Текст книги "Цвета ее тайны"

На этом разговор сам собой иссяк, а очень скоро Дженни и Че сморил сон. А вот Гвенни еще долго ворочалась и не могла сомкнуть глаз. Девочке мало верилось в то, что она в столь нежном возрасте сможет возглавить гоблинат. А в то, что ей удастся справиться с обязанностями правителя, верилось еще меньше.

***

Проснувшись, они перекусили подчерствевшим пирогом и, поеживаясь от утренней свежести, взялись за сооружение плота. Руководствуясь картой, Че без труда нашел неподалеку кучку высохших деревьев. Сухостоя там хватило бы не на один плот, но вот скрепить стволы было нечем. Никаких лоз или лиан обнаружить не удалось. Правда, ближние древопутаны зазывно шевелили кронами, но каково путаться с путанами, все прекрасно знали.

Выход нашла Дженни.

– Сэмми, – обратилась она к коту. – Нам нужна хорошая, крепкая лоза. Такая, чтобы можно было скрепить бревна. Найдешь?

Кот сорвался с места.

– Я за ним! – крикнула девочка, устремляясь следом.

Она убежала, оставив Гвенни и Че на берегу. Неожиданно перед самым носом у гоблинши заклубилась пыль.

Та отступила, но маленький смерч следовал за ней.

– Тут какое-то колдовство! – воскликнула Гвенни.

Маленький кентавр хлестнул смерч хвостом. Пыль должна была сделаться совсем легкой и улетучиться, на ничего подобного не произошло.

– Тут нет никакой пыли, вообще ничего вещественного, – сказал Че. – Не иначе как демон чудит.

Словно в подтверждение его слов, в верхней части смерча проступили глаза, а из пыльной воронки сформировался рот.

– Не демон, а демонесса. А вы что тут затеваете, расстрелята?

– Кто?

– Пристрелята, подстрелята, застрелята…

– Может, пострелята?

– Неважно.

– Ничего интересного мы не затеваем, – сказала Гвенни, надеясь, что демонесса отстанет от них и удалится. Она даже не стала возражать против того, что их называли пострелятами, хотя это прозвище им совершенно не подходило. Конечно, каждый знает, что кентавры мастера пострелять из лука, и любому из них ничего не стоит подстрелить, пристрелить или застрелить кого угодно, но ведь кентавр-то в их компании только один, да и тот маленький. Демонессы считались существами не столь злобными, как демоны мужского рода; по большей части они пробавлялись мелкими каверзами, однако и эти каверзы оказывались порой весьма чувствительными.

Между тем пыльное облако разделилось посередине.

Верхняя часть обрела очертания женской головки с длинными струящимися локонами, а нижняя превратилась в пышную юбку. Между юбкой и головой ничего не было, но демонессу, похоже, такие мелочи не смущали.

– Как же, так я вам и поверила, – сказала она. – Разве не вы хотели перебраться через Провал?

– Ох! – сообразила Гвенни. – Так это ты загородила нам путь, обернувшись ужасным демоном?

– Ясное дело. Тропа и мост зачарованы, так что настоящее, опасное чудовище там появиться не могло, но я, во-первых, не материализовалась, а во-вторых, не представляла для вас никакой угрозы. Иллюзии, даже самые чудовищные, за чудовищ не считаются. Вот ведь умора – вы без всякого вреда могли пройти сквозь меня, но у вас на это не хватило скакалки.

– Чего не хватило?

– Свисталки, считалки.., или сметанки…

– Может, смекалки? – – Это мелочи. Главное, вы не сообразили, что вам ничто не грозит. И основательно меня рассмешили.

– Ну спасибо тебе.

– Не за что, – пожала плечами демонесса, обнаружив полную невосприимчивость к сарказму.

– Ой, да тут никак демонесса! – воскликнула вернувшаяся Дженни.

Голова соединилась с юбкой, и пыльное облако окончательно превратилась в весьма миловидную молодую женщину.

– Метрия! – вскричали Дженни и Че чуть ли не в один голос.

– Вы знакомы? – удивилась Гвенни.

– Было дело, встречались, – ответила Дженни. – На пути к Гоблинову Горбу она цеплялась к Дольфу в облике Нады, принцессы нагов.

