Текст книги "Подружки"

Обязательства

Время приближалось к полуночи. Порядочно перебрав с утра на свадьбе Пенелопы, Ширли чувствовала себя совершенно разбитой. Когда Джина отвезла ее домой, Ширли просидела перед телевизором до вечера и сейчас твердо решила завалиться спать. Неожиданно запищал пейджер, молчавший весь день, и на экране высветились цифры. Ширли с удовольствием отметила, что наконец-то объявился Коллин (впервые за неделю), и взялась за трубку телефона.

Год назад они познакомились в ресторане, где Ширли тогда работала официанткой. Ничего хорошего это знакомство не обещало с самого начала. Ширли заметила у посетителя обручальное кольцо и удивилась, почему в пятницу вечером он ужинает в одиночестве. Заказ клиента сопровождался обаятельной улыбкой, а когда Ширли выставляла на стол тарелки, Коллин не упустил возможности и слегка притиснул ее. Легкий флирт во время десерта довершил дело, и новый знакомый остался ждать окончания ее смены. Джина много раз просила мать порвать с Коллином или хотя бы не ожидать чего-то большего, чем обычное времяпрепровождение, но та ничего не желала слушать. В конце концов, рассудила Ширли, она не молодеет. Через несколько лет ей стукнет пятьдесят, а в эти годы не стоит быть слишком разборчивой. Она всегда говорила Джине: «Когда обвисает задница, приходится снижать и планку». В ее возрасте сгодится и Коллин.

Не услышав в трубке гудка, Ширли выругалась. Ничего, подождет телефонная компания с оплатой до следующей недели, когда она попросит у Джины в долг. Смекнув, что в комнате ее жилички, которая недавно выехала, линию еще не отключили, Ширли выдернула штекер из розетки и, прихватив телефон, отправилась туда.

– Здравствуй, это Ширли, – игриво проворковала она в трубку, усевшись прямо на пол.

– Привет, красотка. Ты занята?

– Дли тебя – всегда свободна.

– Хочешь, составлю тебе компанию сегодня вечером?

– Имеешь в виду – «сегодня утром»? Уже за полночь.

– Я хочу повидать тебя, – сказал Коллин.

– Надеюсь, ты намерен не только посмотреть на меня.

– Ты чертовски проницательна.

– Приезжай через полчаса.

– Лечу.

Положив трубку, Ширли поспешила в душ. Высушив волосы и подмазавшись, она надела шелковый халат (100%-ный полиэстр, но Ширли упорно называла халат шелковым). Едва Ширли брызнула на себя духами из флакончика, в дверь постучали.

– Привет! – Тесно прижавшись к Коллину, Ширли впилась ему в губы долгим поцелуем. Она сразу почувствовала, что он возбуждается.

– Детка, как я рад тебя видеть. Твоя соседка дома? – бормотал Коллин между поцелуями.

– Нет, выехала. Что ей не понравилось, ума не приложу… Я уже начала волноваться – ты так давно не звонил.

– Извини. Ты ведь знаешь – у меня… обязательства. – Сунув руку за пазуху Ширли, Коллин ласкал ее груди. Распустив пояс халата, он распахнул его полы. – Я так соскучился, – сказал Коллин, пощипывая ее соски. – Ох, как мне этого не хватало, – продолжал он, скользнув рукой ниже.

Ширли расстегнула Коллину рубашку и ослабила ремень на брюках, которые спустились ниже колен. Стянув с него боксерские трусы, она повела плечами, сбрасывая халат, и крепко взялась руками за ягодицы Коллина, медленно опустившись перед ним на колени.

Через двадцать минут смущенный Коллин бродил по комнате, поднимая с пола свои вещи. Ширли с досадой смотрела, как он одевается: ей хотелось, чтобы Коллин остался на ночь.

– Не успел прийти, а уже собираешься.

– Извини, дорогая, ты же понимаешь…

– У тебя обязательства.

– Я бы остался, но не могу. Ей-богу, остался бы.

– Знаю, знаю. Какую отмазку ты придумал для нее в этот раз?

– Я попросил приятеля позвонить мне домой, а ей сказал, что в офисе накрылась компьютерная сеть и надо ехать исправлять. Она была полусонная, когда я это говорил, но, боюсь, что-то заподозрила. Нам надо на время сбавить обороты. Поэтому я не звонил тебе последнее время, – ласково добавил Коллин.

