Текст книги "Механическое сердце"

Глава 5

Вскоре раздался стук в дверь. Лили оторвалась от ужастика и увидела через стекло того самого худого мужчину с платформы, который держал под мышкой газету «Механический вестник». Когда он зашел, Лили открыла рот от изумления: она-то думала, он в очках, но оказалось, зеркальные стекла вставлены прямо в глазницы. У него не было глаз!

Незнакомец посмотрел на билет, затем на медные номера мест над сиденьями. Все, на что падал его взгляд, отражалось в круглых зеркалах на его лице.

– Простите, дамы, видимо, я тоже еду в этом купе. Вы позволите?

Лили замотала головой, но мадам Вердигри ответила:

– Конечно.

– Благодарю, мадам. – Мужчина сел на свободное место и приставил трость к стене.

Лили обратила внимание на серебряную рукоятку в виде черепа.

Их спутник снял цилиндр и черные перчатки и положил их себе на колени.

– Еще раз извините за беспокойство.

– Прошу, не стоит. – Мадам Вердигри рассеянно ткнула иглой в глаз купидона на канве.

Мужчина тем временем расправил газету и принялся за чтение.

Лили же не могла оторвать взгляд от его лица. Может быть, с ним произошел несчастный случай? Кожа вокруг зеркальных стекол была красной, точно незажившая рана, а щеки испещрены глубокими шрамами. Скорее всего, он гибрид, решила Лили: наполовину человек, наполовину машина.

Девочка никогда не видела гибридов. Больше того: до сих пор она даже не знала, существуют ли они на самом деле. Лили было неприятно смотреть на незнакомца, но в то же время она испытывала жалость. Так сильно отличаться от других наверняка очень тяжело.

Девочка решила, что не стоит так пялиться, и перевела взгляд на газету: свежий вечерний выпуск «Механического вестника». Лили пробежалась глазами по странице и беззвучно ахнула: в передовице писали об исчезновении ее папы. Она прочла первые абзацы.

Лили не смогла продолжать. В горле у нее стоял ком. Значит, это правда – в газете же написано черным по белому.

Она взглянула на худого мужчину – тот сидел, откинув голову назад. Смотрит на нее или просто спит? Из-за зеркальных глаз не разберешь.

Лили кашлянула, но сосед не шелохнулся. Может, и впрямь спит? Газету он точно не читал – казалось, она вот-вот выпадет у него из рук. Лили показала ему язык, и губы его сложились в короткую, хищную улыбку.

– Я снова вынужден извиниться. – Мужчина убрал «Механический вестник». – Понимаю, как неловко делить купе с незнакомцем.

Лили слабо кивнула, но тот решил, что это приглашение продолжить разговор:

– Странно, что мы с вами в одном купе, когда в дирижабле столько свободных мест. Должно быть, проводник ошибся.

Мадам Вердигри отложила вышивку.

– Примитивные механоиды – это просто кошмар, вы не находите? То и дело ошибаются и постоянно дерзят – видимо, из-за искусственных эмоций. И потом, их так часто приходится заводить… Как они вообще умудряются работать?

– Не могу не согласиться, мадам. Тут вы попали в яблочко. – Человек улыбнулся. – В самую его серд цевину.

Мадам Вердигри звонко рассмеялась, хотя Лили не увидела в этих словах ничего смешного. Тут она поняла, что он уже дважды назвал домоправительницу «мадам», а не «мисс» или «миссис». Откуда он знает, что она предпочитает именно это обращение?

Мужчина подался вперед, и его серебряные глаза сверкнули, отражая свет.

– Дамы, позвольте представиться. Меня зовут мистер Роуч.

Мадам Вердигри кивнула ему.

– Bonsoir[15]15
  Добрый вечер (фр.).


[Закрыть], мистер Роуч. Я – мадам Вердигри, а это моя подопечная, мисс Хартман.

– О, как в статье? – Мистер Роуч указал на газету.

Мадам Вердигри скорбно кивнула.

Лили стиснула зубы. Мадам ведь запретила рассказывать, кто она такая!

– Вы наверняка расстроены, юная леди, – сказал мистер Роуч. – Оно и понятно.

