Текст книги "Святые в истории. Жития святых в новом формате. I–III века"

Увидев это, Павел и Варнава разорвали на себе одежды, чтобы все убедились: они – простые смертные. И стали говорить об истинном Боге, Который пришел на землю, чтобы искупить грехи людей, – об Иисусе Христе.

Главной целью апостольских путешествий было создание в новых местах христианских церквей, а одних только проповедей для этого было недостаточно. Людей, уверовавших во Христа, следовало еще и научить христианской жизни. Поэтому апостолы, как только появлялась такая возможность, старались обосноваться на новом месте на несколько месяцев, а иногда и на несколько лет – чтобы жить с новообращенными одной жизнью. Переходя в следующий город, они рукополагали епископов (в переводе с греческого – «надзирателей») и пресвитеров («старейшин»), выбирая их из числа своих первых, наиболее достойных учеников, чтобы те в отсутствие апостолов продолжали заботиться о вновь образованных христианских общинах.

К основанным им церквям апостол Павел, без преувеличения, относился, как к собственным детям – драгоценным и любимым созданиям. Он радовался их успехам, тревожился, защищал от ересей, искал любую возможность для новой встречи.

Вы – дети мои, для которых я снова в муках рождения, доколе не изобразится в вас Христос! – напишет он в Послании к Галатам (Гал. 4: 19).

Мы могли явиться с важностью, как Апостолы Христовы, но были тихи среди вас, подобно как кормилица нежно обходится с детьми своими, – признается христианам из Фессалоники (1 Фес. 2: 7).

Ибо, хотя у вас тысячи наставников во Христе, но не много отцов; я родил вас во Христе Иисусе благовествованием, – из Первого Послания к Коринфянам (1 Кор. 4: 15).

Вот так, для всех и все сразу: и мать, и отец, и заботливая кормилица.

Чтобы ни от кого не зависеть и не быть в тягость общине, апостол Павел обычно занимался ремеслом – делал на продажу палатки. Он часто повторял: если кто не хочет трудиться, тот и не ешь (2 Фес. 3: 10), хотя мог бы к себе это не применять. Палаточное ремесло помимо всего прочего давало ему возможность не терять времени до субботы и проповедовать на рынке, среди покупателей.

В одном из посланий апостол Павел даже назовет земной дом, который неизбежно будет разрушен, палаткой – обещая взамен от Бога жилище на небесах, дом нерукотворенный, вечный (2 Кор. 5: 1).

В Листре Павел сблизился с семьей, состоявшей из вдовы Евники, ее матери и малолетнего сына Тимофея. Обе женщины стали христианками – и не только они одни. Многие видели, что явившиеся издалека миссионеры готовы ради них терпеть любые лишения, даже рисковать жизнью, и это тоже была своего рода проповедь – пример жертвенной христианской любви.

Слухи о христианской общине в Листре вскоре дошли до Иконии, где о миссионерах еще не успели забыть.

Старейшины синагоги прислали в Листру своих «карателей». Те схватили Павла, побили камнями и бросили за городом, думая, что он умер.

Местные христиане подобрали и вылечили апостола Павла. После этого они с Варнавой перешли в соседний город Дервию, где тоже нашли немало сторонников.

В то время Малая Азия состояла из небольших областей, не похожих друг на друга ни по составу населения, ни по уровню цивилизации. Подчинив полуостров своей власти, римляне для удобства разделили его на более крупные административные округа, назвав всю центральную часть Галатией.

Вот и апостол Павел все основанные в разных городах церкви называл галатийскими, а христиан – галатами.

Почти пять лет продолжалось первое миссионерское путешествие апостолов Павла и Варна-вы. Невзирая на трудности, миссионеры возвратились к морю тем же самым путем, чтобы еще раз навестить созданные ими в Галатии церкви.

За время их отсутствия в Антиохии Сирийской тоже произошли перемены: община пополнилась новыми братьями, в том числе и из язычников.

