Текст книги "Пионер в СССР"

Глава 5

Я даже не знаю, как описать, что именно появилось из кустов. Но оно заслуживало особого внимания. Впрочем, так и вышло. Все присутствующие в немом изумлении уставились на гостя.

Это было существо в тулупе, шапке – ушанке, в валенках и с комком ваты вместо бороды. Я не представляю, каким вообще чудом вата держалась на лице Родиона Васильевича. Чем он ее туда присобачил. Валенки я тоже увидел впервые «вживую». Либо их ценность была сильно преувеличена. Либо у Родиона Васильевича были какие-то неправильные валенки.

Так как мне уже доводилось наблюдать Деда Мороза, хоть и на картинке в книжке, я, если честно охренел ничуть не меньше остальных. Просто из общего со сказочным героем у Родиона Васильевича была только обувь. И то, валенки выглядели так, будто ими долго и упорно терли полы, потом макали в какую-то бурую жижу, потом рыли ими землю, потом в них кто-то умер, а затем уже их вручили электрику. Так понимаю, их дядя Родя откопал среди какого-то хлама.

«Дед Мороз» тянул за собой прямо по земле здоровенный мешок, который очевидно был набит чем-то объёмным, но легким. Дядя Родя подошел к тому самому клёну, вокруг которого Бегемот собиралась водить хороводы, облокотился о него плечом, а потом громко и выразительно икнул.

– Ой! Чё-то меня умотало в дороге. Водички не дадите? А то мутит немного. – Сообщил он всем нам и улыбнулся милой, доброй улыбкой нетрезвого человека.

Нина Васильевна птицей слетела с порога корпуса и подбежала к электрику.

Я вовсе не сошёл с ума, используя эти выражения в адрес Бегемота. Она именно «слетела» и «подбежала». Ее объёмы и вес словно перестали существовать в эту секунду. Никогда больше, ни до ни после, я не видел чтоб Нина Васильевна двигалась так резво. Просто – трепетная лань. Газель, бегущая по горным склонам.

– Родион! – Зашипела она электрику в лицо. – Затем оглянулась на пионеров, которые с огромным интересом наблюдали разворачивающееся перед ними представление, и громко добавила. – Васильевич. Родион Васильевич, ты…Вы…Вы что здесь? Зачем? Куда это вообще?

При том, что Бегемот, в отличие от дяди Роди, была трезва, как стекло, говорила она ещё более непонятно, чем он. Видимо, из-за стресса, который рос со скоростью падения метеорита. К тому же, остальные подростки начали подтягиваться к выходу. Сообразили, раз первая группа ушла и пропала, значит, там что-то интересное. Поэтому Нина Васильевна запаниковала. Сзади – дети и вожатая. Впереди – изрядно принявший на грудь электрик.

– Это? – Дед Мороз опустил голову и придирчиво осмотрел себя. Насколько данное действо, конечно, было возможным в его состоянии. – Так я же… С Ялты. А костюм в химчистке. Взял вот у Митрича. У сторожа нашего. Знаете Митрича, Ниночка?

Электрик на мгновение завис, а потом резко выкинул правую руку в сторону и громко, с чувством произнес.

– Любите ли вы театр так, как я люблю его, то есть всеми силами души вашей, со всем энтузиазмом, со всем исступлением, к которому только способна пылкая молодость, жадная и страстная до впечатлений изящного?

На крыльце наступила гробовая тишина. Подростки, до этого тихо хихикающие и переговаривающиеся, замолчали. Видимо, их до глубины души впечатлила речь «Деда Мороза».

– Белинский… – Весомо сказала Селедка. – Неожиданно…

– Родион…Васильевич, какой театр? – Простонала Нина Васильевна.

Она восторженной реакции не разделяла, и в отличие от пионеров, которые теперь разглядывали электрика с уважением, испытывала лишь одно чувство – желание либо прибить дядю Родю, либо убиться самой. Тем самым избежав позорного выговора от директора.

