Текст книги "Социология неравенства. Теория и реальность"

Овсей Ирмович Шкаратан
Социология неравенства. Теория и реальность

Рецензент:

доктор экономических наук, профессор, заведующий кафедрой экономической социологии НИУ ВШЭ

В. В. Радаев

Предисловие

В книге рассматривается ключевая проблема развития любого общества – проблема его социальной структуры, социальных различий и социального неравенства, социальных иерархий. Как подчеркивал выдающийся американский социолог Т. Парсонс, именно проблема социальной структуры является той областью социологии, на которую не притязают другие науки. При этом ядром изучения выступают социальная иерархия и поведение неравных по положению в обществе людей. Мы принимаем как аксиому исторически обусловленное неравенство людей в прошлом, настоящем и будущем, но показываем возможные при разных формах организации общества масштабы этого неравенства, характер его воспроизводства, степень открытости общества и шансы для продвижения вверх по социальной иерархии выходцев из социальных низов.

Надо заметить, что в исследованиях по проблемам социального неравенства после качественного продвижения на протяжении 1920—1980-х гг. в мировой социологической науке с конца XX в. наступила пауза, заполненная добротными эмпирическими изысканиями с расширением географии их проведения, но без новых концептуальных откровений. Споры неомарксистов и неовеберианцев все в большей мере стали носить узкопрофессиональный характер, не вызывая активного отклика у читателей. По-прежнему доминирует европоцентристский подход, игнорирующий цивилизационное разнообразие социального неравенства. Отсутствуют теории, объясняющие системы социальных неравенств в мире, разделенном на глобальную информационную и старую индустриальную экономики. Нет сложившихся и признанных в научном сообществе концепций, объясняющих процессы трансформации социальных иерархий в постсоциалистических обществах, отнюдь не во всех случаях движущихся по направлению к капитализму (см., например: [Lane, 2007]).

Последний глобальный кризис конца 2000-х гг. вновь выдвигает подобно событиям 1968 г. на первый план, казалось бы, поблекшие со временем слова «неравенство», «социальная справедливость», «равенство шансов», «социальные лифты». И так же, как в 1980-е гг., на смену увлеченности политикой welfare state пришла неолиберальная политика, апогей которой пришелся на 1990-е гг. и которая вызвала резкое обострение социального расслоения, так и на смену американскому неоконсерватизму и европейскому неолиберализму ныне приходят силы, ставящие под сомнение стабильность системы. И перед исследователями и аналитиками встает вопрос, как содействовать минимизации социальных конфликтов и увеличить шансы на национальную и глобальную солидарность.

Поэтому сохраняется острая потребность в целостном, систематическом и основанном на новейшем социальнотеоретическом знании анализе проблем социального неравенства в современном мире, в котором реалии конкретных обществ рассматривались бы во взаимосвязи с глобальными политическими, экономическими и социокультурными трансформациями всего человечества.

Все разделы книги строятся на исходных для классической традиции в социологии представлениях об обществе как развивающейся системе и о социальной дифференциации как перводвигателе социальных изменений. Важное место занимает сравнительный анализ современных концепций и сформировавшихся теорий социального неравенства, развитых выдающимися социологами разных идейно-творческих направлений, приводятся статистические и дескриптивные данные, признанные надежными в академических кругах. На этой основе раскрывается разнообразие исторически существовавших систем неравенства, дан очерк развития и современного состояния теорий стратификации. Реальные системы социально-экономических неравенств проанализированы на основе выявления реальных групп как обладателей определенных ресурсов. В их состав входят экономические ресурсы (владение землей, предприятиями, рабочей силой и т. д.), политические (власть в обществе, на рабочем месте и т. д.), социальные (доступ к статусным социальным сетям, ассоциациям и клубам), престижные («хорошая репутация», уважение и унижение, этническая и религиозная чистота), человеческий и культурный капитал.

Вторая половина книги – результат многолетних размышлений и исследований автора по проблемам развития России и особенно по всем сюжетам, связанным с обострившимся неравенством между властвующим и имущим меньшинством и основной частью народа, существующей в бедности или на грани бедности. Все мечтания о быстро возрастающем и достойно живущем среднем классе, особенно так называемом новом среднем классе, всякий раз обрываются с наступлением очередного кризиса в экономике.

