Текст книги "Верховная Ведьма"

– Ночевать? Здесь?! – пришла в ужас Велька. В Школе ее даже в двухдневный поход было не затащить, прелести шалашей в комплекте с комарами мою подругу совершенно не вдохновляли.

– Ну не прямо на этом месте. Можно пойти поискать развалины скита, пока светло. Будет хоть крыша над головой. Заодно…

– Вольха!!!

– Ладно, молчу. – Я встала и протянула Вельке руку. – Будем надеяться, сегодня оно не завоет.

* * *

Если бы я собственными ушами (да что там ушами, до мозга костей пробрало!) не слышала, что здесь творится ночью, лучшего местечка для отдыха не стоило и желать. За каемкой пологого берега, идеально подходящего для шашлыков и сопутствующему им веселью, начинался редкий березняк, переходящий в частый ельник. Пока Велька, углядев какую-то пышную флору, упоенно выколупывала ее из земли, я прогулялась по леску, разведывая обстановку. Незаметно от подруги разослала несколько импульсов, сплела стандартное заклятие зова, провоцирующее нежить на близкое знакомство с нахальной ведьмой, но его вопиюще проигнорировали. Впрочем, это еще ничего не значило – тварь могла дремать в подземном логове или вообще обладать иммунитетом к поисковой магии. Но, по крайней мере, обычных упырей или гарпий, как и волков с медведями, можно не опасаться.

Я задумчиво прошлась вдоль елок, выискивая просвет, но тщетно. Деревья так плотно переплелись колючими лапками, что даже зайцу не проскочить. Неужели вся сердцевина острова столь безнадежно заросла?

Поисковый импульс угверждал обратное. Сажени три добротнейшего плетня, а дальше пустота. Похоже, дайны целенаправленно сеяли не только «зерна истинной веры», но и банальные шишки. Но как-то же они сами сквозь них пробирались!

Ко мне присоединилась торжествующая Велька с добычей. Я присмотрелась и возмущенно ахнула:

– Это и есть твоя редкая травка?!

– Ага. – Травница с блаженным лицом молодой матери прижимала к груди огромный куст лопуха с длинным копьевидным корнем.

– Вель, да на пустыре за селом его целые заросли, мы со Смолкой еле продрались! Я потом полчаса штаны от репьев чистила!

– Да? – несколько смутилась подруга. – Надо же, а я и не знала… С моей стороны села он не растет. Зато посмотри, какой красавец!

Я покорно полюбовалась уникальным экземпляром, услужливо подсунутым под самый нос.

– А елка тебе не нужна?

– Ну, смола и семена используются в некоторых зельях… – всерьез задуматась травница.

– Так выкопай несколько штук, заодно и дорогу расчистишь.

Велька выразительно погрозила мне кулаком, попутно изучая неприступный ельник.

– А если заклятием раздвинуть?

– Не пойдет, слишком плотно переплелись. И стволы вон какие толстые, сломаются. Надо искать лазейку.

– Может, лучше в березнячке заночуем? – робко предложила подруга. – Не нравятся мне эти елки…

– Мне тоже. Поэтому и надо посмотреть, что же за ними такое… пока оно не вылезло посмотреть на нас.

Велька тоскливо покосилась на озеро. Увы, отважных рыбаков, наперегонки спешащих к нам на помощь, там не обнаружилось, а волны все решительнее атаковали берег. Травнице ничего не оставалось, как догнать меня и пойти рядом, вздрагивая от каждого шороха.

Либо сегодняшняя полоса невезения наконец-то закончилась, либо, напротив, стала набирать размах, а мы об этом еще не догадывались, но через каких-то сто шагов я наткнулась на лаз высотой около локтя и вершков десять в ширину. Возле самой земли, ровнехонький, словно его с разгону пробило требушетное ядро. Намертво сцепленные ветки не дали обезноженным стволам упасть, а иглы пожухли, привлекая внимание.

Странная дыра понравилась нам еще меньше ограды.

– Ты уверена, что это парадный дайновский вход? – дрожащим голосом попыталась сострить Велька.

