Текст книги "Оберег от лунного света"

Глава 8

Михалыч, уже распорядившийся, чтобы тело Дмитриенко унесли, подошел к Киселеву.

– Какие соображения, начальник? – спросил он.

– А у тебя есть что добавить? – поинтересовался Павел.

– Как я уже говорил, смерть хозяйничает здесь довольно давно, – попытался красиво выразиться Болотный. – Роговица заметно подсохла, трупное окоченение хорошо выражено. Ножевая рана в области живота нанесена плоским обоюдоострым колюще-режущим оружием. Глубина раневого канала – десять сантиметров. Смерть наступила в результате множественных повреждений внутренних органов и от обильного длительного кровотечения.

– Понятно, – кивнул майор и посмотрел на Константина и Петю. – А что у вас?

– Похоже на ограбление, – начал Прохоров. – В доме все перевернуто вверх тормашками. Выдвинуты ящики столов, шкафа, серванта, перелопачено белье.

– Тоже думаешь, что ограбление? – Павел взглянул на приятеля.

Костя пожал плечами:

– Мне так не кажется. Кто-то пытается внушить нам, что парня ограбили. И этот кто-то по логике вещей понимает: мы досконально проверим эту версию. По сути, красть у Дмитриенко нечего. Вот уже год он живет один, жена с дочкой ушли, потому что глава семейства не собирался их обеспечивать, сам Василий после ухода жены совсем покатился по наклонной плоскости. Знакомый пристроил его охранником в санаторий, и там, как сказал нам начальник «Дубков», он висел на волоске. Правда, работу не прогуливал, но вот пьяным на дежурство частенько являлся. Так что твой новый знакомый, пожилой охранник, приврал: не хотел подводить товарища. Лишнюю копейку тот тут же пропивал. Дочери не помогал, не говоря уже о бывшей жене. Преступник, зная, что мы так подумаем, пытается намекнуть: у Дмитриенко искали какую-то миниатюрную вещичку. И, возможно, мы бы на это клюнули, если бы не звонок моей жены. Катя сообщила: Татьяна Рожкова, которая, по всей видимости, была знакома с Лапиковой, убита.

Павел и Петя переглянулись:

– Убита?

– Ее сбила машина, и водитель, конечно, не остановился, – продолжал Скворцов.

Киселев почесал переносицу:

– Ребята, это дело мне начинает не нравиться. И скажите на милость, что было такого у этой Лапиковой, что из-за нее погибли два человека?

Павел помрачнел:

– А вот на этот вопрос нам предстоит ответить. – Он повернулся к Косте: – Катерина нашла какие-нибудь зацепки?

Скворцов кивнул:

– У парня, который навещал Нину Лапикову в санатории, не только запоминающееся лицо, но и особенный размер ноги. Супруга думает: не меньше шестидесятого.

Павел наморщил лоб:

– Погоди. Катюха намекает, что мы можем найти его через ателье индпошива?

– Если такое еще имеется в нашем городе.

Киселев почесал затылок:

– Еще два года назад оно находилось на улице Гоголя. Петя! – он невинно посмотрел на молодого коллегу.

Прохоров понял без слов.

– Уже выезжаю, – обреченно сказал он.

– Если на этой улице его уже нет, расшибись в лепешку, но найди его, – бросил напоследок майор. Старший лейтенант развел руками:

– А я вас еще ни разу не подводил, товарищ начальник.

Когда за ним закрылась дверь, оперативники вздохнули.

– Как некстати это дело! – Павел потянулся, разминая затекшие суставы. – Завтра Кравченко опять устроит раздолбон по поводу убийства Пескарева. Вот где ни одной зацепки.

– Да, дело тухлое, – подтвердил Костя. – С тех пор как нашли брошенную машину, больше никаких следов убийцы. Сквозь землю он провалился, что ли?

– Не знаю, – пожал плечами Киселев. – Возможно, и сквозь землю. Все лучше, чем в земле.

