Текст книги "Гипнотизер для темных дел"

Молчанов принял бокал с виски из ее рук:

– Во всяком случае, номер моего телефона он не узнает. Я собираюсь звонить из автомата.

– Естественно, – Вера отпила мартини. – Только не сегодня.

– Разве ты не говорила, что дорога каждая минута? – удивился мужчина.

Акулова усмехнулась:

– Он должен осознать пропажу дочери, поверить в нее. Никакого разговора не получится, если ты позвонишь раньше времени. Все равно Терлецкий будет ждать свое чадо до завтрашнего утра.

– А ты не дура.

Острыми ногтями она вцепилась ему в плечо:

– Не смей смеяться надо мной, неудачник! В тюрьму захотел?

Врач отпихнул ее от себя:

– Напоминаю: ты сядешь рядом со мной, дорогая. И давай закончим шантаж с твоей стороны, он меня абсолютно не пугает. Впрочем, как и тюрьма.

Девушка удивленно воззрилась на него:

– Что ты мелешь?

– Ты забыла, что я никто вот уже несколько дней, – напомнил ей Геннадий. – Без твоих обещаний и липового кабинета – я самый натуральный бомж. В заключении мне, по крайней мере, не придется заботиться о еде, одежде и крыше над головой.

– Идиот! – Вера ласково обняла его. – Откуда у тебя такие мысли? Я никогда тебя не оставлю.

– Хотелось бы надеяться.

Она примирительно подергала его за рукав:

– Ты понимаешь мою правоту? Сегодня я подготовлю папашу, создав в доме настоящую панику. А завтра ты возьмешь его горяченьким. У нас все получится.

Молчанов кивнул. Как всегда, его подруга оказалась права.

Промучившись еще одну ночь без любимой, Геннадий, выпив чашку кофе и наспех проглотив тост, побежал на работу – так он называл про себя зомбирование Анжелики Терлецкой. Девушка немного отошла от вчерашнего сеанса, однако с трудом узнала врача, впрочем, беспрекословно покорившись ему. Она оказалась очень податливой и восприимчивой, и, будь его воля, он сегодня же закончил бы эксперименты над несчастным ребенком. Но, к сожалению, Вера была другого мнения. Честно отработав свои будущие деньги, Молчанов приковал бедняжку к батарее и отправился домой, по дороге вспомнив, что не взял мобильный. Естественно, разгневанная Акулова уже битый час пыталась до него дозвониться.

– Где ты бродишь? – накинулась на него она. – У меня все готово. Максим уже в истерике – можешь звонить. Телефонную карточку возьми на тумбочке.

– Из какого автомата это лучше сделать? – поинтересовался Геннадий.

– Это неважно. Продумал, что будешь говорить?

– Да.

Когда-то мужчина увлекался детективами, частенько описывающими похищения людей. По сути, все преступники в них произносили одни и те же слова.

– Номер Терлецкого не потерял?

– Ты меня недооцениваешь.

Она издала звук, напоминающий чмоканье при поцелуе:

– Удачи тебе, дорогой. Я же продолжу играть свою роль.

Еле дождавшись темноты, Геннадий осторожно вышел из квартиры, добрался до облюбованного им телефона-автомата, как бы специально спрятанного в тени деревьев, и дрожащими пальцами набрал номер Терлецкого. Несмотря на заверения Веры, он не был уверен в успехе на все сто процентов, зная: в жизни всегда есть место случаю и неожиданностям. Это мужчина постиг на собственном опыте.

К его удивлению, трубку подняли сразу, словно абонент сидел у телефона.

Взволнованный баритон произнес:

– Я слушаю!

– Слушай, слушай! – Молчанов старался говорить как можно грубее. – Ты в курсе, где твое чадо?

Предприниматель захрипел:

– Вы что-то знаете?

Геннадий усмехнулся:

– А то! Твоя курочка у нас.

В трубке тяжело задышали:

– Чего вы хотите?

– Миллион долларов, – от собственной наглости у врача перехватило горло. – Срок – три дня.

– Но это невозможно! – отчаянно вскрикнул Терлецкий.

– Тогда забудьте, что у вас была дочь.

– Подождите! – несчастный отец просто обезумел. – Я не храню такие деньги дома! Мне потребуется время, чтобы обналичить активы!

Мужчина знал: Максим Петрович не врет. Будь его воля, он пошел бы ему навстречу. Но воспоминания о хриплом голосе шантажиста возвращал к реальности.