Однажды Антиохию посетили христианские проповедники из Иерусалима, обходившие Иудею и Самарию. Они пришли в ужас от того, что антиохийские христиане из иудеев свободно причащаются за одним столом с бывшими язычниками – необрезанными. Ссылаясь на авторитет Иерусалима, они заявили, что без соблюдения в полной степени законов Моисея никому не-возможно спастись.

Начались споры. Павел отстаивал свое мнение, которое он позднее с присущей ему афористичностью выразит в Послании к Колоссянам:…нет ни Еллина, ни Иудея, ни обрезания, ни необрезания, варвара, скифа, раба, свободного, но все и во всем Христос (Кол. 3: 11). Чтобы положить конец распрям и заручиться мнением авторитетных, «верховных» апостолов, Павел с Варна-вой отправились в Иерусалим. Павел взял с собой еще ученика Тита, из необрезанных, – не исключено, чтобы показать наглядный пример христианского благочестия не только среди евреев.

В Иерусалиме они легче всего нашли общий язык с апостолом Петром. Как мы помним, Петр некогда и сам в доме римского сотника Корнилия пережил опыт обращения язычников. После его полного чудес и необычных видений рассказа об этом событии многие вынуждены были при-знать, что, видно, и язычникам дал Бог покаяние в жизнь (Деян. 11: 18). Но тогда это был единичный, особый случай, к тому же подкрепленный несомненным авторитетом апостола Петра. Теперь иноплеменники обращались в христианство по-всюду и целыми семьями, так что пришло время выработать на этот счет какие-то общие правила. Что и было сделано на большом собрании, которое вошло в историю Церкви под названием Апостольского собора в Иерусалиме. На нем было вынесено коллективное решение: продолжить повсеместное обращение язычников, не требуя от них исполнения такого тяжелого и малопонятного для других обряда, как обрезание. Но при этом строго следить, чтобы новообращенные воздерживались от мяса животных, принесенных в жертву языческим богам, или с кровью, а также уклонялись от блуда.

Это была серьезная победа апостола Павла и его единомышленников, но, как мы увидим, еще не окончательная.

В Сирию были направлены два авторитетных представителя иерусалимской общины: Иуда Бар-Саба и Сила. Эти люди считались пророками и должны были при всех засвидетельствовать в Антиохии решения собора. Иуда вскоре вернулся в Иерусалим, а вот Сила остался в Антиохии – именно ему будет суждено отправиться с Павлом во второе миссионерское путешествие.

Как и в первый раз, Варнава предложил взять с собой племянника, но Павел отказался: возможно, он все еще не мог простить Марку, что тот покинул их во время первой миссии. Варнава встал на защиту Марка, а Павел очень не любил, чтобы ему перечили… С этого момента пути друзей снова надолго разошлись. Варнава и Марк отправились с проповедью на Кипр, а Павел с Силой – в Галатию и оттуда – на запад Малой Азии.

Пройдет время, и Павел с Варнавой по-братски обнимутся в Антиохии. Да и Марк станет апостолу Павлу верным помощником, если во Втором Послании к Тимофею он напишет: Марка возьми и приведи с собою, ибо он мне нужен для служения (2 Тим. 4: 11).

Но пока что Павел отправился в путь вместе с Силой (апостолы редко путешествовали поодиночке, это было слишком опасно), который ко всему прочему представлял голос «материнской» Иерусалимской Церкви.

Во время последнего визита в Иерусалим апостол Павел во всех подробностях изложил «знаменитейшим» апостолам, а именно Петру, Иоанну и Иакову, брату Господню, свое понимание Евангелия так, как он проповедовал его язычникам. И они все полностью его одобрили: не нашли ничего ни прибавить, ни возразить.