У каждого человека есть улица, которую он называет улицей детства. Была она и у старшего лейтенанта Прохорова – та самая улица Гоголя, на которой находилось ателье индпошива. Когда-то здесь жила Петина бабушка, и мальчик проводил у нее большую половину дня. Стараясь разгрузить занятых родителей парня, старушка заезжала за внуком, вела его в садик, вечером забирала, кормила вкусными пирожками и украинским борщом с пампушками. Бабушка относилась к тем людям, которые делают свою работу незаметно, ненавязчиво, при жизни их не особо ценят, однако потеря таких людей становится ощутимой. Бабушка Пети и не думала умирать, а мальчик, тогда еще не сталкивающийся со смертью, думал, что все люди вечны. Старушка заболела внезапно. Вначале ее свалил грипп, потом отказали почки. Она тихо уходила из жизни, снова никого не беспокоя. Родители притихли, на время переехали к ней, ходили на цыпочках и говорили шепотом, но мальчик все равно слышал их разговоры – о предстоящих похоронах. Однажды он впервые сорвался, подскочил к матери и схватил ее за подол халата.

– Это неправда! – кричал он. – Она не умрет.

Мама погладила его по голове:

– Конечно, не умрет, Петенька.

Мальчик немного успокоился, в тот вечер заснул быстрее, чем обычно, а когда проснулся, бабушкина кровать оказалась пустой. Он забился в истерике:

– Куда вы ее увезли? Она не могла умереть?

Отец крепко прижал его к себе и не отпускал, пока Петя не успокоился. А потом были похороны. Мальчик еле узнал в незнакомой востроносой старушке с восковым лицом родную бабушку, которая так его любила и старалась порадовать. Ее похоронили на городском кладбище. Сначала Прохоров ходил к ней на могилу каждую неделю вместе с матерью. Потом все реже и реже, а в последнее время – раз в год: чаще не позволяла работа. А затем родители продали бабушкину квартиру. Петя редко бывал не только на кладбище, но и на улице Гоголя, однако она навсегда осталась одним из самых светлых воспоминаний его жизни. Вот и сейчас, оказавшись здесь, старший лейтенант почувствовал необычайное волнение.

Большими хлопьями сыпался снег, покрывая тротуар и проезжую часть улицы, крыши домов, гаражей, оседая на ветвях деревьев. Тускло светил одинокий фонарь, вокруг которого, как экзотические бабочки, вились снежинки. Петя шел среди серых девятиэтажных домов, поражающих своим однообразием и унылостью, смотрел на освещенные окна и думал: там, за окнами, своя жизнь, свои маленькие мирки. Освещенные окна всегда придают дому уютный вид, наверное, потому, что они означают кипение жизни, тепло.

Где-то на горизонте высилось шестнадцатиэтажное здание, выглядевшее на фоне девятиэтажек своеобразной свечкой. Петя остановился возле одной из девятиэтажек и стал присматриваться к вывескам.

На первом этаже была коммерческая аптека, в пристройке – зоомагазин с достопримечательностью – большим рыжим котом, лежавшим на прилавке. Нет, не в этом доме находился индпошив. Прохоров зашагал дальше, обрадовавшись, когда на одном из похожих зданий увидел нужную ему вывеску. Итак, ателье инд-пошива до сих пор работало. Он прошел в широкую дверь и оказался у конторки маленького чернявого мужчины с тараканьими усиками. Тот приветливо улыбнулся полицейскому:

– Желаете заказать что-нибудь у нас?

Ответ старшего лейтенанта его расстроил:

– Нет, я по делу.

– По какому делу? – мужчина картавил, нетвердо выговаривая букву «л». Прохоров показал ему удостоверение.

Мужчина побледнел:

– Неужели в нашем ателье выявлены какие-нибудь нарушения?

– Нет, – успокоил его Петя, – я пришел к вам за информацией. Думаю, человек с шестидесятым размером ноги стал бы заказывать обувь у вас? Или у него есть альтернатива?