– Я в порядке, – ответила Лили.

– Я могу вас кое-чем порадовать.

Мистер Роуч запустил руку в карман, вытащил оттуда бумажный пакет и протянул его Лили. Она заглянула внутрь. К стенкам пакета прилипли растаявшие полосатые леденцы. Сколько же недель они провели у него в кармане?

– Спасибо, сэр, я не хочу.

– Попробуй, они мятные. – Роуч потряс пакетом у Лили перед лицом, но та отвела взгляд. – Почему? Не любишь мятные леденцы? Не будь я таким добродушным, то обиделся бы. Хотя ты, наверное, думаешь: «Лучше бы он ел морковку – для зрения полезнее». – Он рассмеялся и постучал пальцем по своему зеркальному глазу.

Лили почувствовала, как по спине пробежал холодок.

– Нет, – ответила она, пытаясь разгадать выражение его непроницаемого лица. – Дело не в этом, просто…

Девочка не знала, как тут повежливее выразиться, но тут ей на помощь пришла мадам Вердигри:

– Сэр, поймите правильно, мисс Хартман учится в Академии мисс Скримшоу, а там наставляют не брать сладости у незнакомых людей.

– Извините, – добавила Лили.

Мистер Роуч нахмурился, и его серебряные глаза сузились. Он крепче сжал пакет.

– Разве я все еще незнакомый человек, мисс Хартман? Я ведь представился. Не думаю, что это правило стоит соблюдать в таких обстоятельствах. К тому же мятные леденцы еще никому не навредили. Наоборот, они даже помогают при воздушной качке.

Лили покорно запустила руку в пакет. Губы мистера Роуча тронула победная улыбка. Леденец оказался вкусным, но некоторое время спустя девочка почувствовала усталость и сонливость.

Она прислонила голову к заиндевевшему иллюминатору и смотрела, как запотевает от дыхания дребезжащее стекло. Прежде чем уснуть, Лили услышала слова мадам Вердигри:

– Как же в этих дирижаблях шумно! Гораздо приятнее путешествовать в повозке или на воздушном шаре.

– Нововведения поначалу никому не нравятся, – отвечал мистер Роуч. – Но со временем люди к ним привыкают. Знаете, мадам Гортензия, у меня есть предчувствие, что вскоре ваша жизнь круто изменится. А в лучшую или в худшую сторону – зависит от вас. Я буду внимательно за вами следить.

Лили пыталась понять, что значит эта фраза, но смысл слов ускользнул от нее, а потом ее и вовсе окутал сон.

Когда девочка проснулась, дирижабль уже заходил на посадку, а мистера Роуча в купе не было. Лили вдруг вспомнила, что он говорил с мадам как со старой знакомой и что в его последней фразе будто таилась угроза.

– Куда делся наш сосед? – спросила девочка, пытаясь подавить зевоту.

– Он вышел из купе пару минут назад. Сказал, что ему надо первым покинуть дирижабль, чтоб успеть на важную встречу.

– А откуда он знал ваше имя?

– Что, прости? – заметно смутилась мадам. Она воткнула иголку в край канвы, и Лили заметила, что глаза у купидонов вышиты серебряной нитью. – Я слышала, как он назвал вас по имени. А еще он обращался к вам «мадам» – причем до того, как вы представились.

– До чего же странные вещи ты говоришь. Тебе, наверное, это приснилось. – Мадам выдавила смешок и убрала рукоделие в сумку. – Ты так долго спала, Лили. У тебя вся прическа растрепалась. Может, приведешь себя в порядок, пока мы не сели?

Лили хотела было продолжить разговор, но тут дирижабль начал снижаться, и вскоре за окном показалась старая светящаяся вывеска аэростанции «Бракенбридж».

Девочка надела пальто, завернулась в шарф, и через несколько минут они с мадам спустились на скромную местную платформу. На них сразу же обрушился ледяной ветер.

У входа на станцию стоял знакомый паромобиль, а рядом с ним – Капитан Спрингер, механический водитель папы. Лили сразу же узнала его по согбенной спине и широко расставленным кривым ногам. Мадам Вердигри завела Капитана, и, очнувшись, он сразу же подскочил к Лили и крепко обнял, звякая шестеренками.

