Текст книги "Модница Люсьенка или У каждого своя изюминка"

Тогда я ей сказал, – ищи себе жениха, который глянется, я препятствовать твоему выбору не буду.

После этого разговора прошло два года. Предложения руки и сердца сыпались как из рога изобилия, только сердце Дуняши молчало, и я, видя это, всем отказывал. Но небеса сжалились – приехал к одной одинокой знатной особе родственник из-за границы с сыном Алексеем и глаза Дунечки при виде молодца подернулись любовной поволокой. Я сразу понял, что дочь влюбилась. Только Вишневские свататься не спешили, да и вообще надежды на этот брак не было никакой. Да Дуня красива, образована, богата, но почти простолюдинка, а там в родне чуть не царские особы.

Но опускать руки не хотелось; и придумал, как молодых людей познакомить, а там уж будь что будет. Была у меня одна козырная карта, в запасе ее держал, никогда не использовал, необходимости не было, да и не думал, что о чем‐то попрошу человека, которому много лет назад жизнь спас. Не знал кто таков, просто однажды на болоте увидел тонущего и спас – веревка с грузом всегда с собой, рука меткая и сильная, глаз верный – вытащил, у костерка обогрел, обсушил, накормил, да на дорогу вывел и стал прощаться. Спасенный все время молчал, а когда я еще и деньги протянул – не выдержал.

– Ты же меня совсем не знаешь, кто я, что я, может лихоимец какой, а ты такую заботу проявляешь, даже и не спрося ни о чем?

– А о чем спрашивать? Видишь человек в беде – помоги, если тебе не трудно. А что я для тебя сделал было для меня не трудно. Может и мне в тяжелый час помощь придет оттуда откуда и не жду.

– Убедил, говорит мужик. Но и ты меня пойми, хочу я тебе спасибо сказать и, если позволишь, стать крестным твоему ребенку. Я человек честный, ребенку за крестного краснеть не придется. И протягивает мне замшевый мешочек, снятый с шеи. Как ребенок родится приходи в дом губернатора и попроси передать ему этот мешочек.

Так крестным Дуняши стал единственный сын губернатора, а потом и сам губернатор Сергей Сергеевич Туманов. Знал я, что скоро состоится ежегодный губернаторский бал и решил достать на него приглашение. Напрямую просить о сватовстве Туманова не хотелось, решил на судьбу положиться, да на красоту и целомудрие своей дочери. Знал, что приглашение можно купить, сделав достаточно солидный взнос в городскую казну, да так и поступил. Заказал в самом модном магазине платье для Дуняши и жены, костюм для себя и в назначенный час моё семейство отворило, до ныне закрытые для нас, двери.

Дуняша произвела фурор. Даже сам Сергей Сергеевич пожелал познакомиться с красавицей, а когда спросил, – кто такая? Дуняша покраснела, опустила глаза и еле слышно прошептала, – Ваша крестница. И жизнь Дуняши по мановению волшебной палочки переменилась. Предложения руки и сердца посыпались по второму кругу, но только не от Вишневских.

Пришлось мне с помощью связей и золота наводить справки о таинственном семействе Вишневских. Может парень женат? Но все оказалось гораздо проще. Отец был игрок и мот, и крайне поиздержавшись решил в провинции выгодно женить сына. Алексею было все равно – он занимался науками, и к остальному был равнодушен, живя по принципу – делайте что хотите, только не отвлекайте от любимого дела.

Образ жизни от затейника-папаши у сына кардинально отличался: четкий распорядок – сон 6 часов, холодные обливания, гимнастика, два раза простая еда, а остальное – работа, работа, работа. Глядя на сына, отец усмехался и кокетливо поправлял кружевной манжет. Отпрыск был явно не в него. Алексей же был не только по духу чужд папеньке, но и по крови. Мать-бесприданница, выданная замуж по расчету (Вишневские были богаты и скаредны, за исключением последнего отпрыска) через год, навещая своих родителей (муж был летом на водах за границей) перед отъездом не удержалась (былая любовь напомнила о себе неистово и настойчиво) и провела ночь блаженства со своим возлюбленным (тоже женатым). После этой встречи жизнь любовником развела окончательно, но плод любви остался и родился мальчик Алексей, Алекс, Алексис, кому как нравится, – вылитый мать, только улыбка была от запретной страсти, но улыбался Алеша редко – был погружен в себя, в свои мечты-мысли, а потом и в науки.

