Текст книги "Путин. Наш среди чужих"

В сентябре прозвучали четыре взрыва, разрушившие дома: дважды в Москве, в Буйнакске, Волгодонске. Ответственность за них была возложена на чеченцев.

Владимир Путин, став премьером, решил для себя: раз его миссия скоро может так же внезапно, как и у Степашина, без видимых причин быстро закончиться, надо всерьез взяться за разрешение ситуации на Северном Кавказе. Успеть хотя бы это сделать, так как в противном случае России грозит распад, какой с полной уверенностью уже предрекает Запад. Позже он вспоминал об этой непростой полосе своей жизни: «Тогда совсем непонятно было, чем все закончится, но мне, и не только мне, наверное, было ясно, что на Северном Кавказе «башку себе этот паренек сломает». Я к этому так относился. Сказал себе: Бог с ним, у меня есть какое-то время – два, три, четыре месяца, – чтобы разбабахать этих бандитов. А там уж пусть снимают».

Став главой правительства, Путин, первым делом направил свои силы на разрешение кавказской проблемы. Обеспокоенный ситуацией в Чечне, он срочно вылетел туда и там понял: то, что делалось до него, было «любительство». Надо бить по базам, а не гонять зайцев по лесам.

Еще в 1990–1991 годах, на прежней службе, он был осведомлен о том, что, кроме чеченских боевиков, с Россией воюют международные силы, желающие поставить ее на грань распада. Он лично убедился в этом, желая остановить войну. Это было страшное время. «Моя оценка ситуации в августе, когда бандиты напали на Дагестан: если мы сейчас, немедленно это не остановим, России, как государства, в ее сегодняшнем виде, не будет. Тогда речь шла о том, чтобы остановить развал страны. Я исходил из того, что мне нужно будет это сделать ценой политической карьеры. Это – минимальная цена, которую я готов был заплатить. Поэтому, когда Ельцин объявил меня преемником и все сочли, что для меня это начало конца, я был совершенно спокоен. Ну и черт с ним. Я посчитал: несколько месяцев у меня есть, чтобы консолидировать вооруженные силы, МВД и ФСБ, чтобы найти поддержку в обществе. Хватит ли времени – вот только об этом и думал…

Первое, что я обязан был сделать, – это преодолеть ведомственную разобщенность: когда армия не понимает, что делает МВД, а ФСБ критикует всех, но сама ни за что ответственности не несет. Мы – одна команда, единый организм. Только тогда будет успех».

Путин понимал, что получившую независимость Чечню международные силы используют как плацдарм для дальнейшего наступления на Россию: «Вот захлестнуло бы Дагестан – и все. Кавказ отошел бы весь, это же понятно. Дагестан, Ингушетия, а потом вверх по Волге – Башкортостан, Татарстан. Это же направление в глубь страны».

Для Владимира Путина вопрос о Чечне был вовсе не борьбой против ее самостоятельности, а войной против агрессивных устремлений международного терроризма и их пособников. «Мы не нападаем. Мы защищаемся. И мы их выбили из Дагестана. А они опять пришли. Мы опять выбили, а они пришли. И в третий раз выбили. А когда дали им серьезно по зубам, они взорвали дома в Москве, в Буйнакске, в Волгодонске».

После утверждения Путина на посту премьер-министра приоткроется еще одна черта его характера. Находясь в Казахстане и отвечая на вопрос, заданный журналистами по поводу ситуации в Чечне, Владимир Путин неожиданно для присутствовавших страстно и жестко скажет: «Мы будем преследовать террористов всюду. Если в туалете поймаем, то и в сортире их замочим», раскрыв на мгновение свое высочайшее душевное напряжение. При этом все, кто видел в этот момент выражение его лица, заметили, как оно посуровело и как жестко сверкнули глаза. И вдруг стало понятно, что у этого человека есть воля и решимость довести дело до логического конца, что этот человек обладает необычайной силой характера. Людям это понравилось: появилась надежда на приход в большую российскую власть сильной личности.

