Текст книги "Подмосковье. Парадокс Рузы"

– Я не в курсе, кто это, разбирайся сам с Одноногим, – оправдываясь, пробурчал Хруст и, оставив перед сталкером початую бутылку, точно откуп, ретировался, отойдя к другому клиенту.

Немой на этот раз сам налил себе в стакан и направился, прихватив бутылку с собой, к самому дальнему, отделенному от остальных перегородкой, «приватному» столику, из-за которого за ним наблюдали трое здоровых мужиков в камуфляже. На шее незнакомцев висели золотые цепи. На руках пестрели наколки. К ремням были пристегнуты ножи из «дамасской» стали – отличительный знак одной из бандитских группировок. «Еще бы на лбу себе написали – мы из можайской банды, – хмыкнул про себя Немой. Пушки их лежали в спортивной сумке у ног. Это Немой почувствовал, не увидел. – Не побоялись же сюда сунуться с оружием, да и вообще сунуться. Тут же все под контролем военных, да и военная база рядом. Случись что, непрошеных гостей тут в пять минут раскатают. Но эти все-таки приперлись, несмотря на риск. И оружие как-то протащили. Хотя понятно как. Одноногий поспособствовал. Совсем страх потерял».

Сталкеру махнули рукой на свободную лавку напротив, но он остался стоять.

– Ты Немой? – начал разговор один из бандитов, придирчиво его оглядывая. – Что-то не тянешь ты на крутого сталкера.

Немой лениво оглядел бар, всем видом показывая, что происходящее становится ему все менее интересным. Бандиты переглянулись.

– Черт, он реально немой, пацаны! Как с ним разговаривать-то?

Один из заказчиков прокашлялся.

– Короче. Есть дело. Кивнешь, берешься или нет, иначе…

И тут он наткнулся на прямой холодный взгляд Немого. В позвоночник, в области шеи, словно иглы воткнули, отчего бандит удивленно заморгал, на какое-то мгновение перестав ощущать собственное тело. Стушевался, потирая занемевшую шею.

– Короче… – уже не так уверенно пробормотал он. – Тут ходили слухи, что ты какие-то крутые стекляшки с Зоны притащил. Точнее, что только ты их можешь таскать. Босс хочет, чтобы ты ему их приносил. Или чтобы нас научил, где и как их брать, иначе…

Немой поставил стакан и бутылку на стол, навис над бандитом, не отводя тяжелого взгляда. В мозгу у «смельчака» явственно прозвучал вопрос: «Иначе что?»

– Хана тебе, – выдохнул испуганно бандит, отшатнувшись.

Сталкер медленно отодвинулся, пригубил из стакана, глядя на компанию так, как если бы решал: прихлопнуть таракана или все же не мараться?

– Соглашайся. А то тут за тобой еще одни охотятся. С ними хуже будет! – словно оправдываясь, зачастил бандит. – Они тебя на цепь, как собаку, посадят. Жрать давать не будут. Будешь рабом. А у нас…

Он снова наткнулся на взгляд сталкера и умолк. Немой, задумавшись, смотрел на бандитов сверху вниз, потом полез за пазуху. Вся троица дернулась, опустив руки под стол, потянувшись к сумке со стволами, но сталкер уже невозмутимо извлек блокнот и ручку и, что-то чиркнув там, положил на стол. Бандиты глянули на записку.

– Платить сколько будем? – озвучил вопрос один из них.

Главный усмехнулся, вновь осмелев:

– Одного процента тебе хватит. Плюс получишь от босса крышу. Супервыгодное предложение!

Немой будто повеселел, показал большой палец вверх и написал в блокноте: «Поехали к боссу». Бандиты заулыбались, засобирались, бросили на стол для бармена хорошие чаевые. На стоянке около ДК сели в видавший виды «Лендровер» с московскими номерами – один за руль и двое на заднем сиденье, усадив между собой Немого.

Внедорожник выехал из поселка через второй КПП, рванул по ночной дороге, то подскакивая на ухабах, то ухая в ямы. Темными высокими стенами по обеим сторонам стоял еловый лес.

– На Можайку обратно выворачивай! – приказал главный переговорщик.

