Текст книги "Полная история Белого движения"

Переосмысление

Вторая половина весны и начало лета 1918 года были кризисным периодом для советского режима; его существование было поставлено под угрозу иностранной интервенцией, отечественной оппозицией и растущей анархией.

Из трех пунктов последний был наиболее серьезным. В 1917 году Ленин и его товарищи провозгласили себя ярыми революционерами. Это значило, что они знали, как свергнуть один установленный порядок и как извлечь выгоду из последующих беспорядков. Взятие власти 25 октября мгновенно изменило цели большевиков: людям, которые призывали народ восстать против правительства, пришлось теперь самим занять место в кабинете министров. Заслугой Ленина является то, что он был таким прекрасным политиком, что смог совершить volte face[11]11
  Полный поворот (фр.).


[Закрыть] и превратил своих товарищей из агитаторов в руководителей.

Смена правительства привела к обострению проблем страны. Промышленное производство снизилось, железнодорожная сеть перестала выполнять свои функции, и хуже всего то, что дефицит хлеба, который наблюдался и при старом режиме, достиг катастрофической точки в начале лета 1918 года.

От прежнего правительства большевиков отличала неспособность преодолеть хлебный кризис; голод продолжался до конца Гражданской войны и даже позже. Но большевики знали, как сохранить свою власть, избежать политических проблем в такой ситуации. Они приняли меры, чтобы уравновесить поставки, убеждая бедных брать у богатых. Этот метод заставил отвернуться от них богатые слои крестьянства, но в то же время помог создать образ большевиков как людей, которые не позволят развиваться событиям по старому сценарию, как было при их предшественниках. Хотя большевики, в отличие от прежнего правительства, подавляли случайные голодные бунты и беспорядки с невероятной твердостью и жестокостью.

«Революционный» террор шел рука об руку с отказом от тех положений коммунистической идеологии, которые были помехой объединению. Ленин, который несколько месяцев назад говорил, что вооруженные рабочие смогут управлять, теперь обратился к экспертам старого режима за помощью. Большевики использовали знания специалистов не только в перестройке экономики и управления, но и в таких тонких областях, как организация Красной армии.

Но каким бы активным и гибким ни было большевистское руководство, разобщенность населения была так сильна, что это ставило в тот период под угрозу само существование режима. То, что большевиков не смогли тогда раздавить, можно объяснить лишь неуверенностью и слабостью их врагов.

Хотя большевикам, подписавшим Брест-Литовский мирный договор, сразу удалось предотвратить немецкую оккупацию Петрограда и Москвы, они понимали, что немцы могут и передумать и тогда ничто не сможет их остановить. Немецкая политика по отношению к России в 1918 году была очень сложна и определялась долгими размышлениями и анализом ситуации. На тот момент Берлин не мог желать лучшего правительства, чем ленинское, так как никакое другое руководство не приняло бы условия Брест-Литовского мирного договора. Хотя в России и не было более или менее дееспособной армии, немцы чувствовали, что не обладают достаточной силой для оккупации всей страны. После долгих размышлений Берлин решил уничтожить Россию, как главного противника. Чтобы быть уверенными, что Российская империя не возродится, немцы позволили становление советского режима в самом центре страны, но на периферии они помогали, а иногда и сами создавали антикоммунистические правительства. В Финляндии, так же как и в Прибалтике и на Украине, немцы сделали возможным создание консервативных и националистических правительств.

С точки зрения хода русской Гражданской войны из вновь созданных правительств украинское имело наибольшее значение. На Украине, в отличие от Центральной России, местные большевики не обладали такой властью, поэтому украинский парламент, Рада, смог объявить о независимости страны вскоре после Октябрьской революции. Раде было не суждено долго править страной, она не смогла доказать свою состоятельность перед местными и российскими большевиками. Тем не менее немцы решили в любом случае не допустить объединения последних и послали войска, которые с легкостью выгнали из Украины большевиков в конце апреля. В Киеве главой правительства они поставили генерала Скоропадского, который унаследовал исторический титул – гетман. Режим Скоропадского не пользовался популярностью среди населения и поддерживался в основном немецкими штыками. Чтобы подчеркнуть независимость Украины от России, режим пользовался национальными лозунгами, но в действительности Скоропадский, офицер Российской императорской армии, не хотел поддерживать крайние националистические стремления украинцев. Правительство Скоропадского помогало различным антибольшевистским организациям, и Киев вскоре стал одним из центров Белого движения.