Завершение второй чеченской войны, несмотря на то, что оно сопровождалось серией террористических актов, как на территории Чечни, так и за ее пределами, способствовало росту популярности Владимира Путина. Премьер-министр воспринял международных террористов как преступников, поэтому он сразу четко обозначил свою позицию: «С этими людьми бесполезно проводить профилактическую работу, их нужно выковыривать из подвалов и пещер, где они до сих пор прячутся, и уничтожать». Позже, став президентом и давая интервью американской радиостанции, он еще раз вернется к этой теме: «Террористы – это преступники, заслуживающие самого жестокого с ними обращения. Когда Буш говорит о Бен Ладене как «о злодее» – он очень интеллигентно выражается. У меня есть другие определения. Но я не могу их использовать в средствах массовой информации».

Для Путина международные террористы и местные чеченские боевики рассматривались как преступники, использующие стремление народа Чечни к самостоятельности и процветанию.

Военная кампания привела к тому, что Путин за короткий срок стал самым популярным политиком в России.

Одновременно с решительными действиями на Кавказе новый глава Правительства не упускал из виду внутриполитические проблемы. За три месяца до выборов было создано новое центристское объединение «Единство». Само по себе оно не приковало большого внимания россиян. Однако как только Путин заявил, что будет голосовать за партию Сергея Шойгу, это мгновенно придало «Единству» зримую весовую категорию.

19 декабря состоялись выборы в Думу. Они ознаменовались, в сущности, победой Путина, так как «Единство», за которое голосовал премьер, взяло 20 % голосов. Это был успех.

Многих поразила тогда электоральная победа Владимира Путина на думских выборах. Все помнили провалы предыдущих премьерских партий.

Однако эта избирательная кампания открыла Путину глаза и на то, как в современной России можно с помощью грязных технологий, черного пиара и неправедных денег растоптать в сердцах людей идеалы справедливости, дезориентировать общество. Он еще раз убедился в зависимости журналистов от своих хозяев, от денежных сумм, которыми оплачивались авторские программы и содержание газет. Образ телекиллеров был тому ярким свидетельством. Убедился он и в том, что частные телеканалы способны внедрить в массовое сознание за считаное время все, что угодно. «То, как прошла избирательная кампания, избавило меня от главной необходимости – необходимости вводить в заблуждение массы населения». Неслучайно позже, отвечая на один из вопросов журналистов о независимости СМИ, Путин мгновенно остроумно парировал: «А что – есть независимые?»

После успеха «Единства» Владимир Путин принял участие в Дне работников органов безопасности: восстановил на стене здания на Лубянке памятную доску в честь Юрия Андропова, а вечером, перед своим выступлением, шутливо сообщил: «Я хочу доложить, что группа сотрудников ФСБ, направленная в командировку под прикрытием в правительство, на первом этапе со своими задачами справилась».

Думается, прав был политолог Николай Ульянов, когда объяснял причину популярности Владимира Путина у россиян: «Причина быстрого роста популярности председателя правительства уже не в том, что Путин говорит и действует жестко, а это приходится по душе населению, уставшему от криминального беспредела, бесхозяйственности и воровства чиновников, а в ощущении, что этот премьер, в отличие от предыдущих, знает, что нужно делать для исправления кризисной ситуации в стране, и имеет осмысленный план действий. И не боится проявить самостоятельность, не оглядываясь на президента и его окружение. Поэтому даже полная поддержка Путина со стороны Ельцина, демонстрируемая президентом на каждой встрече с премьером, не снижает рейтинг доверия к последнему со стороны российских граждан. Если судить о качествах премьер-министра на примере его действий на Северном Кавказе, то первое, что бросается в глаза, – Путин дает обещание и выполняет. Так было в Дагестане и так происходит в Чечне, где за последние месяцы не отмечено ни одного серьезного случая несогласованных действий военных и подразделений МВД, которые повлекли бы за собой неоправданные человеческие жертвы».

Уже тогда, изучая обстановку на Кавказе, Путин остро осознал, что Чечня будет способна своим примером объединить все кавказские республики. Но для этого мало победить, надо сделать так, чтобы народ стал ощущать защиту государства, чтобы в нем было безопасно жить.

После Беслана Путин откровенно заговорил о поддержке некими силами на Западе сепаратистов с целью ослабления России. Обращаясь к россиянам, он сказал: «Мы проявили слабость, а слабых – бьют». И тут же «западники» начали цепляться к этой фразе: «Ах, славяне любят и признают только силу. Ах, это свойство национальной психологии». А он имел в виду другое. Для того чтобы стать сильными, надо осознать свои слабости, работать на восстановление российской экономики, обороноспособности страны, а не ныть и ходить по миру с протянутой рукой, в надежде на чужую помощь. Он верил в свое отечество, говоря: «Россия может подняться с колен и как следует огреть», а «кто нас обидит, тому в течение трех дней мало не покажется».