В свете фар мелькнуло несколько указателей: «Аэродром», «Чапаевка», – а указатель на Можайское шоссе так и не появился.

– Твою ж мать, – ругнулся сквозь зубы водитель, вглядываясь в ночную темень, лежащую за границами фар. – Этот поворот пять минут назад проезжали!

– Не пори чушь! И навигатор достань!

– Там аккумулятор сдох…

– Дебил! – Главный полез во внутренний карман жилетки доставать свой.

– Да я дорогу знаю, сто раз тут ездил!

– А чего скулишь тогда, раз ездил? Вон вроде указатель!

В свете фар ярко сверкнул светоотражателями свалившийся со столба щит с надписью «Руза – 3 км». Следом замелькали покосившиеся столбики дорожной разметки, наклоненные в одну сторону, причем чем дальше, тем ниже, – точно кто-то свалил расставленные кости домино. Выплыл черный овраг, на противоположном склоне которого лежало зеленое пятно расплющенного армейского грузовика. Завизжали тормоза, но поздно – внедорожник уже тащило в сторону гравитационной аномалии. Бандиты ломились в заклинившие двери, орали, истошно матерясь, и только Немой равнодушно, будто смирившись с неизбежным, смотрел на приближающийся провал, вцепившись тонкими длинными пальцами в кожаную обшивку.

Захар поднялся на второй этаж административного здания. Секретарша взглянула на сталкера и тут же нажала кнопку переговорного устройства.

– Захар Зарубин пришел, – сообщила она. – Да, сейчас приглашу.

Отключилась, посмотрела с сочувствием на посетителя.

– Шеф ждет, заходите, – и шепнула: – Всю неделю не в духе.

Захар кивнул и с тяжелым чувством толкнул дверь. Кабинет директора Института тонул в полутьме. Все окна закрывали плотные жалюзи, лишь местами тонкими стрелами пробивались солнечные лучи, пропарывая густой от сигаретного дыма воздух. У Захара запершило в горле, но он подавил кашель, уставившись на голубоватое в свете экрана ноутбука лицо Борового.

– Проходи, проходи, Захар, – приглашение директора прозвучало почти издевательски. – Ну хоть кто-то сможет мне наконец поведать, что случилось! И почему оборудование стоимостью в несколько миллионов брошено черт-те где!

– Максим Денисович…

Лицо Борового побагровело, сделавшись совсем уж замогильно-фиолетовым. Он с размаху, злясь, стукнул кулаком по столу.

– Ты же бывший военный, Захар! Отвечай быстро и четко! Что, мать твою, произошло?!

Захар все-таки закашлялся от дыма. Боровой готов был вновь взорваться, но сталкер, собравшись, заговорил, как его и просили. «Наверное, оформить события как рапорт – так действительно будет легче», – подумал он.

– Экспедиция прибыла на предпоследнюю точку маршрута, на которой мы должны были остановиться и еще раз изучить местность. Старшие научные сотрудники Белов и Кравченко не отреагировали на предупреждения и отошли от стоянки. Их попытался остановить сталкер Рябой, но… Все трое угодили в аномалию, известную вам как «мясорубка». Ввиду обстоятельств и того, что никто не умел обращаться с имевшимся оборудованием, оставшимися членами экспедиции было принято решение возвращаться. Так как никакая связь в районе Гиблого озера не действовала, сообщить о случившемся не было возможности. На обратном пути отряд подвергся нападению огромной стаи псов-мутантов. Из-за того, что члены отряда были задействованы как носильщики и отсутствовали данные о нахождении на маршруте стай псов, в экспедицию был взят минимальный оружейный запас, очень быстро израсходованный. В итоге… Все погибли.

– Только ты что-то жив-живехонек, Захар! – Директор буравил сталкера взглядом. – Откуда я знаю, может быть, ты все это только что придумал, а? Может, в действительности сговорился с какой бандой? Они всех положили, а за оборудование тебе заплатили неплохо?

Захар от абсурдности такого предположения даже растерялся.

– Да зачем бандитам научное оборудование и камеры все эти? – невольно вырвалось у него.

– Ах, святая простота! Все это миллионы стоит! А тому народцу без разницы, что к рукам прибирать – они что угодно кому угодно перепродать могут.

Захар нахмурился.