– Разве что для перебравших знаменитого храмового вина. – Я щелкнула по веточке пальцем, и она мгновенно облысела. – Ему не больше года, иначе иглы осыпались бы сами, а ствол начал подгнивать. Но и не меньше месяца.

– А выть стало примерно полгода назад, – сориентировалась Велька. – Думаешь, это связано?

Но я не любила строить догадки на пустом месте и уже присвоила себе сомнительную честь первопроходца, точнее, первопролазца, на всякий случай выставив перед собой меч.

По ту сторону он снова вернулся в ножны. За елками оказалась огромная поляна, выше колена заросшая бурьяном, как бывает с заброшенными огородами. Видимо, некогда ее середину занимал невысокий холм, но отшельники трудолюбиво обгрызли его по кругу, срыв пологие склоны до отвесных стен в полтора человеческих роста и укрепив их гранитной кладкой. Между крупными камнями были вмурованы осколки помельче, слагавшиеся в причудливые узоры, – особенно вокруг низких, в гномий рост, проемов. В одном месте даже сохранилась дверь, а прямо перед нами – приставленная к крыше лестница в виде дубового бревна с зарубками.

Дракон не так уж здесь и напакостил, скит провалился всего в двух или трех местах. Видимо, больше всего дайнов удручила гибель храма, с трудом угадывающегося в живописном ворохе обугленных бревен, поросших травой и кустами.

Проверив импульсом один из проемов, я пригнулась и юркнула внутрь. Коридорчик длиной в сажень вывел меня в небольшую, довольно уютную комнатушку с камином, ошметками истлевшего коврика на глиняном полу, широким столом с позабытым на нем подсвечником и с деревянной кроватью из цельного бревна, сверху донизу обросшей блеклыми поганками на тонких кривых ножках. Вполне пригодное для ночлега местечко.

На выходе я столкнулась с Велькой.

– Ну что?

– Пока ничего.

– И почему бы тебе не ограничиться вторым словом? – вздохнула подруга. Я только усмехнулась и, балансируя руками, легко взбежала по бревнышку-лесенке.

– Ого! Велька, иди скорей сюда!

Травница, не расставаясь со своим ненаглядным лопухом, подошла к стене, закрыла глаза и медленно воспарила вверх.

– Перелет, – ехидно сообщила я, любуясь ее пятками. Велька торопливо подкорректировала заклинание и опустилась на траву рядом со мной.

Макушки у холма не было. Внутренние склоны плавно стекали вниз, к идеально круглому озерцу в центре. Небольшому, от силы пять саженей в диаметре, но казавшемуся бездонным, а благодаря закатному небу – словно заполненному гречишным медом, темным, вязким и неподвижным. Между берегом и склонами оставалась полоска ровной земли, поросшая березами.

– Красота какая… – Велька заворожено пошла вкруг озерца, не отрывая от него взгляда.

А я тем временем обнаружила еще кое-что интересное. Опустилась на колени, ощупывая землю мгновенно зазудевшими кончиками пальцев. Так и есть! Внизу живота прокатилась знакомая, сладковатая и в то же время болезненная волна. Впрочем, ничего необычного – дайны нарочно выбирают подобные места для храмов. Здесь их молитвы, как и наши заклинания, куда успешнее достигают цели.

– Вель, тут энергетическая точка. И мощная какая!

– Тут тоже! – удивленно отозвалась Велька. – Я как раз на ней стою!

Я подняла голову, прикинула расстояние и торопливо махнула подруге рукой, торопясь подтвердить свою догадку.

– Пройди еще немножко вперед и посчитай шаги!

– Зачем? Ой, еще одна… Семнадцать, но как ты узнала?!

– Предположила. А теперь – до меня.

– Семнадцать с половиной. – Велька остановилась рядом со мной, и ее запоздало осенило: – Природный треугольник! Мечта любого мага – три симметричных источника силы, никаких внутренних затрат, становись в центр и колдуй!

– И как ты себе это представляешь? – Я с досадой покосилась на темную воду. – Посторонней магии в центре треугольника, как и возле твоей лодки, быть не должно, а плот, даже на двух якорях, начнет раскачиваться, и заклятие дестабилизируется или выйдет из-под контроля.

