Текст книги "Святые в истории. Жития святых в новом формате. XII–XV века"

Этот устав, где «из преданного вам ничто не превышает сил ваших», Савва велел читать в Хиландаре вслух каждую субботу за общей трапезой, а в день памяти своего отца прочитывать еще и в церкви.

Завершив заботы по устройству монастыря, Савва смог исполнить давнее свое желание – поселиться в уединении, чтобы «попещись и о своих согрешениях». Место для скита он избрал в Карее. На Афоне и теперь принята форма монашеской жизни, когда старец с двумя учениками живут в уединенном месте, которое представляет собой небольшой монастырек или скит. В отличие от пещеры монаха-пустынника, здесь совершаются церковные службы, а в отличие от общежительного монастыря есть возможность подолгу пребывать в безмолвии.

В Карее был выстроен небольшой храм во имя святого Саввы Освященного (в честь этого преподобного был наречен при постриге Савва Сербский). Для своего маленького монастыря Савва тоже написал устав, текст которого, к сожалению, не сохранился.

Сейчас Карея – административный центр Святой Горы Афон, в келье святого Саввы живут афонские монахи.

В период своей уединенной жизни в Карее Савва написал жизнеописание отца, с которым в мыслях никогда не расставался. Все это время он просил у Бога получить какое-либо извещение о посмертной участи Симеона. И однажды тот явился ему во сне, предсказав, что в скором времени Савве предстоит немало потрудиться в родной Сербии.

О том, что отец Саввы Симеон удостоился вечной жизни, стало известно очень скоро, в годовщину его памяти. После богослужения в Хиландаре, на которое в тот день собрались многие афонские игумены, старцы, монахи из других монастырей, произошло великое чудо. Когда сам прот совершал богослужение, церковь сначала наполнилась дивным благоуханием, как будто «тихий ветер исходил из гроба святого». И вдруг все с изумлением увидели, что мраморный гроб с мощами Симеона весь наполнился миром, благоуханное теплое масло обильно истекало даже от стены с его изображением, появлялось на мраморных плитах пола.

Симеон словно извещал о том, что он и после смерти находится здесь, рядом с сыном, и для Божественной любви не существует никаких преград. Мира излилось так много, что его набрали несколько сосудов, и один из них, как отцовское благословение, Савва отправил в Сербию своему брату Стефану.

В то время Стефан как никогда нуждался в поддержке – их старший брат, честолюбивый

Вукан (Зетский), тоже объявил себя великим жупаном Сербии и развязал гражданскую войну. Заручившись помощью венгров, Вукан отнял у брата и разорил многие сербские земли.

Стефан написал на Афон письмо, умоляя, чтобы для спасения сербской земли от полного разорения Савва перенес в отечество мощи их отца, святого Симеона. «Может быть, вашими святыми молитвами Всемилостивый Бог умилосердится над нами, соберет воедино рассеянных и посрамит противников», – писал он брату, надеясь уже только на чудо.

В конце 1207 года Савва в сопровождении нескольких учеников отправился в Сербию – с собой афонские монахи везли мощи Симеона Мироточивого.

В Хиландаре Савва был посвящен в иеромонахи, а когда прибыл в Солунь – в архимандриты и в свое отечество вернулся уже в священном сане.

Мощи Симеона, своего святого князя, сербы встретили с большим торжеством. Их положили в мраморную раку и поместили в Студеницком монастыре – том самом, где около десяти лет назад отец Саввы принял монашеский постриг.

Афонские иноки задержались в монастыре, чтобы вместе торжественно отметить день памяти Симеона, и снова произошло чудо – от мощей Симеона обильно излилось миро. Многие в тот день, помазавшись миром, получили исцеления от давних недугов и славили небесного покровителя Сербии. А Савва выступил перед народом, сказав, что Бог удостоил всех увидеть чудо не столько для прославления его святого отца (он в этом не нуждается, наслаждаясь вечным блаженством!), а для укрепления веры сербского народа.

Выполнив свою миссию, Савва собирался возвратиться на Афон, но Стефан именем отца умолил его еще на какое-то время остаться на родине. Став архимандритом Студеницкого монастыря, Савва пешком обошел всю Сербию, проверяя состояние сербских храмов и монастырей. В каждом городе он совершал богослужения, говорил проповеди перед народом, намечал планы по строительству или реставрации храмов.

