Текст книги "Убить археолога"

Бабулька опять замолчала, окунувшись в воспоминания.

– А дальше? Дальше-то что?

Тут Коряга отметил про себя, что у Лопоухого даже огромные чебурашьи уши стали пунцовыми от волнения, – ишь, как его зацепило! И вообще – фу, какой он противный и некрасивый!

– А дальше пришёл батюшка и говорит, – правда ваша, убита была наша Катюша, будем её отпевать! А народ спрашивает, – а с оборотнем как быть, батюшка? А батюшка на это отвечает, – готовьте пуды четверговой соли, будем ею колодец доверху засыпать. Что ж, поднатужились мы всем миром, насобирали соли, сколько надо было, и стал батюшка с молитвами эту соль в колодец сыпать. И тут из колодца такой жуткий вой раздался, что у нас даже кишки-то все внутри съёжились! Такой был ужасный скрежет зубов и стон нечеловеческий, что некоторые от потрясения сознание потеряли! А батюшка ни на что не отвлекается, знай себе – молитвы читает да соль сыпать продолжает. Так и засыпал этот проклятый колодец! Вот только после этого все безобразия прекратились.

– Анастасия Петровна, покажите мне, пожалуйста, этот колодец! – страстно попросил Гробокопатель, уже загоревшийся новой идеей.

– Нет, не покажу, – спокойно ответила старушка, – потому как пропал он на следующий день. Словно его тут отродясь и не бывало!

Коряга сидел за печной трубой и чувствовал, что у него уже просто голова кругом идёт от всех действий не в меру прыткого местного батюшки! Даже на языке стало горько, как от полыни. Это же надо – какой подлый человек! Ну, держись теперь, вражина! У Коряги память хорошая – за всё сполна ответишь, из-з-зобретатель!

– Да и вообще, – с огорчением подумал Коряга, – сидеть в этом доме под потолком кряду несколько часов становится уже крайне неуютно!

– А невесты, бабушка, пропадать перестали? – опять задал Семендяй свой вопрос.

И Коряга раздражённо подумал, – совсем дурак он, что ли? Ведь только что человеку русским языком сказали, что всё закончилось! Так чего ещё переспрашивать про всякие никчёмные вещи? Что толку в этих дохлых невестах? Вроде как за столом и поговорить больше не о чем!

– Невесты-то? – тихо переспросила старушка, – невесты пропадать перестали, а вот другие – начали! Послушай-ка, что потом началось! Умерли тут у нас недавно соседи наши, муж с женой, хотя и не старые ещё были и ничем особо не болели. Один за другим преставились. Родственники их все в городе живут, и никому из них этот старый дом стал не нужен. Вот они и продали его, а уж радёхоньки были, что покупатели быстро нашлись! Ведь много домов просо брошенные стоят, потому что продать их никак не могут. Ну, так вот, купила этот дом молодая семья. Тоже рады были, что за недорого им такая хоромина досталась! Быстренько они побелку-обои сварганили, мебель новую завезли, да и начали жить, мечтая о долгой счастливой жизни.

Да только жизнь на новом месте не заладилась! То с пустого места шторы загорелись – ладно, соседская девчонка мимо проходила, увидала и побежала взрослых созывать, а то вся деревня могла бы за час выгореть. А иной раз черти всю ночь по потолку бегают, копытами топают, как лошади, спать не дают – да ведь и страшно! А то – глядь! – к утру все коровы выдоенные в стайке стоят! Какая уж тут счастливая жизнь, – напасть, да и только! Пришлось опять к батюшке идти…

Зашёл батюшка в дом, посмотрел по всем углам, да и говорит, – купи-ка ты, Марья, новую колоду карт, и брось её в погреб, после погреб закрой покрепче, а сверху соль четверговую насыпь! На следующий день Марья всё так и сделала, и батюшка сразу же начал дом освящать. Что тут началось! Ужас голимый! Из погреба начали, не знамо кто, колотиться, да не тут-то было, – соль четверговая не пускает! Начали черти истошным голосом орать, – отпусти! А батюшка как не слышит, своё дело делает – знай себе, отпевает! Потом как-то смогли черти всё-таки крышку погреба выломать, да вихрем все в трубу печную вылетели – только карты во все стороны после них разлетелись! И уж после этого тишина в доме наступила… Теперь-то Марья счастливая бегает, а про то даже вспоминать не хочет!