Узнав о благодати, данной мне, Иаков и Кифа (Петр) и Иоанн, почитаемые столпами, подали мне и Варнаве руку общения, чтобы нам идти к язычникам, а им к обрезанным, – писал апостол Павел в Послании к Галатам (Гал. 2: 9). Он все чаще будет называть себя «апостолом язычников», сознавая в этом свою особую миссию.

Первым делом они с Силой обошли существующие галатийские церкви в Дервии, Листре, Иконии и Антиохии Писидийской.

В Листре, в доме вдовы Евники, миссионеры встретили повзрослевшего Тимофея, который пошел вместе с ними. Тимофей, истинный сын в вере (1 Тим. 1: 2), был и диаконом, и секретарем, и до конца дней одним из самых преданных помощников апостола Павла.

Миссионеры хотели обойти с проповедью всю римскую провинцию Азия, но этим планам не суждено было сбыться. Однажды Павел увидел во сне македонянина, который просил о помощи, и апостол воспринял это как повеление идти в Македонию.

Добравшись до порта в Троаде, миссионеры сели на корабль и отплыли в Македонию. В Троаде к ним присоединился еще и Лука, врач возлюбленный (Кол. 4: 14), а в будущем – евангелист и автор «Деяний святых апостолов». Одним из мест, где Павел и его спутники поселились на продолжительное время, стал утопающий в зелени македонский город Филиппы. Местные евреи даже свои собрания проводили здесь под открытым небом, на живописном берегу реки. Сюда-то и пришли, дождавшись субботы, христианские миссионеры, чтобы рассказать о Распятом и Воскресшем Христе.

Вдова по имени Лидия прониклась таким сочувствием к проповедникам, что упросила их поселиться в ее доме и вскоре вместе со всеми домочадцами приняла крещение. Ее примеру последовали другие. В Филиппах образовалась преданная апостолу Павлу церковь – единственная, от которой он принимал даже денежную помощь.

Чему же учил апостол Павел новообращенных христиан? Для этого нужно внимательно прочитать все его послания – их сохранилось четырнадцать, но, по мнению ученых, было написано гораздо больше. В посланиях изложены главные истины христианства: о Личности Иисуса Христа и Его миссии на земле, о благодати, о любви к Богу и ближнему.

Если Христос не воскрес, то и проповедь наша тщетна, тщетна и вера ваша (1 Кор. 15: 14).

Смотрите, чтобы кто кому не воздавал злом за зло; но всегда ищите добра и друг другу и всем. Всегда радуйтесь. Непрестанно молитесь. За все благодарите: ибо такова о вас воля Божия во Христе Иисусе. Духа не угашайте (1 Фес. 5: 15–19).

Не о себе только каждый заботься, но каждый и о других (Фил. 2: 4).

Смотрите, поступайте осторожно, не как неразумные, но как мудрые, дорожа временем, потому что дни лукавы (Еф. 5: 15–16).

Не случайно апологеты – защитники христианства – впоследствии будут так много говорить о нравственном преображении людей, принимающих Христа. В глазах окружающих эти изменения к лучшему были настолько заметными и впечатляющими, что просто не могли произойти без помощи свыше.

«Мы прежде находили удовольствие в любодеянии, ныне любим одно целомудрие, прежде пользовались хитростями магии, а ныне предаем себя благому и нерожденному Богу; прежде мы более всего заботились о снискании богатства и имения, ныне и то, что имеем, вносим в общество и делимся со всяким нуждающимся; прежде друг друга ненавидели и убивали, и не хотели пользоваться одним очагом с иноплеменниками, по разности обычаев, – ныне, по явлении Христовом, живем вместе и молимся за врагов наших.» – написал об этом через сто лет Иустин Философ (Апология 1. Гл. 14).

Блаженный Августин, живший в V веке, рассказывал, что именно слова из послания апостола Павла помогли ему избавиться от последних колебаний на таком его непростом, извилистом пути ко Христу.

