупе.
 
 
Он и сегодня не выглядит круче,
И продолжая снижаться в цене,
Съёжился, скомкался, сжался под тучей
Мокрою курицей в старом кашне.
 
 
Сразу куда-то девается удаль,
Сразу спешит он замкнуться внутри,
Лишь налетят на него ниоткуда
Стужа со слякотью. Как ни хитри,
 
 
Первый же шквал – и ломается голос,
Трубы ржавеют и крыши текут.
Город стоит беззащитным и голым,
И почему-то немыслимый труд —
 
 
С духом и силами снова собраться,
Плюнуть на сопли – и ринуться в бой…
Падают листья с берёз и акаций,
Лужи топорщатся на мостовой,
 
 
И понимая, что вновь не успели
Мы от души насладиться теплом,
Мы затыкаем последние щели
В коконе чайно-кофейном своём.
 

Новый уровень

 
Север снова грозится карами.
Льдом и стужей вконец измучив,
Обесценил он строчки старые
Про мороз и про солнце. Лучше
 
 
Не высовывать нос на улицу —
Это дело чревато стрессом.
И ни с чем уже не рифмуется
Замороженный день чудесный.
 
 
Нынче город – как поле минное,
Осторожность вернулась в моду.
На работу ползём пингвинами
По тотальному гололёду.
 
 
Со словами Сергея Шнурова
(А они, как известно, лечат)
Так проходим на новый уровень,
На котором отнюдь не легче.
 
 
Лишь в финале удастся заново
Разогреть себе нос и щёки,
Совершив наконец внеплановый
Во все лёгкие вдох глубокий.
 
 
Но пока шелестишь бумажками
Или тянешь компот в столовой,
Точно знаешь, что во все тяжкие
Надо будет пускаться снова.
 
 
Географию так на практике,
Посинев, изучает тело,
И становится ясно: Арктика —
Это ближе, чем нам хотелось.
 

Школа танцев

 
Очистив сердца от гнева,
Мы ходим из года в год:
Два шага вперед – два влево,
Подпрыгнем – и поворот…
 
 
Порою мы неуклюжи,
Но как-то ведь нужно нам
Ходить по снегам и лужам,
По улицам и дворам.
 
 
Нас улицы учат ритму,
Батманам и па-де-де,
И вряд ли сойдём с орбит мы,
Споткнувшись на ерунде.
 
 
А вечером величаво
Уходим со сцены вон:
Два шага вперёд – два вправо,
Улыбка – и на поклон.
 

Скоро…

 
Город мечется в жёлтом овале,
Тени веток мелькают, и нам
Не до тихой осенней печали
С моционами по вечерам.
 
 
Нынче ветер, лихой и колючий —
Провокатор, бандит, баламут…
Даже толстые серые тучи
В небе места себе не найдут.
 
 
А прохожие в скрюченных позах
По подъездам уносят с собой
Фаршированный листьями воздух,
Поздней осени темный настой.
 
 
Ветер рвётся за окнами кухни,
И понятно, что будет за ним:
Старый мир – обязательно рухнет,
Новый – будет холодным и злым.
 

Есть страны…

 
Есть страны, где снега совсем не бывает.
Там синее небо, такое же – море.
У нас ситуация – в корне другая.
Зато – неуёмный размах территорий.
 
 
О да, нам с землёю когда-то попёрло…
И смотришь в окно на пустые просторы,
На Волгу, заросшую снегом по горло,
И чувствуешь явно себя матадором:
 
 
Вот выйдешь из дома – и с крыш занесённых
Сосульки коварно рога наставляют…
Спасайте нас, добрые Сена и Рона,
У вас – ситуация в корне другая!
 
 
Но так далеки от морозного ада
И вязких сугробов отчизны суровой
Париж и Лозанна, Каир и Хургада,
Что трудно найти подходящее слово.
 
 
И что остаётся? Справляться с зимою,
Играя с игристым, шипящим, шипучим,
И гладить с утра новогоднюю хвою,
Которая зелени тропиков лучше
 
 
Уже потому, что при сходном раскладе —
А это железно приходит на память —
Лет сорок назад ты её уже гладил
Ещё не привыкшими к иглам руками.
 