Тип с тараканьими усами пожал плечами:

– Альтернатива есть всегда, молодой человек. Однако если ваш, так сказать, – он хмыкнул, – клиент живет в нашем городе, лучше нашего ателье ему не найти. Кроме того, вступает в силу привычка. Шестидесятый размер, вы говорите? А кто это? Возможно, я его знаю. Как его имя или фамилия?

– Мы надеялись узнать это у вас, – заметил Прохоров. – Вероятно, в нашем городе шестидесятый размер ноги для вас не такая уж и редкость, но у нашего, как вы выразились, клиента лицо обезображено шрамами.

Теперь физиономия мужчины приняла печальное выражение:

– Ну, так бы сразу и сказали. Разумеется, я знаю его. Это Вадим Липский, бедный мальчик. Уж понятия не имею, что с ним случилось, но что бы ни было – это ужасно! Такие шрамы! Разве его полюбит хоть одна, даже самая некрасивая женщина?

«Возможно, уже полюбила», – подумал Петя, но вслух сказал:

– А где работает этот Липский? Или он никогда ничего вам не говорил?

Мужчина всплеснул руками с коротко подстриженными ногтями:

– Ну почему же не говорил? Он любит побеседовать с дядей Мишей, тем более мы знакомы не один год. Вадим – воздушный гимнаст в цирке. Вы можете найти его там.

– В нашем цирке? – удивился старший лейтенант.

– Совершенно верно, – подтвердил мастер и взял Петю за локоть: – Имейте в виду, молодой человек, Вадим очень порядочный парень. Не знаю, в чем вы его подозреваете, но могу с полной уверенностью заявить: он не делал ничего плохого.

– Мне бы вашу уверенность, – шепнул Прохоров и добавил уже громче: – Огромное спасибо вам за информацию.

– Передайте привет Вадику от дяди Миши, – донеслось до полицейского. Петя кивнул на прощание и вышел.

Через некоторое время знакомая липовая аллея, по которой он когда-то гулял с бабушкой, с упоением читавшей ему «Мойдодыра», вывела полицейского на проспект Островского. Этот огромный проспект тянулся от улицы Гагарина на западе до района Тракторного завода на востоке. Его пересекали другие улицы, а на них постоянно звенели трамваи и торопились автобусы. В памяти старшего лейтенанта остались бабушкины слова.

– Проспект очень нервничает, когда отказывает один из светофоров, – говорила она ему. – Он тоже живое существо. И дыхание у него пошаливает: слишком много крупных заводов вокруг. Чувствуешь, какой загрязненный воздух? Вот раньше большой массив был занят полями научно-исследовательского института. Потом дома ближе придвинулись к будущему проспекту.

С проспектом Островского у Пети была связана еще одна картина – радуга. И это яркое воспоминание детства не отделялось от бабушки.

Вторая половина дня. Солнце только высвободилось из плена туч, оно на западе, за их спинами. Они переходят дорогу. И вдруг перед ними громадным высоким цветным мостом с севера на юг над проспектом повисла радуга. Это было удивительно!

– Красное коромысло над рекой повисло, – сказала бабушка.

– Точно коромысло, – повторил за ней мальчик.

Петя подумал: улица его детства навсегда останется дорогой его сердцу. Он подошел к остановке и достал мобильный. Как не хотелось из светлого мира детства переходить в современный мир жестокости и насилия! Однако его звонка ждали, и он набрал Киселева:

– Товарищ майор, я разыскал ателье и выяснил, как зовут нашего приятеля. Это Вадим Липский, воздушный гимнаст из городского цирка.

Павел причмокнул языком:

– Вот это да! И где же наша красавица его подцепила? В цирке?

– Не знаю, – ответил Петя.

Майор немного помолчал:

– А адреса, значит, тебе не сказали?

– Не сказали, – подтвердил Прохоров.

Киселев вздохнул:

– Тогда ничего не поделаешь. Ступай в цирк. Если застанешь его там, сразу не начинай разговора, сначала присмотрись. А лучше всего тебе узнать его адрес, и тогда мы наведаемся к нему на квартиру.