«Я схватил их [апостольские послания], – писал он в своей «Исповеди», – открыл и в молчании прочел главу, первую попавшуюся мне на глаза: Не предавайтесь ни пированиям и пьянству, ни сладострастию и распутству, ни ссорам и зависти; но облекитесь в Господа нашего Иисуса Христа, и попечения о плоти не превращайте в похоти (Рим. 13: 13–14). Я не захотел читать дальше, да и не нужно было: после этого текста сердце мое залили свет и покой, исчез мрак моих сомнений».

В Филиппах апостол Павел сотворил чудо изгнания злого духа. Направляясь к реке на место собраний, миссионеры всякий раз встречали молодую рабыню, которую в городе считали пифией, умеющей предсказывать будущее. Рабыня по пятам преследовала проповедников, не давая им прохода, и громко кричала: Эти люди – рабы Бога Всевышнего, которые возвещают нам путь спасения (Деян. 16: 17). Так продолжалось много дней. Наконец Павел изгнал из нее злого духа, после чего девушка успокоилась.

Но это сильно не понравилось хозяевам рабыни, которые привыкли зарабатывать на ее предсказаниях. Они затеяли судебную тяжбу, заявив, что явившиеся в город проповедники лишили их дохода.

Апостолов Павла и Силу схватили, потащив на агору – рыночную площадь. Жалобщики напирали и на то, что чужеземцы ведут недозволенные проповеди и нарушают спокойствие в городе. Местные судьи (дуумвиры) приговорили Павла и Силу к битью палками, после чего бросили в темницу, забив им ноги в колодки, как преступникам.

В тюрьме Павел и Сила объявили тюремщику, что они являются римскими гражданами и, значит, с ними поступили не по закону. Тюремщик испугался: насилие и пытки по отношению к имеющим римское гражданство бы ли серьезными, наказуемыми преступлениями. Осужденных освободили из колодок и хотели прямо ночью выпустить из тюрьмы. Но Павел отказался выходить тайком, потребовав, чтобы дуумвиры освободили их в присутствии всех горожан и тем самым признали их невиновность. Наутро судьи сами освободили пленников и упросили покинуть город.

Следующим местом, где стараниями миссионеров тоже появилась церковь, стал крупный македонский город Фессалоники. Павел с учениками поселились в доме еврея Иисуса, которого здесь на греческий лад звали Язоном. Но Павел имел у него только кров, по-прежнему зарабатывая на жизнь изготовлением палаток.

Во Втором Послании к Фессалоникийцам он писал: Мы не бесчинствовали у вас, ни у кого не ели хлеба даром, но занимались трудом и работою ночь и день, чтобы не обременить кого из вас, – не потому, чтобы мы не имели власти, но чтобы себя самих дать вам в образец для подражания нам (2 Фес. 3: 7–9).

Но и в Фессалониках недовольные ревнители закона Моисеева подняли против христианских проповедников бунт. Бунтовщики ворвались в дом Язона и потребовали, чтобы тот выдал им Павла и его спутников. А так как их в то время дома не оказалось, они схватили хозяина и повели в суд. С большим трудом удалось договориться, чтобы Язона все же отпустили под залог. Впоследствии Язон стал первым епископом острова Керкира (Корфу).

В эту же ночь христиане тайно вывели Павла с учениками из города, и на какое-то время миссионеры обосновались в соседней Верии. Но вскоре и сюда добрались враждебно настроенные евреи из Фессалоники. Они стали буквально охотиться за Павлом. Оставив на какое-то время спутников в Македонии, апостол Павел отправился в Грецию и вскоре появился в Афинах.

К тому времени Греция давно уже была римской провинцией Ахея с главным городом Коринфом. Но прославленные с древности Афины по-прежнему оставались центром эллинской науки, философии и искусства. И хотя город много раз нещадно грабили, его улицы были заполнены мраморными храмами, святилищами, многочисленными статуями античных богов и богинь, а в глазах апостола Павла – идолами. Но один памятник все же привлек его внимание: древний алтарь, посвященный неизвестному богу. Полная надпись на жертвеннике гласила: «Богам Азии и Европы и Африки; богам неведомым и чужеземным»…

В Афинах Павел выступал не только в синагогах, но и на городских улицах и площадях, давно сознавая, что должен и Еллинам и варварам, мудрецам и невеждам (Рим. 1: 14).