– Что значит «сбавить обороты»?

– Ширли, на время нам придется расстаться. Я пришел сказать тебе об этом. Не хотел по телефону…

– И когда ты собирался объявить эту новость? До или после того, как переспал со мной?

– Сегодня это не входило в мои планы! Я войти не успел, как ты на меня прыгнула. Что мне оставалось делать?

– Быть со мной честным, вот что!

– Но сейчас я тебе все честно объяснил!

– Ну так слушай, что я скажу тебе, старый козел. Ты еще приползешь сюда, как приползали другие, и попросишь прощения. Но знаешь что? Впредь пристраивай свое комариное хозяйство в другую дырку, когда твоя фригидная жена в очередной раз пошлет тебя подальше.

– Ну, Ширли, если приличное поведение для тебя пустой звук… Я думал, мы расстанемся как взрослые люди.

– Ах, какие мы нежные! Интересно, с чего ты вообразил, что обойдешься без меня? Или ты думаешь, что твоя Мзгги ни с того ни с сего вдруг вытащит кусок льда из своей… задницы?

Коллин не снизошел до ответа.

– Подожди-ка, – Ширли вдруг остановилась. – Так дело тут не в твоей жене? Другую бабу себе завел? Очаровал своей крошечной зубочисткой какую-нибудь шлюху?

Коллин снова промолчал (верный признак вины!).

– Между нами все кончено, Ширли. Прости меня… – Он взялся за ручку двери.

– Поживем – увидим, еще не вечер. – Ширли щелкнула пальцами перед закрывшейся дверью.

Девушки «с огоньком»

– Позволь угостить тебя пивом, – предложила Анни, заперев дверь и вынув ключ из замка.

Джина чувствовала, что выпила уже слишком много и лучше бы ей отказаться. Она и так едва не упала на лестнице, пока поднималась сюда. В блаженно-пьяном состоянии Джина разглядывала жилище бывшей соученицы, оказавшееся настоящей дырой. Однокомнатная квартира находилась на последнем этаже старого дома, бывшего заводского корпуса, наспех приспособленного под жилье. Здесь умещалась только кровать и кое-какая старая мебелишка; в одном углу было устроено подобие кухни. У дальней стены стоял большой П-образный стол, заставленный компьютерной техникой. Джину удивило, что Анни не может позволить себе приличной квартиры, но тратит деньги на дорогостоящее оборудование.

– Пиво? С удовольствием. – Анни достала бутылку из маленького холодильника и начала искать стаканы. – У тебя кошка, – неодобрительно отметила Джина, увидев вылезшее из-под дивана животное. Джина недолюбливала людей, которые держат кошек, и особенно брезгливо относилась к одиноким «кошатницам». Она не понимала, как можно любить подобных созданий, а тем более делить с ними кров: ведь кошки – несносные, эгоистичные твари. Кроме того, разве нормальному человеку понравится чистить кошачий лоток?

– Ее зовут Шелковая Шерстка. Моя лучшая подружка. Джину передернуло: дружба с кошкой отнюдь не растрогала ее.

– Я не люблю кошек, – деловито сообщила она.

– Эта тебе понравится. Она умная, как собака.

И по этой причине Джине не нравились «кошатницы»: они всегда подчеркивали, что их кошка умная, как собака. Джине постоянно хотелось спросить, что это за противоестественная страсть к собакообразным кошкам и отчего, черт побери, попросту не завести собаку?

– Ты так считаешь?.. У тебя здесь очень мило. – Джина удачно изобразила восхищение.

– Спасибо. Мы с Шелковой Шерсткой здесь отлично устроились. – Было грустно слышать, как Анни говорит о противной кошке, словно о соседке по комнате. – У меня уже несколько месяцев собственный бизнес, но с деньгами пока туговато, – добавила Анни.

– Свой бизнес?

– Компьютерные технологии. В колледже я училась на психолога, но меня всегда тянуло к компьютерам. Несколько лет я работала в крупной страховой компании, как говорится, карабкалась вверх по служебной лестнице, потом плюнула и решила работать на себя.

– Очень впечатляет.