– Ну, озеро можно и осушить.

Велька подсказала мне прекрасную идею:

– А можно и вырыть. Посмотри, как резко обрывается дно. Либо кто-то здесь уже колдовал и слегка перестарался, либо озеро создали нарочно, чтобы никто не смог воспользоваться треугольником.

– Дайны?

– Возможно. Скит не храм, где священники толкуют о духовном, но предпочитают материальное, то бишь кошельки доверчивой паствы. Тут наверняка обретались опытные дайны, и впрямь наделенные колдовск… божественной силой. Сами они вряд ли бы стали проводить магический ритуал, но прочитать десяток молитв и затопить «бесовский искус» от греха подальше – вполне в их духе. Чтобы конкурентам, то есть нам, не досталось.

Велька огорченно покрутилась на бережку и махнула рукой:

– Может, так оно и к лучшему. Мало ли кто на него набредет, дураков среди магов тоже хватает.

Впрочем, польза от источников все-таки была: мы быстро восстановили магический резерв и вернулись на поляну куда более уверенные в своих силах.

До темноты мы успели осмотреть весь скит – вернее, я поочередно лазила в кельи, а Велька стояла у входа, периодически интересуясь, съел меня уже кто-нибудь или нет. Увы, я неизменно ее разочаровывала, а когда шутки ради завыла в ответ, на выходе от души получила лопухом по загривку. Изнутри все кельи выглядели одинаково, отличаясь только количеством пыли и плесени. Лучше всех сохранилась комнатка с дверью, ее-то мы и заняли, натаскав внутрь лапника.

За день воздух, земля и вода так прокалились, что даже сумерки не принесли прохлады. Пока я соорудила лежак, рубашка намокла от пота, босые ноги исхлестало крапивой, а за шиворот насыпались еловые иголки. К счастью, недостатка в воде мы не испытывали, скорее наоборот. Но возвращаться на островной берег я не стала – далеко, к тому же мне не хотелось снова лезть в дыру, а потом искать ее в потемках. Куда быстрее и – удобнее искупаться в центральном озерце.

Велька увязалась за мной, не желая подвергать соблазну так и не снизошедшую до нас нежить, если та все-таки надумает покинуть свое укромное логово и с восторгом обнаружит на поляне упитанную травницу.

Луна скрылась за лохмами туч, в тусклом свете звезд озеро казалось черным бездонным провалом. От него так пахнуло родниковым холодом, что я мигом раздумала принимать ванну и решила ограничиться быстреньким ополаскиванием. Но только я потянула через голову рубашку, как Велька ахнула:

– Вольха, ты только глянь на это!

Рубашка поспешно вернулась на место, да и купаться мне мигом расхотелось: сквозь воду просвечивались полупрозрачные драконьи кости, тускло лучившиеся изнутри. Несмотря на огромную глубину, был виден каждый позвонок – от длинной шеи до шипастого хвоста, обернутого вокруг тела, – аккуратно сложенные по бокам крылья и длинная морда, покоящаяся на передних лапах.

– Смотри, как странно, – шепнула Велька. – Свернулся клубочком, словно дремлет…

– А должен бы лежать на ските. – Я тоже почему-то понизила голос. – Вернее, давным-давно раскатиться на отдельные кости. Такое ощущение, что он издох прямо под водой.

– Может, дайны все-таки оказали селу любезность и спихнули драконью тушу в озеро?

– Тогда бы оно до сих пор называлось Удилищем. И попробуй-ка сдвинь эту махину, тут одни кости целый день таскать!

– Ну маг бы за пару часов справился. Ты глянь, даже все клыки уцелели! А у меня как раз на днях последний кусочек вышел…

Драконьи клыки, а также кости, когти и гребень входили в состав множества зелий, использовались для закалки мечей и как основа для амулетов. Спрос на них значительно превышал предложение, ибо живые драконы относились к идее изъятия клыков весьма отрицательно, и магам приходилось довольствоваться выпавшими, трофейными или застрявшими в выплюнутых доспехах не столь удачливых драконосеков. А посему стоили они довольно дорого – не каждому травнику по карману.