Примерно до 1997 г. автор этих строк был твердо убежден, что, несмотря на все объективные трудности и ошибочные действия властей, в стране идет процесс становления конкурентной рыночной экономики и демократического общества. Наш вывод в книге, написанной совместно с В.В. Радаевым в 1996 г., звучал так: «Переход от стратификации иерархического типа, в которой позиции индивида и социальных групп определялись их местом в структуре государственной власти, степенью близости к источникам централизованного распределения, к доминирующей в цивилизованном мире классовой стратификации совершается с исключительной быстротой. Властные отношения все в большей мере уступают собственническим» [Радаев, Шкаратан, 1996, с. 312]. В этом контексте мы рассматривали, в частности, и вопрос о среднем классе и его перспективах, полагая, что происходит болезненный процесс «…перехода от принадлежности к размытой межслоевой группе – интеллигенции – к вхождению в состав профессионалов как ядру будущего среднего класса» [Там же, с. 306].

Однако общественное устройство современной России шаг за шагом все в большей мере проявляло себя как прямое продолжение существовавшей в СССР этакратической системы, социальная дифференциация при которой имела неклассовый характер и определялась рангами во властной иерархии, носила сословно-слоевой характер. Отсюда и весьма специфические условия жизнедеятельности всех социальных слоев, их несформированность как классовых субстратов в обществе со столь нетривиальными социально-экономическими отношениями.

На основе повторных представительных социологических опросов, охвативших большую часть постсоветского периода, в контексте цивилизационного и историко-экономического подходов обоснована идея формирования в стране неоэтакратического общества, не являющегося подлинно буржуазным. Показано, что в России сложилась специфическая дуалистическая социальная стратификация, сочетающая сословную (доминирующую) и социально-профессиональную иерархии. Первая есть продукт преобладания властно-собственнических отношений, а вторая – продукт отношений, складывающихся на рынке труда. В книге раскрыты процессы формирования национальной властвующей элиты, групп крупных собственников, средних слоев и социальных низов, проанализированы институциональные и социокультурные факторы возможных векторов развития социального неравенства в России.

При анализе проблемы социально-экономической стратификации в современной России учитываются как общемировые тенденции, так и специфические особенности страны, связанные с ее принадлежностью к трансформирующимся обществам и евроазиатской цивилизации. Читатель получает возможность ознакомиться со статистическими данными относительно российской стратификации доходов и образования, со сведениями из представительных исследований сословно-слоевых и социально-профессиональных иерархий российского общества, а также отдельных социальных групп как в целом по стране, так и по отдельным регионам.

Предлагаемая читателю книга не является модификацией дважды изданного учебного пособия «Социальная стратификация» (М.: Наука, 1995; Аспект Пресс, 1996), которое было написано автором совместно с В.В. Радаевым. Это пособие за прошедшие годы постоянно цитировалось в обществоведческой литературе и до сих пор используется в учебном процессе в университетах России. Однако за прошедшие полтора десятилетия оно порядком устарело. Мир так стремительно менялся за эти годы, что любое, даже самое безукоризненное изложение проблематики неравенства потребовало бы серьезных коррективов. К тому же следует иметь в виду, что книга была первой по данной проблеме для российского читателя, и в ней, по крайней мере в главах, написанных автором этих строк, видны серьезные пробелы, связанные с новизной проблематики и недостаточным знанием ситуации в мировой науке. Тем не менее, конечно, определенная преемственность в изложении принципиальных положений и оценок сохранилась.

На протяжении последних 15 лет были прочитаны курсы лекций с несколько менявшимися названиями, но с общим замыслом и логикой изложения по вопросам социального не-равенства/социальной стратификации. Обсуждение весьма непростых проблем со студентами социологического и экономического факультетов ВШЭ стимулировало продвижение в понимании и самим автором сущности неравенства в мире и особенно в России.

Курс лекций включает значительные разделы, которые не вошли в данную книгу. Речь идет о таких значимых проблемах социальной дифференциации, как: гендерная и возрастная структуры; организационно-управленческая структура общества и образующих ее организаций; секторально-отраслевая структура; социально-пространственная структура (историко-культурные области, социально-экономические регионы, городские агломерации, города и села); этнорасовая структура. Предполагаю, что эти сюжеты составят в будущем содержание самостоятельной книги.

В подготовке книги мне неоценимую помощь и поддержку оказал мой ученик и ближайший сотрудник последних лет канд. социол. наук Г.А. Ястребов. Выражаю ему свою самую глубокую признательность.

О. И. Шкаратан

Часть 1
Социальная система и социальная структура общества

Глава 1
Общество как социальная система

Складывание научных понятий «общество», «общность». Базовые категории системного анализа общества. Решающие события в формировании современной теории систем. Т. Парсонс и его теория общества как социальной системы. Развитие Р. Мертоном и Дж. Александером теории Парсонса. Общество как сложная самоорганизующаяся система.