Науки полностью владели умом Алексея, но унаследовав от матери музыкальный слух, он иногда развлекался игрой на рояле, чем сам себя несказанно удивлял.

На губернаторский бал Алексей ехать не хотел и сказал отцу, – Вам нужна богатая сноха – вот сами и выбирайте, а меня увольте от такой безделицы. Но отец настоял. Задумал он устроить конкурс-аукцион из богатых претенденток. Алексей был очень хорош собой и знатен, а безденежье в глаза не лезло, умело скрываемое папенькой. Мишель взял слово с сына, что тот не только поедет на бал, но и будет танцевать с теми кандидатками, на которых он укажет. Уступив друг другу, отец и сын пришли к соглашению: сын выполнит волю родителя, но это будет первый и последний раз. Отцу пришлось, скрипя сердце, согласиться. Он по опыту знал – уловки с сыном не проходят. Договор придется выполнить и «наступить на горло» давней привычке – быстро забывать свои обещания и долго помнить чужие.

На балу Алексей, протанцевав двенадцать танцев с разными партнершами по указке папеньки, решил откланяться. Но тут увидел Дуняшу, танцующую с генерал-губернатором, и обомлел; понял, что ни женится ни на ком другом, кроме этой ненаглядной девы, даже если и приданного не будет вовсе. Проживем, решил Алексей, – работать я умею. Папенька пусть сам решает свои финансовые проблемы, в конце концов он вдовец, и что ему мешает обзавестись новой богатой женой. Но своих намерений Алексей объявлять не стал – решил сначала всё разузнать, а потом придумать, как дальше действовать. И только после бала папаше заявил, – танцуя с девушками, пришел к выводу, что семья дело хлопотное и жениться передумал. Так что, дорогой родитель, решай свои проблемы сам, ты еще хоть куда и можешь себя местным дамочкам предлагать – ты мастер уговаривать, ублажать и умасливать. Отец от такого поворота дела загрустил, но решил, также, как и сын, событий не торопить. Благо живут они у родственницы на всем готовом; она рада радехонька, что вспомнили, приехали, обласкали; у нее и интерес к жизни проснулся, и забота – как Алексису невесту достойную подыскать; даже стала подумывать, – не перебраться ли на зиму в Петербург, там общество изысканное столичное, а здесь хоть и хорошо, но провинция и от этого никуда не денешься.

Прошел месяц. Отец проведал о тайной страсти сына и решил разузнать о семье девицы с материальной точки зрения. Родословная родителя интересовала мало – для него всё решала звонкая монета.

Известия обнадежили «старого мота» – единственная наследница крупного состояния, а низость происхождения ровным счетом ничего не значила. На свадьбе генерал-губернатор обеспечен (от крестницы не отвертится, и как только папаша умудрился такого крестного своей дочурке обеспечить?), а остальная публика – кто бы что ни думал – перечить и нос воротить не осмелятся. (Кичливость предков иногда давала себя знать, но только в тех случаях, когда не влекла материальных потерь).

Но сын отца опять огорошил, сказав, что на Дуняше женится, но от приданного откажется и будет с ней жить на средства, своим трудом заработанные, и добавил, что честно поговорил с будущим тестем и всё ему рассказал об их плачевном материальном положении и о своем желании жить своей семьей на честно заработанное. Но Мишель был стрелянный воробей и тоже отправился ко мне для откровенного разговора, который закончился коммерческим предложением. Попросил я Мишеля за деньги уговорить сына взять фамилию жены, чтобы их первенец продолжил и мое дело, и династию. Вишневский вспылил, – ты не Косагривов, а Косокривов – только на кривой кобыле так дела делаются. Я засмеялся, – интересный поворот, пусть же будет, как в Библии «по слову твоему»: молодожены берут фамилию Косокривовы и только в этом случае получат мое согласие на брак. Если детей в семье будет двое – первый Косокривов и за ним останется и дело, и капитал; за вторым, как КосагривовымВишневским – значительная денежная сумма и доля в имуществе. Если будут девочки, то, деньги ими будут получены в том случае, если сохранят девичьи фамилии при замужестве, а в остальном на небеса положимся. А тебе – пожизненная пенсия. Вишневскому деваться было некуда, жениться и терпеть причуды жены, попрекающей каждой копейкой он не хотел; молодым же было всё равно под какой фамилией венчаться, главное, чтобы затяжки не было.