– Так ведь интересно же было, – словно оправдываясь, сказала Метрия. – Не каждый день увидишь, чтобы гоблины, эльфийская девочка и детеныш крылатого кентавра путешествовали всей компанией верхом на сфинксе.

– Ну, сейчас-то в нашей компании нет ничего примечательного, – промолвила Гвенни.

– Сомневаюсь. С чего, например, вам взбрело в голову путешествовать без сопровождающих, если один из вас находится под защитой крылатых чудовищ?

– Нам просто хочется быть самостоятельными.

– Л с какого боку тут длинноволосая гоблинша?

– Это моя мама, – ответила Гвенни.

– Вот оно что. Значит, твоя мама покидает Гоблинов Горб и является к крылатым кентаврам, а на следующий день ваша троица срывается с места и без сопровождения взрослых или чудовищ чешет к Провалу. И ты еще пытаешься убедить меня, будто в этом нет ничего интересного.

– Ладно, – со вздохом сказала Гвенни, поняв, что просто так от Метрии не отделаться. – Мы скажем тебе в чем дело, если ты пообещаешь оставить нас в покое. Годится?

– Хм.., как получится. Давайте договоримся по-другому. Вы расскажете что-то интересное для меня, – а я взамен что-то интересное для вас. Идет?

Гвенни вопросительно посмотрела на Че.

– Обычно Метрия свое слово держит, – ответил на ее взгляд маленький кентавр. – Другой вопрос, что самая честная сделка может обернуться не так, как было задумано, а ее правда – вовсе не тем, что тебе хотелось бы услышать.

– Ох уж эти кентавры, – поморщилась Метрия. – Еще мелюзга мелюзгой, а уже умничают.

– Договориться можно, – продолжил Че, не удостоив внимания ее колкость. – Но только если Метрия пообещает сохранить тайну. Наше дело требует секретности.

– Хранить, хранить… – проворчала демонесса. – Разболтать хороший секрет, это ж такая славная забава.

Но с другой стороны, что может быть интереснее, чем узнать чью-нибудь тайну? Так и быть, я согласна.

– Договорились, – сказала Гвенни, решив, что они в любом случае ничего не проиграют. Если демонесса сочтет их историю скучной, то оставит их в покое, а если заинтересуется, то и сама расскажет что-то интересное, а возможно, и полезное. – Дело в том, что мой отец, гоблинатор Грыжа, неожиданно умер, и я, его единственная наследница, хочу попытаться стать первой женщиной-гоблинатором в истории Гоблинова Горба и всего Ксанфа.

Но у меня нелады со зрением: если об этом прознает племя, вождем мне не бывать. Чтобы скрыть недостаток, нужны контактные линзы, и я хочу узнать у Доброго Волшебника, где их раздобыть.

– Женщина-гоблинатор… – покачала головой Метрия. – Хм… Ты, наверное, хочешь приобщить гоблинов к цивилизации?

– Да.

– Не больно веселая затея. А если из твоей затеи ничего не выйдет, гоблины останутся дикарями?

– Наверное.

– Ну что ж, похоже, пресловутое предназначение Че и вправду может заключаться в том, чтобы помочь тебе возглавить Горб. Это действительно может изменить всю историю Ксанфа.

– Видимо, так. А что интересного расскажешь нам ты?

– Думаю, вам следует знать, что к Доброму Волшебнику сейчас направляется еще одна компания. Морская русалка Мела, огрица Окра и Яне, женщина из людского племени. Правда, первые две еще не знают, что скоро к ним присоединится третья спутница.

– Русалка Мела… – задумчиво повторил за ней Че. – А это не та, которая?..

– Она самая. Да, на вопрос насчет цвета ее трусиков не ответить и самому Доброму Волшебнику. Но похоже, ей пришла пора их надеть. Правда, сама она об этом даже не догадывается, по причине своей крайней наивности.

Эта Мела и вправду весьма наивна, сколь ни парадоксально это звучит в отношении подобного здания.

– Подобного чего?

– Предания, задания, издания…

– Наверное, создания?

– Может быть, – нехотя согласилась Метрия. – Странно, что ты счел нужным уточнять такую чепуху, а роскошное слово «парадоксально» вроде бы понял.