По большей части по географическим причинам страны Антанты не могли оказать ощутимую помощь своим русским союзникам в первой половине 1918 года. Хотя в марте 1918 года небольшой отряд британской морской пехоты высадился в Мурманске, а японцы высадились во Владивостоке, оба города были настолько удалены от главных центров страны, что присутствие иностранных войск не имело большого значения. Ситуация коренным образом изменилась, когда против большевиков повернули Чехословацкий корпус. Он был сформирован Временным правительством из военнопленных австрийской армии, чтобы сражаться против немцев. В отличие русских чехи и словаки не потеряли желания воевать, и, когда это стало невозможным на Восточном фронте, они решили продолжить войну за независимость своей страны на Западе. Страны Антанты и чехи договорились о сложном и длительном пути через Сибирь. Чехи не достигли своей цели, так как в Сибири им пришлось сразиться с большевиками. При сложившихся обстоятельствах 50-тысячный корпус был реальной силой, способной победить Красную армию и взять под контроль Транссибирскую магистраль. Контроль над этой самой длинной железной дорогой сделал бы их хозяевами Сибири. Свергнув слабый большевистский режим на востоке, чехи дали возможность белым сформировать здесь антибольшевистский фронт, и в короткое время Сибирь стала главным полем сражения Гражданской войны.

В первой половине 1918 года ситуация в стране казалось большевикам гораздо менее опасной, чем за ее пределами. Самая большая антибольшевистская русская армия – Добровольческая – была очень слаба и находилась далеко от центра. К своим политическим оппонентам, социалистам и либералам, большевики питали лишь презрение. Репрессии еще не начинались: в конце апреля 1918 года в Петрограде было лишь 38 политических заключенных, а кадетской газете «Речь» было разрешено издаваться до конца мая. Правительство просто не считало, что необходимы более жесткие действия. Созданные в Москве оппозиционные организации не обладали никакой властью, были неэффективными и бессильными, даже две главные из них: «Правый центр», объединение представителей консервативной партии и либералов, в котором первые преобладали, и «Союз возрождения», в котором было несколько кадетов, но преимущественно он состоял из социал-революционеров.

Ведущим лидерам русского либерализма и социализма приходилось работать в очень сложной обстановке, они не замечали изменений, происходящих вокруг, не меняя при этом и свою политику. Они проводили время в бессмысленных спорах между собой, и их вклад в развитие антибольшевистского движения был практически незаметен.

Одним из главных разногласий, разделяющих антибольшевистские организации, было отношение к созыву Учредительного собрания, которое было распущено большевиками в январе 1918 года. Эти организации были удовлетворены составом собрания и настаивали на его созыве после поражения большевиков. Консервативные партии, проигравшие на выборах в 1917 году, хотели новых выборов. Ни одна сторона не думала о том, что скоро в России вообще не будет никакого Учредительного собрания. Еще одним яблоком раздора стал вопрос о том, кто встанет во главе антибольшевистского движения. «Союз возрождения» считал, что его должны возглавить три человека, один из которых будет генералом, а «Правый центр» верил, что движением должен руководить один военный.

Все антибольшевистские организации сходились в том, что необходимо продолжать войну и сотрудничать с Антантой. Но в конце весны 1918 года единодушие и по этому вопросу исчезло. Некоторые члены «Правого центра» (в основном ведущие лидеры старого режима) считали, что нужно обратиться к немцам за помощью и финансовой поддержкой. Левое крыло «Центра» считало это неприемлемым и сформировало новую организацию «Национальный центр».

Следуя инструкциям Антанты, многие политики хотели принять помощь от кого угодно, чтобы избавиться от большевиков. Интересен тот факт, что те, кто раньше принадлежал к консервативной партии, теперь, в отличие от левых, были готовы принять помощь даже от немцев. Это разногласие, возможно, объясняется тем, что левые возлагали большие надежды на страны со стабильной политической системой. Раскол на тех, кто хотел сотрудничать с Антантой, и тех, кто намеревался взаимодействовать с Германией, привел к плачевным результатам. Люди, которые воевали с немцами годами, смотрели на тех, кто хотел просить немцев о помощи, как на предателей. Между этими двумя лагерями сотрудничество стало невозможным.

