Текст книги "История ветерана войны, который ещё при жизни стал для всех невидимым призраком"

История ветерана войны, который ещё при жизни стал для всех невидимым призраком
Пьер Дантес

© Пьер Дантес, 2017

ISBN 978-5-4483-9366-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Рассказ

Мягкий, лёгкий и влажный воздух стоял над Москвой, после обильного дождя в один из тёплых июльских дней. Влага и лёгкий ветерок не на долго, пусть и временно, прогнали с города удушающий запах выхлопного газа машин. Воздух стал пышным и свежим. Вдыхая, его даже не возможно было ощутить, он был настолько лёгок что сам проникал в лёгкие, приятно наполняя их до отказа свежестью и чистотой, проясняя разум и все подавленные прежде чувства.

Как же приятно дышать в такое время, ощущать своим обонянием запах промокшей земли, такой приятный и такой лёгкий. Это вкус детства, вероятно вы не были ребёнком раз у вас в этот момент у вашего носа не встал этот запах. Не знакомо ли читателю то, как ещё будучи ребёнком, после хорошего дождя с промокшими ногами бегая и прыгая, мы радовались лужам на асфальте? Уверен каждый хранит в себе похожее воспоминание где-то в укромном уголке своей памяти.

Но как бы всё это не было приятно и красиво, всё же с печалью нужно признать тот факт, что эту красоту мы только в детстве и замечали. Взрослея мы начинаем терять эту красоту, если не глазами, так понятием точно.

Тучи закрыли всё небо, лучам солнца очень трудно пробиться через серый слой полотна накрывшего город, от этого и всё вокруг приняло такой же серый оттенок. Зачастую от такой картины многим на душе становится грустно. От чего-же? В детстве свет дня никак не влиял на наше настроение. Возможно это просто от того что взрослым просто на просто надоедает серый цвет, в котором проходит вся их жизнь, между серых зданий, трасс и дорог, между серых машин и метала цивилизации, в конце концов мы устаем от «серой» массы людей, которые всегда нас окружают и частью которой мы за частую становимся. А тут ещё и сама природа, пишет чёрным по чёрному.

Такая картина и была в описанный день. Всё было в «грустном» оттенке, люди ходили по городу с вялыми лицами, каждый со своими планами и мыслями, не замечая никого и ничего вокруг себя.

Но всё же, проходя по одной из не самых видных Московских улиц, на которых и развёртываются настоящие действия рассказа, нельзя было не заметить такою картину. Старый, пожилой человек опустив под себя голову просил милостыни. Он сидел в инвалидной коляске, у него не было обеих ног, выше колена. У инвалида было старое, морщинистое измученное печалью и горем лицо, но это лицо отдавало такое чёткое отражение его доброй души, что все его старческие недостатки в миг перечёркивались. Такими же добрыми были и его глаза, главное зеркало души. Серые, выцветшие и потерявшие границу между сетчаткой и самим белым фоном, углублённые и с тёмными мешками под ними, они смотрели вниз, будто бы чего-то стыдясь.

Несмотря на свой преклонный возраст, в нём нельзя было не заметил такого редкого в его года качества, как опрятность. Он был одет в старый, но чистый темно коричневый пиджак, под которым была белая рубашка, а тёмные старые брюки были аккуратно закатаны. На обрубках своих ног он поставил картонную коробочку в которой уже были несколько монет и смиренно, без единого звука ждал от добрых людей хоть какой-то, пусть небольшой помощи.

Равнодушие, одна из самых главных проблем нашего времени, люди сейчас равнодушны даже к своим ближним, что уж там говорить, о незнакомом старике калеки, который целыми днями вынужден просить милостыни, дабы прокормить себя, потому что государство не видит таких людей, старые инвалиды не нужны стране, их видели только в то время когда те могли работать не покладая рук, но теперь они не рентабельны, не приносят никакой выгоды. А вместе с этим коммунальные потребности, как спрут обчищает таких бедолаг своими мерзкими щупальцами. Что ещё остаётся делать такому человеку как этот старик? Что он может? Вот он и вынужден смиренно надеяться на добрых людей.

Но где эти люди? Старика никто не замечал, он будто был фантомом, бесцветным призраком, сгустком тумана который всё равно когда-то раз сеется. Люди не видели его и равнодушно проходили мимо. Что он чувствовал, презрение, злобу, или может обиду? Нет. Его глаза были слишком добры, они не меняли своего оттенка настроения. Никаких признаков возникающих по этому поводу чувств в его глазах не возникало. Он не о чём не думал и скорее всего одарил бы каждого прохожего добрым словом не зависимо от того пожертвовал ли он что ни будь для него или нет. Да только какой в этом смысл… всё равно никто не услышит.

Старик стоял на одном месте уже с девяти часов утра, а между тем было уже шесть вечера. А в его коробочке было всего то на всего несколько рублей, примерно на два серых хлеба. Но для старика, потраченное время стоило того.

Он уже собирался помаленьку катить к себе домой, до захода солнца времени ещё было. Но трудности перемещения вынуждали его заканчивать по раньше, чтобы к заходу солнца уже быть в своей квартире. Но не всё благоприятствовало его скорейшему возвращению домой.