– Я говорю вам правду, Максим Денисович.

– А раз правду, вот и вернешь его тогда назад!

– Как?! – опешил сталкер.

– Как – это уже твои проблемы. Хочешь – сам тащи, хочешь – людей на свои кровные нанимай.

Захар остолбенело смотрел на Борового.

– Это невозможно.

– Возможно, возможно. – Боровой бросил ему бумаги. – Это контракт, подписанный тобой. Копия. Оригинал лежит в сейфе для лучшей сохранности. В разделе «Особые случаи» написано, что при утрате, порче или иных случаях, выводящих оборудование из строя, стоимость его полностью выплачивается ответственными лицами – то есть лицами, подписавшими контракт, – в равной доле. А поскольку ты один остался, то оплата ложится полностью на тебя.

Захара накрыло негодование, но он взял себя в руки, просмотрел внимательно контракт.

– Я не подписывал это.

– Подписывал, подписывал. Все подписывали.

– Это подлог документов. – Сталкер оторвал взгляд от бумаг и с непониманием посмотрел на Борового. – Зачем это вам? Вы же понимаете, я не вытащу оборудование в одиночку. Смысл на меня это вешать?

Директор продолжал сверлил искателя взглядом.

– Про подлог – это еще доказать надо, – сказал он зло. – Но ты, Захар, ничего не докажешь. Ты либо притащишь мне оборудование, либо все твое имущество, если оно у тебя вообще есть, будет конфисковано, а сам ты отправишься в места куда менее приятные, чем Зона. А теперь – пошел вон.

Захар, едва сдерживаясь, вышел. Спорить с Боровым сейчас казалось бесполезным. К тому же сталкер действительно не понимал, что происходит. А разобраться в ситуации было необходимо.

Сталкер, стиснув зубы, прошел мимо секретаря, спустился вниз по лестнице. За ним тошнотворным шлейфом тянулся запах табака от прокуренного директорского кабинета. Словно посетителя преследовал призрак Борового. Захар на мгновение закрыл глаза. «Надо домой. Выстирать одежду, принять душ, чтобы смыть с себя пропитавший одежду и волосы отвратительный запах. Да черт с ним, с запахом, сам разговор – будто на меня опрокинули ушат помоев». Он понимал, что директору Института было плевать, что погибли люди – и сотрудники, и сталкеры, которых он вообще за людей не считал. Его волновало только брошенное в Зоне оборудование. И это оборудование Захар должен был теперь принести назад. Хоть подохнуть, но принести.

Сталкер на какой-то миг засомневался: «А вдруг я действительно подписал контракт, не заметив кабальные условия? Нет, не может быть. Это подлог. Директор хочет упечь меня в тюрьму ни за что. С какой-то своей, непонятной пока целью». У Захара возникло ощущение, что он попал в какие-то лихие девяностые, когда руководители фирм ни во что не ставили своих сотрудников и делали что хотели. Он всегда знал, что Боровой тот еще тип, но эти обязательства по контракту пахли уже настоящим беспределом.

Он вырвался из здания, вдохнул глубоко чистый, пропитанный запахом сосен воздух и остановился, соображая, что делать в сложившейся ситуации: «Бросить квартиру и уехать? Кто знает, что тогда на меня еще повесит Боровой. Жаловаться? Но кому? Начальник безопасности Института – доверенное лицо Борового, ничего не докажешь…»

– Захар? Захар! – окликнул вдруг кто-то.

Сталкер поднял взгляд от асфальтовой, пошедшей трещинами дорожки. С одной из скамеек, протянувшихся вдоль корпуса, поднялся какой-то старик: седые волосы коротко подстрижены, лицо суровое, с острым взглядом, высокий лоб испещрен морщинами, словно его обладатель постоянно хмурится. Одет незнакомец был в черные брюки классического кроя, клетчатую рубашку и вязаный жилет, и это как-то мало сочеталось с его мрачным видом. Захар с недоумением разглядывал старика. Задержался на серых глазах, в которых вдруг проскользнула старая, не ушедшая никуда со временем боль. Узнавание пришло мгновенно.

– Дмитрий Владимирович? – изумленно прошептал Захар. – Вы?! Вы вернулись?

Старик кивнул.