Именно в этот период было начато строительство храма Вознесения Господня в Жиче, где впоследствии будет учреждена кафедра сербских архиепископов.

По молитвам и мудрым советам Саввы произошло то, что многие сербы тоже называли чудом: между его старшими братьями Стефаном и Вуканом воцарился мир.

После смерти Вукана единодержавным правителем всей Сербии сделался Стефан, и Савва решил удалиться на Афон, поставив в Студеницком монастыре игумена. Своему брату на прощанье он сказал так: «Если Богу угодно, я опять к вам возвращусь».

Соборный храм Успения Пресвятой Богородицы.

Монастырь Студеница, Сербия. Основан в кон. XII в.

После его ухода все заметили, что от мощей Симеона Мироточивого сразу перестало исходить миро. Стефан был очень этим встревожен и просил брата как можно скорее вернуться. Но Савва тяготился своей все возрастающей славой среди сербов. И тогда, сидя в своей келье в Карее, он написал послание отцу, как если бы тот был жив. Савва даже не сомневался, что отец находится рядом и не откажет ему в любой просьбе. С этим письмом он отправил в Сербию своего ученика, иеромонаха Илариона, и велел прочитать вслух перед гробом Симеона Мироточивого в день, когда в монастыре будет праздноваться его память.

В назначенный день после Божественной литургии Иларион подошел к мраморной раке Симеона, возле которой стоял князь Стефан с сыновьями и многочисленные придворные. Иларион покадил раку святого и громко зачитал послание Саввы к отцу, по сути, молитву, которая начиналась со слов: «Ради нашей смиренной мольбы, преподобный отче, прости согрешения пред Богом и ослушание пред тобою чад твоих, источи миро святой раки твоей, как и прежде…»

Едва Иларион закончил читать это удивительное послание, церковь наполнило благоухание, а из гроба преподобного Симеона миро полилось в таком изобилии, что святое масло еле успевали собирать в сосуды. «Сын был дивен отцом, и отец прославляем сыном», – говорится в житии Саввы Сербского.

Однажды Савва оказался в Никее, где в то время проживали и правили византийский император Феодор Ласкарь и Патриарх Константинопольский Герман. Разговор зашел о трудном состоянии православных церквей в Византии. После печально известного Четвертого крестового похода, когда в 1204 году отправившиеся на освобождение Иерусалима от турок крестоносцы отклонились от своего курса и разграбили Константинополь, в Византии была провозглашена Латинская империя. Папа Римский делал все возможное, чтобы распространить католичество в странах, где традиционно исповедовали православную веру; коснулись гонения и афонских монахов.

С болью говорил Савва и о состоянии Сербской Церкви, которая прежде находилась под руководством и покровительством Константинопольской Патриархии, а теперь была без кормчего, как попавший в бурю корабль.

Савва просил императора и греческого Патриарха назначить в Сербию архиепископа с независимой властью, твердого в убеждениях, который не дал бы народу отступить от Православия. Они же убедили Савву, что именно он должен принять сан архиепископа и отправиться в Сербию.

Таким образом, в 1219 году была создана автокефальная (независимая) Сербская Православная Церковь, и первым архиепископом Сербским стал Савва. Сбылось отцовское предсказание, что когда-то Савве предстоит покинуть Афон, чтобы послужить своему отечеству.

За давностью времен об архипастырской деятельности Саввы Сербского сохранилось не так много сведений, но даже они позволяют представить, как много он думал об отношениях своей Церкви с Римом и опасался чрезмерного латинского влияния.

В 1208 году сербский князь Стефан Неманич вторично женился, и на этот раз его избранницей стала Анна Дандоло, дочь венецианского дожа Энрико Дандоло, одного из главных вдохновителей Четвертого крестового похода.

Энрико Дандоло был настолько влиятельным лицом в покоренном Константинополе, что, по мнению ряда историков, не был избран императором Латинской империи только из-за своего крайне престарелого возраста и слепоты.

Князь Стефан попал под влияние своих новых родственников и тоже включился в сложные дипломатические игры.

В 1217 году он получил официальный королевский титул от Папы Римского Гонория III и был венчан им на царство, войдя в историю как сербский король Стефан Первовенчанный. Но за королевский титул и оказанные почести Папа Римский желал ответных услуг, в том числе установления богослужений в сербских храмах по латинскому обряду.