– Клянусь своим заводным ключом, как же я рад тебя видеть, Лили! – воскликнул он.

Затем он с пыхтением, фырканьем, скрипом и стуком деревянных ног засунул сумки в багажник и помог мадам сесть в машину.

Забравшись в салон, Лили оглянулась на остальных пассажиров дирижабля, тепло закутанных, чтобы защититься от холодного ветра. Но мистера Роуча среди них не было – он будто растворился в вечерней темноте.

Дорога домой заняла менее получаса. Лили больше не хотелось спать и всю дорогу она думала о человеке с серебряными глазами и о том, как он связан с мадам.

Наконец Капитан Спрингер остановился во дворе поместья Бракенбридж. Лили и мадам вышли из машины на заледеневшую тропинку. По пути к входной двери девочка разглядывала голые черные деревья в саду, а потом по привычке посмотрела на окно на втором этаже – там был папин кабинет. Отец часто работал допоздна и не выключал лампу. В глубине души Лили надеялась увидеть свет в окне, но в кабинете было темно.

Резкий порыв ледяного ветра подбросил вверх последние опавшие листья. Почувствовав ноющую боль в сердце, Лили с усилием сглотнула и последовала к крыльцу за мадам Вердигри и Капитаном Спрингером.

Мадам достала ключи, открыла дверь и пригласила Лили внутрь. Затем она кивком головы показала Капитану Спрингеру, куда поставить чемодан, – в прихожей, рядом с тумбой для обуви. Как только Лили увидела папину обувь, у нее внутри все оборвалось. Под вешалкой, на которой висело папино пальто, стояли старые туфли – будто он только что вернулся с прогулки. Но нет, когда они с Малкином собирались куда-то на «Стрекозе», папа всегда надевал летную куртку и высокие ботинки. А это его обычные вещи. Вещи остались, а папы нет.

От этой мысли Лили стало очень больно. Она глубоко вздохнула и направилась к застекленной двери, ведущей в гостиную. Она очень хотела, чтобы дом встретил ее теплом и уютом, но сейчас здесь было холоднее и темнее, чем на улице.

У лестницы их ждала миссис Раст, механическая кухарка. Видимо, завод у нее кончился, она замерла и простояла тут весь день, положив одну руку на перила.

Лили подошла к ней. Миссис Раст была ее любимым механоидом после Малкина. С их последней встречи металлическое лицо кухарки будто постарело: на ржавом лбу появились новые борозды, а на носу потрескалась краска.

Мадам Вердигри отпустила Капитана Спрингера, и тот заковылял прочь по коридору для прислуги. Затем мадам подошла к миссис Раст и внимательно ее осмотрела.

– Mon Dieu, – цокнула домоправительница. – Ох уж эти старые модели. Снова она остановилась!

Мадам обошла механическую кухарку, а затем достала связку ключей. Найдя особый ключ, мадам вставила его в шею миссис Раст и с силой повернула несколько раз. Вскоре Лили услышала скрип и треск пружин внутри железной женщины.

Домоправительница закончила заводить механизм, отошла в сторону и выжидающе посмотрела на машину.

Глаза миссис Раст распахнулись. Как и все механоиды после пробуждения, она пару мгновений рассеянно смотрела в пространство. Потом она поморгала, увидела Лили и радостно воскликнула:

– Механизмы и метрономы, моя Тигровая Лилия вернулась! – Миссис Раст так крепко обняла девочку, что та чуть не упала. – Как же я скучала по тебе, родная!

– И я скучала, Расти. – Лили поцеловала кухарку в румяную от краски щеку и почувствовала запах лавандового масла.

Миссис Раст отпустила девочку и принялась внимательно ее рассматривать. Затем лицо кухарки вдруг посерьезнело, и она тяжело вздохнула.

– Лили, мне так жаль твоего отца. Бедный Джон. Клянусь всеми механизмами, я не знаю, что мы будем без него делать.

Миссис Раст так нежно произнесла имя папы, что у Лили сжалось сердце.

– И я не знаю, – устало ответила она и поцеловала кухарку в нос.