– Я, Захар. Давно не виделись. Да я и не надеялся. Не думал, что вернусь сюда.

Сталкер озадаченно покивал. Проблемы ненадолго отступили. Их место заняли воспоминания, жуткие, неприятные, свидетелями которых когда-то давно оказались эти двое. Дмитрий Владимирович тогда, наверное, поэтому и прервал общение, из-за того что Захар тоже являлся источником этих воспоминаний.

Дмитрий Владимирович достал очки, нацепил на чуть горбатую переносицу, оглядел Захара более основательно. На лице старика отразилось недоумение.

– Ты подался в сталкеры? А как же военная карьера, Захар?

– Не сложилось, Дмитрий Владимирович. Как руководство поменялось у нас, все как-то пошло вкривь и вкось. Может быть, вы даже слышали – про приказ задержанных расстрелять без разбирательства. Для тогдашнего руководства что бандиты, что сталкеры – едино было – не люди. Я тогда отказался. Надо было выяснить, кто преступник, а кто честный человек. Ну и уволили из армии. Потом уже разобрались. Руководство сменили. Только поздно уже.

– А назад не взяли?

– Да я бы уже и сам не пошел, – с неохотой отозвался Захар. – Думал одно время уехать, да девушка у меня тут была, жена теперь. Медсестрой работает в госпитале.

– Дети есть? – спросил старик, а потом, молча укорив себя за бестактный вопрос, быстро проговорил: – Прости, глупость сморозил.

– Нет детей, – покачал головой Захар. – После того, что мы с вами повидали и пережили, Дмитрий Владимирович. Столько лет прошло, а все как вчера. Простите, вам больно вспоминать.

– Больно, но никуда от этого не денешься, Захар. – Старик покивал головой. – Ты знаешь, не отпускало это меня, стало превращаться в кошмар. Я и лекарства всякие перепробовал, и смену обстановки, и даже гипноз. Нет. Как вросло. Я так подумал: раз от этого не уйти, не убежать, то буду изучать детей Зоны. Тяжелая это тема, Захар, и, увы, по-прежнему актуальная. Кое-что выяснил. Жаль, что тогда не знал. Может, с такими знаниями и Сашку спасли бы.

Они замолчали. Захар все еще думал, говорить старику, что слышал он на пороге смерти голос его Сашки, или не говорить. И так уже все сердце у того изрешечено было ранами.

– Что задумался? – Старик что-то почувствовал, в серых глазах его зажегся прежний пытливый огонек ученого.

– Да чуть не погиб на днях в Зоне, – негромко отозвался Захар. – В бреду мне даже Сашкин голос померещился, звал меня… Простите, Дмитрий Владимирович.

Огонек потух во взгляде старика, глаза затянуло серой пеленой. Он отвернулся от собеседника, будто смотрел куда-то на известное только им обоим место Зоны.

– Ты меня тоже прости, Захар, – внезапно заговорил он. – О живых надо беспокоиться. Что случилось-то у тебя? Рассказывай.

Они присели на дальней скамейке. Захар рассказал о своих злоключениях. Поведал и про артефакт «Слезы Рузы», и про экспедицию, и про то, как едва выжил, как его выходил Иван. Старик внимательно слушал, задумчиво кивал. Иногда вставлял короткие комментарии.

– Ваня, значит, теперь тут главврач и знаменитый хирург? Кто бы мог подумать! – Он улыбнулся. – А ведь когда-то был под моим началом, совсем «зеленый», только что с мединститута! А теперь выходит, что мы с ним довольно близкими темами занимаемся – изучаем влияние Зоны на человеческий организм. Встретимся, будет с ним о чем поговорить! Обменяться опытом.

Сказал, а у самого на последних словах чуть насмешливые искры в глазах засверкали. Но Захар не заметил этого, продолжил говорить. И когда рассказал про подлог и обязательства, которые на него повесил руководитель Института Боровой, старый ученый вновь помрачнел и глубоко призадумался.

– Решим этот вопрос, Захар. Благо я обзавелся надежными связями, без них сейчас, увы, никуда. Руководство Института такого произвола не потерпит.

Сталкер с сомнением поглядел на старика. Тот прокашлялся, явно готовясь сделать признание.