Сегодня, после горбачевской и гайдаровской инфантильности, вновь стал очевидным тот факт, что силу любят США и Западная Европа. Об этом можно судить по Югославии, Афганистану, Ираку, Ливии, Сирии, где лилась и льется кровь в результате явных и неявных вторжений военного блока НАТО.

Владимир Путин провел детство, молодость и часть зрелых лет в мирной стране, когда страшная война была уже позади, когда росло благосостояние народа, когда СССР имел колоссальный авторитет на международной арене. Он привык гордиться своей страной, народом-победителем. И когда это ощущение в одночасье было отнято, он, как и весь народ, был уязвлен.

Понимая, что на чужой роток не накинешь платок, он иронично относился к подковыркам по поводу того, что служил разведчиком: «Я не очень был взволнован тем, что ночевал на ранчо у Буша. Он должен был сам думать, что будет, если он пустил к себе бывшего сотрудника разведки. Но и сам Буш – сын бывшего главы ЦРУ. Так что мы были в семейном кругу и чувствовали себя неплохо».

Популярность нового премьера росла. Интриганы из кремлевской камарильи пытались внушить Ельцину, что Путина надо опасаться, ведь он, чего доброго, может неожиданно отнять власть у главы государства.

В журнале «Профиль» была тогда опубликована характерная статья, в которой говорилось, что нынешний премьер – фигура, по замыслу, абсолютно протокольная, – вопреки ожиданиям Кремля, оказался профессиональным политиком. «… Этим он напрягает Ельцина и его окружение. Путин не снял и не назначил ни одного министра, а потому не ввязался в войну олигархов. Он выполняет все просьбы администрации. И хотя Путин для президента, как для бывшего члена Политбюро, почти небожителя, никто, потому как снять его можно росчерком пера, но этот «никто» очень умный. Ельцина не может не раздражать, что Путин чрезмерно все правильно делает. Раз так, значит, бережется, значит, какие-то глубинные мысли есть. Вообще Путин не ельцинского духа человек».

Верное было, кстати, замечание: «не ельцинского духа человек»!

Между тем Ельцин, не реагируя на прессу, расширял полномочия Владимира Путина и помалкивал. У него уже не было другого выбора. Окружение президента чувствовало, что близятся последние дни правления Ельцина. Сам он понимал: нужно вовремя уйти, чтобы не пострадать, оставив на посту президента России человека, который сможет сдержать данное ему слово не преследовать по-человечески дорогую ему «семью». Примаков, Зюганов, Лужков были чужими, опасными для ельцинской «семьи» людьми. Путин же был, хотя и не совсем «своим», но неангажированным и предсказуемым человеком.

Первый разговор Ельцина с Путиным о возможном президентстве состоялся 14 декабря 1999 года, еще до выборов в Государственную думу. Ельцин сказал, что хочет уйти с поста Президента РФ и оставить вместо себя и.о. президента Путина. Он добавил, что хочет уйти до Нового года.

– Думаю, я не готов к этому решению, Борис Николаевич, – сказал Путин. – Понимаете, это довольно трудная судьба.

– Я тоже когда-то хотел совсем иначе прожить свою жизнь, – ответил Ельцин. – Не знал, что так получится. Но пришлось… Пришлось выбирать. Теперь вам надо выбирать».

Владимир Путин обещал гарантии семье Ельцина. Однако никаких обещаний на предмет того, каким образом он будет управлять страной, Путин не давал.

Политолог А. Пионтковский так отреагировал на появление и.о. президента РФ: «Путин несколько месяцев назад был никем. Он был создан ельцинской «семьей» и олигархами, близкими к ней. Олигархи предвидят возможность ущемления их возможностей и имеют сценарий для обеспечения лояльности Путина».

Его наблюдения основывались на том, что Путин, приняв власть из рук Ельцина, подписал первый свой указ о пожизненной неприкосновенности как самого Бориса Ельцина, так и членов его семьи. Чутье Бориса Ельцина не подвело его. Путин действительно оказался человеком слова.