Она даже немного дёрнулась в сторону «Деда Мороза». Не знаю, зачем именно. Может, закрыть рот ладонью, а может, просто сразу придушить. Мне кажется, если бы не такое огромное количество свидетелей, растерзанная тушка электрика уже валялась бы в кустах.

– Оооо…пардоньте…текст не тот… Электрик кивнул, отчего шапка съехала ему на лоб. Он крякнул, поправил головной убор, а потом, повторив жест с рукой, столь же громко продекламировал.

– Знаете ли Вы Митрича так, как знаю его я…То есть, всеми силами…

– Родион Васильевич!

Бегемот схватила электрика за рукав тулупа с такой силой, что несчастная вещь жалобно затрещала, а Нина Васильевна чуть не стала счастливым обладателем рукава. Правда, на кой черт ей один рукав, совсем непонятно.

– Сейчас же иди. те…идите к себе. Вы… Ты понял? Если тебя увидят, точно выгонят. С ума сошел!!! Не вынуждай меня, Родя, прибегать к крайним мерам.

Воспитатель говорила теперь достаточно тихо. Пионеры, стоявшие на крыльце то́лком ее слов не могли разобрать. А вот я, Ряскин и Мишин, очень даже все поняли. Обнаружилась еще одна причина лагерного вояжа Бегемота. Здесь не только внучка и бесплатная еда. У них, похоже, с дядей Родей – роман.

Наша троица переглянулась с понимающими улыбочками. Вернее я-то улыбался за компанию. А Ряскин и Мишин пребывали в восторге от ситуации. Ничего себе! Бегемот и дядя Родя!

– Нина, ты топчешь во мне мужчину. – Заявил вдруг электрик и гордо вскинул голову.

Центр тяжести из-за этого у него переместился и Родиона Васильевича немного повело назад.

– Топчу? – Бегемот задохнулась от возмущения.

Она снова оглянулась в сторону крыльца, затем, на всякий случай, улыбнулась Елене Сергеевне, заметно волнующейся из-за происходящего. Вожатую, кстати, понять можно. Ее волнения обоснованы. Очевидно, наш праздник, который должен сплотить отряд, медленно но верно превращался в очередную вакханалию. Нина Васильевна опять переключилась на своего «Деда Мороза».

– Вот я тебя сейчас растопчу. Я тебя сейчас…

Бегемот покрутила головой в поисках любого предмета, которым, видимо, она хотела нанести электрику травмы. Скорее всего, несовместимые с жизнью. Рядом с ведром, в котором стояла наша ёлка, максимально точно передающая настроение мероприятия, ободранная и кривая, валялся здоровенный сук. Не долго думая, Нина Васильевна наклонилась и взяла его в руку.

– Нина…Нина! Нина, не при детях! Не порть детям сказку! – Родион Васильевич прикрылся мешком и сделал попытку отстраниться. Однако был пойман крепкой рукой Бегемота за торчащую из-под тулупа майку.

– А ну, дыхни, сказочный персонаж. Чем от тебя пахнет? – Шипела она, при этом стараясь говорит тихо.

Со стороны все выглядело так, будто Нину Васильевну сейчас хватит удар и она в предсмертной агонии даёт электрику последние указания.

– Это… По усам текло, а в рот не попало. Ни капли. Честное слово. Дети, с Новым Годом! – Электрик рванул вперед, чудом освободившись от крепкой хватки Бегемота.

Он понял, единственная его возможность избежать гнева женщины – это пионеры.

– Здравствуйте, детишки. – Дядя Родя, слегка покачиваясь, широко раскинул руки. – А кто даст Дедушке Морозу стульчик?

– А я стих знаю!

Присутствующие уставились в изумлении на Богомола, который произнес эту фразу. Учитывая, что он обычно говорил очень мало, а чаще – вообще не говорил, мы все изрядно прибалдели.

– Стих, конечно не стульчик… – Родион Васильевич покрутил головой, заметил пенек, который рос буквально в двух шагах, и с заметным облегчением уселся на него. – Ну, давай. Слушаю.