Впрочем, вопрос о венчании Стефана до сих пор вызывает споры историков. Существует версия, что, достроив храм Вознесения в Жиче, Савва в его стенах короновал старшего брата венцом, полученным от православного греческого императора, и помазал святым миром от гроба отца. А после нового венчания на царство, теперь уже по православному обряду, Савва провел богослужение. Во время службы архиепископ Сербский громко произносил православный Символ веры и требовал, чтобы за ним повторяли все члены королевской семьи и их подданные, причем сделано это было троекратно.

Вся Сербия теперь была разделена архиепископом на двенадцать епархий, и в каждой был поставлен верный Православию епископ, призванный быть и личным примером христианской жизни. В Жиче Савва утвердил свою архиепископию.

В 1228 году король Стефан смертельно заболел – и Савва успел перед кончиной облечь брата в схиму. На трон был коронован старший сын короля Стефана, Радослав.

Вскоре после этого Савва отправился в большое паломническое путешествие на восток. Судя по тому, сколько раз он обошел Афонскую Гору, а потом всю Сербию, по натуре Савва был неутомимым путешественником и за свою жизнь прошагал по земле огромные расстояния.

Первым делом Савва исполнил свое заветное желание побывать на Святой Земле и поклониться

Гробу Господню, затем посетил монастырь Святого Герасима на Иордане, Назарет, взошел на гору Фавор, обошел многие палестинские монастыри и пещеры монахов-пустынников.

В Палестине Савва Сербский выкупал у латинян и сарацин захваченные православные монастыри и повсюду оставлял щедрые пожертвования. Когда-то он вместе с отцом старался преобразить Святую Гору Афон, затем всю Сербию, но как будто и этого ему было мало – он словно хотел ущедрить своими милостями весь православный мир. Преподнесенные ему в дар иконы, частицы мощей, редкие книги Савва затем привез в Сербию и распределил по монастырям.

Было и второе паломническое путешествие (уже после того, как Савва сложил с себя управление Сербской Церковью), еще более масштабное, чем первое. На этот раз Савва побывал в Египте, совершил восхождение на Синай, поднявшись на верх горы, где Господь дал Моисею Закон, а потом посетил еще и Антиохию, и далекую Армению…

Можно сказать, Савва Сербский и умер в дороге, когда возвращался домой через Болгарию. Это произошло в воскресный день, 14 января 1236 года. Почувствовав смертельное недомогание, он сделал необходимые напутствия и распределил привезенные с востока святыни – часть велел доставить в монастыри Сербии, другую передал Патриарху Болгарскому Иоакиму.

Савва Сербский был похоронен в болгарском городе Тырново в церкви Сорока Мучеников, но уже через год сербы вымолили у болгарского царя разрешение перенести его мощи на родину.

На многих иконах Савва и Симеон изображены вместе: отец в монашеской мантии и сын в ризах епископа.

А еще в Сербии в самых разных вариантах известен сюжет, как однажды княжеский сын Растко сбежал из родительского дома и постучался в ворота афонского монастыря. Но он это сделал для того, чтобы потом навеки поселиться с отцом в небесных обителях и стать святым заступником сербов.

 
Пронеслись века, столетья
После ночи той чудесной.
Пронеслись века, столетья,
И еще промчится много.
Но то чадо живо ныне,
Ибо жива его слава,
Ибо звали его Растко,
Сын Немани – святой Савва.
 

(«Растко». Перевод С. Луганской)

Благоверный князь Александр Невский
(† 1263)

Благоверный князь Александр Невский. Современная икона. Александр Айнетдинов.

Одни с оружием, а другие на конях,

мы же имя Господа Бога нашего призовем!

Завоевание крестоносцами Константинополя в начале XIII века потрясло весь православный мир – и Русь, конечно, тоже.

С болью, оплакивая каждое украшение, описывает древнерусский летописец в «Повести о взятии Царьграда крестоносцами в 1204 году» разграбление собора Святой Софии: «…А наутро, с восходом солнца, ворвались фряги в Святую Софию, и ободрали двери и разбили их, и амвон, весь окованный серебром, и двенадцать столпов серебряных и четыре кивотных; и тябло разрубили, и двенадцать крестов, находившихся над алтарем, а между ними – шишки, словно деревья, выше человеческого роста, и стену алтарную между столпами, и все это было серебряное. И ободрали дивный жертвенник, сорвали с него драгоценные камни и жемчуг, а сам неведомо куда дели… И служебное Евангелие, и кресты честные, и иконы бесценные – все ободрали…»

Такие же бесчинства происходили и в других храмах и монастырях Византии, где, как пишет автор повести (возможный очевидец событий), крестоносцы многих «монахов, и монахинь, и попов обокрали, и некоторых из них поубивали, а оставшихся греков и варягов изгнали из города».