– Я вам не верю, – резко оборвал Геннадий бизнесмена. – Срок не меняется – три дня. И не вздумайте оповещать полицию.

– Тогда дайте поговорить с дочерью! – взмолился Терлецкий. Молчанов включил магнитофон. Крик Анжелики чуть не свел отца с ума.

– Я достану деньги, – твердо пообещал он. – Как с вами связаться?

– Я сам вас найду, – с этими словами Геннадий положил трубку. Через минуту зазвонил его мобильный. Естественно, это была Вера.

– Ты прекрасно провел операцию, – похвалила она. Однако никакой радости мужчина не ощутил.

– Как он?

– В ужасном состоянии, – хихикнула Акулова. – В данный момент обзванивает партнеров. Думаю, достанет деньги.

Молчанов сглотнул слюну:

– Когда ты вернешься домой?

– Он не отпускает меня, – пожаловалась девушка. – Я побуду с ним, чтобы он ничего не заподозрил и не сообщил в полицию.

Геннадий вздохнул:

– Мне кажется, ты никогда не вернешься.

Она рассмеялась:

– Вернусь, обещаю. Ты не заметишь, как пролетит время.

– Что ж, буду ждать.

– Целую тебя.

– И я тебя.

Через два дня, утром, Вера влетела в квартиру, розовая от свежего воздуха.

– Привет! – она расцеловала спящего любовника. – Соскучился?

Мужчина захлопал ресницами:

– Так, что сейчас тебя съем.

Акулова стала расстегивать блузку:

– Ну, это вовсе не обязательно.

Он рассмеялся и раскрыл объятия.

Утолив любовный голод, они, тесно прижавшись, лежали на влажных простынях. Геннадий, перебирая светлые шелковистые пряди возлюбленной, шептал ей на ухо:

– Как я соскучился!

– И я, милый! – она внезапно вскочила с постели. – Я хочу увидеть Анжелику! Последние три дня эта девчонка просто преследует меня в кошмарных снах!

Он лениво потянулся:

– С ней все в порядке.

– Все равно я должна на нее взглянуть.

Молчанов кивнул:

– Тогда завтракаем и вперед.

Девушка ласково провела рукой по его щеке:

– Я так мечтала, чтобы ты сварил мне кофе.

Он улыбнулся:

– Без проблем.

Быстро позавтракав, они спустились к машине.

– Ты уверен в результатах гипноза? – спросила Вера, включая зажигание. Молчанов пожал плечами:

– После проклятой рулетки, разрушившей мою жизнь, я не уверен ни в чем.

Женщина бросила на него недовольный взгляд:

– В этом ты не должен сомневаться. Иначе мы пропали.

Геннадий коснулся ее руки:

– Поверь, я сделал все возможное.

– Надеюсь.

Машина рванула с места. До новостройки они добрались быстрее, чем обычно. Заходя в подъезд, Вера прижала ладонь к левой стороне груди. Геннадий сразу же обеспокоенно спросил:

– Сердце?

– Не знаю, милый, – она тяжело вздохнула, поднимаясь по лестнице. – У меня нехорошее предчувствие.

Он обнял ее:

– Все будет нормально.

– Да, конечно.

Медленным шагом Акулова добралась до нужной двери и взялась за ручку:

– А это что?

Дверь оказалась незапертой. Молчанов побледнел. Он прекрасно помнил, как вчера запирал ее.

– Чертовщина какая-то! – пробормотал Геннадий. – Как так получилось? Вчера…

Подруга его не дослушала. Четкой военной походкой она прошла в квартиру.

– Куда ты ее дел?

Мужчина не сразу понял, что ставится ему в вину.

– Ты о ком?

Вера завизжала:

– Я про Анжелику! Ты врал мне, а я тебе верила.

Он выпучил глаза:

– Что ты имеешь в виду?

– А ты не знаешь?

Только сейчас Геннадий обратил внимание на висевшие на батарее расстегнутые наручники. Девушки нигде не было. Молчанов открыл рот:

– Я…

Одноклассница его не слушала. Медленно приблизившись к любовнику, она влепила ему пощечину.

– Ты отпустил ее!

Он потер покрасневшую щеку:

– Но зачем мне это делать?

Каждое слово Вера словно выплевывала ему в лицо:

– Чтобы вернуть девчонку папаше и получить за это кругленькую сумму, кинув меня.