Все сбережения ухлопала на этого монстра. – Анни кивнула на огромный компьютер в углу и, не удержавшись, пустилась в объяснения: мегагерцы и прочие термины сыпались из нее как из рога изобилия. Джина почти сразу перестала понимать, о чем идет речь, а от компьютерного жаргона у нее заболела голова.

– Так в чем же заключается твой бизнес?

– Ну, я только начинаю собственное дело, но в будущем планирую помогать небольшим компаниям в выборе подходящих компьютеров и программного обеспечения, а потом обеспечивать им техническую поддержку. К тому же я неплохо разбираюсь в веб-дизайне, могу создавать Интернет-страницы для мелких фирм. Конечно, прилично зарабатывать я начну нескоро. Но ведь главное – начать, а денежки придут… – Рисуя столь блестящие перспективы, Анни вдруг сообразила, что гостья до сих пор стоит посреди комнаты. – Я бы с радостью предложила тебе присесть, но у меня нет ни одного стула, – призналась она. – Я обычно сижу на кровати.

Джина опустилась на кровать и откинулась на изголовье. Вручив ей открытую бутылку пива, Анни прилегла рядом и положила голову Джине на колени. Стараясь не показать, что ей это неприятно, Джина гладила Анни по волосам, игриво перебирала «химические» кудряшки. Еще одно обескураживающее открытие – от прежней роскошной гривы Анни не осталось и следа: пряди были жесткие, как солома. Капитан команды болельщиц со временем превратилась в обнищавшую лесбиянку, помешанную на компьютерах, и кошка стала ее подружкой.

Анни нежно гладила ноги Джины, восхищаясь мягкостью ее кожи. Ласки становились более настойчивыми, рука Анни поднималась все выше и наконец попыталась скользнуть под юбку подруги.

В этот момент Джина поняла, что с нее достаточно.

– В «Фазе» было жутко накурено. Пожалуй, нам стоит слегка освежиться, принять душ, что ли.

– Давай вместе, – хихикнув, предложила Анни.

– Нет, иди первая, – улыбнулась Джина.

Анни скрылась в ванной. Джина представила, как выглядит ванна в этой квартире, и поморщилась. Когда в душе полилась вода, Джина спрыгнула с кровати и на цыпочках вышла из квартиры. Очутившись на лестнице, она устремилась вниз, прыгая через две ступеньки. Ей повезло: она поймала такси у подъезда.

Сидя на заднем сиденье, Джина чувствовала головокружение и тошноту. Она знала, что после такого количества спиртного ее непременно вырвет, но предпочла бы дотерпеть до собственного туалета. Подумав о жестокой шутке, сыгранной с Анни, Джина ощутила легкий укол совести, но утешилась мыслью о том, что все же не выполнила до конца первоначальный план. Достав из сумочки блокнот, она взглянула на непригодившуюся записку:

«Прости, но я предпочитаю девушек „с огоньком“!» Вначале Джина хотела оставить записку на кровати, но, посмотрев на незавидное существование бывшей врагини, которая скатывалась все ниже, решила не добивать ее. Хватит и того, что она прикинулась лесбиянкой и сбежала в самый интересный момент, оставив в дураках распаленную Анни, настроившуюся на ночь любви. Вся эта затея нравилась Джине все меньше и меньше: в конце концов, после высшей школы прошло много лет. Но из памяти Джины так и не изгладился случай, когда Анни с издевкой посоветовала ей даже не пытаться стать одной из болельщиц. Как возненавидела тогда Джина наглую девчонку за то, что та унизила ее! Казалось, она никогда не простит этого Анни, но сегодня вечером ненависть сменилась жалостью. Может, утром стоит позвонить и извиниться? С другой стороны, наверное, не стоит.

Мы с вами уже встречались

– Так что же произошло? Чем ты хотела срочно со мной поделиться? – спросил Питер, хотя отлично знал ответ. Девушке приспичило заняться сексом, вот и все. Они оба это знали, но ему нравилось ловить подружку на вранье и смотреть, как она выкручивается.

Шерил приподняла голову с его груди:

– Не помню. Просто выдался тяжелый день…

Умолкнув, она с яростью подумала: «Еще ты будешь подлавливать меня на лжи, козел». Шерил чувствовала себя обманутой. Ей не удалось испытать ничего, даже отдаленно напоминающего оргазм: Питер снова сделал все слишком быстро. С ним всегда на грани фола: он мог быть прекрасным любовником, но чаще всего управлялся за пять минут. «Эгоистичный ублюдок, – решила Шерил, – я десять минут делала тебе минет и все равно не ощутила оргазма». Жаль, что они с Джиной больше не общаются: Шерил с удовольствием посудачила бы с ней насчет достижений и в особенности неудач Питера в постели.