Мадам Вердигри кашлянула, привлекая их внимание.

– Как у вас тут дела, миссис Раст? Надеюсь, вы со всем справились, до того как у вас кончился завод?

– Да, мэм. Простите, мэм. Я думала, что моего завода хватит до вашего приезда, но вы очень уж долго добирались.

– Malheureusement[16]16
  К сожалению (фр.).


[Закрыть], дирижабль задержали, – ответила мадам. – Погода отвратительная. Штормовое предупреждение.

– Досадно. – Миссис Раст мягко потрепала Лили по волосам. – Как вы и просили, я приготовила комнату для юной леди. Правда, справиться в одиночку было нелегко.

Механическая кухарка недовольно покосилась на домоправительницу, но та уже повернулась к Лили:

– Миссис Раст поможет тебе разобрать вещи. Mais[17]17
  Но (фр.).


[Закрыть] прошу, без лишнего шума. Теперь, когда я во главе дома, все будет совсем иначе. Я не потерплю хулиганского поведения, которое спускал твой отец. – Мадам смотрела на Лили с укоризной. – Завтра после завтрака мы с тобой встречаемся в гостиной, чтобы обсудить положение дел.

Лили опустила голову. У нее не осталось сил на пререкания.

– Bon[18]18
  Хорошо (фр.).


[Закрыть], – заключила домоправительница, – тогда я отправляюсь спать. Сегодня был долгий день.

Она забрала со стола масляную лампу и пошла на второй этаж, оставив Лили и миссис Раст в тусклом пламени одинокой свечи.

Кухарка подняла свечу и пропустила Лили вперед. Взбежав по лестнице, девочка услышала, как захлопнулась дверь хозяйской спальни, а затем увидела, как из-под ее двери пробивается свет.

– Это же папина комната! – воскликнула она.

– Ах, трубы-раструбы, уже нет! – шепотом отозвалась миссис Раст. – Сегодня утром, как только мы получили печальные новости, мадам убрала все вещи Джона в хранилище для прислуги, а свои перенесла в спальню. И вдобавок приказала мистеру Вингнату поставить туда старый туалетный столик твоей мамы.

Лили опять стало нехорошо. Мама умерла семь лет назад, а отца нет всего день, но мадам уже ведет себя как хозяйка.

Миссис Раст открыла дверь, ведущую в комнату Лили. Ну хоть здесь все осталось по-старому, в точности как до отъезда в школу: на полках все так же громоздятся книги, а на стенах, поверх желтых обоев, висят картинки и записки.

Лили вытряхнула содержимое чемодана в шкаф, решив ничего не раскладывать, а миссис Раст, суетливо клацая руками, топила камин.

– Мадам велела не топить в доме, пока твоего отца нет. Но раз ты теперь дома, скоро у нас все станет по-прежнему. Я тут наведу уют, не переживай. – Старая кухарка закинула в огонь остатки дров. – О, и не забудь достать еще одно одеяло. Замерзнешь ночью.

– Хорошая мысль. – Лили достала из шкафа плед, потрясла его над кроватью, и комнату наполнил пыльный туман.

– Штифты и… – Миссис Раст чихнула со звуком, напоминающим пожарную сирену. – Шестеренки!

– Будь здорова!

– Спасибо, моя Тигровая Лилия. Ох уж эта пневматическая пневмония. – Кухарка достала из кармана старый кусок мешковины и высморкалась. – Кстати, хочешь совет? Не говори мадам ничего важного. На этой неделе, когда твой отец уехал, она перерыла весь его кабинет.

– Как она посмела! И что же она там искала?

Миссис Раст пожала плечами:

– Ах ты ж валы-коленвалы, если б я знала! Что угодно. Она ужасно хитрая, это уж точно. У нее в голове свои шестеренки крутятся. Едва мы о твоем отце узнали, она тут сразу хозяйничать начала. Главной себя объявила!

Миссис Раст разожгла камин и принялась раздувать пламя фартуком. Лили сидела на кровати и наблюдала.

– Щитки и щетки! – пробормотала кухарка, когда огонь наконец разгорелся. – Не слушай мою болтовню. Я просто старая зануда. Утром испеку твоих любимых булочек с джемом и поболтаем за завтраком.