Мужчина схватил ее за плечи и начал трясти, как грушу:

– Зачем? Чтобы шантажист натравил на нас полицию?

Усилием воли девушка взяла себя в руки:

– Об этом я не подумала.

Молчанов усмехнулся:

– Так вот подумай на досуге.

Она опустилась на диван, прикрыв веки:

– А если ты ее перепрятал? Тогда весь миллион достался бы тебе.

Геннадий кивнул:

– Точно. Только надо было бы спросить твоего разрешения. Думаешь, я не помню, что мы оба влипли с убийством? И почему ты считаешь меня таким подлецом? Разве я мог бы кинуть тебя вот так?

– Я уже ничего не знаю, – Вера всплеснула руками. – Куда она делась? Ты хорошо помнишь, как приковал ее и закрыл дверь?

– Обижаешь.

– Что же могло произойти? – она растерянно оглядывалась по сторонам. – У тебя сколько комплектов ключей?

Он достал из кармана связку:

– Один от наручников, второй от двери.

– Как же она освободилась?

– Понятия не имею.

Лицо Веры приняло синюшный оттенок:

– Это не связано с гипнозом?

Геннадий ухмыльнулся:

– Каким образом?

Лоб девушки прорезала глубокая морщина:

– Допустим, пребывая в трансе, она освободилась, сама не понимая как. Ты не приемлешь такую версию?

– С трудом, – он присел рядом. – Сделать это ужасно трудно, практически невозможно, и неважно, в трансе человек или нет. Мне кажется, произошло что-то из ряда вон выходящее.

У нее задрожали колени:

– Господи, что теперь будет!

Молчанов старался сохранять спокойствие:

– Если ей удалось каким-то образом освободиться, она может отправиться куда угодно. Если же кто-то следил за нами и намеренно осуществил эту операцию, я не знаю, что думать.

– Вот именно, – Акулова усиленно терла виски. – Сколько дней она пробудет в зомбированном состоянии?

– Смотря что ты имеешь в виду, – он помялся. – Через неделю Анжелика станет нормальным человеком, однако о нас не вспомнит.

Вера резко повернулась к нему:

– Никогда в жизни?

– Никогда, – заверил он возлюбленную. – Если только кто-нибудь не восстановит ей нужный участок памяти.

Акулова поправила прическу:

– Кто сможет это сделать?

– Хороший гипнотизер.

Щеки девушки, начавшие розоветь, снова побледнели:

– О господи!

– Нам нечего бояться, – Геннадий положил руку ей на плечо. – Если таковой и встретится на пути несчастной, он должен быть в курсе всех наших дел. Иначе ему не догадаться, как именно работать с Терлецкой.

Девушка вздохнула:

– Она меня не интересует. С самого начала девчонка нужна была нам постольку-поскольку. А вот наши денежки, боюсь, уплыли.

Он вскочил с дивана и начал нервно расхаживать по комнате:

– Есть же какой-то выход!

Вера задумчиво посмотрела на него:

– Выход всегда есть. Давай пока составим программу-минимум. Сегодня вечером мне будет звонить шантажист. Что ему сказать?

– Что ты пока не обналичила активы.

Она стала нервно постукивать носком туфли по полу:

– Допустим, сегодня это пройдет. А завтра? Послезавтра?

– Не знаю, – честно признался мужчина. – Давай подождем его звонка и подумаем потом.

Она снова побледнела:

– Через пять дней у меня заключение договора. Если оно сорвется…

Геннадий поморщился:

– Это беспокоит меня так же, как и тебя.

Вера опустилась перед ним на колени:

– Поклянись матерью, что ты не имеешь никакого отношения к ее исчезновению.

Он оттолкнул ее:

– Слушай, дорогая, давай наконец выясним, как мы друг к другу относимся. Если между нами нет доверия, пускай каждый пойдет своей дорогой и сам выпутывается из сложившейся ситуации. В принципе, я уже говорил и готов повторить: тюрьма меня не пугает. Поэтому я могу пойти к следователю и во всем честно признаться. Тогда тебе бояться нечего. Я подробно расскажу об ограблении и о том, что я был вынужден прибегнуть к таким мерам. Естественно, никто не хотел его убивать, это был самый настоящий несчастный случай. Конечно, меня осудят, но тебя отмажет любой хороший адвокат. Пусть наш шантажист выступает свидетелем обвинения – флаг ему в руки! Сама подумай, что может быть на его фотках? Как мы гонимся за грабителем? Как я бросаю в него камень? Как мы с тобой склонились над ним и пытаемся определить, жив он или мертв? Думаю, в свете этого и мне много не дадут. Однако при освобождении я надеюсь на твою поддержку.