Несколько глотков спиртного всегда повышали его потенцию: исчезала вялость, и Питера хватало на более долгое время. Однажды Шерил удалось так подпоить Питера, что он пожелал поиграть в раба и госпожу. С того дня у Шерил осталась фотография нагого Питера: в галстуке-бабочке и ковбойских сапогах. Шерил усмехнулась, представив себе, как засуетился бы Питер, расскажи она ему в подробностях о той ночи.

Питер уже собирался подняться с дивана, пойти в душ и прополоскать рот специальной жидкостью (что делал почти каждый раз после сексуального контакта), как раздался стук в дверь.

– Кого это принесло в такой час? – Он недовольно поморщился.

– Если пришла эта сучка Джина, не вздумай открыть! Питер чуть было не спросил: «Кто там?», но сдержался и посмотрел в дверной глазок. Шерил оказалась права. На пороге стояла Джина.

– Питер, впусти меня. Я знаю, что ты дома – твоя машина внизу.

Питер накинул рубашку и приоткрыл дверь:

– Ну, чего тебе?

– Питер, собака описала мой ковер.

– Я его выгулял, так что ничего не знаю. Слушай, я вывожу твоего пса на улицу, как нянька, а ты посреди ночи являешься ко мне с претензиями?

– Вовсе я не явля-юсь, а заявля-ю, что моя жизнь – дерррьмо.

– Джина, да ты же в стельку…

– Чушь, я как стеклышко.

– Давай иди домой и проспись. Утром поговорим.

– Ты что, не впустишь меня? Кто там у тебя? Неужели эта проститутка Шерил?

– Тсс!

– Так это она! – Джина перешла на разъяренный шепот. – Ну как, не выросла у нее третья сиська после вашей последней случки? – Она повысила голос в надежде, что Шерил услышит ее (огромное количество спиртного придало Джине смелости). А ведь когда-то они были подругами, в университете прожили два года в одной комнате, и все это время их считали неразлучными. После университета дружбе пришел конец, так как Шерил предала ее (по крайней мере так полагала Джина).

Не успел Питер ответить, как дверь дернули изнутри, и уже одетая Шерил отстранила его.

– Питер, если ты собираешься всю ночь болтать с этой, как ее там, – жест в сторону Джины, – то я лучше пойду. – С этими словами она гордо продефилировала к лифтам, причем ни Питер, ни Джина даже не попытались остановить ее. Шерил в любом случае собиралась уйти и охотно воспользовалась подходящим предлогом. Она предпочитала спать в собственной постели, к тому же увлажнитель воздуха, который Питер включал на всю ночь, дико гремел и мешал ей. Переболев насморком года два назад, Питер вообразил, что подвержен ринитам, и жить не мог без увлажнителя воздуха, гоняя его по ночам, дабы увлажнять свои носовые ходы и воспрепятствовать развитию инфекции.

– Питер, ну что ты в ней нашел?

– Ложись спать, Джина. Утром я скажу тебе все, и даже больше. – Питер захлопнул дверь и решительно пошел в душ, оставив Джину в коридоре.

Бурча что-то себе под нос, Джина поплелась через холл к своей квартире: еще один субботний вечер оказался пустой тратой времени. Впав в дурное настроение еще утром, на свадьбе Пенелопы, сейчас она совсем приуныла при виде Питера и Шерил. У Пенелопы есть Донни, у Питера – Шерил, и только у нее никого нет. Джина чувствовала себя очень пьяной и бесконечно одинокой. Когда она проходила мимо лифтов, дверцы одного из них раскрылись, и из лифта прозвучал голос:

– Мэри, какими судьбами?

В лифте стоял давешний толстяк, заплативший за ее заказ в баре.

– Я иду домой, – удивленно ответила Джина.

– Вы здесь живете?

– Да, вон в той квартире, – ляпнула Джина, тут же пожалев, что проговорилась.

– Потрясающе! Один из моих друзей живет в соседнем крыле. Я обычно пользуюсь другим лифтом, но сегодня оставил машину с этой стороны. И давно вы здесь живете, Мэри?