К началу лета 1918 года Москва перестала быть центром антибольшевистского движения. С одной стороны, большевики укрепляли свой контроль в новой столице; с другой стороны, более перспективные возможности для борьбы появлялись на периферии, в Сибири, на Дону и Украине, так как там возникали новые политические центры. В Москве же из-за многочисленных разногласий антибольшевистские организации не сотрудничали между собой, хотя и поддерживали связь друг с другом. Когда большинство членов тайных организаций покинули Москву, географическая дистанция добавилась к политической. Под защитой чехов политики-социалисты, члены «Союза возрождения», преобладали в Сибири, в то время как Киев, под немецкой оккупацией, привлекал сторонников сотрудничества с Германией, членов «Правого центра».

Добровольческая армия, так или иначе связанная со всеми организациями, действовавшими в Москве, продолжала получать информацию из Киева, хотя и не всегда правдивую, о развитии событий в Сибири.

Из всех антибольшевистских организаций, созданных в середине 1918 года, именно донская первая сразилась с врагом. Донскому войску с помощью немцев удалось объединить сильную армию, способную освободить не только Область войска Донского, но и соседние области.

Опыт жизни в Донской советской республике коренным образом изменил политические взгляды казаков. Теперь они понимали, что большевизм является угрозой не только их сословным привилегиям, но и всему их образу жизни. Тем не менее из этого понимания они не сделали тех выводов, что сделал Каледин несколько месяцев назад, о необходимости объединить все население на борьбу с Красной армией.

После освобождения Новочеркасска казаки мало заботились о происходящем в Москве и в остальной России; мало того, они хотели раздавить иногородних, именно их они считали своими главными врагами. За красноречием казацких вожаков часто скрывался страх жить по правилам иногородних. Поэтому идея объединения никогда больше не всплывала на поверхность. Иногородние стали людьми второго сорта, которые не играли никакой роли в правительстве и, за редким исключением, не служили в армии Дона.

Временное Донское правительство, которое было сформировано еще до взятия Новочеркасска, возглавлял представитель консервативного движения Г. П. Иванов. Это правительство установило дружественные отношения с немецким командованием в Ростове, открыло посольство на Украине, отказало в подчинении Донской армии генералу Деникину, объявило о выборах в Круг, исключив при этом иногородних. Стоит перечислить действия правительства Иванова, так как именно в них можно найти зачатки политики будущего атамана П. Н. Краснова.

Правительство начало свою работу при очень сложных обстоятельствах. Большая часть территории донского казачества была все еще оккупирована врагом; вся промышленность замерла; все связи были прерваны, так что даже правительство не имело представления о том, что происходит в ближайших районах; большевики сожгли все документы практически всех отделов. Заслугой Временного Донского правительства является то, что ему удалось созвать Круг всего лишь на пятый день после взятия Новочеркасска.

«Круг спасения Дона» открылся 11 мая. В нем участвовали 130 делегатов, так как только станицы, не занятые красными, смогли послать своих представителей в Новочеркасск. Интеллигенция, которая всегда принимала активное участие в политике, теперь была представлена слабо, фронтовых же казаков было большинство. Этот Круг получил название «серый» из-за его структуры. На этот раз не было партий, выступления были короткие, само заседание длилось всего пять дней. Круг хотел устранить не только все изменения, привнесенные большевиками, но и реформы Февральской революции: казаки решили упразднить календарь, который приняли большевики, восстановить старые формы обращения к офицерам, разрешили им носить погоны.

Главной задачей Круга стала подготовка к антибольшевистской войне. Он приказал казакам мобилизоваться на шесть лет, наделил атаманов станиц неограниченной властью на время войны и, что, наверное, самое важное, провозгласил принцип единоличного правления. Только после этих решений должны были состояться выборы человека, в руках которого будет сосредоточена вся власть.