Свадьбу сыграли через две недели. В тайну новой фамилии был посвящен только крестный Дуняши. Версия «для печати» была иная: нашелся у Алексея дальний родственник – чудак с большим состоянием и написал завещание, что всё имущество будет получено Алексеем в том случае, если при вступлении в брак он сменит свою фамилию на Косокривов. Глупо терять большие деньги – а фамилия – она фамилия и есть, жить не с ней, а с человеком при деньгах. Да есть на Руси фамилии и позатейливей этой.

После свадьбы молодые зажили своим домом и своими трудами. Я в свое время, и дело и капитал передал своему старшему внуку-тезке. Мишель Вишневский большую часть своей жизни провел в деревеньке, прозванной им Косокривовкой – там был полный пансион: дом, еда, одежда; только наличных денег не было. Ежегодное денежное вспоможение тратилось Мишелем очень быстро в каком‐нибудь городе. Зажив «самостоятельно» после свадьбы сына, Мишель начал по привычке занимать и назанимал довольно крупную сумму, но ни я, ни сын, долги отдавать за Вишневского старшего не спешили. И попал наш любитель сорить деньгами в долговую яму, да на общественных работах побывал. И как не странно это прозвучит, ситуация пошла на пользу Мишелю и отучила одалживаться. Долговую яму он предпочел полному пансиону в Косокривовке. Ну и раз в год – «разгуляй», только ждать его пришлось пять лет – четырехлетняя сумма вспоможения ушла в счет погашения долгов.

Двести лет фамилия Косокривов передавалась от отца к сыну, но что‐то стало сбоить в природе. У твоего деда родилась дочь – правда фамилия сохранилась и к тебе перешла. Но ты о семейной жизни ещё в серьез не думала, а сейчас подумай. Тем более твой избранник – вторая ветвь от моего корня – Косагривов-Вишневский. Какую фамилию оставить сами решайте – моя шутка за десять поколений успела обветшать. И подарочек примите от меня и от Дуняши – это была часть ее приданного, но муж Дуни им не воспользовался и никому из родни про него не поведал. Есть книга-дневник в толстом кожаном переплете, передающаяся от отца к старшему сыну, с записью основных жизненных вех очередного хранителя. Но у этой книги есть секрет. Вскрыв заднюю обложку, найдешь искомое. И вместе с подарком примите с Алексеем благословение от всех ваших предков на долгую счастливую жизнь.

Людмила проснулась и вспомнила про книгудневник, хранящуюся в банковской ячейке. По настоянию бабушки, поехав учиться в Москву, она забрала семейную реликвию и отнесла в банк, не удосужившись даже заглянуть в сверток.

Через два часа она держала в руках книгу, листы печатного текста и письмо от деда. Оказалось, что Владимира Ивановича история своего рода очень занимала и он потратил не один день разбирая «каракули» своих предшественников.

Людмила взяла печатные листы и погрузилась в чтение. Хорошо, что будильник поставила, а то бы так весь день и просидела, листая страницы – семейная хроника захватывала, как детектив. Книга подтверждала то, что приснилось. Первая запись была сделана Игнатом Косагривовым – автором идеи.

Но пора было собираться на вечер выпускников. Почему‐то захотелось одеться полегкомысленнее. А еще пришла простая мысль, что только в состоянии любви человек может совершить самое лучшее, на что он способен.

И распахнув настежь душу, на ходу бросив взгляд в «расчехленное» навсегда зеркало Люда решительно сделала шаг в новую жизнь.

Тоня-Тонечка

Тонечка Тихомирова была полной девочкой, можно сказать и толстой – кому как нравится. Когда об этом заходил разговор среди знакомых, её мама доставала фотоальбом и показывала несколько фотоснимков, а потом говорила, – это я в детстве. Моя девочка – точная моя копия – родит – похудеет. Да Екатерина Сергеевна была дама изящная и утонченная, но это другая сторона личности от глаз скрытая. Можно быть утонченной, но внешние формы иметь, как у борца сумо.

Новые знакомые Катерине не верили, списывали на материнскую любовь и в слух об этом не говорили. Ведь жалко девочку: такая семья, такие родители – спортивные, активные, веселые, при перспективных должностях и возможностях, которые эти должности сулят. Только с природой договориться трудно – родители субтильные, а ребенок пухлый здоровяк – и здесь никакие связи не помогут.