Я продолжать наблюдать за Ниной Васильевной. Картина очень занимательная. Бегемот в данный момент разрывалась между двумя желаниями. Это было заметно по ее виду. Начиная от выражения лица и заканчивая тем, как крепко она сжимала в руках палку. Я даже взглянул на воспитателя по-другому. Она с первого дня казалась какой-то мямлей. Аморфной мякиной. А тут, ты посмотри, просто валькирия.

Первое желание Бегемота – спровадить электрика как можно быстрее, пока дети ни черта не поняли. Есть ощущение, кроме меня и Ряскина мало кто сообразил, что это вовсе не часть игры. Мишин тоже мог бы понять, он стоял рядом. Аромат, источаемый дядей Родей, прекрасно чувствовал. Но, естественно, не понял.

Пионеры вообще были довольны до одури. Я даже слышал, некоторые шепотом обсуждали, мол, интересная в этот раз смена. Воспитатель с вожатыми удивили особенно. Вон какую классную игру придумали.

Подростки начали спускаться с крыльца. Они подтягивались к пеньку, на котором сидел Дед Мороз. Им казалось, все очень весело и здорово. Про украшенную бумажными снежинками комнату отдыха все благополучно забыли. Какая, к черту комната, когда тут так интересно.

Только Елена Сергеевна нервничала все сильнее. Она, в отличие от остальных, прекрасно понимала, на горизонте начала вырисовываться очередная задница.

Второе желание Нины Васильевны – чтоб прямо сейчас случился какой-нибудь глобальный природный катаклизм. Дождь, ураган, град, снег. Можно цунами или извержение вулкана, на худой случай. Что угодно.

Это тоже было заметно по тому, как она с надеждой поглядывала на небо. Но самое главное, Бегемот прекрасно понимала, в открытую ведь не скажешь, Родион Васильевич, иди проспись. Подростки тогда быстро все поймут.

В общем, казалось, мероприятие из педагогической игры превратилось в форменный бедлам. Ничто его уже не испортит бо́льше, чем явление Родиона Васильевича. А вот хрен там! Нет предела совершенству.

Богомол вышел вперед и торжественно начал читать стихотворение. Делал он это с усердием. Менял интонацию, расставлял акценты и даже пытался изображать действующие лица.

– Здравствуй, Дедушка Мороз, борода из ваты. Ты подарки нам принёс, старичок горбатый?

– Нет, детишки, не принёс, денег не хватило. Так зачем ты к нам пришел, ватное чудило?

Тут, скажем так, наступила всеобщая минута молчания. Она была гораздо мощнее, чем та, которая сопровождала выступление Родиона Васильевича. Даже я не ожидал такого от Богомола. Зато сам Богомол стоял счастливый и довольный. Он, видимо, ждал аплодисментов или подарка.

– Хех! – первым ожил «Дед Мороз». – Смешной стих. Я такого не слышал. Молодец! Сейчас я для тебя зажгу звезду.

Дядя Родя открыл мешок и принялся там ковыряться, выкидывая содержимое наружу. Сначала это был пук какой-то соломы. Потом еще солома. Потом снова солома. Затем – тряпка. Наконец, Родион Васильевич вытащил…свечку. Посмотрел на нее задумчиво. Вздохнул и сообщил Богомолу.

– Звезды нет. Но есть вот что. – Он поднял руку, демонстрируя свечу. – Вот ее сейчас и зажжём.

Не успели мы оглянуться, как дядя Родя уже достал спички, чиркнул ими и через мгновение в его руке уже горела свечка.

– Ну…все. Хватит! – Терпение Нины Васильевны закончилось.

Она резко подскочила к электрику, собираясь схватить его и, наверное, силком оттащить подальше от корпуса. А уже там, без детских глаз, навешать люлей Родиону Васильевичу по полной программе.

Родион Васильевич люлей не хотел. Ни со свидетелями, ни без. Однако вскочить и убежать не мог. Уморился. Но отбиться все же попытался.

Электрик махнул рукой и отклонился в сторону. К сожалению, в той же стороне оказалась его вторая рука, которая держала горящую свечку. И конечно же, кто бы сомневался, дядя Родя своей ватной бородой ткнулся прямо в огонь.

