Текст книги "Искалеченная любовь. Роман"

Искалеченная любовь
Роман
Ольга Якубовская

© Ольга Якубовская, 2023

ISBN 978-5-0059-8663-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Роман «Искалеченная любовь»

…Михаэла плакала навзрыд. Люди, идущие навстречу, поворачивались и недоуменно смотрели ей в след. Они не могли понять, что произошло, почему такая молодая и очень красивая девушка, так горько плачет. Им хотелось ей помочь, но она ни на кого не обращала внимания, словно и не было ничего вокруг, одна она со своей бедой на всем белом свете.

Слезы катились из её глаз, обжигая и без того румяные щеки. Михаэла пыталась их смахивать рукой, но они все равно лились и лились. Душевная боль заглушала всю городскую суету. Она никого не видела, ничего не слышала. Казалось, остановился весь земной шар. И только её мучения тупым стуком отзывались в сердце все сильней и сильней. Проспект Ленина, который она так любила, теперь казался обычной улицей. Люди ходили туда– сюда, занятые своими интересами и проблемами. Лишь одна Михаэла ничего не хотела видеть. В её мозгу постоянно прокручивалось одно и то же имя – Данил! Её Дан! Где он сейчас? Что с ним? С кем он? Она снова и снова вспоминала ту последнюю сцену их совместной жизни, из-за которой она ушла от него. Тысячу раз прокручивала через себя каждое слово, каждый момент той проклятой измены. Но вновь и вновь убеждалась, что она не сможет жить без него, без своего Дана, потому что второго такого человека больше не существует на всей земле. Но как, как ей простить его подлость? Нет, нет и нет! Никогда она этого не забудет! Такое не прощается! Циничная и грязная измена! И с кем? С её лучшей подругой – Ладой! Пошло! Низко! В её спальне, на её постели! На ее глазах!!!

Она хорошо помнит тот вечер, когда они договорились сходить на вечерний сеанс в кинотеатр «…». Уже вторую неделю шел фильм «Т…», а они все никак не могли собраться. Накануне, разговаривая с Ладой по телефону, она сообщила, что завтра с Данилом наконец-то сходят и посмотрят его. Лада загорелась желанием тоже к ним присоединиться, сообщив, что Максим, её жених, временно в отъезде и одной не интересно. Они решили сходить вместе. Но кто бы мог знать, чем все это обернется для Михаэлы?

В тот день она немного задержалась на работе. Скопилось много дел, а директор требовал пересмотреть всю корреспонденцию, рассортировать и утром ему уже обо всем доложить. Закончив все, Михаэла спешила домой, где ждал её Дан уже полчаса. По идее, они должны были быть уже давно возле кинотеатра, но она опаздывала. «Поедем на такси», – думала Михаэла.

В квартиру ей пришлось почти влететь.

– Дан! Данчик! А вот и я! Прости меня. Мне пришлось задержаться. Директор, представляешь, под конец рабочего дня загрузил меня по полной, – тараторила она, на ходу сбрасывая обувь.

Небрежно кидая на столик сумочку, она увидела знакомые в углу туфли. Это были белые лайковые шпильки её подруги Лады. «Что?» – мелькнуло у неё в голове, – почему она здесь?» – тихо пройдя по коридору, она замерла. В спальне послышалась какая-то возня, шорохи, непонятная суета…

– Да – а – ан! – почти плача позвала она мужа.

Но в ответ, ни слова. И снова непонятные шорохи. Михаэла медленно приблизилась к двери спальни и через небольшую проемку почему-то увидела на её постели обнаженную Ладу, в спешке застегивающую бюстгальтер. Михаэла резким движением руки дернула и открыла настежь дверь. Неподалеку от кровати нервно пытался натянуть на себя джинсы её Дан, у него это никак не получалось почему-то, и он сильно злился.

– Нет! Не может быть! Я не верю! Как ты мог?! – крикнула Михаэла и с ужасом посмотрела на своего мужа.

– Михаэла, родная, я не…

Но Михаэла уже ничего не слышала и не видела. У неё закружилась голова, пошатнулись ноги, все поблекло, потемнело перед глазами, и она медленно рухнула на пол…

– Вот и славно, милочка, – говорил мужчина в белом халате. – Наконец-то вы очнулись! Ну и задали вы нам задачку. Третий день пытаемся её решить. Теперь все будет хорошо. Покой, покой и еще раз покой!