Но Тонечка была ребенком замкнутым, погруженным в себя и мнение окружающих ее волновало мало. Она чувствовала любовь родителей, искреннюю любовь и этого ей было достаточно. И как не странно, у нее появились два друга. Два Володи сразу после знакомства (родители общались) стали Тонечку опекать-развлекать. Друзья они были завидные: старше на три года; оба отличники-активисты, да еще красавцы и спортсмены.

Мама спрашивала у дочери, – кто ей больше нравится? И та, не задумываясь, отвечала, – конечно Володя Косокривов.

– Почему? – интересовалась мама.

– Он настоящий.

– А чем же плох Володя Оболенский? И потом у него такая красивая фамилия. И Тонечка, разумная не по годам (десять лет всего было) говорила, – мамочка, ты что выберешь: натуральный продукт или как немцы говорят «эрзац» (подделку)?

Мама удивленно вскидывала брови, – девочка моя, люди не продукты питания, где по запаху и вкусу можно отличить плохое от хорошего (описывается время, когда в продукты не добавляли пищевых добавок).

– А как, мамочка, можно в человеке разобраться?

– По делам его можно разобраться, даже слова не важны. Дела правду говорят.

– Но ведь человек может притворяться и долго притворяться.

– Может, но в жизни бывают моменты, когда истинная сущность человека выходит наружу. Случается что‐то и вылезает на свет: и трусость, и глупость, и страх, и корысть, и зависть, и многое ещё что, всего не перечтешь. Ты своих мальчиков в таких критических ситуациях видела?

– Нет, мамочка. Внешне они оба вежливые, внимательные, заботливые. Только у Володеньки Косокривова это от сердца идет – искренен он в своих поступках, а Володя Оболенский всё это делает потому, что внутренне соревнуется со своим другом – хочет лучшим быть; не честь им движет, а корысть.

– Доченька, а не придумываешь ли ты всё это? Я ничего такого не замечала.

– А я замечала.

Катерина знала, что переубеждать бесполезно, да и правды ради, она и сама предпочитала короткое «Здрасти Катерина Сергевна» Володи Косокривова, витиеватым расшаркиваниям с почти целованием ручки Володи Оболенского. И в очередной раз Катерина Сергеевна удивилась, – в кого Тонечка только уродилась? По фигуре‐то в меня (Катерина на этот счет была абсолютно уверена), а вот в остальном? В такие минуты она вспоминала дальнюю родственницу, мамину двоюродную сестру – одинокую странную женщину, часто говорившую невпопад удивительные вещи, но в последствии почему‐то происходящие наяву.

Тонечка хорошо помнила бабу Арю. До школы, живя с бабушкой и дедушкой (родители колесили по стране, такая работа, ничего не попишешь), каждое лето проводила у неё в деревне. Дед обеспечивал быт: даже готовка была на нем – с детства увлекался. Но до пенсии был кадровым офицером; в армии же с готовкой развлекаться негде, разве что на полевой кухне; поэтому‐то и смог отдаться своему пристрастию только уйдя в отставку. Девчонкам оставалось быт украшать – они и старались как могли.

Тонечке было интересно и с бабушкой, и с бабой Арей. С бабушкой – музыка, рисование, иностранные язык; с бабой Арей – общение с природой, с животными и птицами, траволечение. Одно занятие плавно переходило в другое, а ночью снились цветные сны с ароматами яблони, черемухи, сирени, жасмина, с пением соловьев, уханьем филина; и проснувшись она не всегда понимала сон это или другая явь, просачивающаяся через тонкую завесу дома бабы Ари.

Баба Аря рассказывала удивительные вещи – что с каждой травинкой поговорить можно, а уж с животными и птицами не только поговорить, но и договориться. Только нужно уметь слушать и любить. Тонечка многого не понимала, но точно знала, что ее бабушка с дедушкой и баба Аря настоящие.

Она даже пробовала разговаривать с петухом Петькой, котом Степкой, козой Дашкой и псом Тузиком. Но Петя удивленно смотрел, говорил, – «Ко» и уходил к своим курочкам; Степка любил, когда ему чесали животик, но у него было полно своих дел, мало интересных человеку; коза была с норовом, к себе подпускала только бабу Арю, до со снисходительным видом коронованной особы могла съесть пучок травы, протянутый детской рукой, но гладить себя не позволяла. Лучше всех складывались отношения с Тузиком – он целыми днями вертелся под ногами, весело вилял хвостом, тыкался мокрым холодным носом в руку и всё норовил облизать лицо; но стоило бабе Аре посмотреть на него – сразу становился степенным и приставания прекращал.

