Текст книги "Серенада новогодней ночи"

– Скорее бы уже танцы!

«О да, скорее бы!»

* * *

Дед Мороз был, как полагается, пузатым и краснощеким, в алом парчовом тулупе и с большим, расшитым снежинками мешком с подарками. За день он, должно быть, посетил с десяток разнообразных елок, потому что на ногах держался не совсем прочно и зычным, слегка осипшим басом предлагал взрослым солидным людям встать в хоровод и хором исполнить для дедушки песню «В лесу родилась елочка». Взрослые солидные люди с интересом поглядывали на мешок, но песню и хоровод заводить не спешили.

Дед Мороз тяжело плюхнулся за свободный столик, снял с подноса подлетевшего официанта рюмку коньяка и широким рукавом небрежно махнул оркестру – давайте, мол, официальная программа закончена. И оркестр грянул… И начались танцы…

Голубая, в длинных льняных косах Снегурочка, вертевшаяся вокруг утомленного Деда Мороза, была, напротив, хороша, свежа и полна энтузиазма. Стреляя по сторонам бойкими черными глазками, она мигом высмотрела жертву. Среди смокингов и дорогих кожаных пиджаков благородных черных и багровых оттенков одиноко сияла простая белая рубашка, облекающая достойную самого пристального внимания мужскую фигуру.

Снегурочка немедленно направилась в ту сторону. Обладатель белой рубашки, высокий красивый блондин, задумчиво крутил длинными пальцами пустой бокал и поглядывал на соседний столик, за которым сидели три женских платья – розовое, голубое и ядовито-зеленое. Огибая столик с платьями, Снегурочка заспешила, лучезарно улыбнулась и призывно взмахнула пришитыми к шапочке косами.

Однако в следующее мгновение она обо что-то споткнулась и с большим трудом удержалась на ногах.

– Ах, извините, – пропело, убирая ногу, зеленое платье с ярко-рыжими патлами над глубоким до неприличия декольте, – какая я неуклюжая…

Снегурочка, поправляя съехавшие на затылок косы, злобно посмотрела на зелено-рыжую нахалку. Но момент был упущен. Светловолосый красавец подошел к голубому платью и протянул ему руку, приглашая на танец. И голубое платье, разумеется, не отказалось.

* * *

 
Мне декабрь кажется маем,
И в снегу я вижу цветы,
Отчего так сердце, сердце замирает —
Знаю я, и знаешь ты…
 

Алена изумленно подняла глаза на Александра. Как он мог узнать, как он мог почувствовать ее настроение? Мне декабрь кажется маем… Какой у него голос!

– Гленн Миллер, «Серенада солнечной долины», – сообщил Александр, истолковав ее взгляд как вопрос. – Вам нравится эта музыка?

– Ах, зачем же спрашивать? – Алена произнесла эти слова настолько тихо, что ему пришлось наклониться к ней. По пути, так уж случилось, его губы коснулись ее щеки, а руки чуть сильнее прижали ее к себе.

Алена затрепетала. О, если бы танец длился вечно! Или нет… Пусть бы он продолжился в каком-нибудь другом месте, где не было бы столько шума, блеска новогодней мишуры, а главное, не было бы людей!

– Нам с вами нравятся одни и те же вещи, – снова нагнувшись к ее уху, произнес Александр, – зима, лыжи, книги, музыка, а еще…

– Смотреть на звезды? – с надеждой вскинула на него глаза Алена.

– Э… да. Конечно. Смотреть на звезды. Кстати, крыша над оранжереей плоская, окружена балюстрадой, и, кажется, там даже есть телескоп…

– О! Не может быть!

– Может. Оденьтесь потеплее. Встречаемся через двадцать минут у боковой лестницы.

* * *

Ровно в одиннадцать часов вечера по тщательно расчищенной, освещенной разноцветными фонариками еловой аллее к парадному входу отеля подъехал серебристый «Лексус» последней модели.

Весь административный персонал уже ждал его, выстроившись по обе стороны красной ковровой дорожки, заблаговременно постланной на ступенях.

Заинтригованные гости, с бокалами в руках и конфетти в волосах, оживленно переговариваясь, высыпали в холл.