Взятие Новочеркасска не смягчило отношений между двумя лагерями внутри Донской армии; лидеры Заплавского сидения, или «Южная группа», и последователи атамана Попова яростно ненавидели друг друга. Генерал Денисов и Г. П. Иванов предложили кандидатуру П. Н. Краснова, чтобы предотвратить выборы Попова, который страстно желал занять этот пост. Краснов колебался, но 14 мая согласился выступить на Круге. Генерал был прекрасным оратором, чутко чувствовал настроения слушателей, и его речь произвела на всех благоприятное впечатление. Он говорил о восстановлении казачьей экономики и политических привилегиях, об организации сильной армии, о создании сильного единого руководства, во главе которого будет стоять атаман. Возможно, Краснов[12]12
  П. Н. Краснов родился в Петербурге в 1869 г. Его отец был генерал-лейтенантом. Краснов учился в Павловском военном училище, а затем в Академии Генерального штаба. Еще когда он был молодым офицером, ему удалось стать известным в военных кругах журналистом. Тогда же он нажил себе много врагов: будущий атаман писал, что Новочеркасск – это невыносимо скучное место, многие казаки так и не забыли этого высказывания. Когда началась Первая мировая война, он был всего лишь полковником, но вскоре его повысили до генерал-майора, сам себя он считал командующим несколькими разными дивизиями. В действительности он командовал лишь одной дивизией во время неудачной попытки 3-го корпуса генерала Крымова взять Петроград для Корнилова в сентябре 1917 г. После самоубийства Крымова Краснов принял на себя командование корпусом, который участвовал в защите Временного правительства во время Октябрьской революции. Из-за этого Краснов был арестован и освобожден через месяц под честное слово. После этого он выехал на Дон и жил в тени, пока Денисов и Иванов не предложили ему выступить на заседании Круга.


[Закрыть], увидев, как подействовала его речь на окружающих, решил выставить свою кандидатуру на выборах.

16 мая Круг выбрал его большинством голосов (107 голосов – за Краснова, 10 – против, 13 – воздержались).

Генерал-майор Петр Краснов

17 мая Краснов представил Кругу документ «Основные законы Всевеликого войска Донского», который состоял из 50 пунктов. Эти законы давали атаману неограниченную власть до созыва следующего Круга, а также утвердили принцип неприкосновенности частной собственности. Самым достопримечательным является пункт 24: «Впредь до издания и обнародования новых законов Всевеликое войско Донское управляется на твердых основаниях Свода законов Российской империи, за исключением тех статей, которые настоящими основными законами отменяются». Этот пункт сделал Краснова вторым белым лидером (после Скоропадского, который сделал то же самое несколькими неделями раньше). Таким образом, он отрекся от Февральской революции и открыто обозначил контрреволюционную позицию. Краснов подтвердил свои законы ультиматумом: если Круг захочет что-нибудь изменить, то он откажется от поста. Он образно описывает это в своих мемуарах:

«Атаман ответил, одному из членов Круга, который спросил его, возможно ли внести какие-либо изменения в основные законы: „Да, пункты 48, 49 и 50, касающиеся флага, герба и гимна. Вы можете предложить другой флаг, за исключением красного, другой герб, за исключением еврейской звезды Давида, и другой гимн, за исключением Интернационала”».

Краснов начал свое управление с того, что оказал поддержку большинству казаков. В отличие от Каледина он почти всегда действовал в унисон с требованиями и желаниями своих избирателей, а в отличие от Филимонова, атамана Кубани, Краснову удавалось сохранить чувство собственного достоинства, имея дело с русскими и иностранцами. Если не политика, то уж его стиль был безошибочен: журналист и новеллист, он вносил оживление в скучную политику. Его историческое воображение было безгранично. Ему удавалось помогать казакам развивать чувство патриотизма и национализма, вводя такие названия, как Всевеликое войско Донское (такие определения были характерны для времен Петра Великого), или название его делегации на Украину – «зимовая станица» (так казачьих представителей называли еще до петровских времен). Возможно, именно в этом Краснов нашел специфическое оружие против большевиков. Такое внимание к прошлому заставило казаков воспринимать борьбу с большевиками как войну за национальную свободу.

Главным же достижением Краснова было удачное ведение войны с большевиками. Новый атаман унаследовал плохо экипированную армию, состоящую из 17 тысяч человек, страдающую от разногласий между командующими. Донская армия выросла из множества отдельных подразделений, которые все еще напоминали партизанские отряды, и задачей Краснова было навести в ней порядок и укрепить дисциплину. Так как его избрание стало победой для «Южной группы», атаман Попов вместе со своими близкими товарищами покинул свой пост, а генерал Денисов стал вторым командующим Краснова. Это решение стало постоянным источником споров среди других командующих. Одобрение мобилизации Кругом дало возможность атаману увеличить армию, финансовые проблемы должны были быть решены печатанием новых денег.