– Идиот! – растроганная, она погладила его по темным волосам. – Во-первых, меня никак не устраивает твой арест. Я не могу без тебя жить. Во-вторых, любое вмешательство полиции в мою жизнь приведет к тому, что Терлецкий выгонит меня. Этот человек никогда никого не выручит из беды, даже учитывая наши с ним отношения.

Молчанов вздохнул:

– С шантажистом необходимо встретиться и поговорить. Мы обязаны добиться снижения цены и отсрочки.

Акулова кивнула:

– А как быть с Терлецким?

Мужчина вытер потный лоб:

– Оставим его в покое. Тем более дочь мы ему не вернем.

Женщина в волнении сжала руки:

– А если она вернется к нему? А мы успеем до этого времени вытянуть из него крупную сумму? Надо быть дураками, чтобы не использовать такой вариант, – она помассировала виски, морщась от головной боли. – Знаешь, я продолжу работу в этом направлении. Если у меня будет пятьсот тысяч, никакой контракт мне не нужен. Тогда я отправлю ко всем чертям Терлецкого и его контору.

Звонок мобильного перебил ее эмоциональную речь.

– Я слушаю!

По выражению ее лица он понял: звонит шантажист. Сначала Вера попробовала изобразить равнодушие, однако, судя по всему, угрозы негодяя были довольно весомыми, потому что голос ее стал жалобным и просящим.

– Хорошо, я постараюсь, – выдохнула она напоследок и бросила мобильный на ковер. – Сволочь!

– Может, надо было поговорить мне? – спросил Геннадий. – Я бы сказал, что готов признаться.

– Все напрасно, милый, – на ее ресницах показались слезы. – Ты его не интересуешь. А в меня он вцепился мертвой хваткой, обещая фотомонтаж и размещение снимков в Интернете, – она хлопнула кулаком по столу. – Короче, Терлецкого упускать нельзя. Ты обязан позвонить ему сегодня вечером.

– А если он попросит меня, чтобы я дал ему возможность поговорить с дочерью?

Она отмахнулась:

– Включишь ему старую запись.

Мужчина покачал головой:

– Это может не сработать. Он не дурак и догадается, что крутят фонограмму.

– Ты прав, – Вера медленно поднялась с дивана. – Мне пора. Я позвоню тебе. Без меня ничего не предпринимай.

Последнюю реплику она могла и не произносить. Он и сам не собирался ничего делать, мечтая хоть несколько часов пожить в покое.

– Пока, – она поцеловала его в щеку.

Вернувшись в ее квартиру, он, не принимая душ, упал на кровать и моментально заснул.

Акулова разбудила его в полночь.

– Немедленно включи телевизор, первый канал, – прошептала она. Нащупав на тумбочке пульт, Молчанов нажал кнопку, попав на поздний выпуск «Криминального Приреченска». Красивая телеведущая и журналистка Екатерина Зорина информировала жителей об очередном убийстве.

– В доме садоводческого кооператива «Витязь», где произошел сильный пожар, был найден сильно обгоревший труп. Пока криминалистам не удалось определить пол и возраст жертвы. При ней не было найдено документов. И все же у нас есть одна зацепка, – Екатерина поднесла к камере подпорченное пожаром, но все же сохранившееся знакомое кольцо в виде бабочки, усыпанное бриллиантами. – Просим всех, кто располагает сведениями о владельце кольца, позвонить по телефонам…

Дальше Молчанов не слушал. Задыхаясь и не думая о последствиях, он набрал номер мобильного Веры.

– Это она, – прохрипел врач.

– Я поняла.

– Это чудовищно, Вера!

Акулова усмехнулась:

– Кто знает?

Он заскрипел зубами:

– Как ты можешь так говорить?

– Я вообще не собираюсь разговаривать с тобой сейчас, – бросила она. – Пообщаемся завтра.

В трубке послышались короткие гудки. С остервенением швырнув мобильный на тумбочку, Геннадий застонал от бессильной злобы. В эту ночь ему не удалось уснуть.

– Не понимаю, почему ты так волнуешься, – прекрасно выглядевшая Вера удивленно разглядывала темные круги под его глазами.