В те времена выступления уличных ораторов были обычным делом. Любой человек мог на перекрестке улиц взобраться на обломок колонны и обратиться к прохожим с речью – если хотел сообщить какую-то новость или просто поделиться своими мыслями. Если другим это было интересно, вокруг уличного оратора собиралась толпа любопытных, если не слишком – люди, не останавливаясь, шли по своим делам мимо.

Афиняне – не только простые горожане, но и ученые мужи – слушали апостола Павла с большим любопытством. К нему подходили стоики, эпикурейцы, представители других философских школ. Они понимали, что оратор говорит о неизвестном им Боге и излагает новое учение, но не могли уловить сути. Тогда Павла пригласили выступить в афинском Ареопаге, где проходили главные собрания и куда допускались только избранные.

Апостол Павел начал свою речь с интриги: он готов всем рассказать о том самом неизвестном Боге, которому в Афинах стоит жертвенник, – это Иисус Христос! После чего принялся с воодушевлением излагать христианское учение. По свидетельству Луки, он даже процитировал Арата, известного поэта-стоика, но, когда дошел до Воскресения Иисуса, слушатели его прервали. Одни открыто над Павлом насмехались, другие, более вежливые, говорили, что лучше выслушают его в следующий раз.

Любой другой оратор воспринял бы это как неудачу, провал, но только не апостол Павел. Он сделал важнейший вывод о том, что величие христианского учения открывается в простоте сердца, и для этого вовсе не обязательно быть «мудрым мира сего»…Но Бог избрал немудрое мира, чтобы посрамить мудрых, и немощное мира избрал Бог, чтобы посрамить сильное; и незнатное мира и уничиженное и ничего не значащее избрал Бог, чтобы упразднить значащее, – сформулирует он эту мысль в Первом Послании к Коринфянам (1 Кор. 1: 27–28).

К тому же апостол Павел был слишком не похож на прославленных ораторов, которых привыкли видеть в Ареопаге. Писатель Флавий Филострат, сохранивший для нас жизнеописания известных афинских ораторов своего времени, рассказывает, что один из них имел обыкновение приезжать на свои выступления в повозке с золотой упряжью и в богатом наряде, сверкая на солнце драгоценными камнями, другие производили впечатление на слушателей громоподобным голосом или выразительными актерскими жестами.

Апостол Павел умел говорить с жаром, вдохновенно, но при этом не заботился о том, чтобы произвести на кого-либо приятное впечатление. Считается даже, что он не слишком чисто говорил на греческом языке и мог допускать в произношении ошибки. Одет он тоже был весьма скромно, его внешность была далека от идеалов античной красоты…

Впрочем, о том, как выглядел апостол Павел, мы можем судить лишь по апокрифам, которым стоит доверять только отчасти. В них рисуется приблизительно такой портрет: ниже среднего роста, сутулый, с залысинами на голове… А вот как описывал внешность апостола средневековый автор Никифор Каллист: «Павел был ростом мал, непрям и несколько согбен, лицо у него было чистое и являло признаки долгих лет, голова плешива…»

Что касается «признаков долгих лет», о них апостол и сам напишет в Послании к Филимону: Я, Павел старец, а теперь и узник Иисуса Христа… (Флм. 1:9), – а ведь, по мнению большинства исследователей, на тот момент «старцу» еще не было и шестидесяти.