Опять Анастасия Петровна замолчала, задумалась. А мрачный Коряга вытянул вдоль трубы затекшие ноги и со злостью проворчал:

– Не деревня Каннибаловка, а просто какая-то древняя пещера сплошной несправедливости, божественных ужасов и поповских происков!

Одна только мысль несколько успокаивала Корягу, – уж этой ночью он устроит этой противной старухе самый настоящий великолепный пожар! За все сотворённые здесь пакости, и за всех невинно пострадавших от злодеяний местного попа! То-то шашлычком запахнет на всю округу! А потом разбирайтесь, в чём тут дело! Хоть всех попов соберите!

– Так кто пропадать-то начал, Анастасия Петровна? – Семендяй упорно пытался вернуть разговор к прежней теме.

Анастасия Петровна серьёзно посмотрела на своего постояльца поблекшими, а когда-то прежде – ярко голубыми, глазами и продолжила своё повествование:

– Первым пропал наш скотник Павел Сорокин. Ну, он-то ещё до невест сгинул, давно, – махнула она рукой, – сколько лет уже прошло! Обстоятельный работящий человек был, без всякого баловства. Возвращался вечером из коровника домой – и не дошёл! Коровник-то вон он, за околицей сразу был, тут с закрытыми глазами пройдёшь и не заблудишься, а его всей деревней искали, да так и не нашли. Словно в воду человек канул!

Ну вот, а теперь-то, после невест… Потом прошёл ещё месяц, и опять человек бесследно сгинул! На этот раз пропал наш тракторист Михаил Левашов, тоже хороший человек был. Этот и вовсе чудно пропал – зашёл в мастерскую трактор ремонтировать, там много всякой сельхозтехники стоит, а обратно – не вышел! Тоже искали, искали, да так и не нашли мужика!

И опять стали люди поговаривать, что это снова колдун колобродит, развлекается! Вроде как школьники его где-то издали видели, да бабы из Сосновки, когда в лес по ягоды ходили. И стали люди примечать, что как только где колдуна увидят, – так сразу вслед за тем где-нибудь мужик пропадает! Это разве дело? Да так мужиков не напасёшься! Пошли наши деревенские опять к батюшке жаловаться. А батюшка на это объясняет, что не может человек вот так просто взять и пропасть! Искать надо лучше! И попросил принести ему что-нибудь из одежды наших пропавших. Принесли, и он дал эти вещи собаке своей понюхать, Наре. А Нара его из таких собак, что на границе служат да наркотики на вокзалах вынюхивают, – непростая собака, одним словом, учёная! Понюхала Нара все вещи, да и потянула всех в лес. Много нас было, – всем ведь интересно посмотреть, как собака людей искать будет. Вот идём мы, идём по лесу, а она торопится, ещё дальше за собой тащит. И вдруг останавливается Нара у каких-то заросших развалин посреди болота. Уж я, кажись, за свой век каждую осинку в нашем лесу наизусть знаю, а тут гляжу – место совсем незнакомое, вроде как и не наш лес вовсе, чудно так! Довела, значит, нас Нара до этих развалин и давай их облаивать! А батюшка наш в старинных записях вычитал, что это гиблое место и было жилищем того колдуна, так что Нара не напрасно нас сюда вывела.

Вдруг ни с того, ни с сего потемнело вокруг, и налетел такой вихрь, что некоторые даже с ног попадали, а я вот за дерево успела ухватиться, а то меня ветром в самое болото укатило бы, весу-то во мне как в курице, – подшутила бабулька сама над собой и продолжала дальше. – Ох, и страшно там было Семендяй Симеонович, – молнии сверкают, деревья трещат и ломаются, сучья во все стороны валятся! А батюшка наш стоит, как глыба нерушимая, посреди всего этого безобразия и молитвы читает. И понемногу как-то всё начало успокаиваться. А когда совсем утихомирилось, батюшка и говорит нам, что остатки этого жилища дотла сжечь надобно, и велел нам для огня всякий сушняк собирать. Ну да мы всяких сухих веток для такого дела мигом натаскали и начали средь развала костёр огромный выкладывать. И всё время, пока пламя не угасло, батюшка специальные молитвы говорил, долго говорил… А огонь страшно трещал и из костра то и дело поленья вылетали, и всякие жуткие образы в пламени скалились, – жуть, одним словом!