Водительская дверца «Лексуса» открылась с нарочитой неторопливостью. Саша Голубев брезгливо тронул ковровую дорожку носком новенького, сверкающего, как зеркало, ботинка и медленно вылез из машины, разогнувшись во весь свой почти двухметровый рост.

Воистину Саша был великолепен. Кожаный пиджак от Армани (практически такой же, как у шефа, только новый!) плотно облегал его богатырские плечи и приятно поскрипывал при каждом движении мускулов. Другой предмет его давнишних мечтаний – массивная золотая цепь переливалась на могучей шее. Если бы цепь была не из золота, а из стали, ее вполне можно было использовать как якорную для средних размеров дредноута. Широкое лицо Саши лучилось довольством.

– Добро пожаловать, Александр Васильевич! – Администрация сделала попытку изобразить что-то вроде коллективного поклона, но Саша движением руки дал понять, что это уже лишнее. Вполне достаточно поднесенного на серебряном блюде бокала с шампанским и цыганского хора, грянувшего «К нам приехал наш любимый…».

– Это Александр Грубин? – недоверчиво поинтересовались в толпе гостей. – Вот этот тупой громила?

Голос был женский. Ирина с Натальей, пробившиеся в первые ряды, завертели головами, высматривая его обладательницу.

– А кто же еще, – возразил солидный мужской. – Он самый. Александр Васильевич Грубин. Миллионер. Президент компании «Вечерняя звезда».

– Но мне говорили, что Александр Грубин очень красивый мужчина, – продолжала сомневаться женщина.

Ирина с Натальей переглянулись и пристально воззрились на безмятежно пьющего шампанское Сашу.

– Знаете, – мужскому голосу пришлось возвыситься, чтобы перекрыть цыганские скрипки, – красота – понятие относительное. Лично мне кажется, что любая голова, увенчанная венком из разноцветных купюр, сразу становится очень даже привлекательной.

Ирина с Натальей переглянулись снова и согласно кивнули друг другу.

– Говорят также, что Александру Грубину под сорок, – не унималась женщина, – а этому… вновь прибывшему… явно нет и тридцати.

– Пластическая операция… – предположил мужской голос. – Ботэкс там, подтяжки всякие…

Толпа гостей зашепталась. Все были в принципе согласны с мужчиной. Немного смущал один вопрос: почему, если кому-то состоятельному, который может позволить себе все, что угодно, захотелось сделать пластическую операцию, этот кто-то предпочел оставить такую внешность?

Нет, конечно, в маленьких близко сидящих глазках, больших оттопыренных ушах, гладко выбритом бугристом черепе и подбородке, больше похожем на кирпич, есть свой, пусть и очень своеобразный, шарм. Во всяком случае, такие лица мы частенько видим на экране телевизора. Как правило, в детективных сериалах. И, как правило, на эти лица обычно надеты черные маски с прорезями для рта и глаз или, на худой конец, дамские чулки.

– И говорят, что Александр Грубин – человек достаточно образованный, для олигарха разумеется, и даже интеллигентный…

В этот момент цыгане перестали петь и кружиться вокруг Саши, а Саша, допив шампанское, залихватски грохнул бокал о ступеньки.

– Слушайте! – В наступившей тишине мужской голос прозвучал неожиданно громко и убедительно. – Да не важно все это! Если бы он не был миллионером и президентом компании, разве устроили бы ему такую встречу?

– Действительно, – сказала Ирина Наталье, – разве устроили бы? Вот он, наш банковский сейф! Вперед!

– Вот он, наш новогодний подарочек!

– Наша свинья-копилка!

– А что, похож! Ну-ка пойдем вскроем его!

Вполголоса перебрасываясь репликами, подруги продвинулись к самой дорожке.

И когда Саша, сияющий и довольный, пропустивший мимо ушей случившуюся между гостями дискуссию, сошел с ковра на бронзово-аметистовые плиты холла, его с обеих сторон цепко взяли под руки, ослепили сиянием белоснежных улыбок, очаровали яркостью женских глаз и обезоружили звонким сопрановым щебетанием.

* * *

– Смотрите, какое ясное небо! Как светел Млечный Путь! Как прекрасен голубой Cириус и как мечет алые искры догорающая Бетельгейзе!

«А ведь и правда красиво, – подумал Александр Грубин. – И почему я раньше этого не замечал? Почему раньше не смотрел на небо и не любовался звездами ясной зимней ночью?»