Но Пионтковский, говоря о «сценарии для обеспечения лояльности Путина», в сущности, участвовал в создании мифа, который долгое время вредил Владимиру Путину, отпечатавшись в массовом сознании россиян.

В их глазах Путин выступил заступником человека, который развалил советское государство и, оказавшись при этом чрезмерно сытым и богатым, получил гарантии безопасности от преемника.

Принимая власть из рук Бориса Ельцина, Владимир Путин чувствовал, что в действительности не может воспринимать себя стопроцентным «преемником» экс-президента. Быть преемником, означает быть продолжателем его политики, ориентироваться на Запад. Быть, по сути, марионеткой в руках окружения прежнего президента. Для Путина это было невозможно.

По мере того как он погружался в комплекс существующих в России проблем, в глубинах его души вызревал естественный протест, отторжение многих прежних подходов.

Олигархи, вложившие деньги в его избирательную кампанию, заранее потирали руки, предвкушая, что будущий президент России также будет защищать их интересы. В этом заключалась трагическая для некоторых из них ошибка.

Они не учли того, что Путин был подлинным государственником и патриотом России. Как метко сказал Александр Зиновьев, «Путин был выдвинут «семьей» на роль главы правительства, а затем на роль главы «Кремля» как высшего органа власти, но не на роль главы «семьи». И именно это его новое положение, а не эгоистические интересы «семьи» вынудило его играть роль выразителя национальных интересов России, а в сложившихся условиях – оказывать сопротивление Западу».

Путин, наверное, в эту пору был единственным человеком, который точно знал, что в действительности вовсе не является «преемником» Ельцина. В этом случае нужно было быть продолжателем его политики, а он вовсе не ощущал себя одним из тех, кто был доволен ходом российской истории, и поэтому вовсе не был готов двигаться и дальше в этом направлении.

Позже, когда весь мир заговорил о преемничестве, он, внутренне раздражаясь при слове «преемник», испытывал внутреннее сопротивление тому содержанию, что навязывали ему со всех сторон. Видимо, только сам Путин понимал в те дни, насколько он был независим от «семьи».

Во время своего премьерства Путин ощутил силу реальной власти. Его уже не пугала перспектива стать во главе страны, поскольку появлялась возможность реализовать себя наиболее полно. Он мало говорил, но быстро и решительно действовал, тогда как его политические конкуренты много говорили, но при этом не были способны на поступки. Все известные имена, стремящиеся к высшей власти, померкли по сравнению с Путиным.

Все больше россиян стало осознавать, что Путин руководствуется иными принципами, нежели Ельцин, что у него другое понимание жизни, человеческих взаимоотношений. По натуре своей Путин был человеком властным, но сама власть не была для него предметом мечтаний в отличие от экс-президента.

На вершине власти

31 декабря 1999 года Борис Ельцин подал в отставку.

Владимир Путин в соответствии с Конституцией стал исполняющим обязанности президента до 27 марта 2000 года, то есть до выборов нового главы государства.

Ведущий журналист оппозиционных СМИ Александр Проханов дал образную зарисовку ухода экс-президента России: «Ельцин ушел жалко и отвратительно. Сбежал от власти. Ненавидимый, сгнивший, был отторгнут страной, которая всеми своими сословиями молила о его скорейшей смерти, всеми слезами и проклятиями приближала его крах. Страшась расплаты, он просил не прощения, а умолял о пощаде. Как наваждение ада, он захватил великое государство. Самодур, невежда, бражник, бессмысленный и злой истукан оживлялся на мгновение лишь тогда, когда уничтожался очередной ломоть жизни – погибал Советский Союз, или истреблялся Черноморский флот, или горел под пушками Парламент, или погибал под бомбами Грозный. Он – уродство истории, ее вывих и опухоль. Он – извращение человечества, погубил свою Родину-мать, казнил свой народ, который в каждый год ельцинского ига уменьшался на миллион человек. Пишется Черная книга его преступлений, куда занесут каждую пядь земли, отторгнутую им от России, каждый военный секрет, переданный ЦРУ, каждый алмаз или рубль, отданные бандиту и вору. Самый худший из всех, кого породила гнилая верхушка партии, он окружал себя негодяями, плутами, придурками, которые чавкали у золотой кормушки, безобразничали у святынь, дергали его за фалды, парили в бане, учили играть на деревянных ложках, наливали стакан».