Что же такое общество? Как ни странно, с этим основным для социологов понятием (ведь социология – это наука об обществе) связаны сплошные недоразумения и многопоколенные дискуссии. Крупнейшие социологи (Э. Гидценс, Н. Луман и др.) отмечали трудности концептуализации данного понятия, его недостаточную изученность [Гидценс, 1993, с. 57–82; Луман, 1999а, с. 196–235]. А И. Валлерстайн скептически относился к познавательным возможностям самого понятия «общество» из-за его многозначности, абстрактного характера и трудностей использования в практике; «общество – это половина противоречивого тандема, другой частью которого является государство» [Wallerstein, 1987, р. 316–317]. Но у нас нет другого выхода, кроме как попытаться выйти из этой ситуации.

Первая проблема, которую следует решить, – что мы примем за родовое понятие по отношению к обществу как видовому понятию, т. е. по отношению к чему более общему общество выступает как частный случай, как частное явление? По-видимому, вполне оправданно считать таким более общим понятием человеческое объединение. Ведь в жизни мы наблюдаем самые разные объединения людей: первое из них – популяция, т. е. объединение по природным взаимодействиям людей; другое – возникающее в результате эмоционального взаимодействия – назовем его условно (это не очень удачный, уже занятый термин) общением. Властно-правовое взаимодействие людей порождает государство. И наконец, деятельностное взаимодействие людей, т. е. их обмен результатами деятельности (например, разделение труда), порождает общество.

Следующий момент – отделение общества от его составных частей, также носящих его основные свойства. Это особенно относится к территориальным общностям. Говоря об обществе, скажем, российском или японском, мы имеем в виду что-то другое, чем, например, некая добровольная ассоциация людей или общин, где тоже происходит обмен результатами деятельности, где люди тоже дополняют действия друг друга. Разграничение с общиной особенно важно. По Ф. Теннису, последняя предполагает органическое единство людей, единство целей и интересов, взаимодействие, личный контакт, способность отстаивать свои групповые интересы; сходство и единение в общине сильнее, чем вне нее. Примерами общностей – общин являются деревенские сообщества, клубы по интересам и т. д. Другими словами, это такие объединения людей, в которых они (люди) как бы живут одной жизнью. Общество же строится на «механической» связи, на рациональном расчете взаимодействующих индивидов [Теннис, 2002; Чеснокова, 2007, с. 90—105].

В научных кругах преобладали два взгляда на общество: во-первых, как на простую совокупность людей, во-вторых, как на целостное образование – организм. Мы присоединяемся к тем авторам, которые принимают общество за целостное образование, имеющее свою жизнь, не сводимую к существованию составляющих его людей, особый субъект, развивающийся по своим только ему присущим законам. Еще К. Маркс писал: «Общество не состоит из индивидов, а выражает сумму тех идей и отношений, в которых эти индивиды относятся друг к другу» [Маркс, Энгельс, т. 46, ч. 1, с. 214]. Убежденным сторонником такого подхода к обществу был выдающийся французский социолог Эмиль Дюркгейм (1858–1917). Он настаивал на том, что общество представляет внеиндивидуальную и надындивидуальную реальность, не сводимую к другим ее видам, включенную в универсальный природный порядок. «…Общество – не простая сумма индивидов, но система, образованная их ассоциацией и представляющая собой реальность sui generis, наделенную своими особыми свойствами… индивид испытывает давление постоянно существующего общества, где к действию современников присоединяется действие предыдущих поколений и традиций!» |Д юр к гейм, 1991, с. 493, 496]. Крупнейший британский социолог XIX в. Герберт Спенсер (1820–1903), подчеркивая отличия общества от животных организмов, называл его социальным организмом. «…В социальном организме, как и в индивидуальном, является жизнь целого, совершенно отличная от жизней отдельных единиц, хотя и слагающаяся из этих последних» [Спенсер, 1898, с. 284]. Спенсер понимал общество как квази организм, в котором его подсистемы выполняют необходимые функции по сохранению общественного целого. Этот подход находит продолжение в функционализме XX в.

Основоположник структурно-функциональной теории выдающийся американский социолог Толкот Парсонс (1902–1979) считал, что при определении общества применим критерий, предложенный еще Аристотелем. Общество – это тип социальной системы, который достигает наивысшего уровня самодостаточности по отношению к окружающей среде. Это видение общества контрастировало с широко распространенным взглядом на него как на композицию конкретных человеческих индивидуальностей. Приняв такое понимание общего критерия самодостаточности, Парсонс разделил его на пять субкритериев, каждый из которых относится к одной из пяти сред социальной системы – общества: высшей реальности, культурным системам, системам личности, поведенческим организмам, физико-органическому окружению. Самодостаточность общества суть функция от сбалансированной комбинации контроля общества над его отношениями с этими пятью средами и над его собственной внутренней интеграцией [Parsons, 1966, р. 9].