В 2009 году в немецких газетах был опубликован так называемый фантом-портрет святого апостола Павла. При помощи современных технологий внешность апостола попытались воссоздать специалисты криминальной полиции Дюссельдорфа под руководством немецкого историка Михаэля Хеземана, много лет работавшего над научной книгой об апостоле Павле. Но слишком уж унылый, меланхоличный вид получился на этой качественной цветной фотографии у того, кто при жизни являл собой воодушевление и высокий духовный порыв.

Великому русскому иконописцу Андрею Рублеву (XVI век) удалось замечательно передать облик Павла: и его легкую сутуловатость, и залысины, и морщины на высоком челе, и внутреннюю собранность, и силу воли, и смирение апостола…

Даже после незаконченного выступления апостола Павла в афинском Ареопаге несколько человек уверовали в Христа – Дионисий (его называют Дионисием Ареопагитом), женщина по имени Дамарь (судя по имени, не афинянка) и некоторые другие.

Дождавшись в Афинах прибытия учеников, апостол Павел вместе с ними перебрался в Коринф. Незадолго до этого здесь поселилась группа христиан, изгнанных из Рима, и одна благочестивая супружеская пара из Коринфа – Акила и его жена Прискилла – стала особенно близка апостолу.

Приветствуйте Прискиллу и Акилу, сотрудников моих во Христе Иисусе, которые голову свою полагали за мою душу, – вспомнит о них Павел в Послании к Римлянам (Рим. 16: 3–4).

По счастливому совпадению Акила с Прискиллой тоже занимались изготовлением палаток, и их дом в Коринфе сделался общей мастерской.

Полтора года прожил в Коринфе апостол Павел в кругу друзей и единомышленников, часто проповедуя в доме Тита Юста, где двери были открыты для всех, кто хотел узнать о Христе. В этом городе произошло даже то, что еще недавно трудно было представить: в христианство обратился глава еврейской синагоги Крисп, и апостол Павел лично покрестил и его самого, и всех его домочадцев.

Более-менее спокойную жизнь миссионеров в Коринфе можно объяснить и благоприятно сложившимися внешними обстоятельствами. В то время должность проконсула римской провинции Ахея занимал один из образованных римлян своего времени – Марк Анней Новат, старший брат философа Сенеки. Этот человек вошел в историю под именем Галлион, которое он принял в честь своего опекуна. «Никто никогда не относился так благосклонно к кому-нибудь, как относится мой брат ко всем», – писал о нем Сенека.

Новый глава синагоги Сосфен, заступивший на место Криспа, сделал было попытку привлечь Павла к суду за христианские проповеди. Выслушав его обвинения, Галлион сказал:

– Иудеи! если бы какая-нибудь была обида или злой умысел, то я имел бы причину выслушать вас. Но когда идет спор об учении и об именах и о законе вашем, то разбирайте сами; я не хочу быть судьею в этом (Деян. 18: 14–15).

После чего отправил по домам и обвинителей, и ответчиков. Сосфен убедился, что городские власти не будут оказывать ему поддержку, и вынужден был на время притихнуть.

В письме к коринфянам апостол Павел написал, может быть, самые великие слова о христианской любви в истории человечества:

Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я – медь звенящая или кимвал звучащий. Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, – то я ничто. И если я раздам все имение мое и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею, нет мне в том никакой пользы. Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит (1 Кор. 13: 1–7).

В этом же Послании он сделал и такое признание:

И был я у вас в немощи и в страхе и в великом трепете. И слово мое и проповедь моя не в убедительных словах человеческой мудрости, но в явлении духа и силы (1 Кор. 2: 3–4).

Да, и в немощах тоже… Уже во время первого миссионерского путешествия у Павла были серьезные проблемы со здоровьем, о которых он уклончиво сказал: дано мне жало в плоть (2 Кор. 12: 7). Кто-то из исследователей считает, что его мучили постоянные головные боли, другие говорят о малярии, третьи – о болезни глаз, обратив внимание на неестественно крупные буквы в посланиях, написанных его рукой. Да и о каком здоровье можно говорить при такой подвижнической и жертвенной жизни – всегда в дороге, с ночевками под открытым небом или в тюремных казематах.