– Я же теперь профессор, – сказал Дмитрий Владимирович и, посмеявшись, добавил: – Написал кучу умных книжек. И до второго заместителя директора Института дослужился. Меня вон на пенсию с почетом собрались отправлять. А я попросил сюда перевод сделать. Так что Борового вашего, да и нашего, в общем-то, настигла карма.

Захар в изумлении уставился на профессора.

– Вы не шутите? Борового уволили?

– Нет, мы же не знали, что он тут творил. Перевели его на другую должность. Но теперь с нее он очень быстро слетит пинком под зад. Правда, отчеты он всегда красивые слал, есть в изучении Зоны большое продвижение благодаря ему.

Дмитрий Владимирович задумчиво замолчал.

– Да он только благодаря нам, сталкерам, и мог что-то изучать! – возмутился Захар. – Ни одного ученого до этой проклятой экспедиции «в поле» не посылал, только нас использовал. И ни в грош не ставил. Деньги платил, конечно, неплохие, врать не буду. Но отношение к сталкерам у него – как к преступникам, как к изгоям общества… Попадаются, естественно, и среди нашего брата мутные типы. Ну и приезжие – обычно шальные ребята, так они тут и не задерживаются. Но большинство искателей – местные, они в Герцена годами живут, – нормальные парни со сложной судьбой, у нас почти братство.

– Это хорошо, Захар. В других местах по-иному. Там есть люди, готовые ради хабара горло перерезать так называемому собрату.

– Так это бандиты уже, – оскорбился сталкер.

Дмитрий Владимирович посмотрел на него, невольно улыбнулся. Подумал о том, что и по характеру за столько-то лет младший сержант Зарубин нисколько не изменился. Хотя ему за сорок уже было, а в душе он оставался все тем же восемнадцатилетним мальчишкой, таким же простым, открытым и добрым. Добрым, несмотря на то что, вероятно, сотни раз рисковал жизнью, выходя в Зону, терпел унижения от начальства Института. Почти четверть века они не виделись. По ощущениям же – как вчера только расстались. Крепко их судьба связала.

– Что ж, Захар, давай еще немного посидим, расскажи, что тут происходит, какие люди живут? Что еще творится? А завтра с утра я уже делами буду заниматься. Про оборудование – забудь. Никто не имел права с тобой подобный договор составлять. Оборудование застраховано. Вот только Боровой все равно боялся, что ему потеря больно аукнется. Не зря, наверное, за свое место переживал.

Захар снова заговорил, посвящая профессора в нюансы местной жизни и происшествия. Дмитрий Владимирович чуть рассеянно слушал сталкера. Встреча с бывшим младшим сержантом пробудила старые воспоминания. В душе прошлые переживания поднялись мутным облаком, словно кто-то взбаламутил ил на дне озерца, накапливаемый там много лет. У ученого даже сил не было подняться со скамьи и уйти, поэтому он и попросил Захара поведать местные новости. Старика действительно отправляли на пенсию. Но вот только Дмитрий Владимирович понимал, что пенсия для него – это верная смерть. Смерть от воспоминаний и горя, от которых он мог сбежать, только погрузившись с головой в работу. К счастью, здоровье позволяло, да и желание трудиться ради науки никуда не исчезло.

Когда-то ему, тридцатипятилетнему ученому, Зона представлялась сложной загадкой. Он почему-то не воспринимал ее как угрозу, хотя горя она принесла многим семьям предостаточно. Так он думал, пока беда не коснулось его самого.

В какой-то момент Захару показалось, что Дмитрий Владимирович задремал. И немудрено – вывалил на старика столько новостей. Небо над ними зарозовело от заката. На востоке проявились первые звезды. Сколько он говорил? Часа три? Четыре?

– Разберемся, разберемся, Захар, – отозвался профессор, встрепенувшись, и повторил: – Сегодня отдохну с дороги – и завтра с утра к Боровому. Ты где живешь-то?

– Тут, в санаторном поселке. Большинство гражданских, которые вопреки эвакуации оставались, сами потом разъехались. Теперь в Герцена – работники Института, военные и сталкеры. Домов пустых много осталось. Мы с женой целый подъезд заняли. Как помещики, можно сказать. А раньше в однушке ютились. Дом девятнадцать, около футбольного поля. Первый подъезд.