– Ух ты! – закричал кто-то из пионеров. – Вот это фокус! Дед Мороз горит!

– Пфу! Пфу! – дул «Дед Мороз» в бороду. – Мать вашу! Нина! Горю!

Электрик вскочил с пенька и принялся крутиться на месте. Не знаю, с какой целью. Это вряд ли могло помочь в данной ситуации. Но зато протрезвел он моментально.

– Чтоб ты в адском пламени всю свою загробную жизнь горел! – крикнула Нина Васильевна, наплевав на конспирацию, и побежала в корпус за водой.

Решение тоже не очень умное, потому как за то время, пока Бегемот домчит до раковины, пока неберет воды и вернётся, Дед Мороз имеет все шансы получить серьезные увечья.

– А, ну, разойдись! – Раздалось вдруг со стороны аллеи.

Пионеры одновременно повернули головы туда, откуда донесся крик. К нам бежал Прилизанный. Он успел снять футболку, накидать туда песка и теперь, прижимая ношу к себе, мчался спасать дядю Родю. Почему-то со зверским выражением лица. Мне кажется, в воображении Константина все выглядело сейчас, как сцена кино. В главной роли – Прилизанный.

Пробегая мимо Елены Сергеевны Костик даже успел тряхнуть головой, чтоб красиво разлетелись волосы.

Хотя, на самом деле, со стороны это смотрелось так, будто Константин внезапно стал обладателем огромного живота и бег даётся ему с трудом.

Но он очень торопился. Наверное, на подходе к корпусу увидел все происходящее и догадался сделать единственное, что мог, в этой ситуации.

Электрик даже пискнуть не успел, как вожатый оказался рядом и прямо с разбегу вытряхнул весь песок Деду Морозу в лицо. А было его, песка имею в виду, совсем не мало. Когда только успел нагрести такую кучу?

Но на этом спасатель горящих электриков и разбиватель дамских сердец не остановился. Он подпрыгнул и со всей дури рухнул сверху на дядю Родю. Естественно, они упали оба. Только Родион Васильевич очутился внизу, а Прилизанный уселся сверху, на спину электрику, прижав его лицом к земле.

– Очень интересно… А что это у нас происходит во втором отряде?

Пионеры снова синхронно повернули головы, но теперь в другую сторону.

Возле дорожки, ведущей ко входу на территорию нашего отряда, стояли директор лагеря и Элеонора.

Глава 6

– Все… – Заявил Константин Викторович с суровым выражением лица.

Он замер на пороге комнаты отдыха, олицетворяя собой скорбь, уныние и справедливое возмездие. Не хватало только трагической музыки на заднем фоне. Такой, чтоб она нагнетала атмосферу еще сильнее.

Хотя куда уж сильнее. И без того бо́льшая часть присутствующих, увидев Константина, мгновенно разучилась дышать. По разным причинам, конечно.

Нина Васильевна, к примеру, побледнела, ухватившись за стул, на котором сидела. Она явно уже представляла себя, идущую из лагеря в сторону города под палящим солнцем, со строгим выговором в трудовой биографии и чемоданом в руках.

Елена Сергеевна тоже побледнела, но в этот момент посмотрела на меня. Наверное, решила, директор выполнил свое обещание. Еще один косяк, и мы поедем домой. Так ведь он говорил.

Милая Леночка. Переживает. Даже интересно, почему она так близко к сердцу принимает проблемы Ванечкина. Я бы, конечно, хотел, чтоб блондинка переживала за меня, а не за сопливого пионера, но… К сожалению, пока что не могу проявить свой интерес. Вернее, могу, конечно. Однако, боюсь, ее реакция на такие выверты обстоятельств будет совсем не радостной.

Пионеры тоже побледнели, но и тут причины у всех были разные. Кто-то опасался, что в жизни нашего отряда больше никогда не будет ни одной дискотеки. Кто-то не хотел, чтоб вожатых отправили в город, заменив на других. Особенно переживали девчонки, поголовно «запавшие» на Прилизанного. Кто-то, как, например, Мишин, тихо высказался, что нас будут в наказание морить голодом.