Греки никак не ожидали, что западные «братья-христиане», вместо того чтобы двинуться очередным крестовым походом на Святую Землю, отклонятся от курса и нападут на них как на врагов.

И сразу же потеряли всякий смысл красивые слова об освобождении Креста Господня от неверных или догматические споры об истинности православных или латинских обрядов. Не только в Константинополе, но и по всей Византии царили разбой, грабежи, жажда быстрой наживы.

После захвата Константинополя на византийских землях была учреждена Латинская империя, просуществовавшая более пятидесяти лет. И все это время на запад вывозились несметные, накопленные веками богатства Византии, а православному народу насильственно насаждалось католичество.

Такие «успехи», особенно в плане быстрого обогащения, вдохновляли римских пап на объявление и северных крестовых походов.

Булла Папы Гонория III от 17 января 1227 года, начинающаяся словами «Всем королям Руси» содержит недвусмысленное обещание кары на головы всех, кто не желает принимать католической веры: «…Господь, разгневавшись на вас, доныне подвергал вас многим бедствиям, и ждет вас еще более тяжелое несчастье, если не сойдете с тропы заблуждений и не вступите на путь истины. Ведь чем дольше будете коснеть в заблуждении, тем больших напастей вам следует страшиться…»

Осуществлять идеи латинского господства в северных землях был призван Тевтонский (в переводе с латыни – немецкий) орден рыцарей-крестоносцев. Тевтонов давно интересовали земли Прибалтики и северные русские территории, исконно принадлежавшие Новгороду, и они с радостью забрали бы их себе, если бы не такие несговорчивые русские князья…

Тринадцатого мая 1221 года в русском городе Переяславль-Залесский громко звонили колокола: у великого князя Ярослава Всеволодовича и княгини Феодосии Мстиславовны родился второй сын, названный Александром. (Годом раньше на свет появился Федор, старший ребенок в княжеской семье.)

«Сей князь Александр родился от отца милосердного и человеколюбивого, и более всего – кроткого, князя великого Ярослава и от матери Феодосии», – сообщает автор древнерусского «Жития Александра Невского».

Спасо-Преображенский собор.

Переславль-Залесский. Сер. XII в.

Но все же, если отступить от принятого в житиях канона, то «кротким» Ярослава Всеволодовича, сына князя Всеволода Большое Гнездо, назвать сложно. Скорее – умный, решительный, дальновидный, иначе во время постоянных войн удельных князей ему бы не занять великокняжеский престол.

Княжич Александр, по всей видимости, как и его старший брат, был крещен в Переяславльском Спасо-Преображенском храме. В то время княжеские хоромы обычно строились рядом с главным городским собором и соединялись с церковным зданием крытой галереей, в том числе и для удобства крестин.

Примерно в трехлетнем возрасте Александр впервые оказался в Новгороде, куда его отец был призван на княжение новгородским вечем.

В XIII веке Новгород был одним из самых богатых городов на Руси, по форме правления и по экономическому могуществу сравнимым разве что с Венецией.

Костяк Новгородской республики составляли около трехсот влиятельных новгородских купцов, так называемые «золотые пояса», которые держали под контролем всю торговлю севера с центральной и южной Русью. В новгородское вече входили именитые бояре, главы купеческих корпораций, посадник (управляющий городом), тысяцкий (главный воевода), кончане (выборные граждане от пяти районов города – концов) и уличане (представители свободного населения улиц).

Для защиты и управления городом («творить суд») новгородцы приглашали князей со стороны – это было проще, чем выдвинуть кого-то из новгородцев, каждый из которых руководствовался личными торговыми интересами. Зимой 1222–1223 годов таким приглашенным князем стал Ярослав Всеволодович, прибывший в Новгород вместе с супругой и сыновьями Федором и Александром.

Княжение в Новгороде приносило хороший доход в виде дани с новгородских земель, таможенных сборов, судебных пошлин, но его приходилось честно отрабатывать в сражениях со всеми, кто новгородцев притеснял. Собрав сразу же по прибытии в Новгород ополчение, князь Ярослав отправился повоевать с немецкими рыцарями-крестоносцами, которые слишком уж по-хозяйски стали вести себя в северных землях.