– Сестра! – крикнул он девушке, совсем еще молоденькой. Никого сюда не впускать! И чтобы за больной глаз да глаз. Обо всем мне докладывать.

– Хорошо, – покорно ответила медсестра.

Неоновая лампа монотонно гудела над головой. Михаэла ничего не понимала, где она, что с ней произошло. Почему вокруг неё суетятся люди в белых халатах. Она напрягла свое сознание, хотела вспомнить хоть что-то, но все бесполезно. Голова сильно разболелась, и она закрыла глаза, стиснув зубы от невыносимой боли.

За окном тихо жужжала пчела, солнце, по-видимому, уже давно поднялось, но его лучи все никак не могли прорваться в палату из-за высокого тополя, который рос прямо напротив окна. Михаэла открыла глаза и посмотрела на звенящую длинную лампу, висящую на потолке, затем опустила и перевела свой взгляд на тумбочку. Там лежали яблоки, апельсины и бананы. Она хотела достать банан, напряглась, но не смогла – не хватило сил.

– Что со мной? Где я? – подумала она.

Тут к ней подошла медсестра и ласковым голосом заговорила:

– Михаэла Константиновна, вам пора обедать и принимать таблетки.

– Что со мной? – тихо спросила она.

– Все уже позади, – ответила медсестра.

– И все-таки вы можете мне объяснить, что со мной случилось, – настаивала Михаэла.

– Вам пришлось перенести сильный нервный стресс, и в результате – полная потеря сил.

«Но из-за чего? – думала Михаэла, – из-за чего этот нервный стресс? Господи, помоги мне вспомнить все!»

В дверь тихо постучали. Медсестра поспешила навстречу.

– Нельзя сюда никому входить! – резко ответила она.

– Мне доктор разрешил войти, я её мать, – вежливо проговорила женщина.

Михаэла сразу узнала свою маму. Та тихо подошла и внимательно посмотрела на дочь.

– Ну, как ты себя чувствуешь, Михаэлочка? – спросила она.

– Мама, все время ощущаю дикую слабость, как будто все атрофировано… Что со мной произошло?

– Ты что и правда ничего не помнишь? – поинтересовалась мать.

– Нет, как будто обморок случился. Но где, на работе? Дома? А Дан? Где Дан?.. И тут её осенило. Вся картина измены предстала перед её лицом. Она, широко открыв глаза, смотрела на мать. Мама, Людмила Ивановна, опытный педагог, сочувственно кивнула головой и сказала:

– Михаэлка, жизнь очень сложная бывает, порою, непредсказуемая. Ты должна быть сильной женщиной в таких ситуациях. Понимаешь? Сейчас надо выздороветь, а потом все обсудите…

Михаэла резко отвернулась от неё, уткнулась в подушку и громко заплакала. Медсестра испугалась и быстро подбежала к больной и почти попросила:

– Милая моя, не плачьте, вам нельзя, слышите? Доктор не велел волноваться.

Людмила Ивановна тихо прикоснулась рукой к медсестре и жестом попросила оставить Михаэлу в покое.

Через какое-то время дочь стихла, замолчала и долго не поднимала голову. Потом повернулась к маме, обняла её и сказала:

– Я не хочу больше его видеть!

– Хорошо, как скажешь… Дан страшно переживает, он знает, что ты его не простишь.

– Не надо, мама, не произноси больше это имя при мне никогда. Я не вернусь к нему, не вернусь в нашу квартиру! – крикнула Михаэла.

– Хорошо, будешь жить у нас, в своей комнате, как прежде, только не нервничай, тебе нельзя тревожиться. Кстати, папа звонил из Бухареста и попросил тебя поцеловать в щечку. Что я сейчас и сделаю. Она нежно потянулась к дочери и, ласково обняв ее головку, чмокнула несколько раз в обе щеки, как когда – то это делала в детстве.

Михаэла, казалось, забыла о своем несчастье на время и улыбнулась. А мама довольная стала рассказывать ей последние новости, привезенные из города К…а от бабушки Веры.

Наговорившись вдоволь и успокоившись за дочь, Людмила Ивановна засобиралась домой.