– Так мужиков-то своих всё-таки нашли?

– Нет. Тех мужиков мы не нашли, но с той поры хоть другие пропадать перестали.

– А как ваш батюшка всё это объясняет?

– Да как, – просто объясняет! Говорит – стало скучно колдуну одному сидеть, вот он и взял их к себе для компании, так сказать.

– Анастасия Петровна! Так я немного не понял, – колдуна-то изгнали? Можно его изгнать?

– Нет, милый! Как ты его изгонишь? Никак! Его это место! Уж хоть бы живых-то не трогал этот чернокнижник проклятый – мы и тому рады! Я ведь для чего тебе это всё рассказываю – чтобы ты знал, с кем дело имеешь! Ты вот его книгу притащил – теперь жди, что нечистый притащится! А ну, сплюнь через левое плечо! – приказала бабулька и сама трижды плюнула.

Коряга при виде такого наглого попрания всех приличий прямо-таки взвился от возмущения, пребольно стукнулся о потолок своей расшибленной башкой и снова упал в полнейшем моральном изнеможении! Пропади ты пропадом, Лопоухов! И каким только ветром занесло тебя в эту Каннибаловку могилы копать? Гробокопатель хренов! Ну, погодите, – устрою я вам развесёлую ночку!

– Анастасия Петровна, давайте немного отвлечёмся от ваших грустных историй, – предложил Лопоухий, – ещё у вашего чернокнижника я одну занимательную книжонку нашёл, «Подчинение бесов» называется. Давайте, почитаем!

Бабулька явно колебалась. Хоть и была она не робкого десятка, это Семендяй уже давно понял, да и любопытно, конечно, очень было, но – сдерживало православное начало, не хотелось как-то по доброй воле соприкасаться со всякой бесовщиной.

– А не страшно Вам, Семендяй Симеонович?

– А мы попробуем, – успокоил её Лопоухий и поднялся из-за стола, – вот тогда и увидим – страшно или не страшно!

Он подошёл к лавке, согнал с ящика недовольного Ваську и извлёк из заветного колдовского тайника тоненькую книжицу. Затем вернулся на прежнее место, уселся поудобнее, водрузил на нос очки, положил книгу перед собой и с интересом открыл первую страницу. Анастасия Петровна молча, одними глазами, следила за всеми его перемещениями и ожидала. При этом даже невооружённым глазом было видно, насколько её распирало от любопытства и нетерпения! Бабулька-то хоть и старенькая была, но при случае пошустрить могла очень даже по-молодому!

Семендяй жадно пробежался взглядом по первым строчкам и радостно объявил:

– Так и есть! Смотрите, Анастасия Петровна, как тут интересно написано! Короче говоря, если хочешь подчинить себе беса, то надо точно знать – для какой цели, и называть его точно по имени! А вот имена их… послушайте, какие забавные! Бес Корыто – для бесплодия скотины, бес Косоглаз – для наведения порчи, бес Мамрыко – чтобы пути не было, бес Скалозуб – чтобы человека насмешками извести, бес Джокер – чтобы человек проигрался, бес Баламут – соседей перессорить, бес Петлюра – подстроить смерть через повешение, бес Жигало – пожары устраивает, бес Коряга – чтобы письма путать…

Коряга слушал, как этот ничтожный Гробокопатель насмехается над его собратьями, и кипел от негодования – зачем же так бессовестно полоскать достойные имена?..

– Погодите, Семендяй Симеонович, – перебила его старушка, – а Вам-то самому бес для какой цели нужен?

– Да мне он и вообще не нужен! – беспечно отозвался Семендяй, – может, просто вызовем и пошутим над ним немного, а то что-то совсем стало скучно тут у вас на Зелёной улице. Так что скажете, Анастасия Петровна? Повеселимся?

– А над каким бесом повеселиться-то Вы собрались, Семендяй Симеонович? – осторожно поинтересовалась Анастасия Петровна.