Развивая подход Т. Парсонса к обществу, американский социолог Эдуард Шилз отмечал, что понятие «общество» применимо к любой исторической эпохе, любому по численности объединению (группе) людей, если это объединение отвечает следующим признакам:

1) объединение не является частью какой-либо более крупной системы (общества), оно суверенно по отношению к другим суверенным объединениям людей (обществам). Особым условием существования общества как общества (в отличие от общины) является самостоятельность: саморегулирование, самовоспроизводство, самозарождение. По Т. Парсонсу, оно «обладает наивысшей степенью самодостаточности». В то же время полная самостоятельность не является необходимым предварительным условием определения социальной системы как общества. Все общества современного типа экономически взаимозависимы, их культуры не вполне самобытны;

2) оно имеет территорию, которую считает своей собственностью;

3) оно пополняется преимущественно за счет детей тех людей, которые являются его признанными представителями;

4) у него есть собственное название и своя собственная история, т. е. такая история, в которой многие его взрослые члены или большинство таковых видят историческое объяснение их связей со «своим собственным прошлым»;

5) общество – это не просто совокупность объединившихся людей, взаимодействующих и обменивающихся услугами друг с другом. Все эти коллективы образуют общество в силу своего существования под общей (центральной) властью, которая осуществляет свой контроль над территорией, обозначенной границами, поддерживает и насаждает более или менее общую культуру;

6) его объединяет общая система ценностей (обычаев, традиций, норм, законов, правил, нравов), которую называют культурой. Каждое общество приобретает наряду с центральной системой власти центральную культурную систему. Происходит это в силу того, что созидатели культуры «сплошь и рядом непосредственно касаются в своих религиозных проповедях или философских рассуждениях, в своих литературных трудах или произведениях изобразительного искусства фактов и символов центральной власти». В то же время какую-то часть своей культуры общество разделяет с другими обществами, с которыми поддерживает отношения. Культурная система имеет свою собственную институциональную систему – школы, университеты, церкви и т. д.;

7) объединение существует дольше средней продолжительности жизни отдельного индивида;

8) браки преимущественно заключаются между представителями данного объединения.

Каждое общество может быть представлено как состоящее из центра и периферии. Центр образуют институты, которые осуществляют власть (экономическую, административную, политическую, военную, культурную). Периферия слагается из таких сегментов (секторов) общества, которые воспринимают распоряжения и убеждения, вырабатываемые и назначаемые к распространению помимо них. Все общества, имеющие обширную территорию, обычно обладают и пространственным центром, который является местоположением центральной институциональной системы.

Таким образом, в рамках предложенного подхода обществом следует называть самую крупную группу, в которой только приходится жить людям и в которую включаются все другие группы [Шилз, 1972, с. 341–359].

Многие современные социологи также обосновывали принцип несводимости общества к образующим его людям. Среди них обращает на себя внимание представитель так называемого реалистского направления – британский социолог Рой Бхаскар. Он подчеркивал, что разнообразные школы общественной мысли можно трактовать как принадлежащие к одному из двух лагерей. В одном, представленном М. Вебером и его последователями, социальные объекты рассматриваются как результаты целенаправленного человеческого поведения. В другом, представленном Э. Дюркгеймом и его последователями, они видятся как обладающие собственной жизнью, внешней и принудительной к индивиду. Р. Бхаскар присоединяется к позиции Дюркгейма и в подкрепление приводит высказывание К. Маркса из его посмертно опубликованных рукописей, процитированное выше [Бхаскар, 1991, с. 225].

По мнению Бхаскара, общество не существовало бы без человеческой деятельности. Но уже неверно говорить, «что субъекты творят общество. Скорее, надо бы сказать: они воспроизводят или преобразуют его; т. е. если общество всегда предстает уже созданным, “готовым”, тогда любая… человеческая практика… может только изменить его» [Там же, 1991, с. 227]. Другими словами, по Бхаскару, общество не существует независимо от человеческой деятельности, но оно и не продукт ее. «Общество… обеспечивает необходимые условия для целенаправленного… человеческого действия, и целенаправленное человеческое действие есть необходимое условие жизни общества. Общество существует только в человеческом действии, но человеческое действие всегда выражает и использует ту или иную социальную форму» [Там же, 1991, с. 229].