– Мы все уволены? – Голос у Бегемота подозрительно дрогнул.

Она распрямила плечи, гордо задрала подбородок и приготовилась стойко встретить заслуженный удар судьбы. После того, как особо бурные эмоции улеглись, все случившееся Бегемот считала своей личной недоработкой. С первого дня ведь было понятно, в этот раз ей достались особые детки. Тут нельзя ни на секунду отворачиваться в сторону.

Отряд в полном составе сидел в пресловутой комнате отдыха, которая должна была стать местом празднования Нового года. На окнах уныло висели гирлянды из бумажных снежинок. На полу валялось конфетти. Цветные кружки успел раскидать Богомол. Я так подозреваю, пытался поднять всем настроение. Потому что оно было отвратительным.

У всех, кроме меня. Я беспокоился лишь о том, как бы ночью сбежать самому и и о том, чтоб Селедка все-таки вытащила Фокину. Еще волновало, если нас попрут отсюда домой, то хрен мне, а не разговор с Машей. И это в тот момент, когда мои чертовы способности начали хоть как-то давать о себе знать.

Пионеры чинно-благородно сидели в несколько рядов на стульях. Передние места были отведены мне, Ряскину и Мишину. Остальные подростки устроились четко за нами. Полукругом.

Напротив, так же на стуле, замерла Нина Васильевна. Рядом с ней стояла Леночка. Обе они все то время, пока Прилизанный отсутствовал, объясняясь с Элеонорой, смотрели, не отрываясь, на нашу троицу. Видимо, и воспитатель, и вожатая уже просто боялись упускать нас из виду даже на несколько минут.

Бегемот именно это и сказала.

– Если все обойдется, если карательные меры будут не совсем жёсткими, я с вас больше глаз не спущу.

После этой фразы она так посмотрела, что я моментально возвел ее из Бегемотов в ранг повыше. В данную минуту Нина Впсильевна гораздо сильнее напоминала бизона в бешенстве. Только что не била копытом и не пускала из ноздрей пар. Можно было бы даже вспомнить львицу. Но…это должна быть сильно обожравшаяся львица. Таких в природе точно не существует.

Естественно, очень быстро выяснилось, кому вообще пришла в голову мысль устроить этот елочно-дедоморозовый карнавал.

Когда директор лагеря и Элеонора потребовали объяснений, Константин Викторович быстренько утащил их в сторону административного корпуса, сославшись на серьёзность разговора. Гоблину, по-моему, вообще было пофигу. А Элеонора, окинув Прилизанного плотоядным взглядом, тупо решила воспользоваться ситуацией и зажать Костика где-нибудь в темном углу. Поэтому оба они, и директор, и его зам, а эта дамочка все-таки по функциям ближе к должности заместителя, судя по тому, что она везде лезет своим носом, не сопротивляясь, ушли вместе с Константином. Либо, как вариант, они пребывали в шоке от увиденного и просто не могли сильно сопротивляться. По крайней мере, уверен, не каждый день у них по лагерю кувыркается электрик в тулупе и валенках, на котором восседает вожатый, активно засыпающий его песком. Все это под выразительную ругань Нины Васильевны и восторженные крики пионеров.

Отряд, как только высокое руководство скрылось из зоны видимости, отправился в корпус ждать решения своей участи. А вот Бегемот, чувствуя всеми фибрами души, что Родион Васильевич явно не сам явился в таком виде и с такими цирковыми номерами, начала пытать электрика. И я вовсе не преувеличиваю насчет пыток. Она со всей силы ухватила его за обожженный подбородок, в некоторых местах облепленный ватой, остатки которой чудом держались на лице дяди Роди, а потом пообещала оторвать не только голову, но и все, что вообще отрывается. Мишин пытался шепотом выяснить у меня и у Ряскина, о чем именно речь, но мы оба шикнули на него, посоветовав заткнуться и не привлекать внимания разъярённого Бегемота. Антон дал честное пионерское слово, что непременно объяснит, но чуть позже. Если выживем, конечно.