– Мы виноваты в ее гибели! – Мужчина дрожал всем телом.

Девушка расхохоталась:

– Неужели? Значит, наша не совсем нормальная подопечная отправилась в неизвестном направлении и забрела в дачный кооператив, расположенный возле городской свалки. Там она отыскала заброшенный дом, где, вероятно, заснула. Ты давал ей такую установку?

Молчанов зло посмотрел на любовницу:

– Ты прекрасно знаешь, что нет.

– Тогда мы тут совершенно ни при чем, – парировала она. – Ну, взбрело ей в голову направить свои стопы именно туда. Пьяные бомжи, вечно тусующиеся в подобных местах, видно, разожгли костер. Откуда мы знаем, что она не присела с ними и не пригубила спиртное? Очень может быть, что после этого девочка заснула крепким сном и не почувствовала запах дыма. И теперь ты считаешь себя виноватым?

Он пожал плечами:

– Похоже, я всю жизнь буду считать себя виноватым.

Вера равнодушно посмотрела на него:

– Как знаешь.

– А тебе ее нисколько не жалко?

Ее глаза сузились:

– Представь себе, нет.

Геннадий скривил губы в улыбке:

– Завидуешь?

Она замахнулась на него, и Молчанов еле успел перехватить ее руку с острыми ногтями.

– Сошла с ума?

Свистящим шепотом Акулова произнесла:

– Никогда не разговаривай со мной в таком тоне. Никогда!

Молчанов иронически улыбнулся:

– А то что?

Лицо женщины потемнело:

– Я тебя убью…

Глядя на любовницу, он не чувствовал гнева. Как в страсти, так и в гневе она была безумно красива и вызывала неистовое возбуждение. Схватив ее за локоть, мужчина притянул девушку к себе, она не сопротивлялась. Они провалялись в постели до вечера, пока Акулова не спохватилась:

– Мне пора.

Геннадий лениво потянулся:

– Я уже привык к твоим отлучкам.

– Они скоро кончатся, – она натягивала узкие джинсы. – Максим собрал нужную сумму. Завтра ночью нужно провернуть операцию.

Молчанова передернуло:

– И после случившегося ты сможешь продолжать в том же духе?

– А что, собственно, изменилось?

Такого цинизма он не ожидал.

– Ты действительно ничего не понимаешь?

Вера захохотала:

– Настоящие похитители людей редко возвращают их живыми. Нам нужны деньги, разве нет? Это – во-первых. Во-вторых, мы ее не убивали. В чем же наша вина?

Он приподнялся на локте, пристально глядя в глаза любовнице:

– Я никуда не буду звонить.

К его удивлению, она пожала плечами:

– Как хочешь. В принципе, ты уже сделал свою работу, и я, оставшись верной своему слову, оплачу ее. Правда, с кабинетом тебе придется распрощаться, но, увы, ты сам этого хочешь. Я же найму другого мужчину, который с удовольствием поможет завершить начатое.

Геннадий сжал кулаки:

– Неужели ты такая дрянь?

Акулова поморщилась:

– Я же просила тебя не разговаривать со мной в таком тоне. Ты, наверное, забыл, что убил человека, а я ни слова не сказала, намереваясь решить эту проблему за двоих, – она поднялась с постели. – Из-за этого тебя не будет мучить совесть?

Он покраснел:

– Я подумал…

– Не стоит. У тебя плохо получается.

Молчанов почесал затылок, злясь на нее и на себя. Если он настоящий мужик, то действительно не должен бросать свою подругу сейчас, взваливая на нее непосильную ношу.

– Что ты предлагаешь?

Почувствовав, что одержала победу, Вера улыбнулась:

– Вот и умница. Мой план таков. Сейчас я возвращаюсь к Максиму и жду твоего звонка. Ты назначаешь ему встречу где-нибудь на окраине города. В этом месте обязательно должны быть кусты, за которыми ты спрячешься. Пусть Терлецкий в определенное время проедет мимо на машине и выбросит чемодан с деньгами, – она потянулась за расческой. – Это мое мнение. У тебя есть еще часика два. Продумай детали, подкорректируй, – Акулова пару раз крутанулась перед зеркалом. – Чао.

Он вяло махнул рукой на прощание.