Так Тонечка прожила до десяти лет. Но у отца появилась стационарная работа в небольшом городе с хорошей квартирой и, оторвавшись от бабушки и дедушки она прилепилась к родителям, но своих увлечений не оставила – продолжала заниматься музыкой, рисованием, языками, общением с природой. Ещё её манили книги – любила и читать, и рассматривать старинные.

С одноклассниками общалась мало – только в школе, свободного времени не было. Переехав в новый город, Тонечка решила с ним познакомиться и стала посещать интересные места. В одном из таких мест проходила выставка детского рисунка. Интересно было посмотреть, что и как рисуют другие дети, и можно ли свои рисунки явить миру? На выставку отправилась с мамой, чтобы с близким человеком мнениями обменяться. А увидев рисунки А. Легкоступовой, сразу решила разыскать автора. Им оказалась пятилетняя глухонемая девочка, над которой незамедлительно было взято шефство.

Первый раз встретившись глазами с Аллочкой Тонечка почувствовала, что они смогут понимать друг друга без слов; и вспомнила свою бабушку и бабу Арю – они тоже понимали друг друга без слов, особенно в трудных ситуациях – посмотрят друг на друга, одна другой кивнет – и всё сразу на свои места становится. Не понимая, как такое возможно, Тонечка пытала бабу Арю, но та только смеялась в ответ и говорила, – подожди, придет время, и ты научишься; только, не с каждым человеком так получиться может. Увидев Аллочку, Тонечка ощутила, как это происходит и терять такой подарок не захотела. Она знала (бабушка рассказывала), что глухонемого человека можно научить читать по губам и решила помочь новому другу. Нашелся молодой психиатр, взявшийся за непростой вопрос. Через два года Аллочка поехала в специализированный интернат учиться, но с большим багажом знаний – умела читать по губам, а зная буквы и цифры писала, читала и считала.

Одиноко стало Тонечке без своей маленькой Аллочки, но её мохнатые друзья забыты не были – прогулки продолжались, и оставшаяся компания развлекала себя как могла. Огромный водолаз, катавший маленькую девочку, стал возить задиру-воспитателя Ваську. Кот, как капитан быстроходной моторки, ловко вцепившись в попонку, указывал путь.

Четыре года назад Аллочка, гуляя с бабушкой, в кустах нашла еле живого котенка. Но Васька выжил и со временем стал грозой всех котов в округе. Его не смущали ни разорванные уши, ни расцарапанная морда – девизом была победа над врагом – и это было смыслом жизни. Но весной в сад подкинули только‐только открывшего глаза щенка и Васька обрел иной смысл жизни – стал воспитателем нового друга. Он усердно обучал воспитанника кошачьим хитростям, но Ниро, к сожалению Василия, лазание по деревьям осилить не смог, но мышей ловить научился. Через полгода Вася заметил, что питомец по габаритам значительно превосходит своего наставника, но это его не смутило. Ниро был очень добродушный, а Василий по опыту знал – главное характер. Да, Ниро не боец, но у каждого своя планида, да и всему своё время – например: в два года тебе хочется победить всех котов в округе, в четыре же – погреться на солнышке и пофилософствовать.

Тонечка не знала, о чем думают ее мохнатые друзья, но с ними ей всегда было хорошо и спокойно. Она предпочитала их компанию с дальними прогулками или купанием в реке (Васька тоже любил поплавать) девочкам-одноклассницам с их разговорами: о куклах, платьицах, походах с мамами по магазинам, модных причесочках, а иногда и о мальчиках.

Еще хотелось быть худенькой и легкой, чтобы бегать наперегонки с Ниро или лихо крутить педали велосипеда, посадив на руль кота Василия, но она была полная и тяжелая, но ходьба и плавание по-лягушачьи выходили хорошо, и Тонечка наслаждалась тем, что имела.

