Текст книги "У истока реки"

ГЛАВА IV
СНОВА ВИШНЕВОЕ ДЕРЕВО

Франциску никто больше не напоминал о его приключении на реке. В воскресенье мама вернулась домой больной и усталой и, вероятно, совсем забыла обо всем этом. После завтрака она заперлась в спальне с папой и о чем-то громко с ним разговаривала, иногда их голоса срывались на крик. Из комнаты она вышла с заплаканным лицом. Папа пребывал в дурном настроении, девочки все время раздражались по пустякам. Франциск решил исчезнуть из дома.

В саду было намного лучше, чем дома. По голубому небу бежали пушистые облака, распустились два нарцисса, превратившись в настоящие цветы. Вокруг беззаботно щебетали птицы, и в такой обстановке просто невозможно было грустить. Молодые побеги цветов и растений так быстро пробивались из земли навстречу весеннему солнцу, что, казалось, можно увидеть, как они растут, если долго смотреть.

Франциск погонял мяч по молодой траве, но на лужайке было мало место для игры. Он задумчиво смотрел на ворота, вдруг что-то привлекло его внимание, он замер и насторожился. Десять смуглых пальцев ухватились за верхний край ворот, и тут же между досками он заметил пару ярких карих глаз, которые пристально наблюдали за ним. Кто бы это мог быть?

Франциск сразу же понял, кто скрывается по ту сторону ворот, и очень обрадовался. Рэм был плохим футболистом, но лучше он, чем вообще никого, к тому же он не ворчал и не обвинял Франциска, когда чуть не утонул по его вине. Вдвоем будет намного веселее обсуждать их совместное приключение, во время которого они едва не погибли, и именно поэтому Франциск решил показать Рэму свое убежище в ветвях вишневого дерева. Он подошел к воротам и приоткрыл их – всего на несколько сантиметров, чтобы Рэм смог проскользнуть во двор. Рэм быстро протиснулся сквозь узкую щель и посмотрел на Франциска сверкающими на солнце глазами.

– Я пришел, Франциск, – шепотом сказал он, озабоченно оглядываясь на дом. – Ты как, порядок? Твой мама, она сердиться?

– Вовсе нет, – ответил Франциск. – Мне даже кажется, она мне не поверила. Моя одежда была сухой и чистой. Рэм, я собираюсь пойти в одно тайное место. Если хочешь, я возьму тебя с собой, но сначала пообещай, что никогда никому об этом убежище не расскажешь. Только я один знаю о нем.

Рэм вздрогнул. Вчера он с Франциском попал в ужасную переделку, и ему не хотелось, чтобы и сегодня повторилось нечто подобное. Он колебался, но Франциск уже держал его за руку.

– Пойдем, Рэм, – ободряющим тоном сказал он, – бояться нечего. Это всего лишь дерево. Нужно торопиться, пока кто-нибудь не заметил нас. Мы перелезем через эти лавровые кусты, а потом побежим по лужайке. Давай, вперед!

Рэм молча полез сквозь заросли кустарника, радуясь уже тому, что на этот раз ему не придется спускаться в какой-нибудь колодец или подземный туннель, ведущий в недра земного шара… Франциск последовал за ним. Они с трудом пробрались сквозь густой кустарник, взгромоздились на сук, где едва хватило места им обоим, прижались друг к дружке и стали смотреть вверх сквозь покрытые почками ветки.

– Скоро цветущие ветки вишни совсем скроют нас, – сказал Франциск. – Они будут окружать нас со всех сторон, как белое покрывало, и уж тогда-то нас точно никто не увидит. Смотри, Рэм. Вон миссис Гленгарри выпускает во двор своих кошек, она собирается пойти в церковь. Нас она, конечно же, не замечает. Ей и в голову не может прийти, что мы сидим здесь и наблюдаем за ней. Отсюда мы можем следить за кем угодно, и никто нас не увидит!