– Да вот хотя бы над Корягой! – его палец до сих пор упирался в последнее, названное им прозвище, вот он и назвал его наугад, чего тут мудрить-то?

Коряга же, услышав своё имя, мгновенно ощерился, – то, что тут собирались проделать, не пёрло уже ни в какие ворота!

– Да что же с тобою делать? – тоскливо простонал бес, – и принесло тут тебя на мою голову…

– Тогда зачем Вам всё это? Может, не стоит с нечистыми связываться? А, Симеоныч?

– Над этим я подумаю. Есть ещё время, потому что тут написано – вызывать только в полночь. Так что, полагаю, – будет у бесоньки Корягоньки беспокойная ноченька! – ответил Семендяй и, лукаво подмигнув, засмеялся над своей шуткой.

Коряга был просто взбешён! Как пригодилась бы ему в столь трудный час поддержка соратников, но подлый батюшка всех их поразогнал, никого не осталось! Коряга понимал, что вся ответственность сейчас ложится на него одного, но чувствовал себя абсолютно беспомощным. Что же предпринять? Что же предпринять? Как повернуть эту сомнительную ситуацию в другую строну?

Коряга размышлял, бестолково ворочая глазами во все стороны, и тут его взгляд остановился на домовом Проше. Понятливый Проша с ехидной улыбкой смотрел на беса, потирая толстенькие ладошки:

– Ну дак чё?.. Может, по-хорошему – сам отсель уберёшься?

Да если бы не правительственное задание – бес не остался бы здесь ни на одну минуту! Знаться по доброй воле с таким типом, как противный Прошка – себя не уважать! Больно надо! Но – никак нельзя! Обречённый Коряга понимал, что это вообще уже ловушка какая-то получается, а потому необходимо как можно быстрее уничтожить мерзкую книжонку, пока совсем худо не стало… Но как это сделать – Коряга даже не представлял, потому что теперь противный Лопоухий засунул эту книжицу поглубже за пазуху, туда, где уже висел ненавистный нательный крест.

Противная бабка с отвратительным Гробокопателем поговорили ещё немного о том, о сём, да и решили немного вздремнуть до полуночи, чтобы, так сказать, быть при исполнении со свежими силами! А бедный Коряга места себе не находил! Он уже несколько раз пытался утащить из печки уголёк и подпалить избу, но всякий раз бдительный Прошка начинал шуметь, бабка просыпалась, сразу же поправляла в печке все дверцы и заслонки, всячески препятствуя Коряге, и беззлобно ворчала при этом:

– И что ты, Прохор, расходился? И чего тебе, родимый, не спится?

…Наконец, ходики с кукушкой известили о том, что наступила полночь. Лопоухов с бабулькой проснулись, зажгли свечи…

– Может, не стоит? – в последний раз попыталась бабка остановить Семендяя.

– Стоит, стоит! – заверил её Симеоныч и быстро вытащил из-за пазухи заветную книжицу.

А Коряга из своего угла глаз не сводил с этой книжицы и только печально вздыхал:

– Ой, что-то сейчас будет! Ой, что будет!

Откровенно говоря, Гробокопатель был в жизни не новичок, человеком себя считал практичным, бывалым, рациональным, трезво мыслящим, разумеется – бесстрашным, и никогда всерьёз не воспринимал всякие байки про нечистую силу. Да, конечно, на досуге бывает занятно послушать, но и не более того. Однако на этот раз Семендяй решил подыграть бабке и потому на полном серьёзе продолжал:

– Значит так. Тут сказано, что сначала надо мелом круг вокруг себя очертить, – Анастасия Петровна услужливо сунула ему в руки высохший кусок белой глины, – потом вот тут и вот тут нарисовать вот эти знаки, – он потыкал перстом в книжную картинку, – а потом уже можно и беса вызывать!

Тут нервы Анастасии Петровны всё-таки не выдержали, – уж она-то не понаслышке знала, чем может закончиться встреча с нечистыми! – и решила выйти во двор, не желая участвовать в дальнейших действиях Семендяя. Лопоухов же, напротив, был настроен очень решительно, поскольку подобных приключений в его жизни ещё не случалось. Поэтому он аккуратнейшим образом исполнил всё, что было указано в «инструкции», и начал громко читать непонятные слова, медленно водя пальцем по строчкам и отчётливо проговаривая каждый звук. И наконец, когда была произнесена заключительная фраза, – «Явись, Коряга, передо мной и выполни приказ мой!» – бесу поневоле пришлось слезть с трубы, материализоваться и с кислой мордой предстать перед Семендяем.