Через пару лет, передав новгородское княжение своему племяннику Всеволоду Юрьевичу, князь Ярослав с семьей вернулся в Переяславль.

В Древней Руси детство княжичей было коротким. Примерно в пятилетнем возрасте (а иногда и раньше) совершался особый обряд, означавший, что мальчик стал отроком и готов к воинскому обучению. После богослужения в церкви священник подстригал княжичу детские кудри, затем его перепоясывали золотым поясом с подвешенным на нем мечом, торжественно выводили во двор и сажали на коня.

Этот обряд напоминал посвящение в «перепоясанные рыцари» эпохи Карла Великого, когда юношей, избравших путь воина, в торжественной обстановке перепоясывали мечом и облачали в воинские доспехи. Только на Руси его проходили дети, как сейчас говорят, дошкольного возраста.

Так было и у княжича Александра: в храм он вошел в окружении мамок и нянек, а покинул двор верхом на коне, которого вел под уздцы его «дядька» Федор Данилович, новый воспитатель («пестун») из ближних слуг князя.

Детские годы Александра пришлись на время, когда на Руси как раз начала разыгрываться трагедия ордынского ига. Но к первым ее «актам» русские князья, занятые бесконечными междоусобными разборками, отнеслись довольно беспечно. Никто словно бы не замечал, что в монгольских степях вырос пострашнее, чем в русских народных сказках, многоглавый дракон, готовый поглотить Русь.

В реальности это выглядело вполне обыденно: хан одного из монгольских племен Темучин стал единым главой всех кочевавших в пустыне Гоби несметных орд, получил имя Чингисхана («верховного хана») и повел свое войско на запад. Кочевники захватили северные китайские провинции, многие территории Алтая, Средней

Азии и Грузии, смерчем пронеслись по половецким степям и Крыму. Дальше на пути у них была Русь.

Шестнадцатого июля 1223 года произошла печально известная битва на реке Калке, где монгольские кочевники одержали победу над большим русско-половецким войском. Как сообщают летописи, одних только киевлян в том сражении погибло не менее десяти тысяч человек. После этого монголы так же внезапно исчезли с русских земель, как и появились.

Неведомых завоевателей, явившихся из степей, русский летописец называет «безбожные Моавитяне, рекомые Татарове». Кто они такие, какого роду-племени, непонятно было даже образованному монаху: «Их добре ясно никто же свесть, кто суть и откуда приидоша, и что язык их, и которого племени суть и что вера их…»

Русскими князьями битва на Калке была воспринята как одно из крайне неудачных пограничных сражений с неизвестным и воинственным кочевым племенем. И конечно, никто из них не подозревал, что всего через четырнадцать лет потомки Чингисхана соберут уже «тьмучисленную» армию и завоюют русские земли.

В то последнее спокойное десятилетие жизнь на Руси шла обычным чередом.

В 1228 году, не желая лишаться хороших доходов, Ярослав Всеволодович посадил княжить в Новгороде двух своих старших сыновей, восьмилетнего Федора и семилетнего Александра. Вместе с отроками в Новгород поехали их «дядька» Федор Данилович и княжеский тиун (управляющий и доверенное лицо князя) Яким.

Посадив сыновей «вершить суд», Ярослав Всеволодович с дружиной появился в Новгороде летом, когда возникла надобность «побиться» с финнами на Ладожском озере. Это почти что морское сражение на лодках никому не принесло победы, зато показало, что северные новгородские земли находятся под княжеской защитой.

По осени в Новгороде зарядили бесконечные, ни на день не прекращавшиеся дожди. Осенние бури были такие сильные, что разнесло мост через реку Волхов, соединявший две части города. Новгородцы не смогли убрать урожай на полях, заготовить сено, и зимой в городе начались голодные бунты. Народ громил и поджигал терема бояр и купцов, взвинчивавших цены на привозной хлеб и соль, требовал защиты и смены князя.

Опасаясь за жизнь княжеских детей, в феврале 1229 года Федор Данилович и тиун вместе с отроками бежали ночью из мятежного Новгорода. Должно быть, для Александра это был первый, пока еще детский опыт, как непросто править народом, сколько на это требуется воли и выдержки.

Старшего княжеского сына уже готовили к свадьбе с дочерью князя Михаила Всеволодовича Черниговского, когда в июне 1233 года тринадцатилетний Федор Ярославович скоропостижно умер. Потрясенная невеста прямо в Суздале, где должна была состояться свадьба, приняла монашество – эта девушка известна как русская святая Евфросиния Суздальская.