– Я попробую достать парочку, – решилась Велька, закатывая рукава и пошире расставляя ноги. Нахмурив лоб, травница немигающе уставилась в воду, для пущей важности протянув к ней руку со скрюченными пальцами. Спустя несколько секунд кисть начала меленько дрожать, кренясь все ниже и ниже, пока бессильно не обвисла.

– Не поддается, – выдохнула травница, смахивая проступивший на лбу пот. – Разве что вместе с челюстью, но я одна такой вес не потяну. Поможешь?

– Конечно.

В воде заклятие сильно рассеялось (она вообще хорошо поглощает магическую энергию, хотя и добыть из нее оную легче всего), но мне все же удалось «зацепить» дракона за верхний глазной клык.

– Раз, два – взяли!!!

Клыки и в самом деле сидели мертво; похоже, при жизни дракон обращался к цирюльникам только с гастрономической целью. Наши объединенные усилия заставили череп лишь слегка приподняться и тут же шмякнуться обратно, подняв мутное облачко ила.

– Зараза… – Я потрясла дымящейся кистью. Колдовать по такой духоте было не легче, чем ворочать мешки с картошкой.

– Не понимаю, что его держит? – Велька, ухватившись за ствол березки, рискованно нависла над водой, пытаясь получше разглядеть вожделенные ингредиенты.

Я слишком хорошо знала этот хищный взгляд – точно с таким же Келла, панически боящаяся высоты, лезла за какой-то редчайшей омелой на верхушку десятисаженного дуба (снимать пришлось нам с Лёном – он полчаса уговаривал ее спрыгнуть в натянутое под деревом покрывало, а я в это время коварно надламывала с помощью магии облепленную травницей ветку). А Велька того и гляди нырнет!

– Может, еще раз попробуем? Усилим через уравнение Шесс, две постоянные у нас есть, а вектор можно на глаз прикинуть…

– Чего уж там мелочиться, давай сразу озеро осушим, – пошутила я. – Получишь своего дракона в полном комплекте!

И тут в пустых глазницах вспыхнули зеленые огоньки, скелет шелохнулся, резко взмахнул крыльями и, набирая скорость, ринулся к поверхности.

* * *

Мы еле успели отшатнуться, как вода по краям озера вздыбилась стеной в два моих роста, изогнула края и обрушилась на наши головы, оглушая, отшвыривая и впечатывая в землю.

«Полный комплект» с воем ввинтился в небо, описал дугу, сложил крылья за спиной и с удвоенной скоростью понесся к земле, на лету разевая пасть.

Я первой сообразила, что обратно нырять он не собирается.

– Велька, берегись!!!

Язык бесцветного трепещущего марева прошелся между нашими телами, едва успевшими раскатиться в разные стороны. Вода вскипела, все заволокло паром.

Дракон в последнюю секунду расправил крылья и на бреющем полете пронесся над холмом. Выплеснутая вода устремилась обратно в озеро, увлекая меня за собой. Я извернулась и попыталась уцепиться за редкие пучки травы, помогая себе коленями, но напор был слишком велик. Ледяная вода накрыла меня с головой и, на аршин вдавив в озеро, начала медленно выталкивать обратно.

Я разжала полные травы кулаки и, слаженно дрыгнув руками и ногами, рванулась к серебристому зеркалу поверхности. Надышаться и осмотреться помешал истошный Велькин вопль:

– Вольха, ныряй!!!

Я не оставила дружеский совет без внимания и уже сквозь воду увидела, как всплывшая трава вспыхнула, словно сухая. На спину будто плеснули кипятком, быстро погашенным родниковым холодом озера. Водичка стала куда приятнее, но затягивать омовение совершенно не хотелось. Во второй раз мне повезло больше: дракон попытался зайти на очередной вираж, но, не успев набрать высоту, по-птичьи заскакал на коротких кривых лапах, тормозя хлопающими крыльями. В несколько гребков достигнув берега, я уцепилась за протянутую Велькой ногу (руками травница намертво прилепилась к березке; разжать сведенные пальцы помог только вид разворачивающегося в нашу сторону дракона) и выкарабкалась на твердую почву.