– Почему вы зовете меня Мэри? – осведомилась Джина, позабыв о том, что назвалась этим именем при знакомстве с ним.

– Разве вы не Мэри?

– Нет, я Джина. Вы, наверное, не расслышали, в баре было очень шумно. – Оставалось надеяться, что он не спросит ее о Белом доме.

– Джина, позвольте мне проводить вас домой?

– Пожалуйста, Гарри.

– Гриффин.

– Ой, конечно, Гриффин. – Украдкой взглянув на выпирающее брюхо своего спутника, Джина прикинула, сможет ли не обращать на это внимания.

«Господи, да неужели я решусь на это?» – размышляла она, подходя к двери с толстым бесформенным типом. «Опомнись! – взывал ее внутренний голос. – Нет, нет, нет!» Но остановиться она уже не могла. Чувство вселенского одиночества вытеснило все прочие ощущения, и Джина была согласна на все: лишь бы рядом с ней находился живой человек, пусть даже и Гриффин. Чему быть, того… Никто не скажет, что она сдалась без боя. Сегодня она искала мужчину везде, где только возможно. Конечно, Джина могла бы подобрать и получше, но уже далеко за полночь, почти наступило воскресенье, а Гриффин рядом – только руку протяни. Ну что ж, за неимением гербовой бумаги пишут на оберточной…

Мысль о том, чтобы как-то «пристроиться» в жизни, всегда страшила Джину. Она достаточно насмотрелась на то, как ее подруги заключали браки с прекрасными молодыми людьми, которые хорошо зарабатывали и становились впоследствии нежными папашами, причем ее подруги любили своих будущих мужей примерно так же, как предметы меблировки. Джина надменно отвергала подобную судьбу, но с такой философией легко шагать по жизни года в двадцать два. Все тяжелее придерживаться установленных правил, неотвратимо приближаясь к роковому рубежу, где маячат тройка и ноль. Изредка встречая счастливые семьи, где муж и жена искренне любят друг друга, Джина смотрела на них как на диковинку. В остальных случаях только слепой не разглядел бы, что один из супругов вступил в брак по любви, а другого пугало одиночество.

«Похоже, типичная семья состоит из того, кто любит, и того, кто удобно устроился», – подумала Джина, повернув ключ в замке.

– Прошу, – решительно сказала она Гриффину, широко распахнув перед ним дверь.

Личное

Захлопнув дверь, Шерил потащилась в гостиную. Сегодняшняя встреча с Питером разочаровала ее, а ночной визит Джины не улучшил ситуации. Шерил понимала, что ее отношения с Питером зашли в тупик. Она устала быть его подругой. Ей до смерти надоело слышать, какая она компанейская девчонка и как с ней весело, зная, что Питер даже не влюблен в нее. Шерил и сама не могла поручиться, что любит Питера. Расставив все точки над i, она решила, что продолжать встречи бессмысленно для них обоих. Ни у Питера, ни у нее не было серьезного увлечения на стороне, и они не раз выручали друг друга, вместе появляясь на свадьбах и новогодних праздниках, посещая рестораны, ну и, конечно, давая выход сексуальной энергии. Если бы один из них встретил более выгодную партию, их отношения плавно перетекли бы в разряд платонических. Шерил, правда, надеялась подцепить кого-нибудь раньше, чем это удастся Питеру.

«Какого черта Джине понадобилось от Питера в три часа ночи? Она ведет себя как бывшая жена, которая и после развода не желает выпускать добычу из когтей», – сердито подумала Шерил, сбросив туфли и плюхнувшись на диван. Холодная война между ними казалась донельзя глупой, но Шерил устала от попыток наладить отношения с Джиной и махнула рукой на враждебность к ней бывшей подруги.

Шерил очень не хватало дружбы с Джиной. Их связывало многое – обе были молоды, умны и привлекательны, но как только дело коснулось мужчины, между ними словно пробежала черная кошка. Шерил надеялась, что Джина когда-нибудь сменит гнев на милость и они помирятся. Но они не общались уже несколько лет, и Шерил волей-неволей смирилась с тем, что их дружба отошла в область преданий. Обидно, конечно, что и Линда перестала общаться с ней. Шерил и Линда не были близкими подругами: Шерил считала, что, не будь Джины, они с Линдой никогда не стали бы даже приятельницами. Неудивительно, что, когда Джина расплевалась с Шерил, Линда также ушла из ее жизни: она ведь лучшая подруга Джины, они вместе работают, их многое объединяет.