Изложенный подход к определению общества выражает позицию сторонников структурализма. В рамках этого направления социологической мысли прежде всего сохраняет свое значение организмическая теория общества, т. е. общество рассматривается как социальный организм, развивающийся по специфическим законам. Эти законы, в том числе и законы функциональной взаимосвязи между частями социального целого, равно как и закономерности перехода от одного состояния организма (или системы) к другому есть социальная реальность, которая проявляется в поведении индивидов, направленном на адаптацию человека к объективным социальным изменениям. Таким образом, индивид в рамках структурно-функциональной концепции рассматривается сквозь призму процессов социализации, девиантного поведения и социального контроля. Власть же понимается не только как средство социального контроля, но и как важнейший ресурс общества, используемый – функционально или дисфункционально – в целях адаптации частей к закономерно изменяющемуся целому.

В этой социологической традиции общество описывается через структурные категории различного типа – классы, слои, страты. Наличие этих компонентов в обществе есть социальная реальность (а не плод воображения), и эта реальность по отношению к каждому индивиду оборачивается совокупностью ниш (или предуготованных социальных ролей), в составе которых с известной долей вероятности и пройдет его жизнь.

Попутно заметим, что в рамках другого варианта традиционной социологической мысли – символического интеракционизма (который автор этой книги не приемлет) – социальная реальность связывается с нормативно-ценностными структурами, и, следовательно, в контексте отношений «общество – индивид» подчеркивается не идея предоставляемых ниш (социальных ролей), а идея смыслов-значений, которые станут составляющими конструирования и интерпретации собственного жизненного положения и личной биографии. Эта теоретическая модель представляет собой принципиальную оппозицию любым вариантам органицизма. Главный момент социальной реальности – взаимодействие индивидов. Причем сами индивиды рассматриваются в качестве социальных существ, обладающих способностью к производству символов. Любая социальная реальность представляет собой символическое пространство, где главным для субъекта оказывается то значение, которое придается соответствующим предметам, действиям, отношениям. Общество с этой точки зрения не есть ни географическая, ни демографическая, ни экономическая реальность, оно есть социальное пространство, в котором индивиды взаимодействуют на основе создаваемых и воспринимаемых ими символических значений. Сами эти символы – составляющие сложной картины мира, в них выражена общественная сущность человека, его способность руководствоваться в своем поведении социально значимыми ценностями, интересами, потребностями [Здравомыслов, 1999, с. 10–11].

В современном мире происходят изменения, которые во многих отношениях ставят под сомнение только что рассмотренные определения общества и систему его признаков. Во-первых, говоря об обществе, зачастую имеют в виду не один национально-государственный (социально-исторический) организм, а систему таких организмов, например Западную Европу или все чаще Европейский союз, или Арабский мир и т. д. Во-вторых, это связано с процессами глобализации и складыванием сетевого общества и сетевых предприятий во всем современном мире. Все это затрагивает само понятие общества, унаследованное социологией от прошлого и являвшееся на протяжении XIX и XX вв. центральным понятием у социологов. Как пишет И. Валлерстайн, анализ мировых систем превращает общество как единицу анализа в предмет споров. «Что же теперь представляют собой единства, внутри которых происходит социальная жизнь?» [Wallerstein, 1987, р. 317]. В рамках социологической теории приходится выбирать между двумя подходами: принятием глобальной системы как совокупности локальных обществ или как единого мирового общества [Луман, 19996, с. 128–143].

Итак, конкретные общества выступают как некие целостности, в рамках которых и происходит воспроизводство материальных средств существования и самого человека. В этом смысле мы называем данные целостности социальными организмами, поскольку их основной функцией является обеспечение вступающим в контакты людям необходимых условий для воспроизводства средств существования и самовоспроизводства.

В число таких условий входит единство территории, единство экономической жизни, общность языка (или наличие языка, служащего наряду с другими средством общения), единство социальных норм, стереотипов и ценностей, позволяющих группам людей устойчиво взаимодействовать, и т. д. Подобными социальными организмами – обществами в современном мире следует, видимо, признать национально-государственные общности, глобальную же систему мы будем рассматривать как совокупность локальных обществ. В отличие от других социальных совокупностей они охватывают взаимоотношения и взаимосвязи классов и иных социальных групп, выявляют в них общее, а не особенное. Их важнейшей функцией и является объединение социальных групп в некую целостность, в рамках которой могут осуществляться социальные взаимодействия, происходить социальные процессы.