– Хорошо, если что – найду тебя там. А я в институтскую гостиницу сейчас направлюсь. Вещи там уже.

Дмитрий Владимирович поднялся со скамейки. Они обменялись рукопожатиями. Профессор, заложив руки за спину, неторопливо направился к зданию гостиницы, высившемуся сразу за корпусом администрации. Шел, хмурил лоб. Как ни старался он прислушиваться к рассказу Захара, а старые воспоминания все равно притягивались как магнитом, занимали все мысли.

Глава 2
Руза

По зданию Рузского филиала Института разносился вой тревоги. Сотрудники лабораторий спешно забрасывали ящики с образцами в тележки, бегом катили их по коридорам Института, спускались на лифте в подвальный этаж, где располагался гараж. Там военные принимали груз, перекладывали в грузовики. На учениях процедура была идеально отработана. Сейчас, когда в Институте объявили настоящую тревогу, дело продвигалось еще быстрее, когда все осознали реально наступившую опасность.

Директор уходил одним из последних, точно он был капитаном тонущего судна. Шел торопливо по коридору, заглядывая в лабораторные комнаты и подгоняя запоздавших сотрудников. Он прошел мимо секретарской, но тут же вернулся. Около стола стоял его помощник и, приложив к уху трубку, нервно набирал номер на аппарате. У его ног валялись папки с разлетевшимися во все стороны бумагами и печатная машинка.

– Дмитрий! Ну что же вы?! – крикнул своему помощнику директор. – Уходить надо! Бросьте трубку! Живее!

– Я дозвониться до жены должен, – задеревеневшими губами проговорил старший научный сотрудник.

– Связи нет! И, видимо, не будет уже! Да придите же в себя! Эвакуируют всех, не переживайте.

– Так Маша в роддоме уже, как ее повезут-то?

Ноги у Дмитрия подкосились, и он рухнул в секретарское кресло. По спине тек холодный пот, а к горлу подступала тошнота.

– Так, так, голубчик, только не расклеивайтесь. – Директор торопливо подошел к нему, взял под локоть, поднял и повлек за собой. – Все хорошо с женой вашей будет. Она ведь в Одинцове, верно? Там все в порядке.

– В Рузе она, – выдавил из себя Дмитрий, едва поспевая за начальником – ноги от стресса сделались совсем ватные.

– Как?! – всплеснул руками директор. – Я же вам рекомендовал знакомого акушера, денег готов был одолжить, если вам дорого окажется. Как же так?!

У Дмитрия пол стал уходить из-под ног. Ему в какой-то момент захотелось накричать на своего начальника, сказать, что тот не понимал, что никому и никогда Дмитрий не хотел быть должен. Но в следующий миг молодой ученый упрекал себя за малодушие.

– Профессор, Николай Петрович, что же делать? – спросил он беспомощно. – Зона уже там. Запоздали там с эвакуацией.

– Сейчас что-нибудь придумаем, Дмитрий. Знакомого старшину спрошу, только давайте спускаться вниз, в гараж.

Где-то что-то протяжно взвыло, по зданию пошел странный гул, как будто разом ударили во все бетонные стены. Пол мелко завибрировал. В коридоре повисла мелкая взвесь от отвалившейся местами штукатурки. Ученые, закашлявшись, зашли в лифт.

– Ох, только бы не аномалия какая-нибудь, – прошептал директор, когда за ними закрылись створки кабины.

– По лестнице бы лучше, – пугливо заметил Дмитрий. – Застрять можем.

– Не с моим коленом. Приходится нарушать иногда правила безопасности. Ну а коли застрянем, нас кто-нибудь да вытащит.

В гараже царила суматоха. В углу полыхал пламенем один из грузовиков. Его пытались залить пеной из огнетушителей, пока кто-то из сотрудников лаборатории не крикнул, что это аномалия и все бесполезно. Остальные грузовики с оглушительным ворчанием уже вырывались из бетонной клетки гаража. Помещение наполнилось выхлопными газами. Дмитрий закрыл нос платком, когда от отсутствия свежего воздуха к горлу вновь подкатила тошнота. Директор между тем о чем-то говорил со знакомым военным.