Он громко рассмеялся, и Рэм засмеялся вместе с ним. Ветви вишневого дерева слегка раскачивались на теплом весеннем ветру, а где-то за ними звонили колокола церкви. Они открыли жестяную коробку и вынули из нее свои сокровища, а Рэм достал из кармана банку сладкой фасоли. Они сидели на дереве, жевали фасоль, болтали ногами и вспоминали вчерашнее приключение. Рэму было так хорошо, как еще никогда не было с самого дня их приезда в холодную, серую Англию шесть месяцев назад.

Все зиму он страдал от холода, и ему никогда не удавалось по-настоящему согреться. Школа была для него сущей пыткой, он не смог ни с кем подружиться из-за своего маленького роста и врожденной застенчивости, к тому же он никак не мог научиться сносно разговаривать по-английски. Другие мальчики не выказывали по отношению к нему явного недружелюбия, но они всегда так спешили, что он просто не успевал напомнить им о своем существовании и о том, что тоже хотел бы поиграть с ними. Никто не слышал его тихого, робкого голоса. Он был очень одинок и только дома, с мамой и младшей сестренкой, чувствовал себя в безопасности.

Но сейчас все переменилось. Он сидел рядом со своим новым другом, хотя на дереве и не было очень удобно, жевал сладкую фасоль, слушал пение птиц и звон церковных колоколов, и английское солнце впервые за эти месяцы действительно согревало его. Он потянулся и начал выговаривать английские слова так хорошо, как никогда прежде. Он чувствовал, что может выразить все свои чувства на этом странном, непривычном его губам языке. Он рассказывал об Индии, об их переезде в Англию, о самолете, на котором они сюда прилетели, о своей семье, а Франциск говорил о футболе и о всех тех приключениях и открытиях, которые ждали его в будущем и к которым он готовился уже сейчас.

Мир сверкал и блестел, как умытые солнечным светом белые головки нарциссов. Вдруг Франциск спросил:

– А тебе нравится ходить в школу?

Яркие краски потускнели перед глазами

Рэма, и он тяжело покачал головой.

– Я не любить школу, – сказал он, потупив взор.

– Почему? – спросил Франциск. – Там не так уж плохо. Учителя хорошие, добрые, мы играем в футбол и ходим на реку купаться. Разве это не здорово?

Рэм посмотрел на него грустными карими глазами.

– Я не любить школу, – его голос дрожал – Я бояться.

– Боишься? Но чего?

– Я бояться Спотти и Тайка. Они бегать за мной. Они говорить, что сделают мне плохо.

Он говорил шепотом и постоянно оглядывался, как будто боялся, что Спотти и Тайк прячутся где-то в кустах. Франциск крепко обнял друга. То, что он сейчас услышал, было похоже на начало нового приключения.

Спотти был тринадцатилетним переростком, толстым и прыщавым, за что над ним постоянно смеялись, а он злился на весь мир. Иное дело – Тайк. Он был сильным, ловким мальчиком, да к тому же превосходным бегуном. Он разгуливал по заднему двору школы с сигаретой в зубах, когда учителя его не видели, и пил украденное у отца пиво. Франциск был очарован его показной независимостью и в школьной столовой во время обеда всегда старался привлечь к себе его внимание. Тайк и Спотти жили в его районе, и он иногда встречал их в местном магазине, куда они приходили за чипсами и жевательной резинкой.

– Они хорошие ребята, – сказал Франциск-Зачем им преследовать тебя? И вообще, разве они когда-нибудь разговаривали с тобой?

В глазах Рэма читался настоящий ужас.

– У них есть маленький дом, – прошептал он, – рядом с нашим. Однажды я собирать смородину – я не знать, что они быть в маленьком доме, – я слышать их говорить плохие слова, и я убежать очень быстро. Они видеть меня. – Рэм содрогнулся.

– Они бежать быстро-быстро-быстро и поймать меня вот так, – он схватил Франциска за ворот рубашки. – Они сказать, что сделают мне плохо, если я говорить кому-нибудь о них, – они обещать прийти мой дом и убить меня.