Березовые ветви почернели и скукожились, дерево словно начало оплавляться, но в последний момент передумало и полыхнуло от корней до макушки. На поляне посветлело. Мы наконец сумели худо-бедно разглядеть атаковавшую нас тварь, и вот тут-то нам действительно стало худо. Дракон был крупнее нашего Рычарга раза в полтора (правда, тощий и долговязый, как помойный кот) и состоял отнюдь не из одних костей. На воздухе они перестали светиться, почти исчезнув за прозрачной, как горный хрусталь, плотью, отбрасывающей мутную тень.

Я попробовала применить заклятие ночного зрения – и выругалась. Дракон вообще исчез. Торопливая деактивация заклинания доставила еще меньше удовольствия, ибо гад не терял времени даром и уже радостно разевал пасть в какой-то сажени от меня, предлагая на выбор два ряда ценных ингредиентов. Не мудрствуя лукаво я выбросила вперед руку, вкладывая в удар чистую, не оформленную в заклятие силу. Зубастая морда дернулась, словно от пощечины. Тварь поперхнулась пламенем и раскашлялась клубами черного дыма. Я пригнулась и нырнула у нее между лап, проскочив под брюхом, и начала было карабкаться вверх по склону… как вдруг заметила Вельку, весьма успешно изображавшую статую из бледно-зеленого мрамора, вкопанную на берегу озера.

Отдышавшись, дракон гневно взревел и переключился на более сговорчивую добычу. Травница хладнокровно дождалась, пока он повернет к ней голову, и метко плеснула ему в глаз из какого-то флакона, после чего с чувством выполненного долга начала оседать в обморок. Успешному завершению этого процесса помешала я, за шиворот выдернув подругу из-под новой струи пламени – к счастью пущенной вслепую. Парочка пощечин живо помогла Вельке взбодриться и, не чуя под собой ног, рука об руку со мной помчаться к вершине холма. Вслед летел жуткий вой, хлопали крылья и стегал по земле хвост, заставляя оную ощутимо вздрагивать под нашими ногами; кажется, радикальные методы Велькиного целительства не привели дракона в восторг. Естественно, на гонорар ей рассчитывать тоже не стоило. Достигнув края скита, мы, не раздумывая, спрыгнули вниз. Я бросилась к своему мечу, опрометчиво воткнутому в землю возле скита, а Велька (видимо, по инерции) – к лежащему рядом лопуху. Впрочем, атаковать дракона с одноручным клинком отважился бы разве что начитавшийся сказок дурак, так что шансы усечь гада подручными средствами у нас с травницей были примерно равные.

Дракон проморгался скорее, чем мы надеялись. С ветерком пронесшись над нашими головами, он гулко хлопнулся на землю и, видя, что добыча вот-вот исчезнет в узкой норе скита, кинулся следом, от спешки проскальзывая лапами на месте.

У порога я притормозила, вырвала у Вельки целебный лопух, развернулась и охапкой бросила в раззявленную для очередного пламяизвержения пасть. Травница горестно охнула, дракон рефлекторно сомкнул челюсти и тут же начал отчаянно плеваться. Я толкнула остолбеневшую Вельку в спину, загоняя в лаз, и нырнула следом.

Только мы успели проскочить коридор и прислониться к стенам по обе стороны проема, как из него хлынуло трепещущее марево, дотягиваясь почти до середины пещерки. Бока обдало жаром, лежаки вспыхнули высоким трескучим пламенем, ярко осветив келью.

– Вовремя мы… – выдохнула Велька, по стеночке сползая на пол.

– Ага. Беру свои слова обратно, редкостная травка, и впрямь выше всяческих похвал!

Травница мрачно покосилась на меня, по промолчала. Снаружи яростно взревел дракон, тоже оскорбленный в лучших чувствах.

– Может, объяснишь мне, Магистр практической магии, что это за дрянь?

Я тоже села, обхватив руками колени:

– Судя по всему, кладбищенское гхырище на пару с загребущим умертвием.

– Что?