Потому что работал, немного ворчливо ответил ему собственный внутренний голос. Потому что все время работал и всегда смотрел только вперед. Ну иногда еще – по сторонам. И иногда – под ноги. Чтобы не оступиться. Смотреть вверх не было необходимости. Сверху он не ждал ни помехи, ни помощи.

– Догорающая Бетельгейзе? – переспросил Александр.

Алена повернулась к нему. Ее глаза под белым меховым капюшоном были огромны и полны звездного света. Она рассмеялась тихо и нежно.

– Вы не туда смотрите… Орион у вас над головой, а эта красная – совсем не звезда Бетельгейзе, а планета Марс…

«Ну, по крайней мере, она забыла про телескоп», – подумал Грубин. За двадцать минут в новогоднюю ночь достать его так и не удалось. Хотя ребята очень старались.

– И вовсе я не смотрю на планету Марс…

Алена задумчиво потерла нос рукавичкой с белой меховой опушкой.

– Вам холодно? – Александр тут же взял ее руки в свои.

– Мне хорошо, – чуть слышно сказала Алена. – Скажите, вы в самом деле любите смотреть на звезды?

– Э… Да. Определенно. Смотреть на звезды – это что-то особенное. Но если честно, астроном из меня еще тот. Едва ли я отличу звезду от планеты.

– О, ну это же совсем просто…

– Так научите меня! И расскажите про Бетельгейзе!

– Вы правда этого хотите?

К немалому своему удивлению, Александр почувствовал, что да, действительно хочет. Что вот здесь и сейчас ему нравится стоять рядом с ней на обледенелой крыше, под холодным ясным небом и слушать ее нежный голос – о чем бы она ни говорила.

– Звезда Бетельгейзе скоро взорвется и станет самой яркой сверхновой на нашем небосклоне за последние две тысячи лет…

– С ума сойти, – искренне восхитился Грубин, одной рукой поправляя сползший Аленин капюшон, а другой обнимая ее за тонкую, перетянутую модным кожаным поясом с висюльками талию.

Но узнать про Бетельгейзе ему не удалось, потому что внизу, у парадного входа, послышались шаги, голоса, звуки настраиваемых скрипок и шорох шипованных шин по расчищенной аллее.

Алена мягко высвободилась и подошла к парапету. Грубин встал рядом с нею и тоже посмотрел вниз.

– Приехал кто-то очень важный, – сообщила Алена, – наверное, сам президент Александр Грубин.

– Это машина президента компании, – подтвердил Александр Грубин.

– А вы его самого видели? Вы знаете его?

«Каждый день вижу, – подумал Грубин. – Каждый раз, когда бреюсь. Но вот знаю ли я его? До недавнего времени я был уверен, что да. Лучше, чем кто-либо другой. Но за последние четыре дня он несколько раз меня серьезно удивил. И сейчас продолжает делать это».

– Э… В некотором роде. А почему вы спрашиваете? Хотите с ним познакомиться?

«Ну вот, опять! Я что, ревную? К самому себе?»

Алена улыбнулась, покачала головой и взяла его за руку.

– Он богат, – медленно произнес Александр, – далеко не стар и по мнению женщин хорош собой. Кроме того, щедр и в настоящий момент одинок. Многие женщины, молодые и не очень, свободные и не совсем, хотели бы с ним познакомиться. А вы нет? Вы уверены?

Алена снова улыбнулась и потерлась лбом о его подбородок:

– Я бы познакомилась с Александром Грубиным только для того, чтобы сказать ему спасибо. Ведь это он пригласил меня сюда. И это из-за него я встретилась здесь с вами… С тобой…

* * *

 
Так выпьем же за Сашу,
Сашу дорогого,
Свет еще не видел
Хорошего такого!
 

– Это они про тебя поют, – Алена, с трудом оторвавшись от Александра, перевела дух и рассмеялась.

«О чем это она? – удивился Грубин. – А, цыгане… Ну пусть их. Пусть поют, если ей это нравится».

Он снова притянул Алену к себе. На этот раз поцелуй длился дольше. Гораздо дольше. Так долго, что ему послышались звуки артиллерийской канонады и перед глазами замелькали разноцветные всполохи.