«…А в апреле вернулась зима…»

 
…А в апреле вернулась зима.
Снова улица в кроличьей шубе,
И циклон, настоящий шаман,
Лупит снегом в окошко, как в бубен.
 
 
Лишь немного в шкафу повисев,
Возвращаются мёрзлые лужи.
Прав поэт: возвращаются все —
Кроме тех, кто действительно нужен.
 
 
Не погода, а полный облом.
Из кладовок, коробок и трещин,
Повздыхав, мы опять достаём
Надоевшие тёплые вещи.
 
 
Вновь – перчатки, шарфы в рукава…
Все они – вроде давних знакомых,
О которых и помним едва,
И, конечно, не ждём уже дома,
 
 
Но они нас застали врасплох,
И вопросы у них – не по теме,
Из каких-то минувших эпох…
Как мы жили без них это время?
 
 
Ну, на это есть честный ответ:
Да неплохо нам, в принципе, было.
Мы на солнечный щурились свет
И хватало на многое силы —
 
 
На прогулки, бредовые сны,
Беспричинную глупую радость…
Потому что в разгаре весны
Только это ведь, в сущности, надо.
 

Нежить

 
Ветер с утра – свежий.
Пахнет дождём город,
Словно была между
Небом и ним ссора.
 
 
Лезет вовсю зелень,
Будто её просят.
Кайф – не иметь цели,
Ветер вдыхать просто.
 
 
Майский шальной запах
Вдруг, не моргнув глазом,
Мягкой своей лапой
Всё изменил сразу.
 
 
Разве и мы – те же?
Помолодев втрое,
Взглядом пора нежить
Всё, что того стоит!
 

Игры на одевание

 
Не хватает нам суток трёхсот,
Чтобы лета размер был нормальным,
И пока на душе гололёд
Без поправки на пару проталин.
 
 
Много в городе скользких людей
И холодных, безрадостных планов.
Так и тянет нырнуть поскорей
В закоулок какой-нибудь странный —
 
 
Может, нами же прямо сейчас
Ради этого изобретённый, —
Где глядит, улыбаясь, на нас
Ярко-жёлтый зрачок с небосклона.
 
 
Но – не выйдет, хоть криком кричи.
Мы пока ещё плохо умеем
Силой мысли ломать кирпичи
И политиков делать добрее.
 
 
Всё равно что-нибудь – да не так:
Мало зелени, света и лета,
Много курток и шуб кое-как
На озябшие души надето,
 
 
Боты, валенки, et cetera…
Дружно кутаемся, россияне!
Капля с крыши – ещё не жара,
Хоть и кажется нам обещаньем.
 

Прямо по курсу

 
Город прекрасен без снега и гриппа,
Грязи и луж на шоссе Заводском.
Ноздри щекочут цветущие липы —
И наплевать, что случится потом,
 
 
Если когда-то закончится лето.
Впрочем, подобное может ли быть?!
Дети и женщины – в ярком и светлом,
Солнце в глаза не раздумало бить,
 
 
А одуванчики и скейтбордисты
Только ещё вылезают на свет…
В пятницу вечером тянет на пристань,
Чтобы февральский горячечный бред
 
 
Явью цветущей ко мне обернулся —
Сразу за Волгой, на той стороне,
Где наблюдается прямо по курсу
Лето, вступившее в силу вполне.
 

Досталось

 
Муть и серость – на много стадий,
На четыреста вёрст вокруг…
Ну скажите, чего же ради
Нам такое досталось вдруг?
 
 
Как под скомканным одеялом,
Город замер – ни тпру, ни ну;
Где же тот энергичный малый,
Что решится начать войну?
 
 
Хоть дождем разразись, хоть градом —
Всё бы лучше… А так с утра
С ноябрём никакого слада.
И онегинская хандра
 
 
Терпеливым шершавым змеем
Заползает за воротник,
Потому что спросить не смеем
Мы о будущем – напрямик.
 