Главным преемником князя Ярослава стал второй его сын, Александр. Помимо него в большой княжеской семье было еще шесть сыновей – Андрей, Михаил, Даниил, Ярослав, Василий и Константин и несколько дочерей.

Зимой 1234 года тринадцатилетний Александр уже храбро бился в дружине своего отца с немецкими рыцарями под Юрьевом. И наблюдал картину, которая, наверняка, надолго засела в его памяти: спасаясь бегством от русской дружины, отряд конных немецких рыцарей выехал на непрочный лед реки Омовжи. Лед не выдержал, и рыцари, облаченные в тяжелые доспехи, стали один за другим уходить под воду…

Александру было шестнадцать лет, когда армия внука Чингисхана хана Батыя вплотную подошла к границам Руси. И русская трагедия началась…

После шести дней осады Батыем была взята и сожжена Рязань. «Ни один из русских князей не пришел друг другу на помощь, – сообщает летопись, – каждый думал собрать отдельно рать против безбожных». Но ни одна, даже самая сильная дружина удельного княжества не была способна сразиться с армией монголов.

По подсчетам историков, в XIII веке с юга на Русь пришла объединенная армия Батыя из тринадцати полчищ, называемых «тьмой» (одна «тьма» – примерно десять тысяч воинов), то есть около ста тридцати тысяч воинственных и хорошо вооруженных кочевников. К тому же войско Батыя отличалось железной дисциплиной, выносливостью и было оснащено самой современной для той поры военной техникой для взятия крепостей.

Как правило, взятие городов происходило очень быстро: неприятель окружал поселение и брал в осаду, к крепостным стенам подкатывали разбивающие ворота и стены тараны и катапульты. Ворвавшись в город, монголы подвергали его полному разграблению, не щадя ни женщин, ни детей, захватывали пленных и делили добычу. Затем, обложив покоренный город данью и оставив в нем своих наместников, войско монголов двигалось дальше.

Русские отчаянно сопротивлялись, но силы были слишком не равны. Под натиском татаро-монголов один за другим пали Москва, Владимир, Суздаль, Ростов, Ярославль, Тверь, другие русские города.

Сохранились сказания о знатном рязанце Евпатии Коловрате, у которого ордынцы сожгли дом и убили всю семью. Собрав почти двухтысячный отряд, Евпатий догнал татаро-монголов и вступил с ними в неравную битву. Русские воины сражались с такой яростью, что их пришлось расстреливать из камнеметных машин, все до одного они пали на поле боя.

Весной 1238 года войска Батыя вторглись в новгородские пределы. Но из-за весенней распутицы и разливов рек продвигаться на север монголам становилось все труднее. К тому же, узнав о жестокости «безбожных Моавитян, рекомых Татарове», в русских городах защищались до последнего. Торжок монголам пришлось брать две недели, Козельск – целых семь недель, за что они прозвали его «злой город».

По какой-то причине армия Батыя обошла стороной Смоленск и, не дойдя ста верст до Великого Новгорода, резко повернула на юго-запад. По мнению историков, смоленские купцы и новгородские «золотые пояса» сумели откупиться от монголов богатыми дарами.

В то же самое время, когда монголы разоряли и жгли русские города, все ближе подбираясь к Киеву, на севере тоже появились враги. Папа Римский Григорий IX не случайно подгадал время для объявления крестового похода против северных народов Руси, не желавших принимать католичество, и на его призыв охотно откликнулись шведы.

В устье Невы «змеи», как называли шведские маневренные корабли, появились внезапно, и хорошо еще, что неприятеля вовремя заметил с берега старейшина Ижорской земли Пелгусий.

Со срочным известием в Новгород к князю Александру был послан гонец.

После гибели в сражении с монголо-татара-ми великого князя Юрия Всеволодовича на великокняжеский престол был избран его брат, князь Ярослав Всеволодович, отец Александра. В управление старшему сыну великий князь дал Новгород.

Нападение шведов произошло неожиданно, и Александр даже не успевал предупредить отца, чтобы тот прислал войско, или хотя бы собрать народное ополчение. Как пишет древнерусский автор, король шведов, «опьяненный безумием», прислал в Новгород и своих послов, передав князю: «Если можешь, защищайся, ибо я уже здесь и разоряю землю твою». И князь Александр решил выступить против шведов со своей малой дружиной.