– Спасибо, Расти. Извини, что так поздно тебя разбудили. Хороших тебе снов.

– И тебе, моя Тигровая Лилия.

Миссис Раст поставила свечу на прикроватный столик и тихонько вышла. Лили накрыла ноги пледом и села на кровать, слушая удаляющиеся скрипящие шаги старой кухарки.

Переодеваясь в пижаму, Лили дотронулась до белого шрама на груди – во время аварии в девочку попал осколок лобового стекла. С годами рубец побледнел, но иногда Лили чувствовала его пульсацию под одеждой. Сейчас, после потери отца, воспоминания, которые она так старалась забыть, снова проснулись, и изнутри ее грызла тоска.

Чтобы отвлечься, Лили вспомнила слова миссис Раст. Зачем мадам рылась в папиных вещах, что искала? И что теперь делать? Все это совершенно не нравилось Лили, но она слишком устала и вдобавок не ела с утра, поэтому никаких ответов придумать не смогла. Так странно – еще днем она была в школе.

Девочка посмотрела на часы, которые для нее сделал папа. Полвторого. Под стрелками часов была мозаика: крохотные белые овечки прыгали через забор. Лили начала считать овечек, пытаясь не обращать внимание на сумбур в мыслях, а когда она закрыла глаза и погрузилась в беспокойный сон, ей снились люди с серебряными глазами и трости с рукоятками в виде черепа.

Глава 6

Роберт зашел в мастерскую отца и положил сломанного лиса на рабочий стол в центре комнаты. На стенах в свете газовой лампы плясали дрожащие тени медных инструментов и часов.

Мальчик вскрыл корпус лиса и осмотрел повреждения. Там, где передняя лапа должна была соединяться с металлической лопаткой, все болты оказались сломаны, а расплавленные детали слиплись в бесформенный ком. Роберт хотел взяться за работу, но вдруг почувствовал, что за ним кто– то наблюдает, и оглянулся.

В дверях, сложив руки на груди, стоял отец.

– Что там у тебя, сын?

– Механический лис. – Роберт отступил, чтобы папа смог разглядеть механоида. – Он прятался – за ним через всю деревню гнались какие-то люди. Кажется, они его подстрелили.

Мальчик замолчал, не зная, что еще сказать. Бессмыслица какая-то. Зачем кому-то стрелять в зоомеханоида?

– Ну, давай посмотрим. – Тадеуш подошел ближе, надел очки и принялся осматривать сломанные шестеренки, торчавшие из-под меха. – Я уже видел подобные машины, – задумчиво произнес он. – Такая тонкая работа под силу только профессору Хартману из поместья Бракенбридж.

– Ты про того нелюдима? – ошарашенно спросил Роберт. – Разве его фамилия не Грантхам?

– Про него самого. Его настоящая фамилия Хартман, но никто в деревне, кроме меня, этого не знает. – Тадеуш перевел взгляд на лиса. – Куда, говоришь, он направлялся?

– На восток.

– Тогда все ясно. – Тадеуш потер виски. – А это что? – Он заметил маленький кожаный мешочек на шее механоида.

Мастер открыл его и вытащил запачканный маслом конверт с дыркой от пули. На нем неровным почерком было нацарапано одно слово – «Лили». – Ну конечно, – пробормотал Тадеуш. – Это лис дочки профессора.

– У него есть дочка?

Тадеуш кивнул.

– Она, кажется, учится в школе-пансионе. Я ее ни разу не видел. Когда она приезжает на каникулы, то не выходит на улицу.

– Почему?

Тадеуш отложил письмо и мешочек.

– Не знаю. Видимо, отец не разрешает, переживает за дочку. Ее мать погибла, когда Лили была совсем ребенком, задолго до их с папой переезда в Бракенбридж. Потом малышка долго болела… Может, Хартман подарил дочке питомца, чтоб ей не было одиноко?

Роберт понимал чувства девочки. Он знал, каково это – расти без мамы, хотя мать Роберта не погибла, а просто уехала. Мальчик уже и не помнил, когда перестал спрашивать отца про маму – тот все равно никогда не отвечал напрямую. Видимо, в каждой семье есть свои секреты.