– Будет сделано, – успокоил его Павел.

Глава 9

Приреченский цирк, находившийся почти в самом центре города, славился своим уникальным зданием, аналог которого был еще в каком-то городе другой страны. Среди достоинств Приреченского цирка отмечали оригинального рисунка купольные своды. Такой купол давал возможность удобно крепить подвеску оборудования и создавал отличную акустику. При строительстве этого цирка применили шатровое покрытие из сборных железобетонных элементов. Днем это был обычный шатер, вечером, когда «цирк зажигает огни», – как в фокусе иллюзиониста, он превращался в жерло вулкана, из которого вырывались огненные чеканные звери, сверкавшие в лучах красочной подсветки.

Здесь были продуманы и организованы помещения для животных – конюшни, вольеры, разномерные клетки – и все было сделано для того, чтобы зрители смогли насладиться шоу в полном объеме. Петя очень любил ходить в цирк с детства. Сначала его водила бабушка, и мальчик погружался в волшебный мир клоунов, акробатов и жонглеров вместе с ней, потом, после ее смерти, он посещал цирк с родителями. И вот уже лет пять не переступал порог этого прекрасного здания.

Старший лейтенант вошел в просторный холл и обратился к полной женщине, судя по ее деловому виду, администратору:

– Скажите, где я могу увидеть воздушных гимнастов?

– А вы кто будете? – недружелюбно отозвалась она. – У них репетиция. А вам нужен кто-то из них или все скопом?

– Один, Липский, – ответил Петя и показал удостоверение. Женщина скривила губы:

– Пройдите на манеж и ждите. Только не встревайте в процесс.

– Разумеется.

Петя прошел к арене и взглянул вверх. Под куполом цирка летали воздушные гимнасты, делая замысловатые трюки. Администратор встала рядом с ним.

– Липский – самый высокий, – пояснила она. – Хотите, я его позову?

Прохоров отрицательно замотал головой:

– Не нужно. Но буду вам очень признателен, если вы назовете его адрес.

Она недоверчиво посмотрела на оперативника:

– Вы его в чем-то подозреваете?

– Он проходит только как свидетель, – заметил Петя. – Поэтому и хочу, чтобы его коллеги не задавали потом лишние вопросы. Лучше поговорим с ним дома.

Администратор кивнула:

– Хорошо. Но учтите: Вадим – препорядочнейший человек. За него может поручиться каждый.

– И все же дайте его адрес, – настоял старший лейтенант.

Она поджала губы:

– Одну минутку, молодой человек.

Прохоров решил последовать совету Киселева и не допрашивать Липского в цирке. Фактически против него нет никаких улик. Вадим вполне может признаться в том, что знал и любил Нину, однако понятия не имеет, где она сейчас. Пете, естественно, нечем будет крыть, и он уйдет несолоно хлебавши. Взволнованный гимнаст способен натворить дел, поэтому лучше поговорить с ним дома.

– В котором часу заканчивается репетиция? – поинтересовался он у администратора.

– В восемь, – ответила та, – через полчаса. Завтра у Вадима выступление. Смотрите, не испортите настроение одному из лучших наших артистов.

– Не испорчу, – пообещал Петя и покраснел. Он почему-то очень волновался. Как поведет себя этот мужчина в беседе с ним?

Он услышал чей-то громкий голос:

– Давайте заканчивать. – И гимнасты стали спускаться вниз по канату. Старший лейтенант задержал взгляд на красивой мускулистой фигуре в белом трико. Лицо человека прикрывала маска. В своем костюме он походил на греческого бога.

– Домой, Вадик? – спросила худенькая девушка, по-видимому, его партнерша. Липский немного подумал:

– Пожалуй, нет. Пройдусь, подышу свежим воздухом.

– А мы с Сашей хотели тебя подвезти, – она доброжелательно улыбнулась. – Ну, как хочешь.