Против большевиков развернулась борьба. Даже в мае, когда их армия насчитывала 70 тысяч солдат, их действия не были скоординированы, утомлены казачьими партизанскими набегами. Красная армия, теперь сражающаяся на враждебной территории, не могла смириться с потерей, и число ее жертв постоянно росло. С другой стороны, к середине июня Донская армия практически удвоилась и теперь насчитывала 40 тысяч человек. Немцы прикрывали ее на западе, а Добровольческая армия с юга, так что Краснов сосредоточился на движении с востока и севера. К концу августа почти вся территория Войска, за исключением пяти станиц, была освобождена. Благодаря успехам Краснова правительство Москвы стало воспринимать его как главного врага и летом 1918 года бросило против него свою самую большую армию.

Главной причиной успехов Краснова была поддержка, которую он получал от немцев, но вскоре его прогерманские отношения стали источником разногласий. Его отношение к иностранным интервентам в корне отличалось от отношения к ним некоторых руководителей Добровольческой армии, из-за этого происходили частые ссоры.

Никто не критиковал Краснова за его старания достичь временного соглашения с Германией. Даже такой враждебно настроенный человек, как генерал Деникин, признавал, что Дон не может обойтись без немцев. Немецкие армии оккупировали большую часть Войска и многие крупные города, но казаки пока не имели никакого желании с ними воевать. К тому же атаман получил ясное поручение своих избирателей установить связи с немцами: Временное Донское правительство провело переговоры с немецким командованием в Ростове, и Круг одобрил их результаты. Но Краснову не хватало политического и дипломатического опыта, поэтому он вел себя непредусмотрительно, имея дело с такими союзниками.

Два дня спустя после его избрания, 18 мая, атаман написал первое письмо германскому императору. Письмо было безобидным – он всего лишь просил признать Дон независимым государством, пока не будет созвано Учредительное собрание, – но ошибкой Краснова было то, что он предпочел иметь дело с самим императором, а не с его представителями.

11 июля герцог Н. Н. Лейхтенбергский и генерал-майор Черячукин были посланы в Берлин вместе со вторым письмом. Это письмо Вильгельму вызвало большой переполох и усилило враждебность среди руководства Добровольческой армии. Фактически единственной важной частью письма была та, в которой атаман обещал сырье и продовольствие в обмен на военное снаряжение. Но атаман сказал больше. Он попросил содействовать присоединению к Донскому войску по стратегическим соображениям городов Камышина, Царицына и Воронежа, помочь разрешению спора между Украиной и Донским войском из-за Таганрога и его округа в пользу Войска. Взамен он пообещал соблюдать полный нейтралитет во время мировой борьбы народов и не допускать на свою территорию враждебные Германии вооруженные силы, что возмутило руководство Добровольческой армии, так как угрожало ее существованию. Манера письма демонстрировала не столько плохое понимание политики, сколько дурной вкус:

«Два месяца борьбы доблестных донских казаков, которую они ведут за свободу своей Родины с таким мужеством, с каким в недавнее время вели против англичан родственные германскому народу буры, увенчались на всех фронтах нашего государства полной победой…».

Было совсем не обязательно упоминать о войне англичан с бурами. Но Краснов поддался своей любви к риторике и продолжил перечислять другие войны:

«Всевеликое войско Донское и прочие государства Доно-Кавказского союза не забудут дружеской услуги германского народа, с которым казаки бились плечом к плечу еще во время Тридцатилетней войны, когда донские полки находились в рядах армии Валленштейна, а в 1807 и в 1813 годах донские казаки со своим атаманом графом Платовым боролись за свободу Германии. За годы кровавой войны на полях Пруссии, Галиции, Буковины и Польши казаки и германцы взаимно научились уважать храбрость и стойкость своих войск и ныне, протянув друг другу руки, как два благородных бойца, борются вместе за свободу родного Дона».