Назначение Путина и.о. главы государства российского сначала вызвало шквал негодования у многих представителей политической и интеллектуальной элиты.

Тот же Проханов тут же повесил на нового главу государства все грехи прежнего: «Теперь, прикоснувшись к прокаженным страницам ельцинского свода, Путин ответственен за Беловежский сговор и разгром СССР, за расстрел Парламента и кровь убиенных мучеников, за предательство Югославии и геноцид народа, за убиение русской промышленности и культуры, за превращение некогда мощной красной державы в бумажную салфетку Березовского».

Олигархат, сложившийся в эпоху Ельцина, не мог допустить и мысли о неблагоприятном для себя раскладе сил. Государственники страшили толстосумов, и они сделали все, чтобы не допустить их к власти. В общественное сознание тех лет через средства массовой информации, принадлежащие различным олигархическим кланам, постоянно внедрялась мысль: Ельцина никто не может заменить, только он может дать России своего преемника.

Даже уважаемый Рой Медведев в своей книге «Владимир Путин: четыре года в Кремле» попался на эту удочку. Он пишет: «После августа 1998 года массированная критика в адрес Ельцина и его «семьи» шла со страниц респектабельных западных газет и журналов, которые в прошлом прощали первому президенту России все его недостатки. При этом большая часть упреков в адрес режима Ельцина была справедлива. Но кто мог реально заменить Ельцина, например, в 1993 году? Хасбулатов? Руцкой? Бурбулис? Макашов? Гайдар?

А кто мог стать во главе государства в 1997 году? Немцов? Черномырдин? Чубайс? Где была альтернатива? Способен ли был Зюганов в 1996 году принять на себя всю ответственность и избежать потрясений? Или, может быть, генерал Лебедь? Альтернатива Ельцину начала вырисовываться только с приходом в Белый дом Евгения Примакова, но политическое движение и идеология, на которые мог бы опереться Примаков, не успели сложиться в какие-то новые структуры, способные выдержать громадный вес российской государственности и российских проблем».

Думается, Рой Медведев покривил душой. Альтернатива Ельцину была всегда. Честных, порядочных и умных людей было в России предостаточно. Иное дело – окружение президента не желало смены ельцинского режима. Прежде всего это были те, кто нажил громадные состояния: сама ельцинская семья и несколько десятков человек, имена которых россиянам хорошо известны.

Эти люди никогда не были патриотами России. Их транснациональное сознание было направлено на скорейший вывоз капиталов. Объединяло их презрение к той стране, что дала им эти богатства, к России. Ко времени прихода Владимира Путина во власть они жили по правилам, которые сами для себя и создали. Неслучайно позже, во время встречи с представителями крупного бизнеса в Кремле, Путин открыто выскажет свое суждение об их поведении в достаточно жесткой форме: «На зеркало нечего пенять… Это государство вы сами и формировали через подконтрольные вам политические структуры».

Путин воспринимал олигархов как людей, которым случайно и несправедливо достался кусок огромного народного пирога, и, не стесняясь, открыто высказывал свою точку зрения. Олигарх для него – это «человек с наворованными деньгами, который и дальше продолжает разворовывать национальные богатства, используя свой особый доступ к органам власти и управления».

Чем глубже Владимир Путин вникал в проблемы страны, главой которой он так довольно неожиданно и быстро стал, тем чаще он ловил себя на мысли, что никогда еще не ощущал себя до такой степени государственником, патриотом своей страны, как в эту пору. И чем больше он погружался в эти проблемы, тем тяжелее становилось на душе.

Объезжая огромную страну, он видел, как живут люди в ее глубинке, в малых и крупных городах. С горечью констатировал печальные факты: «В ходе приватизации, когда делили национальное достояние на энное количество частей, те, кто это делал, между собой договорились жить по определенным правилам – по понятиям».

Он полагал, что следует скорее исправить положение дел, что всем надо «учиться жить по закону», иначе России просто скоро может уже и не быть. Не случайно он неоднократно старался донести мысль до жирующей публики и чиновных коррупционеров о том, что «государство держит в руках дубинку, которой бьют всего один раз. Но по голове». Государство только еще взяло в руки эту «дубинку» для того, чтобы привлечь к ней внимание, но «когда мы действительно рассердимся, то без колебаний пустим ее в ход. Нельзя шантажировать государство. Если будет необходимо, мы уничтожим инструменты шантажа».