– Спасибо, Галя, – поблагодарил он и снял маску. Стоявший в тени, чтобы не попасться ему на глаза, Петя чуть не ахнул. Лицо греческого бога было так обезображено шрамами, что при виде этого человека охватывал ужас. И как Нина могла общаться с таким уродом? Или чем больше у мужчины шрамов, тем он привлекательнее для дамы?

Липский кинул маску в сумку и взвалил ее на плечо.

– В раздевалку? – поинтересовался другой акробат. – Подожди, я с тобой.

Вадим пожал плечами:

– Идем.

Петя кинулся к выходу. Куда бы ни собрался гимнаст, старший лейтенант должен быть у его дома раньше его. Оказавшись на улице, Прохоров развернул бумажку, на которой администратор написала адрес Вадима. На счастье оперативника, Липский жил рядом с цирком. Даже если ему вздумается прогуляться до дома, это не займет много времени. Прохоров подставил ладонь узорной снежинке, потом подул на нее, как делал когда-то в детстве, и зашагал к дому гимнаста, прямоугольной девятиэтажке, как две капли воды похожей на своих сестер в разных городах и странах. Отыскав подъезд гимнаста, Петя притаился за стволом тополя. Общаться с циркачом на улице тоже не хотелось. Лучшим решением было подождать, пока Липский зайдет в квартиру. Вряд ли этого придется ждать долго. Прохоров не ошибся в расчетах. Вадим появился во дворе минут через десять, шагнул на ступеньки подъезда и легко взбежал по лестнице на третий этаж. Прохоров еще немного потоптался, а когда в окнах квартиры артиста зажегся свет, поднялся и позвонил. Певучая трель расколола сонную тишину коридора, и за дверью послышался глуховатый голос:

– К кому?

Этот вопрос удивил Петю. Обычно мужчины более смелы, чем женщины, и не спрашивают, кто желает их видеть. Видимо, Липский не относился к их числу. Не зная, правильно ли он поступает, старший лейтенант брякнул:

– От Нины.

Дверь сразу отворилась, и из плохо освещенного коридора на Петю глянуло страшное лицо:

– От Нины? Где она? Она поручила вам мне что-то передать?

Прохоров смутился:

– Извините. Пришлось сказать вам неправду, чтобы вы меня впустили. Я из полиции.

Артист побледнел. Шрамы еще резче обозначились на восковой коже.

– Из полиции? Вы хотите сказать, что что-то случилось с Ниной?

– Я хотел бы это спросить у вас, – парировал Петя. – Вы приезжали к ней в санаторий, и вскоре после вашего свидания женщина уехала и пропала. Что вы можете сказать по этому поводу?

Старший лейтенант боялся смотреть на это страшное лицо. Возможно, в этом и была его ошибка. Липский прерывисто задышал:

– Но я ничего не знаю…

– Я прошу вас проехать со мной в отделение, – повысил голос Прохоров.

Вадим неожиданно для него покорно кивнул:

– Конечно, я проеду с вами в отделение. Но повторяю, что ничего не знаю.

Петю удивило одно: Липский даже не спросил, почему должен ехать. Неужели он действительно не в курсе дела?

– Одевайтесь, – сказал он артисту. Тот быстро накинул куртку с капюшоном и взял спортивную сумку:

– Я готов.

– Тогда пойдемте.

Липский закрыл дверь на ключ и слегка отстранил Петю. Он вел себя настолько покорно, что этот жест не насторожил оперативника. Вадим прошел вперед, потоптался у края лестницы и вдруг помчался к выходу, прыгая через ступени. Петя выхватил пистолет и рванул следом:

– Стой, буду стрелять.

Он сам не ожидал от себя подобной прыти. Ему почти удалось нагнать преступника, однако помешала пожилая женщина. Стоя на лестничной клетке второго этажа, она старательно мыла дверь. Липский оттолкнул ее, вбежал в квартиру и закрыл за собой дверь. Женщина истошно закричала:

– Помогите! Там мой внук!

Петя, ругавший себя последними словами, дергал за ручку. Пожилая дама повисла на его руке и верещала не своим голосом:

– Он убьет его!