– Конечно, понял, я же кентавр. Это слово из моего словаря, лексикона, вокабуляра…

– Ладно, хватит. И так знаю, какой ты умник.

– А вот я насчет этого «парадоксально» ничего не поняла, – призналась Дженни. – В чем тут суть?

– Да в том… – Метрия явно обрадовалась возможности кого-то поучать, – что наивность Мелы этим и ограничивается. А вот во всем, что касается мужчин, она… Ох, проклятье – сколько тебе лет?

– Четырнадцать, – неохотно призналась Дженни. – Если ты насчет Тайн Взрослой Жизни, то я в них еще не посвящена.

– Ну, похоже тебе ждать недолго, – пробормотала Метрия, окидывая взглядом ее фигуру. – В конце концов, возраст тут не главное. Любая мышь становится взрослой в считанные недели.

– Трусики, мыши, Взрослые Тайны – все это хорошо, – вмешался Че. – Но какой интерес Мела и вся ее компания могут представлять для нас?

– Хм. Понятно, что кентаврам до трусиков дела нет.

Но огрица Окра представляет несомненный интерес для Дженни.

– Да ну? С чего бы это?

– Да с того… Слушай, ты хоть понимаешь, что стоит за твоим появлением в Ксанфе?

– Простая случайность. Я побежала за Сэмми и угодила в какую-то дырку между мирами.

– Как бы не так, случайность… Ты была выбрана на главную роль. Кому-то следовало сыграть ее в Ксанфе, и она досталась тебе.

– Ничего не понимаю.

– Для непонятливых повторяю: в финале конкурса оказались две претендентки, маленькая эльфесса и юная огрица. Те, кому положено, выбрали эльфессу. Ее переправили через дыру в Ксанф, а огрица осталась не у дел.

– Выбрали… – растерянно повторила Дженни.

– Именно. Кому-то понадобилось доставить Дженни сюда. Музы этого не делали, и твое появление их удивило.

– Но тогда огрица..

– Ей пришлось играть ту роль, которая осталась. Ей не очень нравится быть второстепенным действующим лицом так что ваша с ней встреча может оказаться забавной.

– Наша встреча?

– Она самая. Возможно, вы повстречаетесь в замке Доброго Волшебника. Замечу заодно, что Яне тоже весьма примечательная и загадочная личность. Вообще-то ту троицу ждет более интригующее будущее, чем вас. С этими интересными новостями я вас и оставляю. Счастливо.

Метрия растворилась в воздухе.

– Ты был прав, Че, – заметила Гвенни. – Это не та правда, которую хотелось бы услышать. Кому охота встречаться с огрицей?

– Но все-таки мы кое-что узнали, – заметил Че. – Например, про то, на какой вопрос у Доброго Волшебника может не найтись Ответа.

– Не думаю, – возразила Гвенни. – На такого рода вопрос может ответить любое магическое зеркало, надо только настроить его на будущее.

– Может быть. Но, по-моему, мы пока не до конца понимаем, что за всем этим кроется.

Между тем Дженни подавленно молчала.

– Да не переживай ты так, – сказал ей Че. – Тебе вовсе не обязательно встречаться с этой огрицей.

– Не в том дело. Пойми, мне ведь невдомек было, что меня кто-то там для чего-то там выбрал, а кому-то другому из-за меня не досталось какой-то роли. Я искренне считала свое появление в Ксанфе чистой случайностью.

– Но ты же не сама себя выбрала, а значит, и не присвоила себе ничью роль, – сказал Че. – Твоей вины тут нет.

– А я все равно чувствую себя виноватой. Хотя бы перед этой бедняжкой огрицей.

Гвенни покатилась со смеху.

– Ну ты учудила: это ж надо назвать огрицу «бедняжкой». Да она сама кого хочешь бедняжкой сделает, только ей попадись.

– Ты же ее не знаешь.

Переглянувшись, Гвенни и Че решили с подружкой не спорить. Ей просто не случалось иметь дела с ограми.

– Займемся лучше плотом, – предложил кентавр.

– Ой, – спохватилась Дженни, – я ведь совсем забыла про Сэмми. Надеюсь, он нашел, что нам надо.