«Слава Богу, что есть ночные каналы», – подумала Шерил, включив очередную серию «Фактов жизни», и начала от скуки перелистывать кулинарные журналы, лежавшие на кофейном столике. Пробежав глазами прошлый выпуск «Бон аппетит», Шерил подняла с пола газету «Сити пейпер». Она никогда не отличалась аккуратностью. Ее нельзя было назвать и неряхой, но в квартире царил кавардак, поэтому Шерил подолгу разыскивала нужную вещь. Здесь не было ни грязно, ни замусорено, вот только все перевернуто вверх дном.

Лениво просматривая газетные колонки, Шерил припомнила, с каким азартом кидалась раньше к последним новостям, чтобы посмотреть, в каких барах есть «специальные предложения», а где состоятся тематические вечеринки. Лет восемь назад ока бывала в ночных клубах по три-четыре раза в неделю. Шерил вспомнила, как в «Клубе насекомых» и «Планете Фред», двух давно закрытых забегаловках, столкнулась с презрительным отношением к себе окружающих из-за цвета ее кожи. Еще до ссоры они с Джиной, помнится, не вылезали из бара «Пятнадцать минут». Тамошний охранник знал их в лицо и никогда не требовал плату за вход, повторяя, что молодые красотки привлекают в бар публику. Они пили и танцевали ночи напролет, причем им редко приходилось самим оплачивать спиртное. Обычно это делали мужчины: они роились вокруг них, как мотыльки вокруг лампы, и настойчиво предлагали проводить домой. В те годы Шерил задевало, что мужчины не приглашали се к себе, но скоро она убедилась на опыте, что в этом есть преимущество: у себя дома можно не волноваться, что парень выставит тебя за дверь сразу после секса. Мужчины сами торопятся уйти под предлогом, что дома собака невыгуляна, или придумывают еще что-нибудь столь же оригинальное. Да и кому захочется, подцепив в баре девчонку на одну ночь, давать ей свой адрес?

Несмотря на бесплатную выпивку и многочисленные предложения подвезти до дому, Шерил и Джина чаще всего покидали бар вместе. Не потому, что воспитание не позволяло им согласиться или им не нравился секс без обязательств. Иногда Шерил или Джина уходили в сопровождении молодых людей, но это случалось нечасто: в барах редко встречаются мужчины, которыми можно всерьез увлечься. Да, они с Джиной позволяли себе развлечения, но всегда при этом проявляли разборчивость.

Шерил помнила неловкость после короткого случайного секса, когда ей не предложили остаться на ночь, а она выбиралась из постели и искала в потемках свою одежду. Как унизительно ползать на коленях по полу, стараясь понять, где твое платье, а где одежда хозяина дома. Шерил никогда не курила, а в баре одежда насквозь пропитывалась табачным дымом, поэтому, надевая блузку, Шерил буквально задыхалась. Даже сейчас, при воспоминании об этом, ее передергивало.

Ока внимательно прочитала объявления о вновь открывшихся дансингах, где еще не успела побывать. Сейчас, когда ей скоро стукнет тридцать, Шерил все неуютнее чувствовала себя в местных клубах, особенно в тех, где собирались студенты университетов. Сидеть у стойки в окружении пьяных восемнадцатилетних юнцов, подделавших год рождения в удостоверении личности, и видеть, что их вот-вот вырвет с непривычки, уже не казалось Шерил приятным времяпрепровождением.

