Текст книги "Прозаический роман или роман на Прозе"

Восемнадцать дней в санатории пролетели, как один миг. Татьяна стояла на остановке и ждала Ирину. Подруга задерживалась. Сомнения начали обуревать, дрожали руки, сердце готово было выпрыгнуть и скакать по мостовой обратно, домой, в серые будни.

– Дорогая моя, как же я рада! Ты извини, у нас колесо спустило. Пришлось менять. Провозились. Да еще у внука понос был с утра, поздно выехали. Говорила, что груш много съел, да разве они слушают. Ладно, все это мелочи. Где твой чемодан? Такая сумка легкая. Дай, я тебя расцелую. Как же я соскучилась по тебе. Ты умница, правильно сделала, что прилетела. Тебя совсем не узнать. Так загорела и похудела. Просто красавица. Ну, скажи, Коля, разве можно поверить, что Тане сорок лет?

– Ты не слушай мою болтушку. Устала? Поехали. У меня дома вино отличное. Свой виноградник. Вчера барашка купил. Сегодня шашлык будет. Гулять будем. Я отгул взял, три дня можно гудеть.

– Ты сильно-то не расслабляйся. Два дня с тебя хватит.

– Ну, началось. Заскакивайте в машину. Хватит болоболить.

Ветер свистел за окном. Пустые поля с пожухлой ботвой после собранного урожая мелькали вперемежку с черной распаханной землей. Природа увядала. Душа Татьяны трепетала, как желтые листы на виноградниках.

Дом подруги был большой и шумный. Трое детей, внук, зятья, беременная невестка. Все спорили и суетились. Мужчины разжигали мангал, готовили шашлык, пили пиво и говорили о спорте и политике. Ирина бегала от плиты в погреб, от холодильника к серванту за посудой. Татьяну усадили во главу стола, как великую княгиню и запретили помогать. Она взяла на руки внука подруги, целовала карапуза и украдкой вытирала слезы. Мальчуган уснул на руках, она гладила вспотевший лобик, пухленькие щечки, маленькие ямочки на детских ручках.

– Да положи ты его в кровать. Он тяжелый.

– Пусть спит, я полюбуюсь немного.

– Помнишь Ленку Хлистенко? Так вот она в прошлом году родила первенца. Представляешь. Не побоялась. Сейчас вообще модно рожать в сорок лет. Так что ты время не теряй. Еще успеешь.

Татьяна отмахнулась, но слова глубоко запали в душу.

Пришли соседи, потом появился Егор с дочерью. Он сухо пожал руку Татьяны, поморгал своими серыми глазами и присоединился к мужчинам. Вино лилось рекой. Шутки и тосты вперемежку. Дети бегали вокруг стола. Потом Ирина принесла альбом с фотографиями. Никто не мог поверить, что серая мышь в третьем ряду эта новая гостья. Дочь Егора, Вика, подозрительно смотрела на Татьяну.

– Сейчас я вам прочитаю стихотворение нашей гостьи, моей подруги Татьяны. Она замечательно писала стихи. Думаю, что и теперь пишет, только скрывает. А я вот сохранила газету Пионерская правда Севера. Слушайте?

 
– Я хожу по тайге, я кружу между сосен.
Я иголки упавшие ботинком топчу.
Паутина повисла, бегут где-то лоси.
Только я в одиночестве землю кручу.
Кто-то тихо, как мышь, проскребает дорогу.
Кто-то прет, как бульдозер вперед, на пролом.
Только нежной ладонью, судьбой недотрогой,
Я несу свою боль, одиночество в дом.
Моя мама уставшие руки умоет,
Сварит жирные щи, пироги напечет.
Мы вдвоем, не страшна нам дождливая осень.
Помечтаем в тиши, только дождик все льет.
 

Овации и смех. Хозяин нес очередную бутыль. Ирина читала, но уже никто не слушал.

 
Как Сергунька катился под горочку,
Зажимал в сеновале девчат.
Так и мы вспоминаем под водочку,
Про деревню и серых зайчат.
Про крапиву, что икры сжигала,
Про Россию, что шла и бежала.
И про детство, что скрылось из глаз,
И то будущее, ждущее нас.
 

Пошли анекдоты, перекуры. Татьяна незаметно вышла из-за стола, села в саду под яблоней. Голова кружилась, мысли путались. Вика присоседилась с краешку.

– Я все поняла. Это вы Запятая? Это вас папа в школе любил, а потом уехал и не написал. Вы здорово ему рецензии пишете. Он даже растерялся. Говорит, что вы сбиваете его с толку. Что он стесняется, а вы все строчите на каждое стихотворение. Папа сказал, что теперь даже писать боится, вдруг вы опять ответите. Слушайте, Татьяна Ивановна. Почему вы не замужем? Неужели папу всегда любили и ждали? Дурочок он у меня. Бесхарактерный. Последнюю рубашку другу отдаст. Сам голодный будет, но рубля не попросит. Я конечно на маму злая, только что толку злиться? Нужно папку воспитывать. Он работник хороший, но не требовательный. Рабочие вечно пользуются его добротой. Потом сам за них отдувается, даже работает за них. А он ведь мастер цеха. Мог бы и директором стать, только слишком честный. Воровать не умеет. Жалко мне его. Но ничего, я сильная, справлюсь. А вы красивая, даже не верится, что были такой смешной и страшной. Вы не обижайтесь. Вы вот посидите здесь, а я папу к вам отправлю. Только вы не стесняйтесь, но и с нахрапом с ним нельзя. Он романтик. Все в сказки верит. Только вы не уходите, ладно? Я ведь все понимаю. Папка у меня еще молодой. Ему обязательно нужна женщина. Я скоро замуж выйду, а может, просто уеду, учиться в Москву. Может к маме в Европу. Она меня зовет. Только нужно папу в добрые руки пристроить. Он как щенок бестолковый. Все тычется, моргает глазками, сказать не может. Вот стихи пишет от тоски. Вы ему свои почитайте. Почему не размещаете на сайте? Ладно, сами разберетесь.

Татьяна и рот открыть не успела, как девчонка упорхнула. Черная южная ночь окутала весь сад. Гости за столом пели вразнобой про Мороз, Ермака и рябину. Егор пришел, что-то говорил, оправдывался за дочь.

Егор замолчал, а Татьяна смотрела на повисший месяц, строчки сами рифмовались:

 
– Летели листья с тополей,
Слова слетали и надежды.
Все растворились в тьме полей.
Мы порознь шли по жизни.
Теперь один лишь шанс, последний,
Как миг один, как вдох небес.
Тебе протягиваю руки,
Не надо слов, стихов, поэм.
Поверь, не надо оправданий,
Осталось в прошлом суета.
Ошибки, все разочарованья.
Поверь, пустая маета.
Давай идти вперед по жизни,
Плечом к плечу, душой к душе.
Пропали все дурные мысли,
Полна любви, надежд к тебе.
 
 
P.S. Все стихи Запятой это стихи автора Вербовской Ольги. Некоторые стихи Егора это стихи Евгения Бригневича, с которым вели переписку на сайте Проза.ру. С его великодушного разрешения публикую стихи Бригневича в своем рассказе.