Девочка снова направилась в ту строну, куда удалился кот, но на сей раз Гвенни и Че присоединились к ней.

Правда, шли они не тесной кучкой, а рассредоточившись по берегу так, чтобы, оставаясь на виду друг у друга, просмотреть как можно большее пространство. Рыжий кот мог оказаться где угодно, потому что умел находить все, кроме обратной дороги. Обычно Дженни старалась не отставать от него, но тут ее случайно отвлекло появление демонессы. А может, и не случайно – после всего услышанного в случайности не очень-то верилось.

К счастью, всю обошлось: Сэмми нашелся неподалеку. Он сидел на куче спутанных лиан, представлявших собой оборванные щупальца древопутаны. Сама путаночка, изрядно потрепанная, росла тут же в сторонке.

Нетрудно было понять, что дерево попыталось сцапать проходившего мимо огра, однако тот не только вырвался сам, но и оборвал у хищницы немало щупалец. Такие истории случались в Ксанфе сплошь и рядом, потому как и огры, и путаны не отличались ни умом, ни осторожностью.

Друзья отнесли лианы к заготовленным бревнам и соорудили пусть неказистый, но достаточно прочный плот. Дело шло споро, так что спустя полдня они уже оттолкнулись шестами от берега и принялись грести специально подобранными плоскими корягами.

– Надеюсь, Тучная Королева за нами не следит, – сказала Дженни. И как сглазила: тут же раздался громовой раскат. Друзья изо всех сил налегли на весла, но плот продвигался медленно. А уговорить его плыть быстрее они не могли, потому что никто из них не умел разговаривать с неодушевленными предметами.

Правда, потом выяснилось, что громыхнула не Тучная Королева, а какое-то случайное облако, не обратившее на них внимания и уплывшее на юг по своим облачным надобностям. Но радоваться этому пришлось недолго: плот угодил в течение, которое подхватило его и понесло прочь от берега. Повернуть обратно не удавалось ни в какую. Путников сносило в открытое море. Они проплыли совсем рядом с каким-то островом, но броситься в воду и попытаться добраться до него вплавь никто не решился.

Всякому известно, что море прямо-таки кишит прожорливыми чудовищами.

Плот уже миновал остров, когда задул встречный ветер. Он замедлил движение, но был слишком слаб, чтобы пересилить течение и прибить суденышко к берегу.

Положение казалось безвыходным, но тут Гвенни осенило.

– Че! – воскликнула она. – Попробуй сделать плот легким. Может быть, тогда ветер поможет нам добраться до острова.

Кентавр, не теряя времени, принялся хлестать хвостом бревна, и плот тут же приподнялся над водой. Встав плечом к плечу спинами к ветру, спутники образовали нечто вроде живого паруса. Теперь плот находился над поверхностью, и ветер мало-помалу пересилил течение, и плот поплыл к острову.

– . Перепрыгнув на твердую землю, они вытащили суденышко на сушу, надеясь, что впоследствии смогут добраться на нем до материка. Тем временем стали сгущаться сумерки, так что волей-неволей приходилось думать о ночлеге.

– Сэмми, – сказала Дженни, – найди-ка местечко, где можно с удобством расположиться на ночь.

Здесь, на острове, она могла не бояться, что кот потеряется – ему просто некуда было деться. Сэмми побежал вглубь, кентавр и девочки поспешили за ним и вскоре, к своему удивлению, увидели шатер.

– Что-то он мне напоминает, – промолвил Че.

– Точно, – согласилась Гвенни. – Как будто мы здесь уже были… Слушайте, а ведь так оно и есть. Это остров Аяте Бя Люблю. Здесь справляли свадьбу принца Дольфа с Электрой.

– А в этом шатре они вызвали аиста, – подхватил Че.

– Который принес им близняшек, – дополнила Дженни.

Все трое переглянулись.

– Думаете… – начала Гвенни.

– Что если мы проведем здесь ночь… – продолжила Дженни.

– То сможем узнать, как вызывают аиста, – заключил Че.

– Надо выяснить! – предложила Гвенни.