Рэму было очень трудно рассказывать такие страшные вещи, его руки покрылись холодным потом. Он еще никому не говорил об этом, но вся его жизнь была омрачена двумя грозными тенями – Спотти и Тайком. Ему казалось, что они преследуют его по ночам, а иногда он просыпался от кошмара: ему снилось, что эти двое забираются к нему в дом через окно. Он был уверен, что они следят за ним по дороге из школы, и действительно, пару раз они шли за ним, чтобы лишний раз напомнить о своей угрозе и чтобы он остерегался их.

И Рэм их остерегался, повсюду нося с собой страшную тайну до сегодняшнего воскресного утра, когда щебетание птиц и радость оттого, что он обрел нового друга, заставили его забыть о страхе, и он все выложил Франциску. Франциску можно доверяться – он никому ничего не расскажет. На него можно положиться Теперь он будет поверять Франциску все свои секреты.

Франциск сидел неподвижно и смотрел перед собой. Он завидовал Рэму – ведь на него обратил внимание сам Тайк. Дыхание перехватывает при мысли, что у Тайка и Спотти есть тайник, в котором они, возможно, прячут ножи и бомбы. Ходили слухи, что однажды Тайк устроил поджог, да и водился он не только со Спотти. У него были и другие друзья, которые тоже курили с ним во дворе школы. Вдруг это настоящая банда, вдруг они заинтересуются Франциском… В конце концов, он умел быстро бегать и мог бы им пригодиться.

Со стороны дома послышался суровый голос, позвавший его по имени, но он не придал этому никакого значения.

– Расскажи мне об их тайнике, – попросил он Рэма. – Ты знаешь, где он находится?

– В конце наша улица есть другая улица, – Рэм говорил очень быстро, – эта улица выходит за город к полям и смородине. Крайний дом на этой улице был сгореть – за этим домом есть другой дом, в нем нельзя жить. Туда ходить Тайк, Спотти и другие мальчики. Когда я собирать ягоды, я слышать их, а они видеть меня через маленький окно и кричать мне очень, очень плохие слова.

– Да, да, я помню, – перебил его Франциск. Ему совсем не хотелось выслушивать эту историю еще раз. – А когда они бывают там?

– Я видеть их воскресенье, – ответил Рэм-Я видеть Тайка и Спотти, а иногда и другие мальчики ходят к тот дом, когда уже почти ночь.

– Ты хочешь сказать «на закате»?

– Да, когда еще не темно, но скоро будет темно. Тогда я вижу их.

– А ты видишь их, когда они идут обратно?

– Нет. Моя мама, она опускать занавески.

Какой же он глупый, думал Франциск, протягивая ладонь за очередной горстью фасоли. Я буду следить и следить и узнаю, когда они приходят и уходят. Он больше не слушал, что говорил ему Рэм. Воображение унесло его далеко отсюда. Он представлял, как Тайк ждет его у дверей магазина, отводит в сторону и говорит: «Нашей банде нужен парень, который умеет бегать, бегать очень быстро, и чтобы он был небольшого роста. Как думаешь, ты нам подойдешь?» Вдруг Франциску захотелось побыть в одиночестве и все хорошенько обдумать.

– Я домой, – сказал он Рэму. – Тебе тоже лучше пойти домой.

Рэм посмотрел на него с явным разочарованием. Так спокойно было сидеть здесь и рассказывать Франциску о своих страхах, и теперь, поделившись с ним своей тайной, Рэм чувствовал некоторое облегчение, и ему было уже не так страшно, как раньше. Но настанет новый день, за ним еще один, а с ними придут и новые страхи. Он слез на землю.

– Можно я приходить опять?

– Может быть, как-нибудь в другой раз, – ответил Франциск, не глядя на Рэма.

Он уже почти забыл о нем. Засунув руки в карманы, он медленно побрел к заднему крыльцу дома. Свернув за угол, он нос к носу столкнулся с отчимом, который мыл машину.

– Где тебя носило? – раздраженно спросил тот. – Ты что, забыл, что по воскресеньям ты помогаешь мне мыть машину? Сколько раз можно напоминать?