«Боже, да ей нет равных, – подумал он в полном смятении. – Какая женщина!»

И лишь после этого осознал, что внизу начался новогодний фейерверк. Но почти сразу же понял и то, что фейерверк здесь совершенно ни при чем.

* * *

Алена вздохнула. Веки ее затрепетали.

– Что… это… было? – прерывающимся голосом спросила она.

– Это… Это был фейерверк.

Очередная огненная ракета распалась на изумрудные и алые искры, и они отразились в глазах Алены, сделав ее еще более привлекательной. Желанной. Практически неотразимой.

«Спокойно, – одернул себя Грубин. – Нельзя торопить события, только не с такой женщиной».

– Это был фейерверк, – повторила Алена. – Конечно же. А я думала, меня поцеловал ангел.

– Что? Нет! Я не ангел! Ни в каком смысле! Прошу, не думай обо мне так!

«Какой он милый, – подумала Алена. – И немного смешной: взлохмаченный и смотрит на меня с неподдельным ужасом. С чего бы? Разве так плохо быть ангелом? А вот мне сейчас хорошо! Очень хорошо! Только немного холодно…»

– Знаешь, – мечтательно произнесла она, – я бы выпила чего-нибудь. Чаю горячего, кофе… Только не шампанского.

Александр хлопнул себя по лбу. Это тоже было смешно, и Алена, не сдержавшись, прыснула в рукавичку.

– Какой же я идиот, чуть не забыл! – Он стащил с плеча небольшой рюкзачок, достал оттуда термос и осторожно налил в крышечку немного горячего зелья, источающего сильный пряный аромат. – Это глинтвейн, я сварил его внизу, в баре, пока ты собиралась на крышу.

Алена сделала осторожный глоток. Огненный жидкий бархат растекся по ее языку. Там, конечно же, было красное вино. И лимоны, и сахар, и корица, и имбирь, и еще полдюжины неизвестных Алене пряностей. И еще там присутствовал коньяк. Однако Алена, в жизни не пробовавшая ничего крепче вермута, об этом не догадывалась. Ей просто очень понравился вкус.

* * *

– Девчонки, девчонки… – Саша Голубев игриво погрозил Наталье и Ирине толстым, в массивном золотом перстне указательным пальцем. – Ну вы даете!

Они втроем сидели на низком диванчике в уютном, отгороженном пальмами углу холла и рассказывали анекдоты. При этом Ирина держала в руках бутылку коньяка и рюмку для Саши, а Наталья – тарелку с нарезанным лимоном и коробку шоколадных конфет. Как выяснилось, олигарх очень любит сладкое.

До уютного уголка они добрались не сразу – на Сашу были совершены покушения. Сначала желали приветствовать и общаться важные толстые дядьки в смокингах. Потом стали липнуть расфуфыренные, в мехах и бриллиантах, женщины этих дядек.

Ирине с Натальей с трудом удавалось удерживать оборону. Тем более что сам обороняемый им нисколько не помогал. Шел, точнее, шествовал со слоновьим достоинством, всем кивал, всем улыбался, и видно было, что он получает от всей этой суеты вокруг себя немалое удовольствие. «Странно, – подумала Ирина, – олигарх, а ведет себя, словно такая встреча для него в новинку».

Но додумать эту мысль до конца она не успела, потому что на них напал ожививший и оживившийся Дед Мороз. Деду Морозу удалось-таки привлечь собравшихся к активным действиям, построить в колонну по одному и двинуть эту колонну через распахнутые двери по всем публичным помещениям первого этажа в широко известном народном танце летка-енька (он же «танец змеи»). Дед Мороз, жизнерадостно скакавший во главе колонны, уже протянул хищные лапы к талии олигарха (точнее, к тому месту, где ей полагалось быть), но нерастерявшаяся Наталья выдвинула вперед толстую тяжелую пальму в горшке. «Змея», теперь возглавляемая пальмой, несколько замедлилась, но под общий хохот продолжала двигаться дальше. В хвосте «змеи» мелькнуло кислое лицо Снегурочки со сбившимися уже окончательно косами. Ирина не удержалась и показала ей язык.

* * *

– Ну, девчонки! – Саша рассмеялся, сделал глоток коньяку из Ирининых рук и снова потянулся за конфетами. Нечаянно он задел обтянутое тугим розовым шелком Натальино колено, но тут же отдернул руку и извинился.