Немного отдышавшись, я привела мысли в порядок и попыталась объяснить более связно:

– По селу ходят слухи, что в округе неладно – бесследно пропадают люди, самовольно улетает домашний скот… и у меня есть такое нехорошее подозрение, что эти невинные шалости на совести вон той милой ящерки, резвящейся у скита. Днем она сидит в омуте, а по ночам приделывает крылья коровам, а то и незадачливым прохожим. Охотится вдалеке от своего логова, чтобы никто ничего не заподозрил, а заметить его в полете практически невозмож…

Я осеклась, давая высказаться третьему участнику «задушевной» беседы. По стенкам коридора заскребла когтистая лапа, затем послышалось отчетливое сопение, и над полом заклубилась потревоженная пыль. К великому огорчению дракона, этим его возможности и ограничились. Плеваться сгустками пламени, от столкновения с преградой расплескивающимися во все стороны, он, видимо, не умел, да и вообще особым умом не отличался – наш Рычарг не унизился бы до выколупывания людишек из сомнительных дыр и уж тем более не стал бы так откровенно беситься от злости. Дракон – существо хитрое, коварное и терпеливое, он изыщет тысячу иных способов испортить вам жизнь.

– Сюда бы этого старосту, – в сердцах бросила Велька. Травница не хуже меня знала, что драконы практически неуязвимы для заклинаний, а слоистую чешую пробивает только тяжелый двуручный меч или гарпун баллисты. У стрел и обычных клинков всего несколько шансов-целей – под нижней челюстью, в основании крыльев и лап, каковые дракон, естественно, предпочитает не демонстрировать агрессивно настроенным рыцарям и магам. – Пусть бы он этого гада «заодно» издохнуть агитировал… Слушай, а давай этой твари несварение с летальным исходом устроим? У меня в сумке несколько эликсиров завалялось, если смешать и парочкой заклятий усилить…

– У нас еще одна проблема, Вель, – со вздохом перебила я.

– Какая?

– Он и так дохлый.

* * *

– А вы говорили – не сгодится! – Гдынь торжествующе отцепил от козлиной головы очередного рака и перебросил его в лодку.

Староста только вздохнул. Эту фразу сотник повторял по числу трофеев, пропустив только один раз, когда очередной рак умудрился извернуться, цапнуть ловца за палец и дезертировать обратно в воду. Впрочем, тогда Гдынь тоже не смолчал…

Полная луна ярко высеребрила успокоившуюся к полуночи воду. Вокруг клиновидной отмели, заваленной принесенным течением хламом – колючими тяжами водорослей, ветками, камышинами и горделиво торчащим в центре пнем, – мерцали меленькие волны. На пне, с выражением вселенской скорби на лице, восседал детина в красной рубахе, мучительно размышляя, способны ли два десятка раков благотворно повлиять на настроение супруги, которая, поди, уже час как вернулась из гостей и обнаружила, что мужнины хлопоты по дому ограничились поисками и последующим хищением тщательно припрятанной ею бутыли самогона.

– А вы говорили!

На дне лодки закопошился еще один рак. Староста поджал ноги и покосился на остров, издалека казавшийся черной зубчатой скалой, поверху облитой серебристо-зеленым фосфором. До сельского берега было еще дальше, но выглядел он не в пример уютнее – россыпь сочившихся сквозь окна огоньков и костер-маячок на пристани, специально для любителей ночной рыбалки.

Мало-помалу все покусившиеся на ведьмин трофей раки перекочевали в лодку, и Гдынь заскучал.

– Может, место сменим? – предложил он, выуживая и критически изучая слегка пощипанную приманку. – Вон у той отмели тоже хорошо берутся, ежели с наветренной стороны пристать…

Детина молча перелез на гребную скамью, Гдынь устроился на кормовой, делая вид, что даже не подозревает о назначении весел и уж тем более не умеет ими пользоваться. Староста начал вытягивать якорь – крест-накрест обвязанный веревкой булыжник.

Но не успел он разок перебрать руками по мокрой бечеве, вторым концом привязанной к вбитому в нос лодки кольцу, как она змейкой дрогнула в кулаке и стрельнула обратно.