От Иудеев пять раз дано мне было по сорока ударов без одного; три раза меня били палка ми, однажды камнями побивали, три раза я терпел кораблекрушение, ночь и день пробыл во глубине морской (2 Кор. 11: 24–25). Много сил требовала и борьба с теми, кого апостол Павел называл лжеапостолами, лукавыми делателями, принимающими вид Апостолов Христовых (2 Кор. 11: 13).

С этой проблемой он по-настоящему столкнулся, когда вернулся из второго путешествия обратно в Сирию. Но на обратном пути он с учениками еще отпраздновал Пасху в Иерусалиме, наверняка обратив внимание на изменившиеся в общине настроения. Многие иерусалимские братья уже открыто высказывали недовольство по поводу обращения язычников, не соблюдавших в полной мере закона Моиссева, и говорили, что решения Апостольского собора следует пересмотреть.

Главой Иерусалимской Церкви в то время был Иаков, брат Господень, – строжайший аскет и молитвенник. Про него говорили, что он никогда не пил вина, не ел мяса, не носил шерстяной одежды и столько времени проводил на молитве в храме, что на коленях у него были верблюжьи мозоли.

Апостол Иаков строго соблюдал Моисеевы законы и даже носил на себе петалон – золотую дощечку, которую имели право надевать только первосвященники. Примерно такого же склада были и люди из его ближайшего окружения – с той только разницей, что религиозный пыл они направляли еще и на активную борьбу с инакомыслием. Они были убеждены, что каждый иноплеменник, принимающий христианство, сначала должен стать иудеем – то есть совершить обрезание и в строгости соблюдать все предписанные Моисеем законы.

Сейчас такая постановка вопроса кажется даже странной, но тогда она удивляла в основном апостола Павла и его сторонников. Большинство в Иерусалиме разделяли мнение тех, кого теперь принято называть «иудеохристианами», или «иудействующими», – а в те времена это были просто иерусалимские христиане, убежденные в своем превосходстве над остальными.

Можно представить, как раздражал их апостол Павел, который свободно признавался:…для Иудеев я был как Иудей, чтобы приобрести Иудеев; для подзаконных был как подзаконный, чтобы приобрести подзаконных; для чуждых закона – как чуждый закона, – не будучи чужд закона пред Богом, но подзаконен Христу, – чтобы приобрести чуждых закона; для немощных был как немощный, чтобы приобрести немощных. Для всех я сделался всем, чтобы спасти по крайней мере некоторых (1 Кор. 9: 20–22).

Как только Павел вернулся в Антиохию Сирийскую, вслед за ним сразу же прибыли посланцы из Иерусалима с письмами за подписью Иакова, где всем новообращенным предписывалось в полной мере исполнять закон и совершать обрезание.

Заставить грека, римлянина или армянина превратиться в иудея? После второго путешествия по миру апостол Павел тем более понимал, что это означало бы крах всей христианской проповеди.

В это время в Антиохии как раз находился апостол Петр – он тоже сидел за одним столом с необрезанными. Но после таких предписаний Петр перестал приходить на вечери, во время которых христиане тогда причащались, его примеру последовал и апостол Варнава. Судя по всему, они оба принадлежали к тому типу людей, для кого худой мир все равно лучше ссоры.

Тут уж и апостолу Петру досталось от возмущенного Павла! «Апостол язычников» обвинил его в непоследовательности, сказав при всех достаточно обидные слова: Если ты, будучи Иудеем, живешь по-язычески, а не по-иудейски, то для чего язычников принуждаешь жить по-иудейски? (Гал. 2: 14)

И все-таки ссору в Антиохии двух первоверховных апостолов многие сильно преувеличивают. Как только иерусалимские братья удалились, Петр стал свободно общаться с антиохийскими христианами, и они с Павлом быстро помирились.