– Ну и чего тебе, Лопоухов, от меня надо? – не очень-то вежливо поинтересовался бес.

Семендяй, конечно, был готов ко всему, но чтобы сразу вот так!.. Увидев перед собой полу-свинячье-полу-хрен-поймёшь-какое рыло, в первый момент он даже слегка опешил, но не подал вида и быстро взял себя в руки. Моментально сориентировавшись в ситуации, Гробокопатель деловито распорядился:

– Мне надо, чтобы ты немедленно отнёс меня к тому месту, где во время войны был спрятан клад с золотыми монетами царской чеканки!

– А чем платить будешь? – с откровенной издёвкой поинтересовался Коряга.

– Ну-у-у… – на секунду задумался Семендяй и тут же решительно выпалил, – золотой из клада получишь, вот!

– Нет, так дело не пойдёт, – неожиданно для Семендяя упёрся этот облезлый бес с огромной шишкой на плешивой голове, – давай сделаем честный обмен: я тебе – золотой клад, а ты мне – вот эту книжку, кинжал и всё остальное, что ты забрал у колдуна. Ну как, – согласен?

– Нет. Ничего этого ты не получишь. – Лопоухов проницательно глянул на беса, – и вообще, чего это ты тут торговаться вздумал? А ну-ка, живо неси меня к кладу! А я, – усмехнулся Семендяй, так уж и быть – дам тебе зуб!

Коряга для приличия подумал немного, хотя этот вариант его тоже вполне устраивал, и постарался скрыть в голосе довольные нотки:

– Ладно, согласен. Поехали!

Солидный и увесистый Лопоухов с трудом взгромоздился на тощий хребет покряхтывающего Коряги, и они вылетели в открытое окно. Семендяй даже рассмеялся – ему вспомнился кузнец Вакула верхом на чёрте, и как потешно тот перебирал по небу своими копытцами, торопясь поскорее доставить Вакулу в Петербург. А теперь вот – подумать только! – и самому довелось прокатиться таким же макаром!

Анастасия Петровна, глядя вслед удаляющейся парочке, только усердно крестилась, – свят, свят, свят, – никак смог всё же беса оседлать, окаянный… А кот Васька злобно зашипел, вытаращив свои зелёные глазищи, и в стайке беспокойно замычала корова. Только Проша философски отнёсся к происходящему – убралась эта незваная нечисть из дома, и ладно! Чего о нём дальше думать-то? И так забот хватает!

Светила полная луна. Лопоухов пролетал над лесом и старательно посматривал через плечо вниз, на исчезающую дорогу, стараясь на всякий случай запомнить направление. Через некоторое время Коряга пошёл на снижение, а через пару минут и вовсе приземлился.

– Слезай быстрей, Лопоухов, тяжёлый ты, – отдуваясь, еле выговорил он.

Лопоухов встал на землю, встряхнулся по-собачьи всем телом, и, не обращая внимания на жалкое состояние беса, зычным голосом скомандовал:

– Клад показывай! – потом гляделся по сторонам, – где это мы?

– Где, где… – ворчливо отозвался Корягая, растирая костлявые бока, – на заброшенном стекольном заводе, вот где! Раньше тут была контора управляющего, Савинкова Савелия Людвиговича. Сбежал он от советской власти, а перед тем в катакомбах под заводом денежки свои припрятал. Пошли, покажу! Только копать сам будешь!