Потому что Родион Васильевич оказался ни разу не крепкий орешек. Сдал всех моментально с потрохами. Заявил, что хотел, как лучше. Просто старался помочь ребятам. Ребята попросили, вот он и сделал.

– Ах, ребята… – Нина Васильевна обернулась в нашу сторону. Ее взгляд сканировал каждого и всех троих одновременно.

Мы еще, как назло, стояли неподалеку. Когда остальные ушли в корпус, нам в приказном тоне было велено не двигаться с места. Желательно, вообще никогда.

– Ну, да. Сказали же, Новый год. Мы вот… – Дядя Родя повернулся к облезлой ёлке, которая в ведре, закопанным наполовину в землю, стояла посреди площадки. – И деревце притараканили. И деда Мороза я сыграл.

– Почему-то я так и думала… – Протянула Бегемот, не сводя с нас глаз. И взгляд у нее был…прямо скажем, совсем не добрый.

– Нина, ты же мать! – Пафосно выкрикнул Родион Васильевич, намекая Бегемоту, что детей бить нельзя. Хотя сам, пользуясь возможностью, мелкими шажками начал увеличивать расстояние между собой и воспитателем.

– Ну, вот и выяснили… – Высказался вдруг Мишин, а затем попятился к ступенькам, ведущим в корпус с такой скоростью, что мы не успели оглянуться, а Толстяка уже след простыл. Он в этот раз оказался самым сообразительным.

– Куда это вы, ребятушки… – Нина Васильевна сделала шаг к нам с Ряскиным. Ее губы растянулись в улыбке.

Мы решили, что она лукавит. Даже, пожалуй, нагло врет.

Ни у меня, ни у Антона не имелось желания проверять, насколько верно утверждение, будто Бегемоты в гневе крайне опасны. Ряскин рванул вслед за Васей. Я сделал тактическое отступление. Бежать было совсем уж как-то позорно. Поэтому сам для себя назвал это именно так.

Может, Нина Васильевна, и хотела нас догнать, а потом отметелить чем-нибудь. Желательно тяжелым. Палкой, например, которой совсем недавно она наставляла на путь истинный электрика. Но профессиональная этика и килограмм сорок лишнего веса лишили ее этой возможности.

Затем весь отряд построили, сводили на обед. Долг и чувство ответственности взяли верх над желанием придушить зачинщиков случившегося. Ну, и наверное, воспитатель решила, остальные вроде ни в чем не виноваты.

Естественно, ни о каком Новом годе речи больше не шло. Какой уж тут Новый год. Тут хоть поминки справляй.

По крайней мере, именно такая была атмосфера, пока мы после обеда ждали возвращения Прилизанного. Да и на обеде сидели тише воды, ниже травы. Другие отряды понимали, что-то не так, но спрашивать не рискнули. Нина Васильевна коршуном вилась рядом с нашими столами, отпугивая особо любопытных своим резко изменившимся поведением.

Если до этого Бегемот всегда выглядела вялой, сонной и ленивой, то сейчас она шагала вдоль обедающих подростков туда-сюда, как заправский надзиратель. Не хватало только кнута в руке.

Нина Васильевна зыркала по сторонам злым взглядом и пресекала любые попытки веселья за нашими столами. Видимо, решила, что страдать должна не только она. Пусть мучается вемь коллектив.

А когда Лапин попытался пошутить, будто второй отряд сегодня слишком тихий, посоветовала Федьке взять ложку и занять свой рот более полезным делом. Все равно кроме еды его голова особо ни для чего не сгодится. Федька завис минут на пять, потом понял, что его обозвали придурком, но завуалированно, густо покраснел и отвернулся.

А по рядам пионеров лёгким шепотом полетел слух, что второй отряд достало-таки проклятие Белой Дамы. Ибо Нина Васильевна сошла с ума. Вообще, очень даже может быть, что она и не Нина Васильевна уже вовсе. Белая Дама забралась в нее и сидит там теперь, выискивая новую жертву.