Ирина подмигнула Наталье. Та в ответ пожала плечами.

– Девчонки, вы такие прикольные! А знаете что, пойдемте в сауну?

Ирина посмотрела на Наталью. Наталья посмотрела на Ирину.

«А если начнет приставать?» – выразила мысленное сомнение Наталья.

«Ну и что, нас же двое, – так же мысленно ответила Ирина. – Если что, дадим в рыло и смоемся».

«Ну да… А если не начнет приставать?»

«Гм… Ну тогда что-нибудь придумаем!»

– Мы пошли за купальниками, – сказала Ирина вслух, отнимая у Саши бутылку.

– Жди нас в сауне, – сказала Наталья, забирая с собой конфеты. – И веди себя хорошо!

* * *

– Значит, так, – деловито сказала Ирина, вставляя ключ в дверь своего номера, – давай договоримся сразу. Если он женится на мне, я выговариваю для тебя место… ну, скажем, главного менеджера по кулинарии или что-нибудь в этом роде. С окладом от ста тысяч в месяц.

– От ста двадцати, – флегматично поправила Наталья. Она уже открыла свою дверь. – А если он женится на мне, то ты становишься арт-директором и главным дизайнером компании «Вечерняя звезда». С таким же окладом.

– Согласна, – кивнула Ирина.

Подруги обменялись крепким женским рукопожатием.

– Ну все, переодеваемся, и вниз!

– Ира, подожди… По-моему, мы что-то забыли.

– Что? А, ты про Алену… Ну ей же и так хорошо. Ей нравится ее работа в фирме упаковочных материалов, и она не любит олигархов. Кроме того, она, похоже, подцепила этого бармена.

– Этого бармена…

– Забудь о нем! Нас ждут великие дела!

* * *

– Это лучший Новый год в моей жизни… – Алена проводила взглядом огненного, с ревом упавшего за скрытый лесом горизонт дракона.

«А возможно, и в моей», – подумал Грубин.

Он спиной защищал Алену от поднявшегося северного ветра, обхватив ее руками и мечтая о том моменте, когда она, наконец, замерзнет и запросится вниз.

Алена между тем и не думала замерзать. Ее голова покоилась на его плече, девушка ойкала от удовольствия и даже хлопала в ладоши, когда в небо взмывал особенно затейливый фейерверк. И она уже два раза просила добавки глинтвейна. На третий раз Грубин налил и себе. Совсем немного, ибо намеревался сохранить полную ясность сознания и самоконтроль.

– Ой, – в очередной раз восторженно воскликнула Алена, – такого я вообще никогда не видела, даже в кино! А мы не пропустим Новый год? Может, он уже наступил?

– Еще нет… – Александр знал, что ровно в 12 ночи на небе появятся огненные буквы «С Новым годом!». Там могла бы загореться и надпись «С Новым годом, Алена!», но, немного поразмыслив, он отказался от этой затеи. Для простого бармена это было бы несколько чересчур. – Вот, сейчас… Слышишь, внизу начали бить часы?

– Ой, слышу! А налей мне еще глинтвейна, выпить за Новый год… Пожалуйста…

Грубин посмотрел в блестящие расширенные глаза Алены, но все же в очередной раз достал термос и плеснул немного на самое дно крышечки.

– С Новым годом, Александр!

– С Новым годом, Аленушка!

Девушка выпила глинтвейн и счастливо улыбнулась:

– Хочется чего-нибудь такого… Нет, подожди… Я про другое. Чего-то хочется… хочется… а вот чего?

Алена нагнулась, быстро слепила круглый аккуратный снежок, оглянулась по сторонам, ища достойную цель, и радостно взвизгнула:

– Шпион! Соглядатай! Бей его!

Она запустила снежком прямо в появившийся рядом с открытым люком черный силуэт дежурного охранника.

«Кажется, я переборщил с коньяком», – озабоченно подумал Грубин.

Охранник, которого меткий Аленин бросок поразил в живот, заворчал, задвигался и машинально сунул руку в висевшую у пояса пустую кобуру для резиновой дубинки. То есть это Грубин знал, что кобура пустая, а Алена завизжала еще пронзительнее. Но вместо того, чтобы спрятаться за спину Александра, она слепила еще снежок и отправила его следом за первым.