– Я завтра к тебе заскочу, после работы. Ты не скучай, доченька. И, пожалуйста, моя дорогая, скажу тебе, как женщина женщине. Не стоят мужики того, чтобы по ним так убиваться. Поверь мне, у нас с папой всякое было, но я любила его и сохранила его для себя и для тебя. Но чего это мне стоило?! Э, моя дорогая, за любимого человека надо бороться, если хочешь знать больше, даже драться.

– Мама! И это ты мне говоришь?! Ты, такая гордая женщина! Неужели и ты испытала в своей жизни такое?

– А ты что думала, моя хорошая, папка твой святой и идеальный был в молодости?

– Но ты никогда мне не говорила об этом!

– А зачем? Ты была ребенком, а теперь взрослая женщина. И вот еще что скажу. Не бывает верных мужей! Бывают плохие жены, если любят их, но отдают другим. Здесь целая наука борьбы за сохранение своего счастья. Так что наберись терпения, моя милая, вся жизнь впереди! Дан, конечно, большая сволочь, я его не оправдываю. Я ему, если хочешь, высказала много нехороших слов! Думаю, пойдет на пользу в будущем. Конечно, такое не прощается: в своем доме, зная, что жена вот-вот придет. И с кем? С Ладой. Да что тут говорить! Бездумный поступок! Я бы сказала, мерзкий. А Лада… я, если честно, не ожидала от нее такое! Просто слов нет. И вот еще что. Подружка, если она не дурна собой – первый враг в семье. Тебе предстоит в жизни и этому научиться – выбирать подруг, друзей, и круг своего общения.

…Михаэлу выписали из больницы только через месяц. Она заметно похудела, побледнела и стала еще взрослей. За это время, что она лежала в клинике, к ней почти каждый день приходила мама, две коллеги по работе, отец, вернувшийся из командировки, первым делом примчался к ней, а потом домой. Дан дважды пытался её посетить, но ему было отказано по просьбе самой же Михаэлы. Она и слышать не хотела о нем! А букеты, которые он передавал её через медсестер, швыряла в окно. Лада тоже пыталась извиниться запиской, но все бесполезно. Михаэла вычеркнула их из своей жизни. А вот кого она позволила к себе пустить, так это был Макс.

Максим страшно переживал все это. Букет белых лилий он выбирал сам для Михаэлы. Здесь, в палате, он сообщил ей, что окончательно порвал с Ладой. Было трудно, но уж лучше сразу, чем потом. И это накануне их свадьбы! Лада умоляла его простить её, плакала, клялась в любви, но Макс был неумолим:

– Тебе нет оправданий, Лада! Ты причинила не только мне боль. Ты убила любовь Михаэла и Дана. Ты разрушила их дом, их счастье, очаг. Ты – дрянь! Прости, но другого слова мне сейчас не подобрать. Живи дальше, как знаешь. Я забираю заявление из Загса. Я ошибся в тебе! Что ж у каждого из нас своя дорога. Бог тебе судья! Желаю тебе в жизни только счастья!

…Закончился сентябрь. Осень потихоньку набирала свои обороты. Но в Молдавии в эту пору еще очень тепло. Ночи, конечно же, становились прохладными, а вот дни, хоть загорай! В начале октября листва уже порядком осыпалась с деревьев, кружила кругами, словно танцевала вальс. Золотисто-багровый цвет хозяйки-осени радовал глаз повсюду! И пахло в воздухе особенно, ароматно, спелыми яблоками, виноградом и цветущей хризантемой.

То тут, то там потреплет тебя своей лаской несмелый ветерок. И от его прикосновения так легко, так чудесно становится на душе. По небу высоко и как-то очень одиноко в замедленном ходе проплывали белые-белые тучки. Словно, огни сами не знали, куда движутся. А главное, зачем?

…Михаэла из больницы переехала сразу к родителям. Здесь она была окружена и вниманием, и любовью, и заботой, но все равно не могла привыкнуть к родительскому теплу. Ведь у неё был свой очаг, своя семья, муж. Куда все это делось? Дико и странно все казалось.