К сожалению, подобные директивы были направлены и в Галатию, в созданные Павлом церкви, где галатам объяснялось, что им неправильно была возвещена Благая Весть. В галатийских церквях началось разделение: кто-то соглашался совершить обрезание, другие отвергали этот обряд, а были и те, кто по малодушию вместе с обрядом отказывался и от Христа.

Берегитесь псов, берегитесь злых делателей, берегитесь обрезания, потому что обрезание – мы, служащие Богу духом, и хвалящиеся Христом Иисусом, и не на плоть надеющиеся, хотя я могу надеяться и на плоть. Если кто другой думает надеяться на плоть, то более я, обрезанный в восьмой день, из рода Израилева, колена Вениаминова, Еврей от Евреев, по учению фарисей, по ревности – гонитель Церкви Божией, по правде законной – непорочный. Но что для меня было преимуществом, то ради Христа я почел тщетою (Фил. 3: 2–7) – написал Павел в Послании к Филиппийцам, и по этому, более позднему письму видно, насколько он был рассержен.

Наверное, эти события во многом и подтолкнули апостола Павла к третьему миссионерскому путешествию, во время которого он снова обошел галатийские церкви, увещевая христиан не доверять «злым делателям», после чего с учениками отправился дальше.

Особые миссионерские подвиги ожидали апостолов в Эфесе, где находилась резиденция римского проконсула малоазийской провинции Азия.

В то время Эфес был крупным портовым городом, через который римляне попадали в Малую Азию и оттуда – на Восток. Но уже в Эфесе для гостей города, как на витрине, был представлен полный набор всевозможных восточных культов и самых экзотических обрядов. На улицах и площадях Эфеса можно было встретить магов, колдунов, оракулов, астрологов, толкователей снов, прорицателей и проходимцев из разных стран, научившихся зарабатывать деньги на человеческом любопытстве. В ходу были также «фирменные» эфесские магические фор мулы и эфесские колдовские книги, которые стоили больших денег. В центре города стоял огромный храм Артемиды (Дианы) Эфесской, который уже в древности считался одним из чудес света, – и в дни храмовых праздников город еще больше обычного наполнялся приезжими.

В Эфесе апостол Павел с учениками прожил примерно два года. Он часто выступал в публичных местах, именем Христа творил чудеса, и многие почитали его за великого чудотворца, способного изгонять злых духов, даже предлагали купить у него этот дар. Были случаи, когда местные жители приносили к ногам апостола Павла колдовские книги и с покаянием их сжигали, обращаясь в христианство.

Одним из промыслов местных ювелиров в Эфе се было изготовление на продажу маленьких фигурок Артемиды Эфесской – сама статуя изображала богиню с двумя рядами многочисленных сосцов и символизировала плодородие. Начальник ювелиров, некий Димитрий, был встревожен словами христиан, что боги, делаемые руками человеческими, не суть боги (Деян. 19: 26), и устроил по этому поводу манифестацию среди ремесленников.

С криками «Да здравствует Артемида Эфесская!» ювелиры бросились на улицы, увлекая за собой толпы праздного народа. Жители Эфеса быстро заполнили огромный театр, вмещавший, судя по раскопкам конца XIX века, около 24 тысяч человек. Для расправы были схвачены спутники апостола Павла – Гай, Аристарх, еще несколько христиан. Апостол Павел тоже хотел войти в театр, чтобы образумить эфесцев, но христиане убедили его не делать этого. Толпа все равно ничего не слышала и два часа только громко ревела: Велика Артемида Эфесская! (Деян. 19: 34)

С большим трудом городским властям удалось утихомирить эфесцев и освободить заложников. Ювелирам предложили выдвинуть официальное обвинение против тех, кто, по их мнению, оскорбляет главную святыню города. Не дожидаясь судилища, которое не предвещало для них ничего хорошего, Павел с учениками покинули Эфес.