– А ты чего стоишь?! Помогай!

Грубин заколебался было, но, встретив горевший энтузиазмом Аленин взгляд, дав себе слово, что сразу после праздников повысит несчастному охраннику зарплату, тоже принялся швыряться в него. Хотя он делал это небрежно и, в отличие от Алены, не старался поразить жизненно важные органы, охранник прекратил наступление.

– Двое на одного, да? – обиженно крикнул он, прикрывая лицо рукой. – Ну погодите же…

Охранник в два шага добежал до люка и исчез. С грохотом упала железная крышка. Загремел запираемый изнутри замок.

«Большое дело, – усмехнулся Грубин. – Запер люк и радуется: оставил парочку хулиганов ночевать на холодной крыше. Не знает, бедолага, что у меня есть мастер-ключ, который отпирает все замки в этом отеле. Хотя откуда ему знать? Ему такие вещи знать не положено…»

И, лишь подойдя к люку и нагнувшись над ним, Александр вспомнил, что этот люк, как и еще два, ведущих на крышу, можно открыть только изнутри.

* * *

Саша Голубев, распаренный и чрезвычайно довольный, вывалился из душевой, завернутый в белую мохнатую простыню, как римский сенатор в тогу.

– Девчонки, знаете, чего нам не хватает для полного счастья? – лукаво поинтересовался он.

– Просто ума не приложу, – буркнула Ирина.

– Шампанское за Новый год мы уже выпили, – несколько более дружелюбно отозвалась Наталья, – клубнику, ананасы и черную икру съели. В бассейне поплавали. Может, хочешь еще шоколаду?

– Не угадала! Так, посмотрим, что у нас здесь! – И Саша распахнул не примеченную подругами ранее низкую дверь.

За ней оказалась небольшая, довольно тускло освещенная комната с белым массажным столом посредине. У изголовья стола на белом же столике были разложены полотенца, жесткие и мягкие рукавицы, тюбики с кремами, баночки с мазями и прочие необходимые штуки.

– Массаж в бане – исключительно здоровая вещь, – поведал Саша, укладываясь на стол. – Очень хорошо для сердца и мускулов. Ну давайте, чего вы? Разотрите мне спину! А потом я вам! Здорово же, говорю! Не пожалеете! Потом можно еще брюшной пресс размять!

– Всю жизнь об этом мечтала… – Ирина надела жесткую массажную рукавицу.

Наталья выдавила на широкую красную Сашину спину полтюбика первого попавшегося крема.

* * *

– Ира… По-моему, он заснул.

– Что?! – Ирина, давая выход накопившимся чувствам, изо всей силы шлепнула Сашу по задней части, облаченной в очень миленькие, синие в цветочек, плавки. – Он еще и заснул! Мы на него столько сил потратили, а он… А ну вставай, зараза! Не смей дрыхнуть!

Саша от ее шлепков завозился. Потом блаженно вытянулся, подложил одну ладонь под щеку, пустил слюнку и захрапел уже по-настоящему.

– Вот гад!!

– Да ладно тебе, Ира! – Наталья взяла простыню и заботливо укрыла Сашу. – Пойдем-ка и мы спать.

– Как думаешь, утром он нас вспомнит? – спросила Ирина, когда они, уже одетые, поднимались по лестнице из цокольного этажа.

– Он вроде был не сильно пьян. Думаю, вспомнит.

– Слушай, а давай зайдем к Алене и поздравим ее с Новым годом, – загорелась новой идеей Ирина, когда они уже подошли к своим дверям, – заодно посмотрим, как у нее дела с этим барменом!

– Давай, – согласилась Наталья. – А если мы… это… своим приходом обломаем ей весь кайф?

– Это будет только справедливо. У нас с тобой и вовсе не было никакого кайфа. Что же, мы должны одни, что ли, мучиться? В конце концов, подруга она нам или нет?

* * *

«Придется кое-кому позвонить, – подумал Грубин. – Пусть придут и откроют этот дурацкий люк. А охранника уволить. Завтра же. Ну хорошо, хорошо, не будем увольнять, он же не знал, кого запирает. Ага, значит, президента запирать нельзя, а простого бармена с девушкой можно? Уволить. Нет, оставить. Но и зарплату не повышать. Никогда».