О том, что происходило в те дни в Великом Новгороде, подробно рассказано в «Житии Александра Невского», созданном в конце XIII века неким монахом Владимирского Рождественского монастыря. По мнению ряда историков, до принятия монашества автор жития принадлежал к числу домашних слуг князя Александра («был свидетелем зрелого возраста его») и тоже участвовал в Невском походе 1240 года.

В житии описывается, как, узнав о вторжении шведов в новгородские земли, Александр Ярославич «разгорелся сердцем», вошел в церковь Святой Софии и долго молился перед алтарем. Затем поднялся с колен, поклонился епископу Новгородскому Спиридону и, выйдя из церкви, обратился к дружине с речью. «Не в силе Бог, но в правде. Вспомним Песнотворца, который сказал: „Одни с оружием, а другие на конях, мы же имя Господа Бога нашего призовем; они, поверженные, пали, мы же устояли и стоим прямо“», – с воодушевлением сказал князь Александр своим воинам.

Автор «Жития Александра Невского» рисует и портрет двадцатилетнего князя Александра Ярославича: «И красив он был, как никто другой, и голос его – как труба в народе, лицо его – как лицо Иосифа», – имея в виду библейского Иосифа Прекрасного.

Сражение со шведами состоялось 15 июля 1240 года, в день памяти святых Бориса и Глеба.

Неприятельские суда остановились у крутого берега Невы – часть шведского войска находилась на кораблях, другая высадилась на берег, расставляя шатры и готовясь к бою.

Новгородцы с кличем «Кто на Бога и Великий Новгород!» напали внезапно и с точки зрения военной стратегии действовали очень продуманно. Русская конница понеслась вдоль берега, врезаясь во вражеское войско и разделяя шведов на небольшие отряды, а заодно отрезая им отступление на корабли.

Молодой дружинник Савва наехал на шатер кого-то из предводителей шведского войска, что заметно подняло дух всей русской дружины.

Дружинник Гаврило Олексич, настигая шведского епископа и вождя шведов, на коне по сходням влетел на корабль и перебил на борту множество врагов. А когда его вместе с конем сбросили в Неву, Гаврило Олексич выбрался на берег и снова отважно вступил в битву.

Бок о бок с князем Александром боевым топором орудовал новгородец Сбыслав Якунович, как пишет летописец, «не имея страха в сердце своем»; рядом храбро бились полоцкий уроженец Яков и княжеский слуга Ратмир.

Князь Александр Ярославич в рыцарском конном поединке схватился с предводителем шведского войска. В то время Швецией правил конунг (король) Эрик XI Эрикссон, прозванный Косноязычным, но реальной силой в стране были ярлы – военные вожди, среди которых особенно выдвинулся Биргер, женатый на сестре короля. По мнению ряда историков, именно ярл Биргер и был главным противником князя Александра в битве на Неве (по другой версии, шведами в Невской битве командовал еще и его двоюродный брат ярл Ульф Фасе).

В бою со шведами русские одержали победу, причем с очень небольшими потерями, тогда как нападавшие после сражения нагрузили три погребальных корабля.

Многие годы на Руси большой популярностью пользовалось сочинение неизвестного новгородского книжника XV века под названием «Рукописание Магнуша, короля Свейского». Оно было написано от лица некоего шведского короля, якобы им самим, как завещание соотечественникам никогда не ходить войной на Русь.

«И теперь приказываю своим детям, и своим братьям, и всей земле шведской: не воюйте с Русью, если договор с ней заключили; а кто пойдет – против того будут и огонь, и вода, чем и меня Бог казнил», – пишет король Магнуш, рассказывая о своих бесчисленных испытаниях, в конце которых он будто бы принял схиму в русском монастыре Святого Спаса с именем Григорий.

Перечисляя военные поражения шведов на Руси, Магнуш начинает как раз с Невской битвы: «Первым пошел войной мессер Бельгер и вошел в Неву; и встретил его князь великий Александр Ярославич на Ижоре-реке, и самого прогнал, а рать его побил».

После битвы на Неве дружина Александра со славой возвратилась в Новгород и была радостно встречена горожанами. Но той же зимой 1240–1241 годов, как сообщает летописец, «вышел князь Александр из Новогорода к отцу в Переяславль с матерью и с женой и с двором своим, распревшись с новгородцами».