Так и вышло, что они провели ночь в уютном шатре, на тех самых подушках, которые остались после Дольфа с Электрой. И даже устроили на этих подушках развеселый бой, но вот тайну вызова аиста так и не узнали. По всей видимости, Дольф с Электрой забрали ее с собой, сделавшись участниками гадкого заговора взрослых.

Какая жалость!

***

Поутру они снова сделали плот легким, подтащили к восточному побережью острова и принялись грести к материку. Высунувшееся было из воды морское чудовище посмотрело на них с интересом и даже облизнулось, но тут в небе показалась огромная птица рок, и чудовище сочло за благо нырнуть.

Сообразив, что крылатые чудовища все же присматривают за ними, Гвенни испытала смешанные чувства: она предпочла бы справиться сама, но рада была узнать, что их навряд ли сожрет какой-нибудь хищник. Все складывалось не так уж плохо: никто не лез к ним с наставлениями, поучениями и нотациями, однако и на произвол судьбы их не бросили.

Может быть, со временем, набравшись опыта, они будут меньше нуждаться в защите.

Неподалеку от берега начиналась зачарованная тропа, уходившая в глубь материка. Вела она, как и все зачарованные дороги в этой местности, к замку Ругна, где Гвенни довелось побывать после бракосочетания Дольфа и Электры. По правде сказать, это впечатляющее сооружение нравилось ей куда больше, чем родной Гоблинов Горб, и сейчас она невольно задумалась о возможности остаться там навсегда. Конечно, власти ей в этом случае не видать, но уж там-то точно можно ничего не бояться.

Впрочем, это минутное искушение девочка отмела почти мгновенно Отмела, хотя особого желания становиться вождем отнюдь не испытывала Она просто не видела другого способа изменить к лучшему историю своего народа, а значит, и всего Ксанфа. Правление должно было стать ее бременем, участью, которой она страшилась", но от которой не могла бежать.

А потом ей пришло в голову, что даже это недолгое путешествие кое-чему ее научило Она принимала самостоятельные решения, старалась находить выход из затруднительных положений – иными словами, готовилась к роли вождя Возможно, пока многое получалось не так, как хотелось бы, но ведь впереди ее еще ждал долгий путь. А стало быть, у нее все же имелась крупица надежды. А может, и не одна.

Отбросив последние сомнения, Гвенни решительно зашагала к замку Ругна.

Глава 3. ОКРА

Обычно мысли Окры работали в такт ее телу – скажем, когда спало тело, отдыхали и мысли.

Сейчас она напряженно гребла и, стало быть, должна была напряженно думать, но поскольку настоящее предмета для напряженных раздумий вроде бы не предлагало, она стала думать о своем прошлом. А поскольку думала Окра изо всех сил, прошлое предстало перед ней чуть ли не воочию.

Четырнадцать лет назад аист доставил ее к маленькому поселению огров, по-прежнему живших близ озера Огр-Ызок. Точно сказать трудно, но по всей видимости, во время великого переселения огров к Огр-Ограде их племя обогнало сородичей, сделало круг и, не заметив этого, вернулось на прежнее место. Спустя несколько десятилетий потеряшки заме гили, что озерцо вроде бы знакомое, однако пускаться в путь снова поленились.

Окра родилась маленькой, и разочарованная мать решила скомпенсировать нехватку роста длиной имени, назвав дочку Окрамегалла Канаторвалла Камнеломалла Шкуродралла Раздолбайя, однако бедняжка так и не выросла настолько, чтобы соответствовать столь пышному прозванию. Да и внешность юной огрицы оказалась совершенно непримечательной: мало того, что у нее не было ни клыков, ни бородавок, но от ее взгляда даже не сворачивалось молоко. Будучи на удивление слабенькой, она и сок-то из камня могла выжать только двумя руками, но самое худшее заключалось в том, что для справедливо гордившегося своей непроходимой тупостью племени малышка была недостаточно глупа. Правда, об этом недостатке никто не догадывался: у нее хватало сообразительности прикидываться такой же тупой, как и вся родня. Но ведь саму себя не обманешь, так что бедолаге приходилось терзаться сознанием своего неизбывного позора.