Когда мы из столовой стройными рядами уходили обратно в корпус, нас взглядами провожали все присутствующие. Суету, которая происходила до обеда в отряде, может, кто-то и видел, но никто не понимал, что именно случилось. Суета тут – привычное дело. Кто-то бегал. Кто-то кричал. Так все бегают и кричат. Мало ли, чем занимались детишки.

Мы пришли в корпус, уселись в комнате отдыха, и принялись ждать Прилизанного. Его долгое отсутствие всех вгоняло в тоску. Кстати, даже не ожидал, если честно, что Константин возьмет главный удар на себя.

Когда директор лагеря и Элеонора стояли монументами возле нашего корпуса, ожидая, пока Костик слезит с дяди Роди, вожатый сразу начал что-то активно втирать им про учения, чрезвычайную ситуацию и инициативу педагогического состава показать детям, как вести себя правильно в случае пожара. Просто от электрика весьма ощутимо припахивало паленым и скрыть этот факт никак не представлялось возможным. Собственно говоря, Константин сделал единственное, что было разумно в этой ситуации. Он не стал скрывать, что у нас тут горело, а наоборот, сделал вид, будто горело все по плану и даже соответственно организационной идее.

Не было Прилизанного около часа. Наконец, он появился и произнёс ту самую фразу.

– Все…

Кто-то из девчонок жалобно пискнул. Кто-то, по-моему даже всхлипнул.

– Нас всех уволили? – На Бегемота было жалко смотреть.

– А вот и нет! – Константин расплылся довольной улыбкой. – Выкрутились! Версия про то, что в отряде были внеплановые учения оказалась не так уж плоха.

Я с усмешкой заметил, как Константин Викторович поправил футболку, натянув ее чуть выше. Это была попытка закрыть отчетливо видневшийся на шее след губной помады. Ну, да, учения… Просто, так понимаю, вожатый расплатился своей «честью», спасая «честь» отряда. Как гордо это звучит. Если бы мог, каждый день глумился бы над Костиком. Жаль, не оценит.

Подростки начали вскакивать с мест, некоторые подбежали к Прилизанному, некоторые к Бегемоту с Леночкой. Я же взглядом нашел Селедку. Она, как обычно, отиралась рядом с Фокиной. Мой взгляд девчонка сразу почувствовала. Обернулась. Мы встретились глазами и я многозначительно поднял обе брови. Мол, какого хрена не работаем в заданном направлении. Селедка дернула плечом, намекая, что сама все знает и разберется без подсказчиков. Затем она снова повернулась к Маше и начала что-то активно ей нашёптывать в ухо.

Вообще, даже этот момент уже скажет о многом. Если Фокина – это реально Фокина, а у меня поехала крыша, то она откажется от сомнительных ночных прогулок. Особенно, в свете всего произошедшего. А вот если я прав, и в Маше сидит псионик, то реакция будет совсем другая. Ему нужно осмотреться и понять, что, где находится. В первую очередь, где находится он сам. Информации о данном времени нет не только у меня. Ее вообще не существовало в нашей истории. Скромное маленькое упоминание, мол, времена были смутные, люди были мутные и не хрена туда лезть. Почти восемьдесят лет – херак! И вычеркнули.

Фокина выслушала Селедкино бормотание, а потом, улыбнувшись, кивнула. Тупикина в этот момент выглядела удивлённой. Не ожидала, значит. То есть, Маша согласилась. Отлично! Вернее, так-то хреново. Скорее всего у нас имеется неопознанный псионик. Но зато я скоро с ним побеседую.

– Константин Викторович. – Громко позвала вожатого Бегемот. Причем так громко, что все остальные разом замолчали. – Сегодня после отбоя Вы берете раскладушку и ложитесь спать у двери комнаты мальчиков. Со стороны самой комнаты, естественно. И не дай бог опять что-то случится…

Я мысленно выматерился. Не было печали. Теперь ломай голову, как нейтрализовать на ночь Прилизанного.