– Господи, за что? – часто спрашивала она, подняв глаза к небу. Потом долго стояла у окна и просто смотрела вдаль. Что она хотела там увидеть? Да ничего. Это был пустой взгляд, ничего не значащий. Вообще, с тех пор, как она вышла из больницы, Миха стала неузнаваемой. Исчезла с лица улыбка, пропал интерес к чтению, к друзьям и ко всему на свете. Она, можно сказать, ушла в себя и перестала верить людям. На работе была тихой и почти незамечаемой. Коллеги за спиной и шептались и судачили, но ей до этого не было никакого дела. И лишь один Игорь Владимирович, директор, не подавал виду. Вернее, он все знал, исподтишка за ней наблюдал, но пытался все время скрывать свой интерес. Михаэла выполняла свои функции секретаря старательно и пунктуально. Ему нравилась её аккуратность, исполнительность и коммуникабельность. А о презентабельной внешности и не поспоришь! Он дорожил ею, не зря так долго искал себе секретаря. Она ему годилась в дочери, и частенько Игорь Владимирович её жалел. То домой отпустит пораньше, то даст какой-нибудь выходной с поручением. Михаэла тоже уважала Игоря Владимировича. Ей нравилось, что он был всегда собранный, сдержанный, требовательный, что он никогда не позволял к своим сотрудникам никаких посторонних лишностей. Ей всегда нравилось то, как он относится к своей жене, Ирине Сергеевне. Два раза в день он звонил и спрашивал:

– Иринушка, ты где? У тебя все в порядке?

Или:

– Ты не забыла, дорогая, мы идем сегодня в театр, или еще куда-то.

Было в этом что-то и притягательное, и трогательное, и поучительное. Михаэла, ненароком слушая это, думала, как же все-таки счастлива Ирина Сергеевна, живя с таким мужем. И она так же думала жить со своим Даном. Миха помнит, как при росписи на их свадьбе Ирина Сергеевна и Игорь Владимирович, поздравляя, им пожелали «любви, верности и крепкой семьи»…

…Прошел еще один месяц. Уже понемногу сгонял ноябрь докучливые дожди, и от этого становилось еще скучнее и печальнее на душе. Работа, родители и никого и ничего больше не существовало для Михаэлы. Как-то раздался телефонный звонок, и на том конце провода она услышала такой знакомый и веселый голосок Ольги, однокурсницы:

– Михаэла, это я… Очень хочу тебя видеть!

Ольга всегда нравилась Михе. Такая задорная, полная хохотушек в душе, никогда не унывающая. Все ей весело, интересно в этой жизни. А сколько в ней темперамента и энергии! С этой очень симпатичной и сумасбродной девчушкой никому из однокурсников не было скучно.

– Миха, звоню тебе домой, и никто не берет трубку вот уже второй день. Где вы? Ну и решила спросить у твоих родителей, – затараторила Ольга, – а тут ты на связи. Я, представляешь, приехала из К…и, хочу хоть кого-то выловить, но что-то не получается. Нэлли с Женькой к родителям уехали, Вероника с Никитой тоже носятся непонятно где. Думаю, вот зря только собралась. Не одной же мне проводить время в Кишиневе. Хотела Вику Васильковую выловить, но та тоже где-то в небесах витает…

– Ольга, хватит тараторить по телефону, приезжай сюда, ко мне, – обрадовано прервала ее Михаэла.

– Миха, это же другой конец города! – кричала Ольга в трубку.

– Давай, давай, ты же у нас метеор, – рассмеялась Миха. – Я жду тебя, и ты даже не заешь, как я тебя рада слышать.

– Ну… тогда я мигом! – крикнула Ольга.

Миха рассмеялась и подумала, вот человечек, всегда поднимет настроение. И она вдруг вспомнила, как однажды в ресторане «…» Гордей с Ольгой, танцуя, разыграли сцену прямо посередине зала. Гордей, слегка выпивший, стал на колени перед ней и крикнул на весь ресторан:

– Люди! Я люблю эту девушку! – раздался дикий шквал аплодисментов. А Ольга, ошарашенная таким признанием, громко рассмеялась и тоже крикнула:

– Не верьте ему, он шутит! Но её, казалось, никто не хотел слушать. Всем понравилась эта сценка. Продолжая хохотать, она пыталась поднять с пола Гордея, тормоша за пиджак. Он же, схватив её на руки, под еще громкие аплодисменты донес до их столика. Смех, шутки, веселье…

Через час Ольга уже стояла у двери и звонила правой рукой, не отрываясь от кнопки, левой она держала торт «Сказка», а в зубах красную розу. На плече свисала дамская сумочка. Михаэла, открыв дверь, остолбенела, увидев её:

– Хоп! – крикнула Ольга. – А вот и я! – При этом подняла руку вверх, щелкнув пальцами.