Перерыв

 
Небо закрыто. Обеденный или
Это какой-то другой перерыв?
Снежною белою легкою пылью
Наши глаза или вовсе прикрыв,
 
 
Или заставив прищуриться сильно,
Чтоб было видно лишь маленький край,
Солнце уже отключило мобильник
И принялось за полуденный чай.
 
 
Там, на другой стороне снегопада, —
Яркий и радостный солнечный блин.
Нам же внизу, им оставленным, надо
Где-то самим добывать меланин.
 
 
Эта зима – безразмерная пара,
Вузовский наш нелюбимый предмет.
Хочется бронзовым быть от загара,
Хочется броситься в солнечный свет,
 
 
Но завершение зимних занятий —
Дело не самых ближайших недель.
Лёгких снежинок весёлое пати
Вдруг превращается в злую метель,
 
 
И понимаешь, что было бы лучше
Вдруг оказаться, пойдя на обед,
Там, по обратную сторону тучи,
Где обязателен солнечный свет.
 

Осень в Гранном

 
Осень в Гранном, месте странном, —
Разговор, что тих и скор.
Ветер сыплет постоянно
Листья красные в костёр.
 
 
Берег смотрит в воду молча,
В горьком дыме и песке.
Волн холодных зубы волчьи
Пробегают налегке.
 
 
Расстаются нынче кроны,
Что тревожны и грустны,
С красным, жёлтым и зелёным —
Всем, что нажито с весны.
 
 
Осень всё у них отнимет,
И среди минорных нот
Только памятью отныне
Этот берег жить начнёт.
 
 
Даже лёгкое движенье
Остановится потом —
Это станет отраженье
В волжских водах тонким льдом.
 

Снег

 
Снег выдаёт трёхнедельную норму,
Будто Стаханов в забое своём,
И изменяет привычную форму
Всё, что вчерашним помечено днём.
 
 
Памятник Ленину в снежной ушанке
Или перины забытых машин
Завтра не сможем узнать спозаранку…
И среди важных иных величин —
 
 
Курса растущего евро и йены
Или рубля, что стремится ко дну —
Будем с утра называть непременно
Белых пушистых снегов толщину.
 
 
Город ложится в дорожную кому,
И, отказавшись от роли врачей,
Дворники дружно идут к управдому,
Чтоб порыдать у него на плече.
 

Липовый чай

 
Влажный морок вечернего сквера —
Как настоянный липовый чай.
Частный случай земной атмосферы
Льётся в лёгкие. Красный трамвай
 
 
Опрокинутым кажется в луже,
Где неспешно плывут на спине
Клочья ваты. И в сторону ту же
Устремляется что-то во мне.
 
 
Книксен сделаем тучам и рекам
За высокую, как небоскрёб,
Концентрацию мокрых молекул.
Мы ведь сами шаманили, чтоб
 
 
Было лето без зноя и пляжей,
Но с возможностью долго идти
По подсвеченным мягко пейзажам,
В этот час нереальным почти.
 
 
Что же – браво, сбываются планы!
Мы разбавим вечерний раствор
И ещё не колючим каштаном,
И сиренью, с неведомых пор
 
 
Получившей в районе прописку,
Чтобы лился почти через край
Подступающий зримо и близко
Травяной фиолетовый чай.
 

Время не Оно

Город Обломовск

 
Что ты хочешь от этого места?
Ведь его и на глобусе нет…
Чтобы каждый четверг – манифесты?
Чтобы каждое утро – рассвет?
 
 
Ничего здесь такого не будет.
Будут облачность, плюшки и сон,
Да рассказы о чуди и жмуди,
Но и это – без дат и имён.
 
 
Если станешь за что-нибудь биться,
Поднимать на решенье проблем,
Люди сделают скучные лица
И рассеянно спросят: «Зачем?»
 
 
А и правда – на кой эти нервы?
Не накликать бы, право, беду!
Да и барин приедет, наверно,
В осемнадцатом только году…
 
 
Вот тогда мы почешемся снова:
Петь частушки обучимся в лад,
С променада прогоним корову,
У конюшни покрасим фасад,
 
 
Выбьем пыль из парадных кафтанов
И всем городом грянем ура.
Ну а он улыбнётся нам странно:
«Хорошо здесь у вас… но пора!»
 