Этим Семендяя Лопоухова было не напугать, – уж чего-чего, а копать-то он умел! И бес повёл его по давно покинутому людьми стекольному заводу, ещё хранившему следы былого величия и трудовой славы – полу-растрескавшиеся гербы, полу-обвалившиеся колонны, частично сохранившаяся лепнина с осыпавшейся позолотой… Конечно, сейчас всё это выглядело более чем уныло, навевая грусть и тоску, и с трудом можно было представить, что и здесь не так давно кипела жизнь, награждались грамотами победители соцсоревнований, выполнялись и перевыполнялись пятилетние планы…

Затем Коряга резко свернул в сторону и стал спускаться в тёмный провал какого-то подвала через забитый всяким мусором вход. Буквально через полсотни шагов подвал вдруг оказался довольно просторной пещерой, стало холодно, промозгло и вообще не очень приятно – запахло сыростью, гнилью и почему-то отсыревшей известковой побелкой. Коряга остановился. С минуту постоял, прислушиваясь и принюхиваясь, а потом подвёл Семендяя к противоположной стене и уверенно ткнул когтистым пальцем:

– Разгребай здесь!

Лопоухов без лишних слов вытащил из рюкзака свою сапёрную лопатку и так же молча начал энергично расковыривать стену в указанном месте. Сначала от стены отлетали влажные куски какой-то штукатурки, потом пошло легче и легче, а потом этот непонятный строительный материал и вовсе рухнул! Под ноги взбудораженного Семендяя из стены выпал простой деревенский чугунок, тяжело стукнувшись о землю. От удара крышка чугунка лопнула, и из него посыпались золотые монеты… Семендяй светил фонариком на эти сверкающие кругляшки, обалдевшим взором смотрел на них и никак не мог насмотреться – он просто глазам своим не верил! Вот это подвалило, так подвалило! Вот это фортануло, так фортануло!

– Эй, любезнейший, – осторожно окликнул его Коряга, – а ты не забыл, что каждый клад откупа требует?

– Знаю, не забыл, – сердито ответил ему Лопоухов. – А ты много не болтай! Твоё дело было клад мне показать!

– Зуб давай! – настойчиво потребовал бес.

– Ишь, ты, шустрый какой! – ответил Лопоухий, торопливо перекладывая добычу в рюкзак, – ты сначала меня назад отнеси, а потом и зуб свой получишь!

Он усмехнулся в темноте, а Коряга не заметил в этих словах никакого подвоха. И только вздохнул – что ж поделаешь, придётся этого лося обратно тащить!

Недовольный Коряга с трудом взгромоздил потяжелевшего Семендяя на спину и покорно поволок его назад, в Каннибаловку, – будь она неладна! Опять пролетел Лопоухов над тем же лесом, и вот бес опустился, наконец, на знакомом дворе Анастасии Петровны. Ну а дальше-то и произошёл самый прикол!

Лопоухий не торопясь слез с Коряги, и не успел бес спину разогнуть, как Семендяй схватил его мёртвой хваткой за горло и со всей силы шваркнул свинячьим рылом прямо об угол дома! Ой, как было больно! Коряга прямо света белого невзвидел! Уставший бес никак не ожидал такой подлости – он не успел ни приготовиться, ни сгруппироваться, вот и поплатился за свою доверчивость столь жестоко! Вот она, людская благодарность! Своим коварным поступком Семендяй в лепёшку расквасил Коряге нежный чувствительный пятачок, своротив его набок, и выбил два передних зуба!

Пока искалеченный Коряга выл, обхватив руками свою разбитую физиономию, гад Лопоухов поднял с земли его зубы, на раскрытой ладони протянул их бесу и довольно заржал лошадиным хохотом:

– Вот, как и договаривались! Обещал я тебе, что за выполненную работу получишь ты свой зуб? Вот и получай! Да не один, а два! Бери, пока я добрый! – и назидательно добавил суровым голосом, – да чтоб впредь все мои приказы выполнял без разговорчиков! Усёк?

– Усёк… – сквозь слёзы всхлипнул Коряга, а сам в себя прийти не мог от такой безграничной наглости.

С огромной горечью зажал он в кулачке свои выбитые зубы и долго ещё проклинал подлого Лопоухого, как только мог!

В ту ночь свет в избе Анастасии Петровны горел до утра. И она сама, и уж тем более Семендяй, – оба были растревожены, взволнованы, и им обоим, конечно же, было совершенно не до сна. Они проговорили до рассвета и задремали только тогда, когда горластые деревенские петухи хрипло и радостно возвестили о наступлении нового дня.