Она с детства чувствовала людей; но настоящих, таких как мама с папой, Володенька Косокривов, бабушка с дедушкой, баба Аря и Аллочка, было мало (или ей так казалось), у других на лицах и в глазах читалось: по поводу внешности – у взрослых – жалось, у ровесников – превосходство; по поводу музыки, рисования, иностранных языков – у взрослых – безразличие или неискренний интерес, у ровесников – или зависть, или пренебрежение – она же уродка, что ей остаётся, только музыкой и заниматься, чтобы хоть как‐то к себе внимание привлечь. Но это было не так – Тонечка занималась тем, что ей действительно нравилось, и еще помогала другим людям – это ей тоже приносило удовлетворение.

Чувствуя родительскую любовь, их гордость за ее успехи, читая письма Аллочки, написанные рукой художницы – очень радовалась всему этому и душа ее ликовала. А остальной мир? От него можно легко закрыться-спрятаться за толстыми томами книг в тиши библиотеки, или в лесу, или на реке. Так мало-помалу Тонечка научилась открываться только приятным ей людям, с остальными же становиться «невидимой», будто и нет её вовсе.

Шло время – близкие и родные стали оставаться за поворотами жизни. С начало не стало мохнатых друзей, потом бабушек и дедушек. Но Тонечка, сохраняя любовь к ним в своем сердце честно шла по жизни вперед. Закончила школу с золотой медалью и вместе с Володенькой Косокривовым (он из армии вернулся) поехала в Москву и поступила в институт.

Москва говорлива и шумна, энергична и умела, но есть много уголков отдохновения для людей тонких, предпочитающих уединение и тишину.

Пять лет промелькнули быстро. После окончания ВУЗов (у Тонечки были госэкзамены, у Володи – диплом) молодые люди поженились; Володя, отказавшись от аспирантуры, решил попробовать свои силы на периферии. Где жить – было всё равно, главное с любимым человеком.

Через два года родилась Лидочка и став матерью, Тонечка всю себя отдала семье. Муж и дочь дарили ей столько любви и счастья, что она иногда чуть не захлёбывалась от такого изобилия. Дочь росла, муж поднимался по карьерной лестнице, а к ней снова вернулись ноты, краски и книги на иностранных языках – со старыми друзьями скучать было некогда. Жизнь текла мирно и спокойно. Ещё в ежедневный жизненный рацион были включены пробежки и катание на велосипеде – после родов сбылось предначертанное и она сделалась изящной молодой женщиной сорок шестого размера.

Но когда Лидочке исполнилось десять лет, тихая жизнь закончилась. Лида была в мужа – веселая общительная красавица, обращающая на себя внимание. Тонечка понимала, что Лида начинает самостоятельную жизнь – время пребывания под родительским крылом заканчивается, в человеке начинает главенствовать его самость; родительские ценности отодвигаются на задний план. Муж сокрушался, – Лида пошла в своего прадеда – красавца-балагура: неразборчивого в связях, желающего любой ценой быть первым, обращающего на себя внимание, ставящего на первое место себя и свои, и только свои, интересы. С такими людьми жить трудно, а жить мирно еще труднее. Для них не существует ни общественная мораль, ни общественные правила. Они руководствуются своими желаниями и их удовлетворением. Центростремительные силы настолько мощны в них, что весь их мир замкнут на себе.

С Лидой ничего не помогало – ни по-плохому, ни по-хорошему – буйный нрав брал своё. Короткие периоды затишья сменял безудержный галоп, сметающий всё на своем пути: частые конфликты в тринадцать; сомнительные компании в пятнадцать; богемные вечеринки с марихуаной в шестнадцать; беременность в семнадцать.

После сообщения о беременности Тонечка первый раз взяла ситуацию под свой контроль, твердо заявив дочери, – я увольняюсь с работы, мы перебираемся на дачу и год будем безвылазно там сидеть. Рожать будешь дома, а жить – по-моему распорядку; внучку я тебе не отдам. Она точно знала, что будет девочка, хотя срок был очень маленький всего месяц; и решительно посмотрела в глаза дочери. Ей показалось, что с ней вместе плечом к плечу стоят: и бабушка, и мама, и баба Аря, и Аллочка, и даже кот Василий. Дочь такого взгляда не выдержала, и Тонечка поняла, что на год «вырвала» Лиду из цепких объятий порока.

Год был счастливый – вся семья вновь объединилась – не было никакого разлада – царили мир и гармония.