Решительность, с какой он произносил эти слова, не оставляла сомнений в том, что в нужное время это будет сделано.

И вот что примечательно: именно это качество Путина было упущено теми, кто привел его к власти. Ельцинское окружение не подозревало, что именно государственный патриотизм Путина станет главным препятствием в их дальнейшей безбедной жизни, в новой послеельцинской России.

Журналисты скоро заговорили о «загадке Путина» только потому, что он действовал не так, как Ельцин, которым можно было легко управлять. Управлять же Путиным, как оказалось, невозможно.

Став и.о. президента, Владимир Путин первоначально ощущал себя топ-менеджером огромной больной страны, которую нужно было спасать от банкротства, восстанавливать и укреплять ее целостность. В этом он не раз признавался в ряде интервью. На встрече с руководством ФСБ он пошутил, «отрапортовав»: «Задание по внедрению в высшие органы власти успешно выполнено».

Хозяйство было настолько обширным, проблем было столько, что Путин решил объехать страну, чтобы лично определить ее главные больные точки. Кто-то иронизировал, что президент России постоянно в разъездах, говоря, что он, дорвавшись до высшей власти, забавляется взрослыми «игрушками», так как телевидение показывало его то в самолете, то на корабле, то на подводной лодке, то за рулем автомобиля.

Многим было невдомек, что таким образом Владимир Путин знакомился с состоянием дел совсем не случайно. Ему проще было принимать решения тогда, когда он имел личное мнение о том или ином объекте огромной страны.

Постоянные перелеты, смена часовых поясов требовала здоровья, которое поддерживалось спортивными навыками. Спорт помогал переносить нагрузки. И это производило на россиян определенное впечатление. Наконец-то президент России – это здоровый, активный, энергичный человек, без вредных привычек, умеющий критично и стратегически мыслить и, что очень важно, принимать ответственность за свои действия.

Сегодня, оглядываясь назад, можно твердо сказать, что Владимир Путин принял из рук Ельцина слабую, несчастную страну во главе с горсткой олигархов, обобравших ее до предела. Неполная сотня людей обладала огромными капиталами, тогда как основная масса населения России жила на грани или за гранью нищеты.

«Крупный российский бизнес» – это вид плесени, выросшей на срубленном дереве российской государственности. Вакциной из этой плесени убили страну и могут убить весь мир, – высказал свою точку зрения Александр Проханов. – «Крупный российский бизнес» нельзя сравнить с английским капитализмом, родившимся под стук мануфактур и рев паровых машин. Нельзя сравнить с американской буржуазией, которая в драных портках, отстреливаясь из кольтов, добралась до Клондайка и, царапая ногтями землю, отыскивала самородок. Нельзя сравнить с австралийским бизнесом, который, изживая в себе пирата и разбойника, в поте лица своего распахивал саванну, в великих трудах создавал край благонравия и благоденствия. «Крупный российский бизнес» – это энергичная и преступная мразь, лишенная моральных основ, которая в сумерках перестройки торопливо, как мародер, обобрала убитую Родину, сдирая с хладеющего тела ожерелья, часы, нательные кресты, набивая ими пахнущие чесноком карманы. Не ударив палец о палец, не создав ни одной машины, ни одной философской доктрины, банкиры и олигархи действовали, как шагающие экскаваторы. Прошли по стране и вычерпали все ее богатства, деньги, ископаемые, художественные и научные школы, перегнав за рубеж, оставив вместо страны жуткий, наполненный смрадом карьер».

В. Соловьев и Н. Злобин в книге «Путин – Медведев. Что дальше» так охарактеризовали наследие Ельцина, доставшееся Путину: «Ельцин нанес тяжелый удар по коммунистической системе в России, продолжив то, что начал Михаил Горбачев… Появление олигархов, семибанкирщина – все это печальная заслуга президента Ельцина. …Для президента Ельцина крещением кровью стал 1993 год и расстрел здания парламента».

В процессе своих размышлений В. Соловьев и Н. Злобин приходят к очень важному заключению для понимания последующих действий окружения Ельцина уже в период президентства Владимира Путина:

«Во-первых, Ельцин открыто продемонстрировал, что Запад принимает активное участие в делах суверенного государства, осуществляя, по сути, противоправное вмешательство.