Месяц назад Шерил с двумя коллегами по работе зашла в «Мистер Дейз». Там к ней подсел молодой человек, с виду студент, и попытался завязать разговор. Шерил не знала, как надо вести себя с детьми, и отвечала ему снисходительно-вежливо. Через несколько минут они уже болтали, как старые друзья. Оказалось, он учится на факультете психологии в Американском университете, который заканчивала сама Шерил, и даже у тех же профессоров. Разговор был милым и оживленным, пока юнец не поинтересовался, в каком году она окончила университет. Шерил не скрыла правду, и мальчик застыл с открытым ртом. Спустя минуту он все же овладел собой и даже отвесил ей комплимент, заметив, как хорошо она сохранилась. Затем этот представитель белой расы галантно добавил, что, по слухам, темнокожие стареют не так быстро, как белые, и Шерил тому ЖИЕОС доказательство. Уязвленная Шерил почувствовала себя древней старухой, но отшутилась, сказав, что с ног до головы мажется кремом от солнца и питается продуктами, богатыми клетчаткой. Молодой человек любезно улыбнулся и сказал, как приятно ему было познакомиться с ней, но сейчас он должен проведать приятелей, а позже они с Шерил обязательно «пересекутся». На прощание он пожал ей руку. Шерил с усилием улыбнулась, ощущая себя большой доброй тетей.

Нелепость ситуации била все рекорды. Шерил еще очень молода – ей нет и тридцати, но она знала, что в двадцать один год тридцатилетние кажутся глубокими стариками. Шерил вспомнила, как лет в двадцать, сильно выпив, слезно просила друзей пристрелить ее, если она все еще будет шататься по барам, когда ей стукнет тридцать. Получить пулю Шерил не грозило еще целый год…

Прочитав пару статей в «Сити пейпер», Шерил перелистала страницы с объявлениями о работе и с рекламой, открыла раздел персональных объявлений. Она просматривала колонку «Ищу пару» каждые две недели и даже обводила фломастером интересные сообщения, но у нее не хватало духу сделать последний шаг, то есть позвонить.

Читая объявления, Шерил посмеивалась над собой. Ее возмущало, что мужчины желают знакомиться только с молодыми, и смешило воспоминание о том, как в «Мистер Дейз» двадцатилетний щенок счел ее старой развалиной. Однако сама Шерил пропускала объявления, данные людьми старше тридцати пяти лет. Шерил не интересовали разведенные, имеющее детей, а также «волосатые» или «крупные» – всем известно, что специалисты по рекламе употребляют последние термины, намереваясь сказать «размером с хороший дом».

Объявления, где мужчины подчеркивали, что хотят познакомиться с белой женщиной, Шерил пропускала тоже: они оскорбляли ее. Подумать только, из-за цвета кожи она для кого-то недостаточно хороша. О таких болванах Шерил размышляла почти с сожалением: стоит ли обделять себя, замыкаясь в рамках своей расы? Все люди разные, и глупо отказываться от знакомства с человеком лишь потому, что он афроамериканец, азиат, латиноамериканец или бог знает кто еще. Сама Шерил встречалась и с чернокожими, и с мексиканцами, и с коренным американцем, но больше всего у нее было белых парней. Шерил привыкла к тому, что среди ее знакомых сплошь одни белые, и считала это естественным. Она выросла в пригороде Портленда, штат Мэн, где была единственной чернокожей девочкой в средних классах и одной из двух темнокожих в высшей школе. В Мэне она месяцами не видела негров, кроме собственных родителей.

Прожив несколько лет в Вашингтоне, Шерил обзавелась множеством приятелей, среди которых были и чернокожие, но вначале, приехав поступать в университет, она испытала настоящий шок. Девушка впервые столкнулась с таким множеством представителей этнических меньшинств, и не только афроамериканцев. По части разноплеменности Вашингтон едва ли не превосходил Вавилон. От комнаты, где жила Шерил, до пиццерии Арманда на Висконсин-авеню было три минуты ходу, но по дороге ей обязательно попадались темнокожие, пять-шесть европейцев, латиноамериканцы, азиаты и одна-две мусульманки в соответствующем облачении. Девушка не сразу привыкла к такой картине мира, но со временем полюбила пестроту своего нового города. Закончив университет, Шерил не захотела уезжать и осталась здесь работать. Она ощущала себя частью многонационального населения Вашингтона. Теперь, изредка наезжая домой, в штат Мэн, Шерил не могла избавиться от ощущения, что попала в футуристический роман-фэнтези: вокруг только белые, на улицах не слышно иностранной речи, а работники закусочных «Макдоналдс» и «Эймс» свободно говорят по-английски.

Прочитав от начала до конца раздел «Мужчины ищут женщин», Шерил остановилась на двух объявлениях: с некоторой натяжкой их можно было признать подходящими. Обведя объявления красным фломастером, она отложила газету. Возможно, на этот раз у нее хватит решимости ответить на одно из них.