А всесторонне пострадавший Коряга никак не смог проникнуть в дом, потому что противный бдительный Прошка зорко охранял все подступы. Что бедолаге оставалось делать в такой тяжёлой ситуации? Пришлось жертве людского коварства и чёрной неблагодарности пристроиться на ночёвку со свиньями, в их тёплой сараюшке.

Но едва стало светать, Коряга заметил во дворе чёрного колдуна, одетого в длинный поношенный плащ с накинутым на голову капюшоном. Он по-хозяйски неторопливо расхаживал по двору, обшаривая каждый угол, потом подошёл к окну и стал настойчиво заглядывать внутрь, словно высматривал там что-то или кого-то. Подобострастно приседая и кланяясь, Коряга выполз ему навстречу, собираясь пожаловаться на мерзких и полых людишек этого дома, но колдун только мельком глянул на Корягу, с безразличным видом прошагал мимо, зашёл в закрытый курятник – и пропал там!

Коряга растерянно смотрел то на курятник, то на окна дома, и не понимал, что всё это значит и что и теперь думать по этому поводу! На крыше, на самом коньке, сидел домовой, закинув ногу на ногу, и тихонько поглаживал мурлыкающего Ваську, а Шарик ещё днём сорвал голос, когда Корягу облаивал, поэтому сейчас забился в свою будку и только жалобно скулил.

Проснулся Лопоухов поздно. Анастасия Петровна уже давно хлопотала по хозяйству и сейчас процеживала молоко.

– Отдохнули, Семендяй Симеонович? – приветливо заговорила бабулька. – А у меня новости. Похоже, что началось! Пошла я сегодня утром скотину на пастбище выпускать – смотрю, а перед воротами лежит эта туфля!

Только Лопоухов хотел было поинтересоваться, – что именно началось? – как Анастасия Петровна вытащила откуда-то нарядную белую туфельку и показала её Семендяю. Он взял, оглядел её со всех сторон и тут же прокомментировал:

– Туфля невесты. Белая. Новая, – заглянул внутрь. – Французская. Левая. Тридцать шестой размер. Ни разу не надёванная. И что в ней такого особенного? Кто потерял-то? У вас в деревне что, – свадьба намечается?

– Намечается… – в раздумье ответила хозяйка, собирая на стол. – Да только, я думаю, невеста тут совсем ни при чём!

– Это почему же? – удивился Лопоухов. – У вас тут что, местный обычай такой – перед свадьбой туфли свои соседям через забор перебрасывать? Или, может, просто чья-то шутка?

– Да нет, Семендяй Симеонович, – абсолютно серьёзно ответила старушка, – обычая у нас такого нет, да и на шутку это не похоже. Есть у меня кое-какие соображения, но пока не уверена, кое-что поспрашивать надо. Схожу-ка я сейчас с этой туфелькой к Полинке Сорокиной, она у нас замуж собралась, вот у неё и спрошу!

– А я хоть и пропустил зорьку, но всё рано схожу, пожалуй, на рыбалку. Уж очень хочется карпов наловить! – и Семендяй начал быстро собирать всё рыбацкое хозяйство – удочки, ведро, рюкзак, мормышек и прочие дорогие рыбацкому сердцу прибамбасы.

Не сказать, что он был заядлый рыбак, но с удочкой посидеть любил. Просто в обычных буднях не часто это удавалось, вот и хотелось сейчас Семендяю время вынужденного ожидания и бездействия использовать максимально приятно. Когда-то ещё такая возможность выпадет? А деревенские мужики говорили, что у них в реке знатные карпы водятся!

Уже подходя к реке, Лопоухов увидел другого такого же рыболова с удочкой, только тот рыбачил не с берега, а чуть в отдалении, ближе к камышам, скорчившись в небольшой надувной резиновой лодке. Выбрав подходящее местечко, Семендяй пристроился чуть выше по берегу, шустро наладил удочки и уже предвкушал бесподобно вкусную наваристую уху на ужин.