В следующее мгновение лодка клюнула носом, одновременно взбрыкнув кормой не хуже ведьминой кобылы, и, стряхнув «седоков» себе на дно, ринулась вперед, то выпрыгивая из воды, то распахивая ее глубокой бороздой, расходящейся пенными вáлами.

Натянутая веревка вибрировала, как струна. Если какой-то из богов и слышал воззвания в свой адрес, то что-то не торопился на них реагировать, явно не веря подозрительно щедрым обещаниям взамен бросить пить, шляться по девкам, починить жене все кадушки и выплатить первому же попавшемуся магу не двадцать, а все сто кладней.

Детина прилежно изображал монотонный охотничий рог, прерываясь только для вдоха, сотник не оставлял надежды уговорить капризное божество (видимо, еще не знающее, что проще выполнить Гдыневу просьбу, чем от него отвязаться), староста тихонечко лежал на самом дне, среди мстительно щиплющихся раков, и хладнокровно (ибо вышеозначенная жидкость стыла в жилах у всех троих) обдумывал ситуацию. Русалки, если и заплывали в Пеструшку, ограничивались деловыми контактами со здешними купцами и подобных шалостей себе не позволяли. Водяной, мелкая кочкообразная нежить, изредка выползавшая на мелководье и клянчившая у рыбаков чекушку, лодку с тремя здоровенными мужиками не утянет. Омут местного козлоеда остался верстой дальше, да и не водилось за ним подобных грешков. Просто так со всей дури лодку перевернуть, а потом с ехидцей на невольных купальщиков порявкать, чтобы руками-ногами веселей перебирали, – да, бывало дело. Что ж тогда? Староста, правда, слыхал, что в море за Элгаром водится лютая рыба-зверь с тысячью клыков, но та вроде как предпочитала употреблять рыбаков внутрь, а не с ветерком катать их по реке. Неужто какой дурной сом польстился на каменюку на веревке?! Авось подергается-подергается да издохнет. Заодно и агромадной рыбиной разживутся, домой приволокут, насолят, накоптят… Староста аж облизнулся, покрепче ухватился за борта и зажмурил глаза. Ради такого, пожалуй, стоило и потерпеть!

Терпеть, кстати, осталось совсем недолго. Днище лодки натужно заскрипело по каменистому дну, а потом суденышко со всего размаху врезалось во что-то твердое и, с хрустом содрогнувшись, остановилось. Вокальное сопровождение мигом утихло, мужики, в первую секунду приготовившиеся отбыть на небеса, теперь лихорадочно соображали, забирают их все-таки туда или нет.

Наконец Гдынь робко приподнял голову над бортом и икнул от удивления.

Лодка стояла на земле, в пяти саженях от берега. Роль тормоза сыграл кряжистый дуб. Тащивший лодку «сом» с разбегу… проскочил сквозь ствол, оставив в нем огромную дыру, куда лодка все же не вписалась, в щепу размозжив нос. По ту сторону валялся выпавший из веревочной оплетки камень с четырьмя отчетливыми вмятинками, от которых змеились трещинки.

А собственно дуб стоял на берегу острова.

* * *

– Вот поэтому, – простонала травница, – я и не пошла в маги-практики! Только вы в ситуации «хуже не бывает» способны жизнерадостно заверить, что очень даже бывает и, более того, сейчас будет! Да еще со вкусом объяснить, как именно!

Мне действительно не терпелось поделиться своими соображениями:

– Вспомни систематику: нечисть бывает условно живая – которая способна к размножению, имеет жизненно важные органы и более-менее типичный обмен веществ, – призрачная и собственно мертвая: зомби, умертвия. На призрака, согласись, не похоже, а ночное зрение, основанное на ауре живых клеток, его не взяло!

Что-что, а на память Велька не жаловалась:

– А как же аксиома Олешера? Умертвие такого размера нестабильно и помимо пищи для поддержания плоти нуждается в постоянной магической подпитке. И ни одному магу еще не удавалось слепить зомби из дракона!

– Потому что у них не было треугольника, – торопливо возразила я, боясь упустить мысль. – А магическое средоточие приходится как раз на центр озерца, что еще нужно умертвию для счастья?!