– Я только на минуточку сходил в сад, – ответил Франциск, с мрачным видом пиная ступеньку.

– Тебя не было в саду, – вдруг закричал отец. – Я искал и звал тебя повсюду. Мне надоели твои выдумки и лень. Скоро обед, и сегодня днем ты останешься дома и будешь делать все, что я тебе прикажу, и никаких разговоров!

Франциск пробрался на кухню. Все его планы на сегодняшний день рухнули, и теперь ему придется ждать целую неделю – до следующего воскресенья. Чтобы сорвать злость, он пнул ножку кресла и вдруг увидел маму. Она стояла неподвижно и смотрела в окно, держась за край раковины. Она как будто бы за кем-то или за чем-то наблюдала, да так внимательно, что не услышала, как в кухню вошел Франциск.

Они были одни, мама выглядела спокойной и была не очень занята. Если он подойдет к ней прямо сейчас и расскажет о своем домике на вишневом дереве, то когда-нибудь, когда отец уйдет в парк с Венди и Дебби, а вишня зацветет в полную силу, он возьмет складную лестницу и отведет маму к дереву, чтобы и она побывала в его чудесном, белоснежном мире. Конечно, на ветке рядом с мамой ему не поместиться, но можно будет забраться на другую ветку, повыше. Он накупит мятных конфет, и они будут сидеть на дереве и разговаривать, только он и она, как когда-то, давным-давно, – Венди тогда была еще грудным ребенком, у мамы не так часто болела голова, а папа не пропадал из дома надолго и не был таким злым. Если бы только это было возможно, то он не стал бы связываться с Тайком и Спотти. Он оставался бы дома и помогал маме. Франциск шагнул к ней.

– Мама, – тихо сказал он.

Она резко обернулась и, увидев на его только что выстиранном джемпере зеленые пятна, не смогла сдержать раздражения. Если бы он вел себя хорошо, то ее муж не был бы сейчас в таком дурном расположении духа. Только он, Франциск, всегда действует ему на нервы, совершенно не заботясь о последствиях. Он улыбался ей так, как будто только что сделал что-то хорошее.

– Почему ты подкрадываешься ко мне сзади и пугаешь меня? – спросила она с металлом в голосе.

– И где ты пропадал? Ты же прекрасно знаешь, что по воскресеньям должен быть дома и помогать отцу. Ты – ты отравляешь всем нам жизнь, Франциск! А теперь, ради всего святого, иди мыть руки и не вздумай устраивать перепалку во время обеда. Как такой маленький мальчик может доставлять столько хлопот!

Что-то в ней как будто надломилось, и она повернулась к плите, издав всхлип. Франциск выбежал из комнаты. Хрупкий, белоснежный мир среди ветвей вишневого дерева растаял, как призрак, теперь Франциск точно знал, что присоединится к банде – и как можно скорее – к настоящей банде, которая устраивает поджоги, разносит вдребезги витрины магазинов и нападает на людей, наводя страх на всю округу. Он хотел было испытать свои силы прямо сейчас, но единственной жертвой, которая оказалась поблизости, была Вискер, его полосатая кошка, которая появилась в их доме еще котенком. Она замурлыкала, увидев Франциска, а он подбежал к ней и пнул изо всех сил, так что бедняжка кубарем вылетела во двор. Франциск со злостью захлопнул дверь, чтобы не слышать, как она вопила от боли и ужаса.

ГЛАВА V
БАНДА

С того воскресного утра Рэм превратился в преданно следовавшую за Франциском тень. Он караулил его на улице, чтобы вместе пойти в школу, и с нетерпением ждал, когда Франциск пригласит его еще раз посидеть на ветке вишневого дерева. Но Франциск его не звал. Ему нравилось почтительное отношение к нему Рэма и небольшие подарки, которые тот иногда покупал ему, но Франциск считал его занудой и не замечал, когда вокруг были другие мальчики. Но Рэм не обижался на Франциска и объяснял поведение холодным английским темпераментом, который сильно отличался от темперамента индийцев. Возможно, с этим надо было просто смириться, как с английской едой, погодой и постоянной суетой.