– Ольга, ты ли это? Как всегда – сногсшибательная! Смотри, как провинция пошла тебе на пользу! Похудела! Француженка!

– А что нам, незамужним! – рассмеялась во весь голос Ольга.

Михаэла схватила её за руки и буквально втащила в квартиру. Смех, поцелуи в щечки, обнимания.

– Это тебе, – протянула розу Ольга.

– Спасибо, – ответила Михаэла. – Моя любимая, красная.

– Я помню… – ответила Ольга.

Кофе Михаэла сварила быстро.

– Ну, обалдеть! Кофе вкусный до безумия! Откуда такой? – смакуя, спросила Оля.

– Да папка из командировки привез, – ответила Миха.

– Слушай, – вдруг вспомнила Ольга, – а почему ты здесь? Дан, что уехал куда – то что ли? – и она посмотрела на Михаэлу, попивая свой кофе.

Миха при этом вопросе вдруг съежилась, дернула левым плечом и отвернулась от Ольги.

– Не поняла, вы что поссорились? – дико вскрикнула Ольга.

– Миха посмотрела на Ольгу, опустила глаза вниз и расплакалась. – Хуже! Расстались!

– Что-о-о-о-о! – вскочила Ольга. – Что ты говоришь? Вы расстались? Вы? Да, кто угодно… но только не вы!

– Мы, Ольга, мы, – утвердительно подтвердила Миха.

– С ума сошли! И ты хочешь сказать, что ваша такая красивая любовь продержалась всего только один год после свадьбы? А те десять лет проверки – это не в счет? Это что? – не унималась Ольга.

– К сожалению, это так, – еле проговорила Михаэла.

– И поэтому ты живешь у родителей? – спросила Ольга.

– Да, – тихо ответила Миха.

– Наши все знают? – поинтересовалась Ольга.

– Теперь знают. Поначалу я никому не говорила. Не до этого было.

– А что было? – спросила Ольга.

– Больница, – ответила Миха.

– Что? Ты что травилась? – бешено вскрикнула опять Ольга. – Ну и ну! Ну и дела!

– Да нет, другое, – ответила Михаэла.

– Послушай, Миха, ты мне все сейчас расскажешь. Поняла? И пожалуйста, ничего не таи, – попросила Ольга, наливая себе еще кипятку.

Ольга слушала очень внимательно Михаэлу, не перебивая и не отрывая от неё своих обалденных карих глаз? Только время от времени попивала свой кофе и качала головой.

Когда Михаэла закончила говорить, Ольга, молча, смотрела на неё некоторое время, потом тяжело вздохнула и произнесла:

– Н-да. Дела! Ну и стерва же эта твоя близкая подруга Лада! А знаешь, Миха, что я с ней тоже однажды из-за своего Гордея сцепилась, – продолжила Ольга. – Да, в ресторане «Пловдив», на 4 курсе. Помнишь, мы гуляли там, отмечая 8 Марта? Она частенько ошивалась возле нас. Ты знаешь Гордея, красавец, всем женщинам нравился. До сих пор не пойму, за что я его любила. За красоту, наверное… Ну да ладно, молодость, дурость и легкомыслие! Все уже позади! Теперь я другая и жизнь вижу по-другому. А тогда за него готова была любой глаза выцарапать. Сомневаюсь, что он мог то же самое сделать ради меня. Ну, так вот. Смотрю, эта твоя Лада что-то подозрительно стала крутиться около Гордея, то сигарету стрельнет, то рядом посидит, то «ой, Ольга, я твоего парнишку на танец украду». Я сначала улыбалась, улыбалась ей, а потом вижу, Гордей вышел покурить, а эта следом за ним засобиралась вдруг губки подкрасить. Я насторожилась… и тихонечко стала наблюдать, что же будет дальше. Гордей курил, кто – то еще там стоял из ребят, уже не помню кто, вы все танцевали, и она резко свернула влево. И тут я, недолго думая, решила пойти за ней. Захожу в женский туалет, а она там, значит, у зеркала причесывается, прихорашивается, губки красит. Я остановилась сзади и смотрю на неё. Она (чует кошка, чье мясо съела) увидела, испугалась и повернулась ко мне. Я ей и говорю:

– Ну, что? Понравился тебе мой Гордей?