Оставшись один, Молчанов достал чистый лист бумаги, включил настольную лампу и принялся набрасывать план дальнейших действий. Итак, он прикажет Терлецкому следовать до Объездной, а сам спрячется в кустарнике, растущем там в изобилии. Предприниматель выбросит чемодан с деньгами, и ему останется только подобрать его и возвратиться восвояси. Немного подумав, Геннадий решил внести некоторые изменения. Действительно, на деле все выходило просто, даже слишком, однако нельзя было сбрасывать со счетов вероятность того, что Максим все же заявил в полицию втайне от Веры и в его машине могут оказаться представители власти, которые с превеликим удовольствием повяжут Геннадия на месте.

Напрягая мозг, он вспомнил пару детективов с аналогичными обстоятельствами. В одном из них шантажист постоянно звонит своей жертве по мобильному, заставляя плутать по всему городу, потом приказывает остановиться у дороги, очень смахивающей на Объездную, бросить дипломат с деньгами в кусты и ехать домой дожидаться похищенного ребенка, сам же быстро забирает бабки и рысью бежит по направлению к лесу, где ему удается скрыться. Лес имелся и на Объездной, плотной стеной возвышаясь за кустарником и предоставляя отличную возможность скрыться. Значит, не надо сразу раскрывать место передачи выкупа. Пусть Терлецкий немного поплутает. Полиция не поедет за ним на расстоянии нескольких метров. Это ясно как день. Следовательно, у Геннадия будет возможность скрыться.

Распределив таким образом роли, врач машинально взял пульт от телевизора, нажал на кнопку и попал на тот самый канал, где всем известная Зорина вещала о преступлениях. Журналистка снова рассказывала о трупе, найденном в сгоревшем доме. Слушать об этом опять с экрана телевизора оказалось для Молчанова непосильным занятием, и мужчина собрался пошарить по каналам в поисках какой-нибудь развлекательной передачи. Однако слова Екатерины заставили его похолодеть и выронить пульт.

– Нам удалось установить личность пострадавшей, – заявила Зорина. – Это дочь известного предпринимателя Приреченска Анжелика Терлецкая. Ее подруга, постоянный зритель нашей передачи, узнала кольцо и позвонила в редакцию. Мы тут же связались с Максимом Петровичем Терлецким, который заявил, что два дня назад Анжелика отправилась в город и бесследно исчезла. Позвонивший на следующий день мужчина потребовал за девушку выкуп – миллион долларов, – она вздохнула. – До последнего несчастный отец надеялся освободить свое дитя из плена, просто чудом собрав необходимую сумму. Сегодня похититель должен был позвонить, чтобы окончательно определиться с местом передачи денег. Никаких звонков не последовало.

Услышав это, Молчанов крякнул от удивления. То ли по недомыслию, то ли из каких-то других соображений Терлецкий не захотел впутывать в это дело полицию, ведь время для звонка еще не вышло. Если бы Зорина во всеуслышание не объявила о том, что никаких звонков с требованием выкупа больше не предвидится, он мог легко попасться в руки правоохранительных органов – несчастному предпринимателю уже нечего было терять. Однако Максим не сделал этого. Почему? Сжав в руке уже ненужный лист бумаги с планом, Геннадий продолжал напряженно слушать.

– Господин Терлецкий сразу же поехал в морг, где опознал свою единственную дочь, – продолжала журналистка. – Сейчас он дает показания в полиции, – на экране появилась фотография Анжелики. – Просьба всем, кто видел эту девушку в течение последних двух дней, позвонить по телефонам…

Молчанов выключил телевизор и откинулся на подушки. Такого поворота событий не ожидал никто. Кусая губы, врач вертелся на диване и стонал, словно от невыносимой боли, потом попытался взять себя в руки. По идее следовало немедленно позвонить Вере, которая наверняка не понимала, почему ее старый любовник куда-то исчез на ночь глядя, в то время как должен был ожидать сигнала от похитителя. Он взял в руки мобильный, однако не успел набрать: Акулова позвонила сама. Сначала врач ничего не понял из ее сбивчивого лепета, попросив говорить громче. Следующая фраза повергла его в шок.

– Я убила его! – прошептала она.

– Кого? О чем ты говоришь?

Вера всхлипнула:

– О Терлецком, – ее начали душить рыдания. – Кто-то сообщил в полицию об Анжелике, и они позвонили Максиму. Он сразу отправился на опознание. Вернувшись, накинулся на меня. Не знаю, почему он решил, что я причастна к этому. Короче, Максим решил не сообщать про меня в полицию, потому что… Ну, меня бы посадили, а это его не устраивало. Он хотел убить меня сам, накинувшись с ножом. А потом, – слезы мешали ей говорить… – Все получилось само собой. Защищаясь, я оттолкнула его, и он упал на нож.