Удовлетворившись компромиссным решением, Александр достал из кармана куртки мобильный телефон. Однако взглянув в глаза Алены, полные уверенности в том, что он шутя справится с любой сложной ситуацией, тут же убрал его.

– Вот что… – Он для чего-то понизил голос. – Я сейчас попробую спуститься. А потом открою люк изнутри. Тебе придется какое-то время побыть здесь одной.

Алена кивнула, не сводя с него сияющего взгляда:

– А как ты собираешься спуститься? Ты умеешь летать?

«Скорее ползать, – усмехнулся про себя Грубин. – Стена не гладкая, в ней есть отверстия и выступы, а я лет двадцать назад довольно успешно занимался скалолазанием».

– Что-то вроде этого… – Он снял с себя куртку и рюкзак, перелез через парапет, посмотрел вниз.

«Ага… Если повиснуть на руках, вполне можно опереться одной ногой на торчащий из стены оранжереи ящик кондиционера, а потом…»

– Саша, – тихо позвала Алена.

Он обернулся, опасно балансируя на обледенелом краю.

Она была совсем рядом.

– Сначала поцелуй меня… а потом иди!

* * *

«…а вот здесь можно встать на вполне приличный, шириной целых 4 см, подоконник и затем, повиснув на правой руке, раскачаться и левой ухватиться за штырь от спутниковой тарелки. А что она, собственно, здесь делает, эта тарелка? А, ну да, это же кабинет управляющего. Наш управляющий обставился со всевозможным комфортом; вот и полоска света пробивается сквозь неплотно задвинутые номенклатурные бархатные гардины. Постучать ему, что ли, в окно? Нельзя, Алена смотрит».

Клятый подоконник оказался скользким, и пришлось повиснуть на руках в гораздо более неудобном положении, чем предполагалось. Сверху донесся слабый Аленин вскрик.

– Да все в порядке, – пробормотал Грубин скорее себе, чем ей. – Осталось всего каких-нибудь десять метров…

* * *

Когда он наконец спустился на нетронутый снег с тыльной стороны здания, его часы показали, что прошло двадцать минут.

«Меня бы выгнали из секции за такой результат, – подумал Грубин, огибая отель в поисках самого темного и безлюдного запасного выхода. – С другой стороны, мне уже давно не семнадцать лет. Хотя, если честно, сейчас я чувствую себя на… восемнадцать с половиной, не больше. И на крыше, между прочим, меня девушка заждалась. Очень милая девушка, которая нравится мне все больше и больше. Нельзя заставлять ждать такую милую девушку. Тем более в новогоднюю ночь».

И Грубин, отперев найденную дверь мастер-ключом, понесся по темному и безлюдному служебному коридору к боковой лестнице.

* * *

Главный администратор Ираида Глебовна, позевывая и что-то бормоча себе под нос, спускалась с четвертого этажа, где в зимнем саду был сервирован для руководства отдельный праздничный стол.

Внезапно забился мелкой дрожью висевший на ее шее на витом шелковом шнуре служебный мобильный. Ираида Глебовна покачнулась от неожиданности на коварно скользкой ступеньке и, глянув на высветившийся номер, выругалась вполголоса, но от души. Потом выдохнула, до-считала до трех (дольше было нельзя, абонент не отличался терпением и вполне мог обидеться, а вот это уже не дай бог!) и, источая невероятную сладость и восхищение, проворковала в трубку:

– С Новым годом, Тамара Луарсабовна! До чего же приятно слышать вас!

– С Новым годом, Ираидочка, – снисходительно отозвался низкий, с металлическими нотками голос жены Александра Васильевича, – как у вас там дела, все благополучно?

Тамара Луарсабовна была по меньшей мере на двадцать лет моложе Ираиды Глебовны, тем не менее называла ее просто Ираидой, а то и вовсе обращалась к ней на «ты», чего никогда не позволял себе Александр Васильевич.

И Ираида Глебовна терпела такое обхождение. Были причины терпеть.

– Все замечательно, – заверила она Тамару Луарсабовну, – а как погода на Капри?

– Я уже месяц как не на Капри.

Ираида Глебовна закусила губу, пытаясь сообразить, должна она знать об этом или не должна. Память, все чаще подводившая ее в последнее время, на этот раз сработала четко и почти сразу выдала необходимую информацию.