Кроме того, Франциск был погружен в собственные мысли. Во время большой перемены он по пятам следовал за Тайком и Спотти и несколько раз, как бы невзначай, даже прошелся мимо их компании, когда они курили сигареты. Однажды они схватили его и пригрозили суровой расправой, если он проболтается, но Франциск успокоил их, сказал, что и сам покуривает и с радостью присоединился бы к ним. Потом он как-то попытался купить в магазине пачку сигарет, но продавщица отказалась ему их продавать.

Тогда он принялся собирать отцовские окурки; спрятавшись в своем убежище в ветвях вишневого дерева, он учился затягиваться. От курения его раз даже стошнило прямо в сад миссис Гленгарри. Франциск уже начал отчаиваться.

Но в конце концов компания Спотти и Тайка приметила его: они чувствовали, что Франциск, хоть он и младше, на их стороне. Франциск, заметив эту перемену, очень обрадовался, однако в следующее воскресенье решил все же не рисковать. Он вымыл и до блеска отполировал машину отца, за что тот похвалил его и мама назвала хорошим мальчиком, хотя сказала она это как-то машинально. В то утро она думала только о том, останется ли ее муж дома и отвезет ли он их на прогулку после обеда.

– Фрэнки, хочешь поехать с нами, если у папы будет свободное время? – спросила она. – Я знаю, тебя обычно тошнит в машине, ведь так? Поэтому если не хочешь ехать, то оставайся дома. Мы долго не задержимся и привезем тебе что-нибудь вкусненькое к чаю.

Ведь на самом деле она не хочет, чтобы я ехал с ними, подумал Франциск. Она думает, что я опять чем-нибудь разозлю отца или затею ссору с Венди. Да я и сам не хочу никуда ехать. Вслух же он сказал:

– Я не поеду, мама. Мне не очень нравится кататься на машине. Лучше возьмите с собой Венди и Дебби. Я найду, чем заняться дома.

Мама посмеялась над тем, каким важным тоном он все это сказал, и поцеловала его в щеку.

Сегодня она была счастлива. Пригревало солнышко, щебетали птички, муж был в хорошем настроении и согласился отвезти ее с девочками в луна-парк. Всем будет только лучше, если Франциск останется дома, потому что Венди и Дебби почти никогда не ссорились и умели ладить с отцом. Как здорово, что Франциск сам не захотел ехать с ними.

Франциск провожал их у ворот, махая рукой вслед отъезжающей машине, и вдруг почувствовал себя таким одиноким, что на глаза навернулись слезы. Ему тоже хотелось быть в компании, радоваться и играть, но он чувствовал, что в этой машине ему бы никто не обрадовался, – там просто не было места для маленького Франциска с его большой печалью. Но с другой стороны, теперь ему представился прекрасный шанс стать членом банды Тайка, и нужно торопиться, пока не явился Рэм. Он сунул в карман перочинный нож с двумя лезвиями и выбежал на улицу. Он не надеялся, что они появятся там рано, и потому решил погулять вокруг таинственного дома и оглядеться.

Дорогу он знал. Это был дом в конце улицы, за ним, отделенная изгородью, располагалась площадка для игр. Когда-то там жила пожилая женщина, которая однажды нечаянно устроила в доме пожар. Она выбежала на улицу, принялась неистово кричать… Сейчас она находилась в доме для престарелых. Пожар тогда удалось потушить, но большая часть дома сгорела. До сих пор у местных властей не доходили до него руки, и он стоял там, темный и заброшенный, с заколоченными окнами.