А она мне:

– Ой, что ты, Оля, что! Я просто так с ним общаюсь. А ты что подумала?

– Что я подумала? Да здесь и думать-то не надо ничего! Здесь все видно, как на ладошке… Я в бешенстве её хватаю за барки, притягиваю к себе близко и шепчу:

– Я не слепая! А ты… еще раз на него посмотришь или посмеешь приблизиться к нему, хотя бы за километр, при всех получишь так, что мало не покажется. Я тебе глаза выцарапаю, понимаешь? И мне наплевать на таких, как ты, соблазнительниц! Ты все поняла? Поняла?

– Я поняла тебя, Ольга, поняла… обещаю… – сказала она.

– Вот и хорошо, что ты меня поняла… а обещать мне ничего не надо! Я обещаниям не верю. Не мое это амплуа, и омерзительно её оттолкнула от себя. С тех пор эта красавица не то, что на Гордея, на меня смотреть не могла при встрече.

Ольга помолчала немного, посмотрела на Михаэлу и сказала:

– Пригрела ты змею на своей груди. Вот что! И я не сомневаюсь даже, что это был первый раз.

– Ольга! – вскрикнула Миха. – Зачем ты так?

– Ольга, зачем ты так! – передразнила Ольга. – Глаза пошире надо бы тебе открывать, дорогая. Тоже мне, подруга, школьная… – не унималась Ольга. – Ой, наивная ты, Михаэлка, дурочка! – вот что я тебе скажу. – Она верила, доверяла!.. – продолжала возмущаться Ольга. – Кому? Этой пустой штучке? Охотнице и за чужими мужиками? Таких надо сразу искоренять из своей жизни. Слишком ты ее идеализировала!

– А! – махнула рукой Михаэла. – Давай уже пить чай с твоим тортом…

…В квартире тихо стучали настенные часы. За окном осенний ветерок сгонял опавшую листву, и её шелест слышен был даже Михаэле. Давно ушла Ольга, вернее умчалась, но её энергетика и подвижность все время мерещились перед глазами. Михаэла, лежа в постели, думала: «Ну что за прелесть, эта Ольга! Где она, там веселье, задор, юмор, смех, сколько жизни в ней. Как все-таки хорошо, что она сегодня ко мне заскочила! Что бы я делала одна? Слонялась бы из угла в угол. Родители в гостях у друзей гуляют, будут, как всегда, поздно. Завтра воскресенье, надо бы сходить в „М…“ да обновить свой гардероб»…

И снова она вспомнила про Ольгу. Ведь какая же она умница! Всегда безупречно выглядит. Несмотря на то, что ей пришлось уезжать по распределению вуза в далекую провинцию. Она никогда не возникала, что надо ехать туда работать, не стонала, а лишь сказала с улыбкой: «Надо, значит, надо, а там, как Бог даст». И ведь всегда по возможности приедет, позвонит, спросит о том, как дела, как жизнь. Михаэла вдруг вспомнила её разрыв с Гордеем еще на пятом курсе. Это было для всех шоком! Никто и не думал, что эта пара разбежится. Всем было известно, как они друг другом дорожили. И вдруг такое! Что-то сложное, непонятное, очень личное послужило в распаде их отношений. Поставила точку над «и» все-таки Ольга. Но чего ей это стоило?! Вот уже который год она ни с кем серьезных связей не поддерживает, никому ничего не обещает. Как она любила Гордея! Да, она умеет любить! Никто из них так этому у неё и не научился. И все-таки, она необыкновенная, удивительная женщина! А как она говорит о своих учениках! У неё каждый ребенок – индивидуальная личность, неповторяемый характер. С каким воодушевлением она рассказывает о тамошней природе, о походах, которые совершает со своим классом. Да, просто молодец! Далеко пойдет! Видимо, Бог ей помогает.

А Гордей… Каков? Попереживал, да недолго. Глядишь, и женился через полгода, а там и дети пошли. Вот и весь сказ об их любви. Только, кажется, что Ольга до сих пор не может его забыть. Крепкий орешек Ольга! Пройдет еще немало времени, прежде чем она его простит. Я её знаю. Уж если полюбит, то полюбит, невзлюбит – так навсегда!