Не желая сносить насмешки, Окра сторонилась других огрят, своих ровесников или сверстников. Впрочем, назови она кого-нибудь из них одним из этих чудных слов, они просто не поняли бы, о чем речь, и могли бы обидеться. «Дубина», «болван» или «остолоп» – прозвища понятные и почтенные, а за какую-то невразумительную заумь можно и схлопотать. В итоге получалось, что большую часть времени юная огрица занималась работой по дому и чем настойчивее терла кастрюли или отскребала грязь с полов, тем настойчивее лезли в ее голову назойливые умные мысли.

Но как она ни таилась, некоторых неприятностей избежать не удалось. Как-то раз родители взяли ее на свадьбу Конана Книжника (прозванного так за способность, скрутив толстенный словарь, выжать из него вместо сока все слова до единого или, прихлопнув кого угодно книжкой, разом вышибить из него память обо всем прочитанном за всю жизнь) и Чучеллы Чертовки, самой уродливой и зловредной огрицы в округе. Парочка вроде бы подобралась лучше некуда, однако семейная жизнь у молодых не задалась. На взгляд Чучеллы, Конан был слишком грамотным, к тому же она тайком вздыхала по своему молодому кузену Жлоббу. Чтобы извести мужа, Чучелла принялась добавлять ему в лепешки молотые мухоморы. Ей, ясное дело, хотелось, чтобы постылый муженек испустил дух, однако, будучи отнюдь не мухой, Конан уплетал отраву за обе щеки. Яд только добавлял ему любовного пыла: молодые вызывали аиста вдвое чаще обычного, и их семейство росло со скоростью, которую многие называли ограмадной.

Впрочем, Окры все это касалось лишь постольку, поскольку именно на этой достопамятной свадьбе мать Окры, Папоротница Годзилла, получила отлитый из чугуна дочуркин гороскоп. Повивальная бабка, занимавшаяся заодно гаданием и ворожбой, объявила, что расположение рун, звезд и бычьих кишок предвещает маленькой огрице как хорошее, так и дурное. Хорошее сводилось к тому, что Окре (полным именем ее не называла даже матушка, поскольку ни одному огру было не под силу выучить этакую прорву слов) суждено в будущем занять в Ксанфе видное положение. Впрочем, Годзиллу это известие не слишком обрадовало: она поняла пророчество так, что Окра со временем усядется так высоко, что ее будет отовсюду видно. На гору залезет или что-то в этом роде. А вот дурное известие оказалось и впрямь дурным: бедная малышка случайно нарвалась на потерянное, надо думать, кем-то из донных прокляторов, проклятие и в результате – о ужас! – заполучила магический талант.

Годзилла отреагировала на новости, как и подобало огрице – дала повитухе такого пинка, что та улетела на середину озера, плюхнулась в воду и пошла на дно. Не то чтобы пошла ногами, как ходят огры или люди, но так или иначе на поверхность не выплыла. Что же до гороскопа, то разгневанная огрица втоптала его в землю так глубоко, что горячая лава переплавила чугун, так что гадкое предсказание осталось тайной. Потом мать с дочкой вернулась туда, где вовсю шла гульба: пьяные гарпии играли на фортепьяно, гости весело колошматили один другого колами и чем попало, пили предварительно подожженную огорелку да напропалую отплясывали оторви-да-брось. И уж коли кто из них что отрывал, то бросал, само собой, очень далеко.

Но в отличие от них Окра знала о предсказании, и ей было не до веселья. Вне себя от стыда и горя огрица спряталась в темном, сыром подвале, где приятно пахло слизью и плесенью. Другая на ее месте там бы и осталась, но эта не в меру сообразительная девица смекнула, что, распалившись от огорелки, какая-нибудь молодая парочка запросто может уединиться в таком уютном местечке, чтобы под шумок согрешить. Не желая попадаться никому на глаза, она поспешила по скользким каменным ступеням еще ниже, на кухню, где готовили блюда для свадебного пира. Кухня была по-огрски огромной, и там царил приятный огрову оку беспорядок. Повсюду валялись отбивные из отборных чудовищ, нелепые лепешки да пирожки с мышами и с мышьяком (на вкус и цвет товарищей нет).

Кто-то разлил по полу вино, и под столом валялась перепившаяся вусмерть крыса. Дикий рев пирующих доносился и туда, но все же убежище было уютным, и Окру там никто не беспокоил.