Геннадия прошиб холодный пот. Теперь он повязан с этой женщиной двумя убийствами, нет, даже тремя, ведь в смерти Анжелики они тоже виноваты.

Вера взмолилась:

– Милый, прошу тебя, приезжай! Мы должны что-нибудь придумать!

Он заскрипел зубами:

– Вызывай полицию! У них нет против нас доказательств!

– Ты сошел с ума! – она тяжело дышала. – Мы не знаем, видел ли нас кто-нибудь, когда мы выводили ее из кабинета или когда заходили туда. Свидетели всегда появляются неожиданно.

Молчанов застонал:

– Что ты предлагаешь?

– Спрятать его труп.

– Идиотка, – он хотел отключиться, не дослушав до конца ее речь. Акулова остановила его.

– Пожалуйста, приезжай! – взмолилась она. – Я не могу говорить по телефону. Прошу тебя, для начала выслушай, что я хочу тебе сказать, а потом принимай решение.

Геннадий чуть не послал ее ко всем чертям.

– Прошу тебя…

Он сдался:

– Ладно, диктуй адрес…

Максим Терлецкий, полный пожилой мужчина в дорогом белом костюме, лежал на полу, неловко подогнув ноги и обеими руками схватившись за живот, из которого торчала ручка огромного кухонного ножа. Темная кровь, пропитавшая светлый ковер, уже начала сворачиваться. Геннадий присел возле тела, пытаясь нащупать пульс.

– Отойди, – тон Веры уже не был просящим. Она приказывала. – Немедленно отойди от него.

– Ты иногда забываешь о моей профессии.

– Я хочу, чтобы и ты забыл о ней.

Руки Молчанова затряслись:

– Как?

Жестом она приказала ему сесть в кресло.

– Слушай меня. Теперь мы повязаны кровью.

На его побледневших щеках задвигались желваки:

– Что же ты задумала?

Она лукаво улыбнулась:

– О, у меня большие планы. Например, занять кресло моего похотливого босса-импотента.

– И что тебе мешает?

Вера сглотнула слюну:

– Если станет известно о его смерти, мне не осуществить свою мечту. Работники нашей фирмы никогда не допустят этого. Несмотря на то что я числюсь финансовым директором, меня считают всего-навсего подстилкой шефа. Его зам с удовольствием расстанется со мной. Нельзя это допустить.

Геннадий почесал затылок:

– Чего ты хочешь? Скрывать этот факт вечно?

– Сколько получится, – она прижалась к нему. – Я введу тебя в курс дела, ты станешь помогать мне в бизнесе, и мы загребем кучу денег. К тому времени, когда сотрудники фирмы забеспокоятся о своем хозяине, мы будем миллионерами.

Молчанов не поспевал за ее мыслями:

– Предположим, мы спрячем труп. Все равно его хватятся.

Она пожала плечами:

– Все знают о том, что произошло с его дочерью, и подумают: шантажист наверняка похитил и Терлецкого и вот-вот потребует выкуп. Это даст нам время. Завтра я потихоньку начну готовить почву. Скажу, например, что преступник постоянно просил его о встрече, играя на отцовских чувствах, хотя, вероятно, преследовал иную цель – похищение самого Терлецкого и последующее вымогательство у фирмы выкупа за него.

– Ты думаешь, тебе поверят при такой репутации?

Вера усмехнулась:

– Многие будут рады передышке. Мы всегда вздыхали спокойно, когда шеф уезжал в командировку.

Он машинально взял со стола газету и стал отрывать кусочки бумаги:

– Но ведь никаких звонков не последует. Твои коллеги вряд ли станут ждать вечно.

Акулова скривила губы:

– Ты дурак или прикидываешься? Естественно, звонки будут, и организуешь их ты.

– Каким же образом?

– Подумаем.

Геннадий швырнул газету на пол:

– А если я скажу «нет»?

Девушка расхохоталась:

– А если я скажу, что у тебя нет выхода? – она слегка хлопнула его по щеке. – Ты сейчас выбираешь между тюрьмой, помойкой и беззаботной обеспеченной жизнью миллионера.

Мужчина закашлялся:

– Ты уверена в этом?