За дверью заплакал ребенок. Женщина схватилась за сердце и сползла на холодный пол. Прохоров собрал все силы и дернул дверь еще раз. Замок сломался, и он вбежал в квартиру. Мальчик лет трех в свитере и колготках держался за стул и ревел. Старший лейтенант подмигнул ребенку и обежал комнаты. Липского нигде не было. Впрочем, куда он делся, красноречиво говорило распахнутое окно. Для воздушного гимнаста прыжок со второго этажа в сугроб не представлял труда.

– Черт! – Петя выскочил на улицу и огляделся по сторонам. Девятиэтажки, как стражи порядка, образовали плотное кольцо с многочисленными арками, помогая беглецу благополучно скрыться. Прохоров в бессилии опустился на скамейку и застонал.

Глава 10

Вернувшись домой, Катя поблагодарила свекровь, которая уже приготовила Полинке и ее родителям горячий ужин, и прошла в комнату дочери. Пельмени, фирменное блюдо свекрови, как и ее голубцы, источали аромат, но у Зориной не было аппетита. Наоборот, от волнения к горлу подступала тошнота, и журналистка налила в стакан минеральной воды. Руки до сих пор дрожали. И лишь безмятежно игравшая с куклами дочка успокоила нервы. Когда страх немного отступил, к Кате вернулась способность рассуждать. А порассуждать было о чем. Итак, сегодня за ней гнались. Но зачем? Ответ напрашивался один. Кто-то очень не хотел, чтобы она раскрыла преступления, связанные с Ниной Лапиковой. Тут же напрашивался следующий вопрос: почему? Впрочем, этих «почему» накапливалось довольно много. Почему из-за медсестры «Скорой помощи» разгорелись нешуточные страсти? Виновны ли в этом ее любовные дела? Зорина в это не очень верила. Муж оказался вообще ни при чем, если только дело в любовнике. А любовником сейчас должны заниматься Костя и его коллеги. По идее, Петя уже поговорил с обладателем шестидесятого размера ноги или, во всяком случае, отыскал его. Журналистка взяла телефон, намереваясь позвонить мужу, однако он ее опередил.

– Привет, родная. Ты дома?

Зорина набрала в грудь воздуха и постаралась ответить как можно безмятежнее:

– Давно.

– У тебя все нормально?

– Все прекрасно, милый. А как дела у Пети? Нашел ли он загадочного мужчину со шрамами?

Скворцов заскрипел зубами:

– Нашел, да упустил.

Он рассказал Кате, что произошло в доме Липского.

– Прохоров потерял бдительность, – констатировала журналистка. – Давно это за ним не наблюдалось.

– По его словам, этот артист производил хорошее впечатление, – оправдывал коллегу Костя. – Согласился приехать к нам в отделение без всякого давления. И вдруг на тебе.

– Хорошо, что обошлось без жертв, – заметила Катя. – Только вот где его искать…

– Найдем, – твердо пообещал ей супруг. – У него вряд ли много денег. Уехать из города он не успеет. Мы уже перекрыли все ходы и выходы.

– Да, – в тон ему ответила Катя и вдруг спросила: – Костя, ты можешь узнать кое-что для меня?

– Конечно, любимая, что за вопрос, – удивился супруг. – А что именно?

– Пусть Петя свяжется с той администраторшей, с которой разговаривал в цирке, и узнает, когда у Липского началась репетиция, – сказала Зорина. – Сделаете?

– Он позвонит прямо сейчас, – пообещал Костя. – Но к чему такая спешка?

– Это важно, Костя, – проговорила супруга. – Пока не буду тебе ничего рассказывать. Нужно еще кое-что проверить, чтобы сложить два и два.

Скворцов не обиделся на ее скрытность. Он знал: порой ему трудно поспевать за логикой жены. Когда у нее складывался пасьянс, она сама подробно объясняла, что к чему.

– Как Полинка? – поинтересовался майор.

– Тоже хорошо. Сидит и ждет папу, – рассмеялась Катя. – А еще папу ждут фирменные пельмени.