Старик поднял голову, на него был уставлен пьяный и пустой взгляд. Перед ним стоял человек, на вид лет тридцати, но опухшее и грязное лицо накидывали на его внешность плюс ещё лет пятнадцать. Он был одет в грязную синею куртку, протёртые старые джинсы и порванные белые кроссовки. От него жутко нёс омерзительный запах алкоголя и немытого тела. Рядом с этим человеком стояла женщина, такой-же внешности. Они оба, еле удерживаясь на ногах, уставились на старика. Старик в свою очередь с презрением посмотрел на этих людей.

– Эй старик! много заработал? – сказал алкоголик.

Старик никак ему на это не ответил. Он просто повернул свою коляску и молча на правился прочь от них. Но грубиян шатаясь подошёл сзади и схватившись за ручку коляски остановив его.

– Я с тобой разговариваю! – ковылял пьяница языком.

– Оставь его… пойдём. – таким-же пьяным голосом сказала его спутница.

– Подожди! – крикнул тот. Он обошёл коляску и снова стал перед лицом деда.

– Ты думаешь тебе плохо? – начал он втирать старику. – Посмотри на меня! У меня нет работы, я сижу без гроша, а ты… ты получаешь пенсию. И тебе мало!? Уступи дорогу молодым, ты… не на сытный старик!

Косые глаза пьяного человека наткнулись на картонную коробочку в которой лежали несколько монет.

– Мне они нужнее. – сказал он и протянув руки, взялся на краешек коробки. – Это мои деньги, это от моей зарплаты тебе начисляют твою пенсию. А когда я остался ни с чем, мне ничего не дают.

Старик оказался очень храбрым. Вряд ли от него следовало бы ожидать таких ответных действий на поступки алкаша. Но он схватил своей старой морщинистой, но ещё довольно таки крепкой рукой, за рукав вора, и что есть силы прижал к себе не давая тому забрать эти гроши.

– Отпусти дед! – крикнул алкоголик.

– Миша оставь его! – мерзким и хрипящим голосом завопила пьяная женщина.

– Пусть отпустит! – Отвечал тот. Затем он резко дёрнул руку к себе так, что бедный инвалид свалился со своей коляски на землю.

Монеты из коробочки посыпались трескучим звоном и покатились в разные стороны.

– Глупый дед. – сказал пьяница, а его подруга в свою очередь принялась набирать в карман рассыпавшиеся монеты.

– Идём, идём. – сказала она после того как закончила, и они оба поспешно удалились за угол ближайшей постройки.

Старик лежал на земле упёршись локтем о свою коляску. Его лицо было немного напугано, но больше чем страха, оно показывало печаль и обиду, его глаза слегка намокли, и отдавали грустный блеск. Как так? До какого отчаяния должен дойти человек, как низко он должен пасть, что бы совершить такой гнусный поступок, какой только что был совершён по отношению к и без того бедному дедушке? Люди делавшие подобное, вероятно совсем не знакомы с такими понятиями как уважение, понимание, сочувствие или просто любовь. Каким бы они ни был, даже пусть самым законченными алкоголиками, разве это способно подавить в ком либо простую человечность. Ведь даже дворовая собака не позволит себе напасть на искалеченного пса, а мы «цивилизованные» люди почему то на это способны.

Инвалид оглянулся вокруг себя, рядом с ним валялись те несколько копеек которых гнусные воры не успели подобрать. Дедушка дрожащими руками подобрал их, кряхтя и тяжело дыша дотягиваясь за ними. После того как он собрал все что ему осталось, он с невероятно большими для него усилиями пытался вскарабкаться на свою коляску. Это было для него неимоверно сложно, вся коляска дрожала и тарахтела от передающегося по ней дрожи рук старика. Он схватился за подлокотники и опираясь своими короткими обрубками о первое что попало, тянулся вверх, соскальзывая и чуть не опрокидывая коляску. Прохожие шли мимо этой картины и совсем ничего не предпринимала, ведь зачем? Раз он оттуда как то слез, то и обратно залезть сможет. Бедный дедушка в свою очередь не просил помощи у прохожих. Нет, ему не нужны услуги от этого гнилого общества, уж лучше самому страдать и мучатся, чем чтоб от тебя потом еще и ждали какой ни будь награды за такое бесценное и безвозмездное дело, как добро.

В этот момент мимо старика проходил мужчина, держа за руку своего маленького пяти или шести летнего сына. В отличие от своего отца взгляд ребёнка не сходил со страдающего старика.

– Пап… смотри, ему трудно. – сказал мальчик дёргая своего отца за куртку.

– Ммгы… – промычал папа, не останавливаясь и не смотря на то, на что указывал сын.

– Ну паап смотри! – крикнул мальчик. Мужчина на миг оглянулся на старика, тяжело вздохнул и перевёл взгляд на своего маленького сынишку. Тот смотрел на отца просящим взглядом больших чёрных глаз. Мужчина снова посмотрел на старика, и с таким видом будто делал одолжение направился к нему.

– Простите. Вам нужна помощь? – спросил он стоя над стариком. Дед как то не уверенно, то ли утвердительно, то ли отрицательно помахал головой.

– Ладно, давайте я возьмусь. – сказал молодой человек и взял старика за руку под плечо. Помогая себе второй рукой, инвалид наконец сел в свою коляску.

– Всё? … Всё хорошо? – спросил мужчина.

– Да… спасибо. – дрожащим голосом сказал старик.

– Что-ж, ладно… Всё, идем парень. – сказал Отец своему сыну и они пошли дальше. А малень

...

конец ознакомительного фрагмента