– Более чем. У меня уже давно все спланировано, – она повернулась к зеркалу и машинально поправила прическу. – Завтра мы поедем в Крым.

– Куда?

– В Крым, – повторила Вера. – Я познакомлю тебя с азами нашего бизнеса. Потом мы вместе снимем сливки. Если все пойдет хорошо, заработаем на хлеб с маслом и икрой.

На лбу Молчанова прорезалась глубокая морщина. А что, черт возьми, может, она и права? Ему действительно некуда деваться, по крайней мере сейчас.

– А шантажист? – поинтересовался он.

Девушка кивнула:

– Я уже договорилась с ним. Сразу пятьдесят тысяч он не получит. Я выплачу их ему постепенно, давая каждый месяц по десять. Он согласился.

– А подписание контракта?

Она махнула рукой:

– Это меня не интересует. Кроме того, партнеры собирались иметь дело только с Терлецким. Без него вся эта затея рухнет. Вполне возможно, что в конце концов контракт подпишут, однако я вряд ли досижу на своем месте до этого трогательного момента.

Геннадию стало не по себе от ее холодного цинизма. Чертовка все продумала.

– Давай увезем его отсюда, – предложил он, глядя на посиневшего Максима.

Акулова довольно улыбнулась:

– Наконец-то я услышала от тебя дельное предложение. Завтра утром мы отправимся по магазинам. Надо же тебя приодеть перед поездкой, иначе люди, с которыми я собираюсь общаться, будут подвергать сомнению все мои слова.

Он решил больше с ней не спорить.

Худенькая черноволосая девушка в рваных и грязных джинсах, пошатываясь, доплелась до контейнеров с мусором и опустилась на землю, прислонившись к грязной, холодной стенке. Две бомжихи, усиленно рывшиеся в мусоре, посмотрели на нее с сожалением.

– Бедняжка! – промолвила одна, с сожалением обнюхивая пустую бутылку из-под виски. – Такая молодая – и докатилась.

– Уж ты бы помолчала, – откликнулась ее товарка, набивая объедками целлофановый пакет. – Сама-то уже сто лет, наверное, по помойкам промышляешь.

Та вздохнула:

– Нет, дорогая. Ничего ты про меня не знаешь. У меня, между прочим, прекрасная семья была: муж работящий, двое деток.

Подруга усмехнулась:

– И где они сейчас, Алевтина?

Женщина вздохнула:

– Погибли в автокатастрофе. Из горящей машины вытащили только меня. Сгорели все документы и деньги, так что из больницы я направилась прямиком на свалку.

Собеседница присвистнула:

– Вот те на! А разве ты не могла написать родным, чтобы выслали деньги на обратную дорогу?

Алевтина махнула рукой:

– Не было у нас никого. А дом мы продали, хотели такой же в Подмосковье купить.

– Тогда понятно.

– А ты как докатилась до такой жизни, Клава?

Товарка усмехнулась:

– У меня все, как у многих. Жила со старой матерью в однокомнатной квартире и ведать не ведала, что кое-кто при поддержке нашего ЖЭКа на нее положил глаз. Муж от меня давно ушел, вроде как любила я прикладываться к бутылке, хотя и не так чтобы очень. Я его поступок так объясняю: нашел молодую телку, свежатинки захотелось, вот и навострил лыжи. Как смылся – так и глаз не казал. Я, ясное дело, после его ухода еще сильнее пить стала, с работы уволили. А ведь я хирургическая сестра, Аля! Даже профессорам ассистировала. Кстати, в больнице я к спиртному и пристрастилась. Те же врачи после удачно проведенных операций мензурку со спиртом совали: мол, выпей за удачный исход дела. Вот и докатилась до чертиков. – Она нашла почти новый кожаный пояс и, улыбнувшись, бросила в сумку. – Короче, совсем спилась я, Аля, стала пенсию у матери воровать, вещи в скупку носить. Мать, естественно, этого всего не выдержала, померла. Тут эти вороны и налетели. Нет, не сразу, они выждали, пока я без гроша осталась и за рюмку спиртного готова была душу дьяволу продать. Предложили мне за хату тысячу долларов, я сдуру и подписала документы, ничего не разузнав. А квартирка-то моя все двадцать стоила. Ну, эту тысчонку я быстро просадила. Вот так и очутилась здесь, где, по правде говоря, мне самое место, – грязной рукой она размазала повисшую на ресницах слезу.