 
Мы слезу по сценарию пустим
И платками помашем вослед.
И вернёмся к гусям и капусте
И неспешности наших бесед.
 
 
А бурмистр пройдётся по саду,
Поглядит на пустой променад:
«Вроде встретили гостя как надо…
А теперь – выпускай поросят».
 

Время не Оно

 
Озорники и раздолбаи,
Всех поколений пацаны,
Мы в игры разные играем.
На ста фронтах своей войны
 
 
За что мы бьёмся? За «Динамо»,
За бизнес, рэп и рок-н-ролл,
За ролл с тунцом и кресло зама,
Мечты, свободу, женский пол…
 
 
Но нас, как лешего из чащи,
Реальность выгонит взашей,
И пахнет сталью настоящей
Из каждой сводки новостей.
 
 
На всех найдутся командиры.
Они-то знают, что и как.
И красным тянутся пунктиром
Вьетнам-Афган-Чечня-Ирак…
 
 
Куда нам завтра за бесценок?
А может, правильней всего
Опять писать на драных стенах
Хипповское Make love, don`t war?
 
 
Но выцвел красный и зелёный.
И лишь журнальные клочки
Напомнят нам про время Оно
И Джона круглые очки.
 
 
Какой же век наш – сытый? Куцый?
Давно лежат на чердаках
Обломки прежних революций…
Ни за идею, ни за страх
 
 
Уже не хочется под пули.
Всё устаканилось. Но вдруг
Нас снова крепко обманули?
Под равномерный сердца стук,
 
 
Пока мы бьёмся с лишним весом,
Зачем летят с передовой
Обломки «Невского экспресса»,
Напалм и сера, грязь и гной?
 
 
Вокруг горят чужие свары,
Мы все уже который год
С безумной тенью Че Гевары
Лезгинку пляшем – не фокстрот.
 
 
Мы – в середине в чьём-то споре.
И – нам писать, скорей всего,
Разбитым носом на заборе:
«Make love!»
И, мать его, – «Don`t War»!!!
 

Выйти на площадь

 
Есть поступки – куда уж, казалось бы, проще,
Чтоб совершить их, нужны не деньги —
Вовсе безделица: выйти на площадь
Встать с другими вместе в шеренгу…
 
 
Может, в учебниках лет через триста
Даже напишут об этом курсивом:
«Вот они, новые декабристы,
Вышли на площадь – да как красиво!
 
 
Гордо прошли по асфальту маршем
Не миллионов – пускай десятков,
Умные, светлые, сильные наши,
Борьбе отдавая себя без остатка…»
 
 
И вот – соберёшься шнурки завязывать,
Хватать транспарант и болеть за дело,
Но мысль появляется как-то сразу:
А сколько таких – молодых да смелых?
 
 
Может быть, выйду такой крылатый —
И буду стоять, как дурак, в одиночку
С этим нелепым своим плакатом?
А если честно, обидно очень.
 
 
Вон ведь французы: чуть что – и сразу
Валят охотно толпой буянить,
И не по чьему-нибудь там приказу!
Мы-то чего как один не встанем?
 
 
Скажете – что-то подобное было?
Но если суть разглядеть за формою,
Станет понятно, что все заводилы
Кем-то у нас как один прикормлены…
 
 
Да, если честно: чтоб вместе со всеми
Выйти – тут нужен солидный повод.
Не переход же на зимнее время —
Что в этом важного-то такого?
 
 
А если совсем-совсем уже честно —
Топать на площадь немного страшно.
А ну как урядник нагайкой треснет,
И – где они, смелые, умные наши?
 
 
Хуже всего ведь, что скользкий кто-то
В личный актив твою кровь запишет…
И вот уже злые протестные ноты
Как-то вдруг мягче звучат и тише.
 
 
Выйти на площадь – трудней, чем сдохнуть.
И лет через триста… нет, уже через тридцать
В главе, посвященной нашей эпохе,
Будут одни пустые страницы.