Мальчик перевел взгляд с механоида на письмо. – Что, откроем?

Тадеуш покачал головой:

– Нельзя читать чужие письма, Роберт. Но может быть, доставим его по адресу?

– А давай сначала лиса починим? Иначе он, боюсь, замрет навсегда.

Тадеуш задумался.

– За ним гнались, говоришь? И корабль Джона пропал – разбился, если верить новостям… Не знаю, стоит ли нам во все это впутываться.

Роберт присел на стул.

– Ты ведь всегда говоришь: «Если что-то сломано…»

– «То это обязательно надо починить – неважно, какой ценой». Да, конечно, ты прав. – Тадеуш с тревогой посмотрел на Роберта. – Как много в мире ужасных вещей, правда, сынок? Столько жестокости – к людям, к механоидам…

Иногда кажется, что проще сдаться и ни во что не ввязываться. Но, наверное, если бы не было зла, то мы бы не знали, как творить добро, а ведь нет ничего важнее добрых дел. Конечно, порой бывает очень страшно… – Тадеуш задумчиво постучал отверткой по рабочему столу. – Преодолевать страх всегда нелегко, Роберт. Но только с храбрым сердцем можно победить. – Он повернулся к лису. – Ну что, как думаешь, сможем мы его наладить? Давай-ка проверим. – С этими словами Тадеуш открыл ящик под столом и достал кожаный сверток.

Внутри свертка были кармашки с инструментами – маленькими отвертками, иглами и пинцетами. Из другого ящика Тадеуш вытащил несколько стеклянных банок, набитых крошечными винтиками и шестеренками, и выставил их в ряд на столе. Затем он снял с крючка на стене увеличительные очки и, хорошенько поморгав, надел их.

С помощью пинцета Тадеуш раскрыл пулевое отверстие в лапе механоида, чтобы осмотреть внутренние повреждения.

Роберт, стоя на цыпочках за спиной папы, тоже пытался разглядеть поломку. Пуля прошла сквозь лопатку, погнув мелкие детали, пробила себе дорогу через пружины и глубоко застряла в металлической пластине.

– Серьезный ремонт предстоит, – заключил Тадеуш.

– Но ты ведь сможешь починить его? – с надеждой спросил Роберт.

Часовщик кивнул.

– Да, но дело небыстрое. И мне понадобится твоя помощь. Принеси все банки с медными кулачками и пружинами. Если деталей окажется мало, разберем какие-нибудь старые часы.

– Понял. – И Роберт забегал по мастерской в поисках деталей, а Тадеуш взял в руки отвертку и принялся за работу.

Чтобы починить лиса, им понадобилось несколько долгих часов. Роберт помогал удалять осколки винтиков, делал записи в рабочем журнале, а если на столе не оказывалось нужной детали, искал ее по всем банкам и склянкам в мастерской.

Иногда на это уходило несколько секунд, а иногда приходилось осматривать все полки и ящики. Когда Роберт не смог найти в мастерской особый храповик, Тадеуш отправил его разбирать часы в лавке и сказал не возвращаться, пока деталь не отыщется. Но большую часть времени Роберт сидел в мастерской и помогал отцу.

Мальчик любил работать с Тадеушем: когда еще побудешь с папой наедине? Да, Роберт все еще боялся напортачить, но знал, что, когда отец увлечен работой, ему можно задавать любые вопросы.

– Разве не странно, – начал мальчик, – что машины не могут причинить вреда людям, а люди машинам – могут? Как такое возможно?

Тадеуш нахмурился, взглянул на сына и заморгал, обдумывая ответ.

– Роберт, это первое правило механики: машина не может ни убить человека, ни серьезно ранить его.

– Но откуда механоиды это знают?

– Они так устроены.

– А мы почему-то можем их убить. Прекратить их существование. – Роберт аккуратно заменил деталь в лапе лиса. – А что происходит с машиной, которую больше нельзя завести?

– Думаю, она умирает. Если про машину можно так сказать.