Письмо заканчивается следующими словами:

«Тесный договор сулит взаимные выгоды, и дружба, спаянная кровью, пролитой на общих полях сражений воинственными народами германцев и казаков, станет могучей силой для борьбы со всеми нашими врагами. К Вашему Императорскому Величеству обращается с этим письмом не дипломат и тонкий знаток международного права, но солдат, привыкший в честном бою уважать силу германского оружия, а поэтому прошу простить прямоту моего тона, чуждую всяких ухищрений, и прошу верить в искренность моих чувств».

Краснов был честен, когда сказал, что он не дипломат, но императору не стоило бы верить в «искренность его чувств». Атаман, заверяя в дружбе с Германией, поощрял сотрудничество Добровольческой армии с чехами, признанными врагами кайзера; он говорил о Доно-Кавказском союзе, которого, и он это прекрасно знал, не существовало. Ни один дипломат не вел себя так цинично, а хороший дипломат продемонстрировал бы больше такта и вкуса.

Краснов, однако, не был марионеткой Германии, как Скоропадский. Часть Дона, которой он управлял, была освобождена его казаками, здесь он мог делать, что считал нужным. Немецкие войска оккупировали Украину, чтобы получить как можно больше промышленного сырья и продовольствия, но идти вглубь России немецкое командование бы не рискнуло, так как считало свою армию слишком слабой для этого. При таких обстоятельствах письмо Краснова стало приятным сюрпризом для немцев, так как они получали политическое влияние и экономическую выгоду, не жертвуя человеческими жизнями.

Так как политики в Берлине решили, что разделенная Россия лучше послужит интересам Германии, Дон стал играть важную роль в их планах. Из областей Российской империи Доно-Кавказский союз, который включал в себя Кубань, Терек, Астрахань и Северный Кавказ, был бы объединен прогерманским правительством Краснова.

Идея сотрудничества с казачеством появилась еще до Краснова. Это планировалось еще во времена Каледина, хотя тогда речь и не шла об общих делах с Германией. Но план объединения Краснова был обречен: большая часть территории, которую он хотел включить в будущее «независимое» государство, все еще была занята большевиками или была под контролем тех, кто не разделял его прогерманской политики.

В отличие от фантастического плана Доно-Кавказского союза, который не имел практического значения, обмен оружия на продовольствие и сырье был выгоден для обеих сторон: и для Германии, и для Дона. За лето 1918 года немцы поставили большое количество военных материалов. За первые полтора месяца Дон получил 11 651 винтовку, 46 пушек, 48 пулеметов, 109 104 артиллерийских снарядов и 11 миллионов 500 тысяч патронов.

Краснов быстро наладил сотрудничество с местным немецким командованием. 31 мая он участвовал в переговорах с представителями генерала фон Кнерцера, командующего в Ростове, 18 июня с майором фон Стефани, представителем маршала Эйхорна, командующего немецкими войсками на Украине. 10 июля майор фон Кохенгаузен был назначен связным офицером между немецкой армией и донским правительством, после этого все важные переговоры происходили через него.

Отношения все еще оставались дружественными. Немцы согласились покинуть оккупированный Донецкий бассейн, и обе стороны даже договорились о совместном наступлении на войска большевиков у Батайска. Тем не менее причины некоторых мелких разногласий между двумя армиями очень интересны. Так как границы были проведены весьма неопределенно, немцы иногда конфисковали продукты на территориях, которые казаки считали своими, и наоборот. Иронично, но немцы иногда даже оказывались защитниками населения от неуправляемых казаков. Например, майор фон Стефани обратился к атаману Краснову 27 мая с протестом:

«26 мая в три часа дня в хуторе Русская староста и шестнадцатилетний подросток были подвержены сильным пыткам шести офицеров и девяти казаков… теперь страдают от серьезных ранений; остальные жители также были жестоко избиты розгами. Казаки также не заплатили за реквизированных лошадей, седла, корм и продукты…».

Стефани приводит в пример еще несколько случаев и добавляет:

«Я обращаю внимание Вашего Превосходительства на тот факт, что конфискация прошла в деревнях, населенных неказаками; два небольших казачьих поселка неподалеку остались нетронутыми.

В поселениях, находящихся под влиянием немецкой армии, солдатам запретили прикасаться к частной собственности населения…».

Немцы также были виноваты. 29 мая атаман написал генералу фон Кнерцеру:

«Немцы остановились в Малом Несветайске, забрали хлеб, мясо и яйца, лошадей и корм, не заплатив, и вели себя недопустимым образом…».