Тонечка, глядя в глаза дочери и мужа, читала в них надежду на светлое будущее, но сама знала – год пройдет и всем им предстоит трудная борьба не на жизнь, а на смерть; но своим ничего не говорила – пусть радуются сегодняшнему хорошему, и сама тоже отпускала от себя тревоги о грядущем и становилась просто любящей женой и матерью, заботливо хранящей свой домашний очаг. В будни вечерами она читала свои любимые книжки на разных языках – Лида слушала, затаив дыхание, и матери говорила, – мне кажется, что и ребенок слушает твои истории; а Тонечка об этом знала наверняка. Она даже разговаривала с Люсенькой, только мысленно, и никому об этом ничего не говорила.

Год прошел быстро, и Лида как с цепи сорвалась – бросила кормить грудью, заспешила в город, не думая о ребенке. Владимир Иванович погрустнел, понял, что его Тонечка чем‐то выкупила заветный год, чтобы родилась здоровая внучка, и жизнь в семье вновь понеслась по кочкам и ухабам; только света добавлял маленький живой комочек, пускающий слюни, улыбающийся своим беззубым ртом, протягивающий навстречу деду с бабой свои крохотные ручонки с розовыми пальчиками. Владимир Иванович молил небеса, чтобы малышку обошла стороной участь ее матери.

Разгульная жизнь всё больше и больше затягивала Лиду и после второго дня рождения Люсеньки она подалась в большой город.

После бегства дочери Тонечка погрузилась в заботу о внучке, но была у нее еще одна забота. Антонина Ивановна, возглавляя библиотеку, потихоньку превратила ее в культурный центр: литературно-музыкальные вечера; встречи с интересными людьми; тематические фотовыставки; конкурсы рисунка. Муж, видя старания жены и большую пользу для города, отреставрировал заброшенную дворянскую усадьбу, где культурный центр обрел полноценный дом.

Делая разные вещи, Тонечка была о себе не очень высокого мнения; ей всегда казалось, что другие лучше, умнее, способнее ее и радовалась этому. Её же дела были и не дела вовсе, а так, какой‐то невидимый глазу зачин, который подхватывали другие и с гордо поднятой головой присваивали чужое. Но Тонечка ничего этого не замечала. То, что она делала, доставляло ей радость и удовольствие; муж её начинания всегда поддерживал, советовался в трудных вопросах и говорил, – ты моя бухта радости и тихая заводь, ты мой крепкий тыл и надежное плечо товарища; ты отрада сердца моего и любовь на всю жизнь. И Тонечка знала, что муж говорит правду.

Антонина Ивановна тихо делала своё дело; Люсенька росла умной, пытливой девочкой, Володенька был основой и сутью их семьи. Но с уходом дочери – муж внутренне надломился – образовалась трещина, которая год от года становилась глубже и в конце концов отобрала его жизнь.

Но Антонине Ивановне нужно было держаться ради Люсеньки-сиротки. И она, собрав силы, открыла новую страницу. Прошлое безвозвратно утрачено, значит надо встречать то, что предлагает жизнь.

Тонечка знала, что пустоту от потери мужа ничем не заполнишь. Но была Люсенька, две замечательные ученицы, дружные веселые соседи, маленький домик, рыжий красавец Кот; музыкальные посиделки по вечерам; атмосфера взаимопонимания и поддержки – и тоскливые серые будни окрашивались нежной цветной акварелью, помогая обрести иной смысл жизни.

Проводив внучку в институт, Антонина Ивановна поехала к дочери (десять лет назад она ее разыскала) и забрала к себе. Жизнь истрепала Лиду, огонь, бушевавший в ней в юные годы, потух, оставив огромное пепелище. На руках у Антонины Ивановны оказалась полу искалеченная развалина, дни которой были сочтены. Но Тонечка умела любить – нежностью и заботой окружила она свою девочку, и мать с дочерью снова обрели друг друга. Но Лиду всё больше и больше затягивало к последней черте, и чувствуя безумный страх дочери, Тонечка бесстрашно последовала за ней к этой черте, чтобы поддержать и утешить своё дитя, не сумевшее справиться с дурным наследием предков.

Всю свою жизнь Тонечка жила для других: мужа Володеньки, дочки Лидочки, внучки Люсеньки; глухонемой Аллочки, своих учениц Валеньки и Верочки, и дарила им свою любовь, заботу, знания, подтверждая истину – человек жив только тогда, когда он кому‐нибудь нужен.