Во-вторых, он показал, что, будучи неспособным доказать правоту своей позиции российским гражданам, видит единственный выход из ситуации в том, чтобы взять на Западе деньги для подкупа избирателей.

Третий вывод очевиден и заключается в том, что после всего этого Ельцин никогда не сможет вести внешнюю политику, которая противоречила бы интересам тех стран, которые выступили кредиторами. И как бы жестко это ни звучало, иначе, как предательством родины, такие действия трудно назвать».

Михаил Касьянов в книге «Без Путина» объясняет победу Ельцина в 1996 году тем, что тот для выплаты задолженностей по зарплате взял кредит на Западе, который, дав кредит, по сути, стал держать «на крючке» президента России, диктуя ему свою волю.

В сущности, авторы подтверждают в своих рассуждениях то, что емко выразил Александр Зиновьев: «Идеи перехода к капитализму пришли позднее, причем сверху и извне, а не из недр общества. Перестройка началась не с них. Горбачев в начале своей деятельности в качестве главы власти клялся в верности социализму и грозился усовершенствовать его… Идея смены общественного строя пришла уже в ходе перестройки, когда стало ясно, что ее замыслы провалились. Эта идея возникла на высотах власти под давлением Запада и оттуда была спущена в массы как новая установка. И тогда свора советских ловкачей и приспособленцев кинулась выполнять эту установку, стараясь урвать для себя от нее как можно больше. Это была советская, то есть коммунистическая реакция на распоряжение власти, а не созревшая в глубинах общества потребность».

Годы правления Бориса Ельцина стали трагическими для России.

Кто бы ни хотел ныне каким-то образом обелить президента Российской Федерации, обязательно наталкивается на тот факт, что сам Ельцин был практически недееспособен из-за пристрастия к алкоголю и серьезной болезни. Разумеется, такой президент устраивал тех, кто пытался пробиться к разделу «пирога» народной собственности. Среди них засияли имена всем известных хватких людей, которые стремились войти в «семью» Ельцина. Их успехи привели к тому, что с 1996 года правил не Ельцин, а сформировавшийся круг, который плотным кольцом обступил его, не давая ему малейшей свободы действий.

Образ президента России как человека непредсказуемого, больного алкоголизмом складывался и на Западе. Вместе с падающим имиджем Ельцина падал и престиж Российской Федерации. Шутовство Ельцина устраивало США и страны Западной Европы. Они были удовлетворены тем, что прежнего колосса – СССР – нет, а нынешняя, ельцинская Россия беднела и ослабевала на глазах. Основные доходы от тех сфер народного хозяйства, которыми располагало советское государство, теперь находились в руках горстки жирующих дельцов, входящих в «семью».

Передел народной собственности в пользу нескольких десятков частных владельцев не привел к тому, чтобы они вкладывали деньги в отечественное производство, в реальный сектор российской экономики. Их капиталы через офшоры питали США, Западную Европу.

Не было социальной базы, которая позволила бы проводить эффективные реформы. Средний класс упорно не появлялся. Больше половины населения находилось на грани нищеты. Почти все социальные программы были свернуты. Чиновный произвол, коррупция душили Россию. Но это еще было полбеды. Сегодня страшно вспомнить, но страна была поставлена на грань расчленения. Россия могла перестать существовать как государство.

Сегодня в сознании российских граждан Ельцин предстает как разрушитель, а не созидатель. Да и сам он давал пищу этим суждениям. В своих записках он не случайно делает акцент именно на разрушении старой экономики: «Наверное, по-другому было просто нельзя. Кроме сталинской промышленности, сталинской экономики, адаптированной под сегодняшний день, практически не существовало никакой другой. А она генетически диктовала именно такой слом – через колено. Как она создавалась, так и была разрушена». Продолжая эту мысль, он уточняет: «Россия сопротивлялась их (Гайдара и Чубайса) экспериментам, поскольку в России очень сложно что-либо сделать, но еще сложнее в ней что-либо развалить». Именно поэтому он, как признается, и подобрал соответствующую команду, которая ничего из прошлого не ценила и должна была только строить будущее. Но хорошее будущее команде президента Ельцина удалось построить только для себя и близкого окружения, а не для народа.