Так размышляя, Михаэла и не заметила, как уснула. Неожиданный звонок телефона раздался прямо возле уха, на тумбочке, с какой-то особой напористостью. Ничего не понимая, сквозь сон, она открыла глаза и прислушалась, телефон звонил и звонил. Она подумала, может родители что– то хотят ей сообщить, и взяла трубку:

– Да, – ответила она, приложив трубку к уху. Но там никто не отвечал, лишь послышался какой-то короткий шорох, и тут же бросили трубку.

– Дан! – подумала Михаэла. – Но откуда, ведь его-то и в Кишиневе нет. Мама ходила в квартиру за вещами, а там, как лежало все, так и лежит. Одна пыль царствует. Соседка рассказала, что с тех пор его и не видела здесь. Поговаривают, он куда-то уехал, уволился с работы и никому ничего не сказал, исчез.

…Уже было далеко за полночь, когда вернулись из гостей родители. Михаэла спала, но от громкого пения, которое начал отец, подвыпивший в коридоре, она проснулась.

Он успел только затянуть несколько слов из песни «Раскинулось море широко», но мать цыкнула на него со всей яростью, и он тут же замолчал и покорно на цыпочка побрел в свою спальню. Михаэла, молча, улыбнулась и снова попыталась уснуть.

…Воскресенье выдалось на редкость теплое и солнечное, хотя дул уже с севера ветерок с морозцем. Этот выходной она решила посвятить покупкам. Одиночество теперь стало ей даже нравиться. Она часто оставалась сама с собой и со своими мыслями наедине. Как-то по-другому стала смотреть на окружающий мир, на людей. И все-таки ноющая боль, тоска по Дану, не давала ей покоя. Она старалась не думать о нем, но это было выше её сил. Ей как будто кто-то навязывал мысли о нем, заставляя вспоминать его снова и снова. «Нет, нет и нет, твердила она сама себе! Забыть, вырвать из сердца его навсегда!» А этот звонок ночью. Она уверена, это звонил он.

– Как же сегодня хорошо на улице! – думала она, шагая в женский салон. Ей нравился это магазин «М…». Здесь всегда было многолюдно.

Войдя в здание, она решила посетить сначала косметический отдел, который располагался на первом этаже. Подобрав по цвету помаду и лак, Михаэла расплатилась с продавщицей, поблагодарила за сервис и направилась к выходу. Но вдруг она почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд сзади, резко повернувшись, Миха устремила свой взгляд туда, откуда на неё смотрели, и едва заметила в толпе, поднимающуюся по эскалатору на верхние этажи, чью-то женскую фигуру. Было трудно разглядеть. Она затерялась быстро в движении и скрылась.

…Красное пальто, такая же шляпка. «Лада?» – подумала Михаэла. Только её мне сейчас не хватало встретить! Неприятная дрожь пробежала по всему телу. И она не стала подниматься на верхние этажи, а решила погулять по первому. Зайдя в отдел женских шляпок, она так ничего и не выбрала для себя. И цвет не тот, и фасон не тот. Да и к чему их столько? У неё и так к каждому пальто есть шляпа. Послонявшись по первому этажу, она так и не решилась подняться на второй, чтобы не встретиться с Ладой. И Михаэла решила уйти поскорей из этого магазина. Но столкновения с Ладой ей было не миновать. Казалось, эта разлучница специально искала с ней встречи и, видимо, искала подходящее место для выяснения отношений. Но для чего? Неужели ей было непонятно, что уже никогда Михаэла ей не только не простит, но и не вспомнит о ней.

Выйдя из магазина, Михаэла ускорила шаг и уже хотела спуститься вниз по ступенькам к площади, как вдруг услышала сзади знакомый женский голос:

– Подожди, Михаэла!

Миха нервно встрепенулась, на секунду оторопела и потом резко повернулась к Ладе, сверкнув ненавидящими глазами:

– Чего тебе? – сквозь зубы злобно процедила она.

– Здравствуй! Я хотела… – начала Лада.

Михаэла не дала ей договорить, нервно прервала и отвернулась от неё, сказав:

– Уйди!

Но Лада не сдавалась:

– Я хочу, чтобы ты меня выслушала!

– Никогда, слышишь, никогда не появляйся на мои глаза! Тебя нет больше в моей жизни! Не – ту! – крикнула Миха.

– Да послушай! – требовала Лада.