– Парочка девиц на десерт, – вздохнула травница и, внезапно насторожившись, заметила: – Что-то уж больно тихо!

Дракон и в самом деле прекратил, как выразился бы один знакомый тролль, «суетиться под клиентом». Снаружи воцарилась непривычная и оттого зловещая тишина. Лежак прогорел до тускло переливающихся угольков, в горле першило от дыма, неспешно уползающего в черную дыру лаза. Разглядеть, что творится снаружи, было невозможно.

– Как ты думаешь, он еще там? – Велька глазами показала на проем.

Сопение утихло, но это еще ни о чем не говорило – нежить не нуждалась в воздухе, дракон пользовался дыхательной системой только для пламяизвержения, принюхивания или изложения увертливой добыче своего честного нелицеприятного мнения.

Я неуверенно пожала плечами. С одной стороны, нежить отличается непроходимой тупостью, с другой – редкостным упрямством и так просто от добычи не отказывается – разве что переключившись на другую. А уж в соединении с драконьей злопамятностью…

Травница, решившись, глубоко вздохнула, зажмурилась и перебежала на мою сторону кельи.

Никаких возражений со стороны дракона не последовало. То ли он и впрямь убрался восвояси, то ли выжидал более удобного и верного случая окучить нас огнем. Драконье пламя невозможно сбить даже с железных доспехов, не говоря уж об одежде. Велька здорово рисковала, но клацать зубами в одиночку было еще страшнее.

– Есть два варианта, – решительно объявила я, подбадривая подругу, а заодно (чтоб этого старосту леший побрал!) и себя. – Первый – подождать до утра. Возможно, солнечные лучи загонят его обратно в воду.

– Возможно?

– Не гарантирую. Далеко не все ночные твари боятся света. Стрыга, увлекшись, может продолжить преследование и днем, а вот упырь с рассветом ослепнет и отстанет.

– А второй вариант?

– Выйти и надавать дракону по морде, чтобы неповадно было.

– Очень смешно, – буркнула Велька.

– Я не шучу. Будь у меня тяжелый меч и огнеупорные доспехи, можно было бы рискнуть.

– У меня в сумке есть мазь против ожогов, – вспомнила травница. – Я вчера с ее помощью картошку из углей доставала, заодно и… тьфу, меня от этого слова уже колотит! В общем, она обладает легким омолаживающим эффектом.

– «Саламандра»? Прекрасно, давай сюда. Сейчас этот гад у нас попляшет!

– Ты что, серьезно?! – ужаснулась Велька.

– Нет, просто схожу на разведку, – успокоила я подругу, открывая плотно притертую крышечку. К гари примешался резкий запах мяты. – Если что, один драконий выдох она выдержит, мы с Рычаргом как-то от нечего делать проверяли. Я потом две недели перловку после уроков перебирала, ибо додумалась провести сей эффектный эксперимент у стены общественной уборной, в результате чего вся Школа несколько дней стыдливо пользовалась окрестными кустиками… С тех пор эту крупу терпеть не могу!

Щедро намазав лицо и волосы щиплющей кожу слизью, я огляделась в поисках какой-нибудь полочки или уступа – пристроить баночку, пока буду натирать руки. И уткнулась взглядом в стену кельи, только сейчас обратив внимание на украшавший ее барельеф. Ничего особенного, грубая глиняная лепнина, изрядно выцветшая и облупленная. Такие я и в других комнатах видела. По углам – символические обозначения четырех богов: кленовая ветвь, выпрыгивающая из воды рыба, ветвистая молния и птица с распростертыми крыльями. Но посредине, вместо очередной поучительной сцены из жизни святых, красовался подробный план скита.

Мы Велькой одновременно щелкнули пальцами. По бокам барельефа вспыхнули два пульсара – золотистый и зеленоватый.

– Гляди, раньше никаких здесь елок не было – простой частокол с воротами, – изумленно заметила я.

– А озеро обозначено, причем вместе с источниками! – Велькин пульсар скользнул к самой стене. – Постой, а это что?