Но мысли ее тогда одолевали отнюдь не приятные: для огрицы наличие магического таланта являлось настоящей бедой, несмываемым позорным пятном. И ведь не то чтобы огры были совсем чужды магии – именно она давала им хваленую сверхъестественную силу, безобразие и тупость, которыми они так гордились – но наличие особого, индивидуального таланта, это совсем другое дело.

Кошмар да и только! Не удивительно, что она отличается постыдной низкорослостыо, хилостью и разумностью: наверняка чары приблудного проклятия не позволили ее природной, родовой магии проявиться как следует. Одна надежда: может быть, ей удастся прожить жизнь, так и не узнав, в чем ее злосчастный дар заключается.

Потом пришло другое воспоминание, относящееся к ее тринадцатому дню рождения. День стоял дождливый, но жаркий, пещеры наполняли приятные удушливые испарения, а из столовой доносился восхитительный запах тухлых туш. Направляясь туда, Окра привычным жестом взбила свои слишком светлые, слишком чистые и слишком мягкие для огрицы волосы, чтобы скрыть надетый на голову обруч – лозу косоглазой интеллекту арии. Люди от контакта с этим растением начинали, как принято было говорить, косить под интеллектуалов – их коэффициент интеллекта возрастал в несколько раз. На обычных огров лоза не действовала, потому как нуль, на сколько его ни умножь, нулем и останется, но с Окрой дело обстояло по-другому. Лоза усиливала ее природную смекалку, позволяя ловчее скрывать нехватку природной глупости. А заодно и другие непростительные слабости – например, невесть как прицепившуюся к ней астму. Огрицу поглупее давно затравили бы насмешками – где это видано, чтобы какие-то там приступы приступали к ограм, один вид которых распугивал любые болезни – но она просто делала вид, будто у нее хриплый голос, что считалось особым шиком. Огр ведь он какой: днем хрипит, ночью храпит, рвет и мечет, бьет да калечит.

Для сородичей ее день рождения представлял собой не более чем повод для буйной попойки, но в ту пору, при всем ее уме, Окра этого еще не понимала. И наивно радовалась празднику, хотя впоследствии, вспоминая этот день, не раз думала, что лучше бы его не было вовсе.

Пир задался на славу – огры с огрицами хрумкали, грызли, жевали, глотали и рыгали, так что слуги и служанки едва успевали подносить новые блюда. Среди последних была и наставница Окры по прозвищу Сорока-Чернобока, особа в чудном наряде из черной кожи и черных перьев. (Многие за глаза так и называли ее: «Чудо-в-Перьях».) Наряду этому было лет двести, чему не стоило удивляться, поскольку его обладательница являлась взаправдашней демонессой, прислуживавшей в разное время на самых примечательных празднествах.

Например, в замке Ругна, на приснопамятной свадьбе Доброго Волшебника Хамфри с принцессой Розой. Той самой, которая впоследствии отправилась к Черту в Пекло, да там и осталась. Пришлась ко двору, потому как в Пекле тоже любили розы, а она благодаря своему таланту выращивала лучшие розы в мире и за его пределами.

И это лишь один пример, а сколько всего интересного довелось повидать Чуду-в-Перьях за века ее существования, не мог бы сказать никто. Неудивительно, что ей так нравилось быть служанкой, ведь это лучший способ всегда оказываться там, где затевается что-нибудь интересненькое.

Не обошлось без интересненького и на сей раз. Все началось, когда внесли чан со щами и гости уже схватились за лапти, чтобы начать их хлебать. Но один слуга поскользнулся, чан опрокинулся, а огрица-повариха, взревев от огрчения, запустила в собравшихся именным тортом. Те сдуру решили, что пришло время послеобеденной драки, и с радостью занялись любимым делом. Всю посуду перебили в одно мгновение, усеяв столовую осколками, обломками, объедками и (как же без этого, в такой-то компании) всяческими огрызками.

Бедную именинницу судьба торта огрчила еще больше, чем повариху, и она со слезами на глазах выбежала из комнаты. А выбежав, столкнулась со своей тетушкой Огреллой.