– Закончим с оформлением бумаг – и я домой, – заметил Костя. – А вот, кстати, и Петя на горизонте появился. Ну все, любимая, пока прощаюсь. Обязательно позвоню, когда Петя что-то выяснит.

– Опять Петя? – послышался обиженный голос Прохорова. – Между прочим, раньше вы первый говорили: мол, гоняют только лейтенантов. Вот станешь старшим – не будешь мальчиком на побегушках.

– А мы все на побегушках, – парировал Скворцов. – Работа у нас такая. А задание, кстати, придумал для тебя не я, а Катерина Алексеевна.

– Для нее всегда рад стараться, – прокричал Петя.

– Петя, я тебя тоже люблю, – гаркнула и Катя. Скворцов заметил, что не нажал кнопку отбоя.

– Пока, дорогая. Как только – так сразу.

Впрочем, надолго пропадать ему не пришлось. Расторопный Прохоров узнал нужную Зориной информацию за пять минут.

– Еще раз привет, любимая, – иронически сказал Скворцов. – То, что ты просила, готово. Итак, репетиция в цирке началась в три часа. Кроме нее, в два состоялось небольшое совещание, где наш артист присутствовал. Это все, что о нем известно.

– Спасибо, – поблагодарила журналистка.

Костя хмыкнул:

– Может, ты уже готова сказать, он ли убийца?

– Не готова, – призналась Катя. – Пока у меня не все сошлось.

– Ну работай. Поцелуй за меня Полинку.

– До встречи, дорогой.

Зорина положила телефон на тумбочку и села в кресло возле манежика. Она напряженно думала. Итак, ее преследователь не Липский. Но тогда кто? Сейчас, когда страх немного прошел, Катя старалась успокоить себя: а был ли преследователь? Как у Горького, а был ли мальчик? Может, мальчика-то и не было? Во всяком случае, она никого не видела, когда села в такси. Вдруг ей показалось? Даже если от темного дерева отделился силуэт и пошел за ней, это вовсе не значит, что кто-то хотел свести с ней счеты. Вероятно, это житель района просто отправился домой или из дома. Эта мысль показалась Кате разумной. В самом деле, нельзя быть такой трусихой. Ноги перестали дрожать. Она прошла на кухню и заварила крепкий чай. Если Костик придет так скоро, как обещал, они поужинают и почаевничают. На смену страху пришел аппетит, и журналистка уже с вожделением поглядывала на накрытые полотенцем пельмени на разделочной доске. Поскорее бы пришел муж! Кроме аппетита, на смену страху явились и новые мысли. Зориной показалось разумным зайти на работу к Нине Лапиковой и поговорить о ней с ее коллегами. Разумеется, санаторская подруга Оксана сообщила немало интересного, но коллектив, в котором Нина трудилась не один год, вряд ли знает меньше. Тем более станция «Скорой помощи» находилась совсем недалеко от ее дома. Подумав, что завтра нужно снова привлечь кого-нибудь из бабушек, Зорина налила в чашку заварку и плеснула кипятку. «Если Костя не вернется в ближайшие полчаса, – подумала женщина, – то ряды пельменей поредеют». И в самом деле, не умирать же с голоду!

Скворцов пришел домой раньше. Услышав скрежет ключа, Катя поставила чашку с чаем на стол и бросилась в прихожую. Через секунду она уже обнимала мокрую от растаявших снежинок куртку мужа.

– А я решила полакомиться пельменями без тебя, – призналась журналистка.

– Не наговаривай на себя, – Константин выглядел усталым и недовольным, но улыбался. – Моя женушка никогда не оставит меня голодным.

– Никаких зацепок? – поинтересовалась супруга.

– Никаких, – признался Скворцов. – Кроме этого, Кравченко наверняка будет требовать, чтобы мы интенсивнее занялись поисками убийцы Пескарева. Говорят, он ездил к генералу и вернулся злой, как собака. Чувствую, завтра утром нас ожидает та еще оперативка!