– Ну, конечно же, я хотела сказать – на Сицилии…

– На Сардинии, Ираида!

– Да-да, на Сардинии…

– Холодно, – коротко ответила Тамара. И сразу же спросила: – Мой у вас?

– Да. Он ведь всегда приезжает на открытие нового отеля.

– Один?

– М-м-м… Простите?

– Ты меня прекрасно поняла. – В голосе Тамары явно прибавилось металла. – Не тяни резину. Все как обычно или что-нибудь новенькое?

– Ну что вы, Тамара Луарсабовна, уверяю вас, вам совершенно не о чем беспокоиться…

– А вот это я буду решать, беспокоиться мне или нет. Рассказывай.

«Ну за что мне все это, – мысленно заломила руки Ираида Глебовна. – Александр Васильевич – такой хороший человек! Место обещал в Хельсинки… Ну как про него рассказывать? И вообще, они с Тамарой разошлись, хотя и неофициально. Чего, спрашивается, ей неймется? Материально Александр Васильевич ее обеспечил дай бог каждой; молодая, детей нет, свобода полная. Ну чего ей еще надо? Мужиков, что ли, не хватает в этой ее Италии?»

– Ираида, – совсем уж всерьез лязгнула голосом Тамара, – я жду. Не заставляй меня напоминать тебе о нашем маленьком секрете!

– Нет, что вы, не надо, – испуганно оглянувшись по сторонам, прошептала Ираида, – я вам все расскажу. Вот только спущусь в свой кабинет…

* * *

«…И денег ей не жалко на международный роуминг», – злобно думала Ираида, пока Тамара на Сардинии переваривала полученную информацию.

– Так, Ираидочка, давай еще раз, – ожила трубка, когда главный администратор уже собралась потихонечку отключиться, а потом, если что, сослаться на проблемы со связью. – Значит, для начала он велел никому не говорить, что он президент. Потом поселился в обычном номере по соседству с этой… с этой…

– Да ничего особенного, обычная смазливая потаскушка!

– Не скажи. Я слишком хорошо знаю моего Сандро: он брезглив и ни за что не стал бы путаться с обычными потаскушками.

– Да он и не путался… В смысле, не совсем… То есть я так думаю…

– Не торопись. Все по порядку. Значит, он катался с ней на лыжах?

– Да, но…

– А потом, когда ей, видите ли, захотелось поиграть в пинг-понг, поставил всех на уши в поисках теннисного стола…

– Да, но…

– А потом он водил ее в оранжерею и библиотеку, – отстраненно продолжала Тамара, – а ночью он отправился с ней на крышу любоваться фейерверком…

– Да, конечно, но…

– И это все?

– Э… – Ираида Глебовна задумалась, вспоминая разговор с одним из дежурных охранников.

Охранник, явившийся к ней с докладом, сообщил, что во время обязательного ночного обхода заглянул, как положено, на чердак и обнаружил открытый люк на крышу. Там находились двое – мужчина и девушка; мужчина – высокий блондин лет тридцати пяти, а девица – темноволосая, неопределенного возраста, может, двадцать, а может, и все двадцать пять. Они глазели на фейерверк, обнимались, целовались и, судя по витавшему в морозном воздухе соблазнительному запаху, употребляли крепкие спиртные напитки. Когда же он, охранник, попытался призвать их к порядку, они вероломно напали на него. Как конкретно? Забросали снежками. И нечего усмехаться, некоторые удары были такими сильными, что наверняка будут синяки. Не верите? Показать?

Ираида Глебовна от лицезрения синяков отказалась. У нее сразу возникло предположение, кто были эти двое, и она с легкой тревогой спросила, не предпринял ли он, охранник, каких-либо ответных действий. Охранник, разумеется, не признался в том, что просто-напросто запер их на крыше. Он сказал Ираиде Глебовне, что никаких действий предпринимать не стал, а, наоборот, явился к ней за инструкциями.

Почему к ней, а не к управляющему или его заместителю? Да потому что… Как бы это сказать… Потому что управляющий и его заместитель несколько не в форме. Новый год все-таки. Тогда как про нее, Ираиду Глебовну, всему персоналу известно, что к ней можно обратиться даже в самый разгар праздника.