Франциск еще никогда не входил в калитку этого дома. Но теперь, оказавшись во дворе, он почувствовал, как сильно бьется его сердце, и понял, что не так уж он храбр, как воображал. А что, если он станет членом банды и они будут заставлять его совершать преступления под покровом темноты? Вдруг ему захотелось убежать домой, к маме. Уже близилось вечернее чаепитие, и они, должно быть, привезли ему какие-нибудь сладости. Но тут он подумал, что и папа, и мама, и тем более Венди и Дебби вряд ли ему обрадуются. Им нравилось проводить время вчетвером, а здесь, в банде, которая, как он надеялся, заменит ему семью, он будет полноправным членом. Страх отступил перед любопытством и желанием хоть кому-нибудь быть полезным, и Франциск стал осматриваться. В дальнем углу двора стоял сарай с неплотно прикрытой, едва державшейся дверью. Ему удалось проскользнуть внутрь, даже не задев ее.

Там был настоящий притон – на полу валялись пустые консервные банки, бутылки и окурки, стены покрывала жуткая на вид плесень, а крошечные окошки были заткнуты тряпками. Франциск разглядел несколько потрепанных половиков, скамейку, сломанный стул, жестянку с инструментами и ножами, огарок свечи и стопку старых комиксов на прибитой к стене полке. Он полистал их, с удовольствием рассматривая картинки с горящими танками, убитыми женщинами, обломками самолетов и одноглазыми космическими монстрами, но сами истории не заинтересовали его, и он положил комиксы обратно на полку.

Вонючая, грязная дыра – вот чем был этот сарай, но Франциску он казался преддверием рая! Он долго сидел среди всего этого мусора и предавался мечтаниям, позабыв о чаепитии. Потом он вышел из сарая и, взглянув на него со стороны, содрогнулся от его чудовищного вида – перекошенная развалюха, с крышей из гнилой капусты и ржавых консервных банок. У стены сарая стояли старые грабли, и Франциск принялся подгребать ими мусор. Не пели птицы, по двору пролегли сумеречные тени, хотя до заката было еще далеко – времени у него предостаточно.

Он продолжал сгребать мусор и мечтать. Может быть, они обрадуются, когда увидят, что он расчистил двор. А если бы он смог вскопать землю, то засеял бы ее семенами горчицы, салата и редиса, чтобы готовить бутерброды для Тайка. Когда-то он занимался этим дома и угощал бутербродами маму. Предзакатное небо над изгородью побагровело, но он не хотел уходить, пока не закончит свою работу.

И тут вдруг они пришли.

Франциска у задней стены сарая никто из них не заметил. Тайк с компанией вошли в сарай и зажгли потайной фонарь – сквозь щель в двери широкий луч света упал на тропинку. Чтобы убежать, Франциску пришлось бы пройти мимо двери и попасть в эту полоску света. Сделать это незаметно ему вряд ли удастся… Он спрятался под кустом ежевики и стал ждать. Мальчиков было трое, Франциск от слова до слова слышал их разговор, который сопровождался чирканьем спичек и приглушенными хлопками открываемых пивных банок. Они курили и, по всей видимости, обсуждали некий план. «Веселая прогулка» – вот как они это называли, и Франциск узнал, что телефонная будка у дома, где жил Рэм, была совершенно никому не нужна – почему бы не сломать ее?

Франциск затаился, дрожа, слушая и прикидывая, как ему поступить. Они могут пробыть в сарае не один час, его мама будет плакать, папа обозлится, а он прятался тут и не смел шевельнуться, – не так представлял он себе знакомство с бандой. Что, если они наткнутся на него в темноте и хладнокровно убьют, прежде чем он успеет им что-либо объяснить? Спотти, возможно, побоится его трогать, но Тайк… От него можно ожидать чего угодно. Тайк был настоящим героем! Франциск аж затрепетал от восхищения, и вдруг, неожиданно для себя самого, чихнул – ведь был холодный мартовский вечер.

Он слышал, как мальчики вскочили, после чего наступила тишина, и Франциску на секунду показалось, что они не такие уж и храбрые. Наконец Тайк осторожно приоткрыл дверь.

– Держу пари, это коротышка Вог! – неуверенно начал он.

– Нет, не он, – сиплым от страха голосом произнес Спотти. – Мы напугали его до полусмерти.

– Кто здесь? – голос Тайка дрожал.