– Дмитрий, тут старшина нашел добровольцев! Поедут в Рузу. Сержант Захар Зарубин и его отделение.

Ученый глянул на группу военных. Семеро молодых пацанов, наверное, и двадцати никому из них еще не стукнуло.

– Да нет, вы что! Это ж мальчишки совсем! – вырвалось у Дмитрия.

– Мы готовы помочь, зря вы так! – оскорбился сержант.

– Тут сталкеры нужны. Они знают Зону, как в ней ходить, – возразил молодой ученый. – Посылать солдат одних – верная смерть.

– Эвакуация гражданского населения – дело военных. Но сталкер у меня один имеется в запасе. – Старшина махнул кому-то рукой. – Бродяга, иди сюда!

К ним подошел человек в военном камуфляже, седой, хотя не старый еще совсем. Может, лет сорока пяти – пятидесяти. Дмитрий его несколько раз видел. Тот приносил в Институт какие-то артефакты из Зоны. Старшина коротко объяснил ситуацию. Бродяга обвел помрачневшим взглядом молодых солдат, поглядел не менее безнадежно на Дмитрия.

– На твоей совести это будет, старшина, не на моей, – негромко сказал он.

– Ну уж я со своей совестью как-нибудь разберусь. Проведешь?

– Проведу. Пошли.

Сержант Зарубин, глянув на старшину, двинулся со своим отделением вслед за сталкером.

– Дмитрий! – Директор вцепился в рукав лабораторного халата своего помощника. – Вы не должны туда идти. Ребята справятся.

– Нет, я сам пойду, Николай Петрович! – Молодой ученый рассердился, разобрав не то что бы обман в голосе директора, но что-то такое, с чем соглашаться было нельзя. – Никогда себе не прощу, что другие будут рисковать из-за меня, когда я сам останусь в стороне. Пустите!

Он вырвался и поспешил за отрядом.

По шоссе за их спинами проносились грузовики. Справа высилось шестиэтажное здание Института, построенного не так давно под Рузой, всего в семнадцати километрах от границы Зоны. Со стороны Зоны наползала какая-то хмарь, воздух то тут, то там передергивался от марева. Земля гудела. От этого непонятного, пугающего гула хотелось бежать прочь. Но Бродяга уверенно вел отряд в сторону Рузы по краю молодого леса. Солдаты испуганно озирались, но потом, глянув на своего сержанта, поджавшего губы и идущего почти след в след за проводником, взяли с него пример. Дмитрий замыкал.

Сталкер вел группу вперед одним ему известным способом. Иногда сворачивал с нужного направления в сторону, хотя вроде бы можно было идти напрямик и никакой угрозы не наблюдалось. В такие моменты Дмитрию очень хотелось поторопить проводника, чтобы тот срезал путь и шли они быстрее. Но сдерживал себя, понимая, что Бродяга делает все возможное, чтобы не рисковать зря жизнями людей. Пару раз они останавливались. Сталкер, оставив их одних, уходил в сторону, изучая путь, потом возвращался, и они шли дальше.

Где-то в воздухе потрескивало электричество. Зеленые молнии били прямо из земли. Почва в этом месте высыхала, растрескивалась, трава сгорала и осыпалась мелким серым пеплом. Солдаты глядели на это явление, как на диковинку, до тех пор пока в молнии не угодила шарахнувшаяся от них птица. На землю посыпался такой же серый пепел.

– Это же какое-то тут напряжение, товарищ сержант? – спросил кто-то.

– В Институте замеров в подобных аномалиях сделать не смогли, – ответил за Захара Бродяга. – Только несколько человек угробили. Так что от молний надо держаться подальше. А еще они имеют обыкновение менять свое местонахождение. Сегодня тут, завтра там. Хорошо хоть быстро не перемещаются. Но еще хуже вон то. Я даже рассказывать не буду, что с вами произойдет, если вы в него вляпаетесь.

Бродяга указал куда-то в сторону. По руслу неширокого ручья вместо воды текла какая-то зеленая субстанция, словно кто-то разлил тонну тархунового желе. Масса перла по руслу, пучилась, смахивая в себя с берегов камни и растительность, оставляя за собой бледно-зеленый след. Словно полз огромный слизняк.