– Сочувствую, – вздохнула Зорина. – Но давай на время забудем о делах. Я пошла варить пельмени.

Костя сглотнул слюну:

– Вот я и удивляюсь, почему ты еще стоишь здесь?

Журналистка круто развернулась, подражая военным, взяла под козырек и строевым шагом направилась на кухню. Константин надел тапочки и заглянул к дочери:

– А как моя маленькая?

– Па, – Полина протянула ему указательный палец. – Ри.

Ри – на ее языке означало «смотри».

– Одну минутку, только помою руки, – сообщил майор девочке. – Мне очень интересно посмотреть, как растут твои дочки. Ты же у нас растешь не по дням, а по часам.

Пока Катя возилась с пельменями, Полина показала отцу всех своих кукол, подаренных бабушками, с гордостью разглаживая пальчиками их нарядные платьица.

– Милый, иди кушать, – позвала Зорина, и Костя подмигнул дочурке:

– Пойдем, дорогая. Думаю, у мамы тоже есть для тебя кое-что.

Полина с удовольствием вышла из манежа и уцепилась за папину руку.

– А самой пройтись не хочется? – поинтересовался мужчина. Дочь лукаво поглядела на него голубыми глазенками и сделала несколько неловких шагов. К маме. Та приняла ее в свои объятия:

– До чего же прелестный у нас ребенок! Но пельмешки кушать она сейчас не будет.

Впрочем, девочка и не выразила желания разделить с родителями ужин. Она села в свой стульчик и вдруг широко зевнула.

– Ой, мы, кажется, хотим спать, – Зорина подскочила и бросилась к девочке. – Костя, ужинай пока сам. Я сейчас ее уложу.

– Мы с ней прочитали почти всего «Доктора Айболита», – сказал Скворцов.

– Понятно. Идем слушать про Бармалея.

Однако Полина не захотела слушать сказки. Она повернулась на бочок и сразу засопела.

«Устала», – решила журналистка, еще немного посидела с малышкой. Потрогала ее лобик и отправилась к мужу. Скворцов уже приканчивал вторую тарелку.

– Твои остыли, – сообщил он жене.

– Не радуйся. Поем и холодные, – усмехнулась Катя и взяла вилку. – Знаешь, я думаю завтра поехать на работу к Лапиковой.

– Разумно, – заметил муж, жуя пельмень. – Мне давно следовало послать туда Петю, однако в последнее время он нам был необходим.

– Скажи лучше, в этом не было особой необходимости, – бросила Зорина. – Каждый хоть немного надеялся, что женщина жива. Кстати, а ту несчастную, найденную расчлененной, кто-нибудь опознал?

Костя покачал головой:

– Даже никто не ищет. Это вообще очень странно. Между прочим, по этому трупу, кроме маленького шрама ниже пупка, тоже нет никаких зацепок. Павел опасается, что в нашем городе начал орудовать маньяк.

Журналистка быстро перекрестилась:

– Упаси боже! Его только нам не хватало.

– И не говори, – Скворцов нажал кнопку электрического чайника. – Но все же очень странно, что женщину не ищут. Михалыч говорит: судя по внутренним органам, она не похожа на алкоголичку, а значит, еще недавно была вполне приличной особой. У нее наверняка есть квартира, а значит, соседи, она наверняка работала, а значит, имеются коллеги. Я предположил, что женщина сирота и разведенка. Но даже при таких фактах у нескольких человек есть причина забить тревогу.

Зорина задумчиво водила вилкой по тарелке:

– В наше время наблюдается какой-то синдром человеческого равнодушия. И я не знаю, как с ним бороться.

Костя допил чай и встал:

– Знаешь, дорогая, давай-ка отправимся спать. Мы оба чертовски устали, а завтра, как всегда, нелегкий день.

– Я согласна с моим мужчиной, – женщина стала собирать тарелки со стола. – Ты иди прими ванну, а я помою посуду.

Когда Катя, сделав все дела и приняв душ, пришла в спальню, супруг так же сладко посапывал, как их маленькая дочурка.