Они двинулись вдоль сарая, стараясь держаться вместе, и к своему ужасу Франциск понял, что единственной надеждой на спасение было выдать себя. Если они обнаружат его, умирающего от страха, под этим кустом, то… Франциск боялся даже думать о том, что они могут с ним сделать.

Он вылез из-под куста и встал во весь рост, а они, как по команде, отпрянули со словами, которых Франциск никогда еще не слышал.

Но когда они увидели, каким маленьким и жалким он был, то схватили его за руки и затащили в сарай. Они щипали и несильно тыкали его кулаками, но Франциск знал, что это своего рода экзамен – выдержит или нет. Это было посвящением в мир взрослых.

– Ну, и что ты слышал? – прищурившись, сурово спросил Тайк, крепко держа Франциска за запястье.

– Я слышал о телефонной будке, – выпалил Франциск. – Тайк, прошу тебя, разреши мне присоединиться к твоей банде! Если вы хотите сломать телефонную будку, я могу помочь вам. Я бегаю быстрее всех в классе! Я буду стоять на стреме и в случае чего подам вам знак, чтобы вы успели убежать.

– Надо же – «Тайк»! Я бы предпочел, чтобы меня называли по имени – Томас Исаак. – Тайк внимательно вглядывался в эти светлые, умные глаза, что смотрели на него снизу вверх. В них не было страха, а только какое-то необъяснимое обожание, и Тайку, которому не часто доводилось ощущать, что его любят и им восхищаются, это явно льстило. Ему всегда хотелось стать главарем разбойников, но верховодил он только толстяком Спотти и Бонкером, у которого было что-то не в порядке с головой – его даже собирались перевести в специальную школу. Они уже порядком поднадоели Тайку, но этот малявка был на них не похож. Он, Тайк, научит его всему, чему захочет, и заставит слушаться каждого своего слова. К тому же, если он и правда слышал их разговор в сарае, то за ним впредь нужен глаз да глаз. После их последних «подвигов» полиция держала ухо востро. Тайк крепче сжал руку Франциска.

– Так и быть, – сквозь зубы буркнул он. – Возможно, твои быстрые ноги нам пригодятся. В школе держись от нас подальше, ясно? Мы не хотим, чтобы тебя видели с нами, но можешь прийти сюда в следующее воскресенье, в это же время, и мы кое-чему тебя научим. Курить пробовал?

– Ага, – с готовностью отозвался Франциск, но умолчал о том, как его стошнило на соседские грядки.

– Смотри, если проболтаешься, – глаза Тайка снова сузились.

Он нагнулся к самому лицу Франциска и так грубо выругался, что у Франциска побежали по спине мурашки. Но он не испугался, потому что никогда и никому не собирался ничего рассказывать, даже под страхом смертной казни.

– Лады, – сказал Тайк, как будто прочитавший мысли Франциска. – Все готовы? Теперь слушай меня и, смотри, ничего не перепутай! Сейчас ты побежишь на перекресток и станешь там у стены дома. Как следует осмотрись. Когда на дороге никого не будет, подойди к фонарному столбу, чтобы мы могли тебя видеть, и подними вверх руку. Ты все понял?

– Д-д-д-а, – еле выдавил из себя Франциск.

– Отлично, а теперь – мчись как пуля!

И Франциск помчался. Ему казалось, что еще никогда в жизни он не бегал так быстро, – ведь за ним следил Тайк, и от этого у него как будто выросли крылья. Он прижался спиной к стене, стараясь стать совсем незаметным в своем сером свитере, и выглянул за угол. По улице ехала машина. Она свернула в его сторону, потом остановилась у какого-то дома. Этого никто не ожидал. Но еще меньше Франциск ожидал увидеть за рулем отчима – это была их машина. Не выходя из машины, отец Франциска несколько раз посигналил.