– Хотя, – поправился Бродяга, – самые худшие аномалии – те, которых не видно. Тут нужно особое чутье иметь. И сноровку.

– У вас их в достаточном количестве имеется, Бродяга, – заметил Лазарев, чтобы хоть немного приободрить растерявшихся от количества неизвестных опасностей солдат. – Вы ведь один из лучших сталкеров Института.

– Какое там, док, – отмахнулся проводник, но тут же подхватил мысль ученого: – Но точно самый осторожный. В пекло не лезу, себя берегу. Ну и вас, ребята, тоже сберегу. Главное, идите точно за мной. Выберемся.

Два часа пути до Рузы показались вечностью. Но наконец отряд вступил в город, казавшийся вымершим. Где-то вдалеке они видели группки испуганных людей, запоздало покидающих Рузу. На пути попалось несколько аномалий, мимо которых Бродяга уверенно провел отряд. На одной из улиц во всю ширину раскинулась «жаровня», старые деревянные дома по обе стороны полыхали пожаром, и группе пришлось делать приличный крюк.

Здание городской больницы выросло неожиданно из-за деревьев и малоэтажных домов. Дмитрий на несколько мгновений остановился. Ему вдруг стало нестерпимо страшно. Он больше всего желал найти жену. И в то же время боялся ее найти.

– Пойдем, док! – позвал его Бродяга. – Время дорого. Зона наступает. Она уже здесь. Но силу еще не набрала. Может быть, успеем унести ноги. Смотрите в оба, ребята. И ты в особенности внимательно за своими гляди, сержант!

Сержант Зарубин кивнул. И они зашли в здание.

Внутри царил хаос. В коридорах валялись опрокинутые каталки, разбитое стекло, пузырьки лекарств. Все выглядело так, точно по зданию прошелся ураган. Парни осторожно шли вперед. В одном из коридоров Бродяга резко остановился. На полу лежало несколько фигур в белых халатах. А во весь проход протянулась порванная, едва видимая серебристая паутина. Дмитрий сделал шаг вперед. Но Бродяга положил ему на плечо свою тяжелую руку, остановил.

– Видишь что-нибудь, док? – спросил он.

– Нет, но, может быть, они живы еще.

– Мертвы. А я, в отличие от вас, вижу ту дрянь, что их убила. Висит, колышется. Еще кого ждет, поди, сволочь!

Солдаты после слов сталкера невольно схватились за автоматы, нервно заозирались, пытаясь разглядеть невидимого врага.

– Пули тут не помогут, ребята. – Проводник покачал головой. – Обойти этот коридор надо. Давайте-ка назад и попробуем пройти этажом выше, а лучше – двумя.

Они вернулись в больничный холл, поднялись по лестнице на третий этаж и пошли по другому коридору. Электрический свет дрожал, помигивал, но, к счастью, не гас. По обеим сторонам шли двери палат. Было тихо. Бродяга осторожно открыл пару дверей наугад. Везде пусто. Дмитрий надеялся, что всех успели вывезти отсюда. Однако, когда они дошли до отделения интенсивной терапии, откуда-то стали доноситься стоны.

– Черт побери! – выругался тихо Захар и осторожно заглянул в палату. – Там старики лежат!

– Всех не спасем, – как отрезал Бродяга. – Может быть, даже тех, за кем пришли, не сможем вытащить. Ни одной «скорой» не видел во дворе. На чем беременных баб попрешь, сержант? На своем горбу?

Зарубин побелел, но потом взял себя в руки.

– Вертолет реально вызвать сюда, сталкер?

– Нет. – Бродяга ткнул в сторону разбитого окна. – Видишь, где воздух чуть дрожит? Там здоровенная «комариная плешь». От твоего вертолета смятка останется. Слева – «жаровня». А что еще дальше – тебе лучше вообще не знать. Самое безопасное место, где можно будет посадить «птичку», в трех километрах отсюда, если по прямой, а по кривой – все восемь до нее придется идти. Не думаю, что бабы да старики из реанимации способны на такой подвиг. Будем спасать всех – вообще никого не спасем. Времени нет. Чувствую, Зона продолжает наступать, скоро тут жарко будет.