…Ласково пригревало солнышко, многочисленными бликами отражаясь в воде и гипнотизируя разомлевшего Лопоухова, чуть покачивались поплавки на воде, и даже комары не донимали – куда-то все подевались, и мысли предприимчивого Гробокопателя сами по себе уплыли далеко-далеко… (если бы в данный момент на этом месте сидела бы девочка, то мы сказали бы, что она глубоко задумалась о своём, о девичьем, но Семендяй был хоть и взросленький уже, но всё-таки мальчик!) … и размечтался он о чём-то своём, о мальчишьем… Его расплывающийся взор бездумно скользил по всему подряд, не задерживаясь ни на чём…

Но вдруг внимание Семендяя привлёк рыбак, сидящий в лодке! По его движениям было совершенно очевидно, что он поймал нечто о-о-очень крупное и теперь силился вытянуть, но ему это никак не удавалось. Что-то у него пошло не так… леска, что ли, за что-то зацепилась?.. Со всем рыбацким азартом Семендяй следил глазами за более удачливым собратом! Мужик в лодке не прекращал своих телодвижений, и Лопоухий с нетерпением ждал – что же он вытянет? Но вытянуть у мужика не получилось, потому что неожиданно лодка вместе с рыбаком перевернулась! Мужик поплыл было к берегу, пытаясь тащить лодку за собой, но вдруг начал стремительно тонуть, прямо на глазах у Семендяя! С минуту побарахтавшись и изо всех сил стараясь вынырнуть, он отчаянно завопил о помощи. Лопоухов, естественно, видя такое дело, медлить не стал и сразу же бросился на выручку, на ходу срывая с себя рубаху

– Помогите!.. Кто-нибудь!.. – из последних сил орал тонущий, всё реже появляясь на поверхности воды.

Лопоухов плавал хорошо, поэтому быстро добрался до полу-захлебнувшегося человека и, ухватив несчастного утопленника за шиворот, старался удержать его голову над водой.

– Ногами в водорослях запутался, – вытаращив глаза и отплёвываясь от воды, пробулькал спасённый мужичок, – никак не размотаю!

– Держись, я сейчас!

Семендяй рывком выхватил свой нож, который всегда имел при себе, ловко поднырнул под стреноженного мужика и быстро перерезал путы на его ногах.

Уже через несколько минут они оба голышом сидели на берегу, поскольку все свои промокшие одеяния разложили и развешали просушиваться на солнышке. Наконец-то, весь этот кошмар позади! Настало время и познакомиться:

– Носорогов, Николай Геннадьевич, глава Администрации сельсовета, проживаю в селе Педрилово, – широко улыбнувшись, представился спасённый, протянул руку и пояснил, – сейчас нахожусь в заслуженном отпуске!

– Лопоухов, Семендяй Симеонович,… э-э-э… дачник, у Анастасии Петровны Бобылёвой комнату снимаю… в Каннибаловке, – ответил Лопоухов на крепкое рукопожатие нового знакомого.

Оказалось, что у Носорогова тут неподалёку, в зарослях ракитника, был припрятан рюкзак со съестными припасами, и он радушно предложил:

– А не сварганить ли нам обед по случаю знакомства? – и выразительно щёлкнул себя по горлу.

Семендяй, естественно, с радостью поддержал такое начинание – да и кто же откажется? Тем более что и сам был не с пустыми руками. У запасливых мужичков отыскалась картошечка, лучок, солёное сало, деревенский хлебушек и, конечно же, заветная бутылочка! Короче говоря, через некоторое время над костром уже весело булькал котелок, распространяя на всю округу аппетитный запах тушёнки. Когда всё было готово, Николай эффектным жестом фокусника выдернул из маленького кармашка рюкзака пластиковые стаканчики и разлил в них драгоценную прозрачную влагу:

– Давайте, Семендяй Симеонович, за знакомство!

– Давайте!

Новоиспечённые друзья одним махом заглотили содержимое стаканов и дружно навалились на похлёбку – оба устали и уже изрядно проголодались! Дружно работая ложками и челюстями, они в то же время не переставали разговаривать.

– Рыбалка в этих местах – дело опасное, – сообщил Николай, – хотя карп тут ловится – вот такой! – и он широко развёл руки, держа в одной руке ложку, а в другой – кусок хлеба.

– И чем же эта река так опасна? – с блаженной улыбкой поинтересовался быстро захмелевший Лопоухов. – Вон, кругом красота какая! – и очертил вокруг себя (тоже ложкой!) широкий полукруг, обозначая этим изобилие красот в окружающем пространстве.