Гетман Украины Скоропадский и атаман Краснов вели похожую политику и считали друг друга союзниками, торговля была взаимовыгодна, но нерешенные территориальные вопросы так и оставались преградой дружбе и тесному сотрудничеству. Спор между Доном и Украиной из-за Таганрога до пор является одним из абсурдных эпизодов Гражданской войны. Большевикам в то время принадлежали не только Петроград и Москва, но также и большая часть Дона; так как этот факт ставил под угрозу существование обоих «независимых» государств, очень сложно понять, как Краснов и Скоропадский могли уделять столько внимания вопросу, кому принадлежит Таганрог: Украине или Дону. Единственным объяснением может быть то, что и гетман, и атаман были плохими политиками и не могли отличить главное от второстепенного.

Таганрог, промышленный город с небольшим казачьим населением, вошел в состав земель Донского войска лишь в 1888 году, и даже после итого имел мало общего с остальной казачьей территорией. Большевики положили начало спорам, когда непредусмотрительно в Брест-Литовске согласились с требованиями Германии признать Таганрог как часть Украины. С конца апреля именно от немцев зависело решение спора. Краснов и министр иностранных дел генерал А. П. Богаевский это прекрасно понимали и посылали письмо за письмом к немецким командующим на Дону с просьбами о поддержке. В то же время они командировали генерала Семенова, чтобы организовать милицию в городе, которая подчинялась бы донскому правительству. Но население не желало казачьего правительства и враждебно отнеслось к плану Краснова.

Так как действия Семенова поставили под угрозу мир в Таганроге, немецкое командование попросило Краснова отозвать генерала. Краснов ответил в своей обычной манере:

«Я прошу вас не обвинять генерала Семенова, даже если он предпринял необдуманные шаги в Таганроге. Он старый солдат, а не дипломат; он также страстный патриот, чье сердце не может смириться с тем, что отныне Таганрог принадлежит Украине. Как вы можете думать, что хоть кто-нибудь из казаков может смириться с этим? В 1855 году мой отец защищал Таганрог от англичан и не позволил им разместить свои войска на этой земле, тело моего отца похоронено на кладбище Таганрога…».

Затем Краснов продолжал обвинять украинцев в том, что на территории Таганрога находятся большевики.

Сначала немцы не хотели принимать ничью сторону в этом споре между Украиной и Доном. Но позже пришли к выводу, что вмешательство Краснова будет им выгоднее, чем правительство Скоропадского, а может, решение немцев явилось результатом дипломатии Краснова. Так или иначе, но 11 августа Скоропадский признал независимость Дона, а также, что Таганрог является частью Дона, все это стало следствием вмешательства немцев. Как жест доброй воли, немцы вывели свои войска с территории Таганрога в октябре, а город вошел в состав Войска.

Кроме Таганрога, Краснов хотел присоединить города, которые никогда не принадлежали Войску. Генерал А. В. Черячукин, доверенное лицо атамана в Киеве, писал в своих мемуарах:

«Не имеет значения, каким сильным желанием было расширение границ Дона, я считаю необходимым сказать о том, что включение Воронежа, который никогда раньше не принадлежи Дону, необязательно из-за стратегических соображений и поднимет бурю возмущения на переговорах с украинцами. Кроме этого, включение Воронежа в состав Войска разозлит большевиков, а также усложнит защиту донских границ. Я не возражаю против присоединения таких важных стратегических пунктов, как Поворино, Камышин, Царицын или Луганск, но прошу атамана отказаться от мысли о Воронеже.

Атаман согласился; тем не менее на карте, которая издана раньше, Воронеж находится внутри наших границ. [Карта была приготовлена для делегации, отправляющейся в Киев.]».

Как и предвидел генерал Черячукин, невероятная идея Краснова стала источником спора с украинцами. Еще один донской делегат, генерал Н. А. Свечин, в Киеве увидел в кабинете гетмана карту «Украина», которая включала в себя не только Таганрог, но и Ростов, Донецк, всю Кубань и Новороссийск. Но, несмотря на все эти разногласия, отношения с Украиной у Краснова были гораздо более гладкими и простыми, чем с руководителями Добровольческой армии.