Глаза Франциска округлились от ужаса. Если отец вздумает поехать обратно, то лучи фар осветят то место, где он стоит. Лучше всего было бы прямо сейчас побежать домой, но ведь на него смотрел Тайк. Франциск заставил себя стоять не шелохнувшись. В следующее мгновение скрипнула дверь, и из дома, перед которым стояла отцовская машина, вышла женщина в туфлях на очень высоких каблуках, которые тихонько цокали по асфальту. Отец наклонился к дверце, открыл ее и завел машину. Они поехали прямо и свернули на следующем перекрестке, – из груди Франциска вырвался громкий вздох облегчения. Он снова выглянул из-за угла, и на этот раз на улице никого не было. Франциск подошел к фонарному столбу и поднял руку. В этот миг ему казалось, что это – самый потрясающий его поступок.

Как только он поднял руку, от дома в конце улицы отделились три темные фигуры и побежали к телефонной будке; трава заглушала звук их шагов. Когда они подбежали к будке, Франциск уже едва видел их. Он услышал звон разбитого стекла, увидел, как в будке погас свет. Прошло всего несколько секунд, Тайк с друзьями уже пробегали мимо Франциска, а он так и продолжал стоять у фонарного столба, словно пораженный молнией.

– Беги домой, тупица, – крикнул ему Тайк, поворачивая налево, в то время как Спотти и Бонкер устремились в противоположную сторону.

Франциск видел, как распахнулось несколько дверей, и понял, почему они так торопились. Он тоже повернулся и побежал, и бежал без остановки до самого дома. Увидев, что отца нет, он почувствовал облегчение. Франциск был голоден, но со стола уже давно было убрано, и как только он подошел к буфету, чтобы чем-нибудь подкрепиться, в комнату вошла мама.

– Франциск, – резко сказала она, – мы уже попили чаю, и если ты не удосуживаешься являться домой вовремя, значит, тебе ничего не нужно. Вон стакан молока и кусок хлеба, поешь и марш спать. Кстати, где ты был?

– Да играл с ребятами на соседней улице, – невесело ответил он, переминаясь с ноги на ногу.

– Ума не приложу, что интересного на улице в такой поздний час. Папа очень рассердился. Сейчас он ушел, но завтра ты получишь от него по заслугам.

Франциск был ужасно голоден и вдруг придумал, как отвлечь внимание матери. Он засунул руки в карманы и посмотрел на нее.

– Я знаю, что он ушел, – медленно сказал он. – Я видел его на улице.

– Чушь! Ты же сказал, что играл здесь рядом. Как ты мог его видеть?

– Там я его и видел. Он подъехал на машине к одному из домов и посигналил.

– И что же было дальше?

– Из дома вышла женщина, села к нему в машину, и они уехали.

Ее взгляд буравил его, лицо побледнело, и она тихо спросила:

– А как выглядела эта женщина?

– Толстая такая, с крашеными волосами. Я ее плохо разглядел.

– Франциск, а ты все это не выдумал? Последнее время ты всех нас много раз обманывал.

– Я говорю правду, мама. Если хочешь, я покажу тебе этот дом.

Но мама уже отвернулась, до хруста сжимая кулаки. Она забыла о его существовании. Франциск подошел к буфету, взял ломтик хлеба с маслом и повидлом, большой кусок яблочного пирога и стакан молока. Потом он поднялся в свою комнату и расположился на кровати, чтобы насладиться ужином. Волна необъяснимой, беспечной радости захлестнула его. Как ловко они разнесли вдребезги ту телефонную будку, а Тайк – просто прирожденный главарь. И он, Франциск, теперь член его шайки. На него обратили внимание. Они увидели, как быстро он умеет бегать, – и взяли его к себе.

Франциск забрался под одеяло и погрузился в мечты о прелестях разбойничьей жизни, первый шаг к которой, как ему казалось, он сделал сегодня. Он уже засыпал, когда вдруг услышал какой-то шорох со стороны окна, а секунду спустя к нему на кровать прыгнула Вискер. Он приподнял краешек одеяла, и она забралась туда и свернулась теплым клубком у него на груди.

Франциск задумчиво погладил кошку, и вдруг ему стало грустно.

Нельзя было бить Вискер. Ведь она его любит, и все ему прощает, и ничего не делает плохого, а только мурлычет.