– В чем дело, огреточка? – спросила тетушка. Надо сказать, что по правилам огримматики мальчик-огр называется огрей, а девочка огретка, но сами огры в большинстве своем об этом не догадываются. Потому как ограмотных среди них не водится.

– Они испортили мой день рождения, – пожаловалась Окра.

– А, вот оно что. А я думала, это обычная застольная Драка.

– Теперь так оно и есть.

– Ладно хныкать, будут у тебя и другие дни рождения. Сколько тебе стукнуло?

Другая на ее месте наверняка стукнула бы себя по башке столько раз, сколько ей исполнилось лет, но Окра ответила словами:

– Тринадцать.

– Ха-ха, гниль да потроха! – воскликнула тетушка. – Да тебе ведь давно пора замуж. Надо же, я и позабыла о твоем возрасте – все из-за того, что ты не вышла росточком. Решено, будем искать тебе жениха. Я скажу мужу, Кривошею Мордовороту, чтобы он вырвал с корнем ближайшее генеалогическое дерево – посмотрим, кто у тебя кузены. Лучшие мужья получаются из них, потому как жениться – значит родниться, а они и так готовые родичи.

– Но… – слабо попыталась возразить Окра, но тетушку уже было не остановить.

– Погоди-ка, я попробую вспомнить и без дерева. Молодой Круш-Крушило так туп, что не может разобрать, где у него башка, а где зад, но мне сдается, что на это место уже положила лапу другая огрица. Они поженятся как только выяснят, на какое именно. Есть братья Колтун и Вшивец, женихи завидные, потому как других таких уродов не сыщешь во всем Ксанфе, но их совершенно невозможно различить. Во всяком случае, им самим это по ею пору не удалось, а жениться неизвестно на ком нельзя.

Да и вообще, от этих сопляков толку мало: такой и огреть-то толком не может. Лучше тебе выйти за вдовца, вот хоть бы за Дам-Поддыха.

– А это кто?

– Смотри, – тетушка ткнула корявым пальцем в дверь, а поскольку та оказалась закрытой, то расщепилась и слетела с петель. И поделом – нечего торчать на пути у огрицы. – Видишь того грязного старикана? Да, пожалуй, он подойдет. Я, знаешь ли, сама трижды вдова и все три моих покойника были вдовцами, так что эту породу знаю хорошо. Ежели кто свел свою женушку в могилу, то он настоящий огр, а не какой-нибудь огрех. Будете жить по-огрски, или ты его уморишь, или он тебя. Не жизнь, а сплошная умора.

Насмерть перепуганная увиденным и услышанным, Окра грохнулась в обморок. К счастью, Огрелла не приписала это излишней чувствительности племянницы, а решила, что ненароком слишком сильно огрела, ее свой лапищей – по этой части она была мастерицей. Так или иначе тетушка без промедления занялась сватовством, но поначалу дело не клеилось. Завидных женихов Окра не привлекала – она была маленькой, хиленькой, не слишком уродливой, а некоторые даже подозревали, что и не такой глупой, как казалась. В конце концов удалось сговориться со Вдребезгом. Жил этот малый вдалеке, у Огр-Ограды, нареченной своей не видел и о ее недостатках ничего не знал.

Решив жениться, он пустился в дорогу, но продвигался медленно, потому как по пути скручивал в кренделя деревья, обрывал щупальца у путан, схватывался с молодыми дракончиками.., иными словами, драл, рвал, метал и крушил все подряд безо всяких ограничений. Готовясь таким образом ко встрече с невестой и к будущей семейной жизни.

А пока Вдребезг разносил вдребезги препятствия на своем пути, в жизни Окры произошла неприятная перемена. Ее добрые (конечно, по огрским меркам) бабушка с дедушкой бесследно исчезли, оставив ее на попечении дядюшки Марципана Дуболомма Немыллоса Огрецки и его тогдашних приживальщиков Заткнись-Скорлупа и Сизоноса. Марципан представлял собой прекрасный образец истинного огра – в свои грязные волосы он втыкал булавки с насаженными на них маслятами, потому что стоило ему задуматься, как голова раскалялась. Жар выплавлял из маслят масло, которое стекало ему по физиономии прямо в рот. Правда, полакомиться таким манером Марципану удавалось нечасто, слишком ;уж редко заглядывали в его голову мысли.