– Или исчезает. – Роберт задумчиво повертел в руках покрытую маслом шестеренку, наблюдая, как зубцы оставляют следы на пальцах. – Но что происходит потом? Как ты думаешь, они попадают в рай? Есть ли у них механические души?

Тадеуш погрузился в размышления, меняя пружинку в лопатке лиса.

– Не знаю, но считается, что нет, – наконец ответил он и после короткой паузы продолжал: – Я тебе раньше не рассказывал, но семь лет назад, когда профессор Хартман только переехал сюда, я часто бывал в поместье Бракенбридж и заводил его часы. Потом Хартман узнал, что я и чинить их умею, и стал иногда просить помощи с ремонтом механоидов. Правда, этого лиса я раньше не видел.

Роберт округлил глаза от удивления. Он и не знал, что папа когда-то чинил механоидов! Что еще отец от него скрывает?

Тадеуш тем временем продолжал:

– Джон был искуснейшим механиком. Когда его машины заводили, они вели себя не так, как другие. Они казались… живыми.

– Это как же?

– Они отличались от других моделей. У них был характер, чувство юмора… Если не это черты живых существ, то что тогда?

– А почему такие машины больше никто не делает? – Роберт сильнее сжал шестеренку в руке.

– У моделей массового производства точно нет характера. А у Джона, наверное, были свои особые методы. Без уникальных навыков такого механоида не собрать. Думаю, Джон просил меня о помощи именно потому, что видел во мне родственную душу. К тому же он не любил отдавать свои машины в специальные мастерские – говорил, что там убивают их личности.

Тадеуш оторвался от работы, чтобы взять трубку и набить ее табаком. Затем он поджег табак и раскурил трубку, сделав несколько глубоких вдохов.

– А расскажи побольше о его машинах, – попросил Роберт.

Он даже представить себе не мог, каково это – иметь множество механических слуг и даже механического питомца вроде этого лиса.

Тадеуш выпустил колечко дыма.

– Кухарка в поместье Бракенбридж, миссис Раст, пела песни во время работы. Причем сама их сочиняла. Разве бездушная машина способна на такое? И все же, когда мы с Джоном однажды ее ремонтировали, я долго копался в ее деталях и так и не понял, откуда в ней эта искра…

– Ну, если на то пошло, – ответил Роберт, – среди человеческих органов тоже вряд ли найдется душа.

Тадеуш пожал плечами:

– Я не эксперт в этой области. Но я точно знаю, что душа – это не кровь, кости или механические детали. Душа – это чувства, интуиция, любовь и сострадание. Душа находится в сердце, а сердце – загадка даже для великих ученых.

Сказав это, он потрепал сына по голове своей мозолистой рукой. Роберт кивнул, хотя и не был уверен, что понял слова отца.

Тадеуш отложил трубку и принялся раскручивать винтики внутри лисьей лапы.

Какой же замечательный механоид, думал Роберт. По улице он бежал прямо как настоящий лис. Наверное, отец прав: люди и машины отличаются друг от друга не так сильно, как все думают.

В три часа ночи Тадеуш наконец отложил инструменты и объявил, что работа закончена. Он взял иголку с ниткой и зашил мех лиса так, чтобы шестеренок и гаек не было видно. Потом они с Робертом бережно опустили механоида на стопку одеял на столе.

Тадеуш снял с шеи лиса заводной ключик, вставил его в замочную скважину в теле механоида и провернул его десять раз. Отец и сын отступили назад и стали ждать пробуждения лиса…

Тот дернулся, и Роберт от волнения задержал дыхание. Он слышал, как внутри механоида сжимаются пружинки и поворачиваются шестеренки, но сам лис не двигался, и глаза его оставались закрытыми.

– Скорее всего, новые детали сперва должны притереться друг к другу, – сказал Тадеуш. – Тогда механизм заработает как надо.

– Давай завтра утром попробуем завести его еще раз, – предложил Роберт.

Тадеуш положил руку на плечо сына:

– Но только после того, как выполнишь все домашние дела. Лис никуда не денется. Хорошо, если он заведется; а если нет – что ж, мы сделали все, что могли.

Роберт взял лампу, и они вышли из мастерской. Оба так устали, что забыли про письмо, которое осталось лежать на столе под грудой инструментов.