– Что послушать? – бешено взмахнув руками, крикнула что есть мочи Михаэла. – Как ты переспала с моим мужем? Да? Так я вас сама и застукала! Мне это уже не интересно, радуйся молча.

Прохожие в ужасе были от того, что видели и слышали. Две молодые и красивые женщины, не стесняясь, прямо на площадке бурно выясняли отношения. Некоторые останавливались поодаль, очень внимательно следили, посмеиваясь и покачивая головой. Но дамы никого не замечали.

– Я сейчас тоже не в лучшем положении. От меня Максим ушел, – продолжала Лада.

– Ты – дура, или прикидываешься? – орала Миха и, казалось, её уже ничего не могло остановить. В ней проснулось все разом: и месть, и злость, и ненависть.

– Теперь ты у нас жертва! Да? А ничего, что мы с мужем расстались, и я уже никогда не прощу ему этого и тебе, кстати, тоже! И заметь, по твоей вине! По твоей! Ты это понимаешь? Понимаешь, нет? – продолжала Миха.

– Так получилось, Миха! – сквозь слезы и виновато произнесла Лада.

– Что – о – о? Так получилось, говоришь, затащив моего Дана в постель? А если бы я вас не застукала? Так бы и прошло, да?!! И, кто знает, повторялось бы и повторялось… ты это хочешь мне сейчас объяснить? Хороша подруга! Да знаешь кто ты после этого? Ты, просто дрянь! Мразь! Тварь и ничтожество!

Лада не выдержала такого оскорбления и крикнула в ответ:

– Так тебе и надо! И знаешь, это не первый раз я с твоим Даном была в постели.

Михаэлу, словно по голове кто-то огрел, она оцепенела:

– Повтори, что ты сказала? – тихо произнесла она, подвигаясь к ней.

– Да, так тебе и надо! Корчила всегда из себя красавицу верную! Что думала, тебе Дан никогда не изменит? Да? Или ты особенная? Если хочешь знать, это уже третий раз мы с ним…

Но она не договорила последнего слова, так как Михаэла со всего маху заехала ей сначала одну пощечину, а затем другую, и ее уже было не остановить. В ней проснулась какая-то необузданная сила.

– Вот тебе за один, за другой и третий и за многие другие разы наперед, пигалица крашеная! Тварь! Ненавижу тебя! – кричала Миха.

В порыве ярости она уронила свою сумочку, шляпу и перчатки. Лада пыталась увернуться от неё, не получилось, подвернулась и упала на землю. Миха дико уставилась на неё, но лежачего не бьют… Потом еще раз, но уже ногой пнула её остервенело и сказала:

– Желаю тебе того же! Чтобы тебе всю жизнь твой мужик рога наставлял! И тогда ты, может, поймешь меня…

Затем подняла свои вещи, поправила волосы и тихо сказала:

– Если ты когда-нибудь поймешь… – окинув толпу зевак стеклянным взглядом, Михаэла гордо ушла с того места. А Лада, вся взъерошенная, злая поднялась и крикнула ей в след:

– Ненормальная! Психопатка! – потом посмотрела на засмотревшихся людей и рыкнула: – Ну, чего уставились? Интересно, да? Пошли вон отсюда, ротозеи!

И только после этого она развернулась и быстро умчалась в обратную сторону.

…Михаэлу дико трясло изнутри. Слезы обиды и ненависти катились из ее глаз. Она еле – еле сдерживала свои рыдания. Только иногда из её горла вырывались тяжелые стоны: «Ну и ну! Сама себя не узнаю, – думала Михаэла, – вот это выпад! Никогда в жизни мне не приходилось поступать подобно». На секунду ей даже жалко стало Ладу. Какая-то несчастная она была. Видимо, тоже не сладко ей теперь. Макс, жених, бросил перед самой свадьбой, друзья все отвернулись. Ну и поделом такой дряни! А чего она ожидала от меня? Прощения? Сочувствия? Господи! О чем она думала? На что надеялась? Жалкое создание…

Так рассуждала Михаэла, опустив вниз глаза, быстро шагая по узкому тротуару. И она даже не заметила, как столкнулась лицом к лицу с незнакомым человеком. Мужчина, очень красивый брюнет, лет 30, сам того не ожидал, оторопел, от неожиданности даже коснулся Михаэлы руками. Сразу так разойтись не получилось. Потом он первый сообразил, отошел назад и сказал, улыбаясь: