Текст книги "И в горе, и в радости, и в пыли"

Он остановился, согнулся пополам. «Это конец», – мелькнула простая и страшная мысль, от которой все мышцы Мэтта в миг одеревенели. Он не мог открыть глаза, не мог вздохнуть и даже пошевелиться: впервые его охватила настоящая паника. Казалось, еще несколько секунд, и он лишится чувств и навсегда останется на этой кошмарной планете, погребенный под толстым слоем пыли и песка. Вдруг до него донесся голос. Или в диком вое ветра ему лишь померещился тонкий детский плач? Пыль обжигала кожу, не давала открыть глаза, и даже маленький вдох отдавался безумной болью, но Мэтт все же сделал шаг вперед.

– Даня! – закричал он, чувствуя, как пыль забивается ему в рот. – Даня, я здесь!

Он сделал еще шаг, потом второй, третий и побежал. И снова ветер донес до него звук, так похожий на слабый голосок. Через мгновение Мэтт наткнулся на стену.

– Даня, сюда!

На этот раз ему не ответил никто, кроме ветра и треска пыли по деревянной крыше. «Опоздал», – подумал он и пошатнулся. Кто-то ухватил его за штанину комбинезона. Даня сидел прямо рядом с ним, натянув футболку на лицо и намертво вцепившись ручонкой в костюм Мэтта. Подхватив ребенка на руки, Мэтт наощупь двинулся к двери. Он точно знал, что каждый вдох приближает его к скорой смерти, но перед тем, как зайти в дом, все-таки попытался различить автобус сквозь толщу несущейся пыли. Глаза его пронзила такая боль, что на мгновение их застил яркий белый свет.

Захлопнув дверь, Мэтт повалился на пол, кашляя и, казалось, задыхаясь.

– Дяденька, не умирай! Нас засыплет! – Даня забарабанил ладошками по его спине. – Вставай!

Мэтт почувствовал, как через щель под дверью ветер несет колючую пыль, которая уже собиралась вокруг него в маленькие барханы.

– Тряпки, – прохрипел он, вставая. – Неси тряпки, все, что есть.

За узкой прихожей оказалась большая комната, окна которой Кристина, к счастью, успела закрыть. Деревянные ставни бились и грохотали снаружи. Оставалось надеяться, что под напором ветра они не разнесут вдребезги тонкие стекла. Коридор вел из гостиной к двум другим комнатам, ими оказались небольшая кухня и детская. Пыль уже была внутри: тонкими струйками она просачивалась в щели вокруг трещавших окон, а где-то даже между листами старых обоев. Она лежала на полках, на полу, бежала потоками по коридору и скапливалась у стен. Даня ревел во весь голос, но все-таки не переставая метался из детской в гостиную, принося охапки одежды, одеяла и какие-то тряпки. Слезы сбегали по его пухлым щекам, оставляя за собой грязный пыльный след. Оказавшись на кухне, Мэтт сразу заметил, что в ней не было окна. Распахнув шкафчики, он одним движением выбросил все их содержимое на пол, наполнил одну из кастрюль водой и кинулся в гостиную забивать щели мокрыми тряпками.

За окнами воцарился настоящий ад. Пыль и песок, закручиваясь воронкой, образовали котлован, а ветер все крепчал. Где-то совсем рядом визжала собака, прибежавшая, должно быть, от соседних домов. Меньше чем за минуту она замолчала.

Вдруг по дому разлетелся звон бьющегося стекла, и малыш завыл пуще прежнего. Окно в детской не выдержало и брызнуло грязными осколками на пол. В дом с рокотом врывались клубы пыли, и они снова обожгли все нутро вбежавшего в комнату Мэтта. Казалось, он даже не думал. Руки сами делали все, что нужно. На пол полетели книжки с картинками, и проем окна был задвинут шкафом, а несколько тряпок намертво забили оставшиеся щели. Оглядевшись, Мэтт понял, что основные потоки пыли удалось остановить. Теперь оставалось только гадать, насколько долго продержатся их нехитрые укрепления. Даня забился в угол на кухне и уже беззвучно сотрясался от рыданий. Мэтт хотел сказать, что он молодец и здорово помог, но тут стены поплыли перед его глазами, и он погрузился во тьму.

Когда Мэтт очнулся, первым, что он почувствовал, была режущая боль в глазах. Они опухли и слезились, и даже непроницаемый мрак кухни, казалось, был скован вязкой пеленой. Через пару минут, привыкнув к темноте, Мэтт уже различал очертания мебели, стен и мальчика, тихо сидевшего рядом с ним.

– Что произошло? – прохрипел он, приподнимаясь на локтях.

– Ты пролежал всю ночь и почти весь день, – голос Дани дрожал.

Когда Мэтт попытался встать, его сковал сильный кашель, горло и грудь будто обжигало при каждом спазме. Он с трудом перебрался с пола на шаткий пластиковый стул и обнаружил, что мальчик сам закрыл дверь кухни и обложил ее оставшимися тряпками.

– Что произошло, пока я… лежал?

– Кажется, в гостиной ночью треснуло окно. Был жуткий грохот. Я сразу закрылся, как ты делал вчера. А потом ветер кончился, но я не выходил отсюда. Мне страшно дверь открывать.

Мэтт снова разразился кашлем.

– Можешь налить мне воды? – спросил он мальчишку, и тот, неловко шаря в темноте, все-таки сумел подставить стакан под холодную струю из-под крана. На вкус вода оказалась довольно странной, от нее пахло железом, но все же Мэтт залпом осушил стакан. Хоть каждый глоток отдавался тупой болью, дышать стало как будто легче.

– Надо посмотреть, что там, – Мэтт встал и с замиранием сердца нащупал дверную ручку. Как ни странно, он не боялся. Тьма, ребенок и призрачные очертания комнаты казались просто дурным сном, который должен был вот-вот закончиться. В любом случае, для начала следовало осмотреться и понять, так ли все плохо. Мэтт глубоко вздохнул, снова поморщившись от боли, решительно толкнул дверь и вышел в коридор.

Он помнил, как в царившем вчера хаосе заметил в гостиной большой фонарь, а сейчас он был совершенно необходим. Мэтт сделал несколько осторожных шагов, ступая по пыли и песку, которые он скорее чувствовал под ногами, чем видел. Детская была закрыта, но дверь не поддалась. Похоже, с другой стороны ее намертво завалило пылью.

Как и сказал Даня, испуганно выглядывавший из-за спины прагмеранина, ночью ветер разбил окно и, как оказалось, не одно. В жутких беспорядочных очертаниях с трудом можно было узнать комнату, что Мэтт видел вчера. Из трех небольших окошек два скрылись под метрами пыли, протянувшейся от каждого двумя огромными грядами, белевшими во мраке. Сильный ветер не дал пыли равномерно заполнить комнату. Она, поднявшись барханами, собралась у стен, расползлась по полу, где, судя по всему, лежал слой сантиметров в тридцать. К счастью, два продолговатых холма, высотой чуть уступавшие росту Мэтта, сами перекрыли выбитые окна. Чернеющая пустота за единственным уцелевшим стеклом говорила о том, что снаружи дом был погребен под слоем пыли и песка. Входная дверь, разумеется, оказалась накрепко прижата барханами и лишь жалобно скрипнула в ответ, когда ее попытались открыть.

– Что нам теперь делать? – пролепетал Даня, без устали шмыгавший носом. Едва они покинули безопасное место, он ухватил Мэтта за руку и до сих пор не желал отпускать. Да, на этой планете никто не учил детей соблюдать личное пространство окружающих. Но, с другой стороны, подобные жесты, нормальные и привычные для землян, вызывали у Мэтта противоречивые чувства. Ощущение маленьких пальчиков, с надеждой и доверием сжимавших его ладонь, было точно не противно. Он даже немного гордился тем, что совершенно чужой ребенок видел в нем некоего защитника. С другой стороны, гигиеничность такого контакта порядком его тревожила. Но разве об этом стоит волноваться в подобной ситуации?

– Не знаю. Что-нибудь придумаем, – ответил Мэтт, сильно сомневаясь в правдивости своего обещания.

Первым делом он направился в ванную, планировка которой повергла бы в шок любого прагмеранина. Он прополоскал рот, где все еще хрустел песок, промыл воспаленные глаза и, поборов брезгливость, умыл мальчика – оказалось, по его щекам до сих пор беззвучно катились слезы. Мэтт судорожно соображал.

Надолго ли стихла буря? Как им защититься от ее следующего прихода? Как вызвать помощь, и сколько они продержатся в ее ожидании? Будут ли искать прагмеранина, исчезнувшего в пыльной буре в какой-то земной глуши?

– Даня, слушай меня. У вас есть аппарат связи? Хоть что-нибудь?

– Я не знаю, – прохныкал мальчик, готовый снова разреветься в голос. А для слез сейчас совершенно не было времени.

– Так, успокойся! Поразмысли головой своей сопливой! Как мама обычно звонила другим людям?! – Мэтт и подумать не мог, что нечто может настолько быстро вывести его из себя. Уже который раз за два дня на этой проклятой планете он поступился своими принципами? Рукопожатия, вспыльчивость, а что же будет дальше?

– У нас есть компьютер, она всегда по нему звонила и разговаривала, – Даня оробел и перестал всхлипывать. – Он там, в комнате.

– Ну, и это отлично! А плачем ты нам не поможешь, – Мэтт зашагал в гостиную, вздымая носками ботинок клубы пыли, и тут его радостно забившееся сердце упало. «Там, в комнате» означало, скорее всего, «уничтожен грудой пыли». Прагмеранин чертыхнулся, и вдруг что-то зацепило его за ногу. Он со всего ходу грянулся на пол, но толстый слой песка смягчил падение. Когда пыль улеглась, Мэтт с удивлением обнаружил, что смотрит на фонарь, стоявший на полке прямо у него над головой.

– Я нашел! Фонарь, он целый! – сам не зная зачем, закричал он.

Яркий голубоватый свет залил гостиную, и перед глазами ясно обозначились бледные пылевые гребни, пересекавшие комнату и застывшие волнами вдоль стен. За ними пролегли черные тени, зловеще плясавшие от каждого движения фонаря. Рядом с Мэттом вдруг появился мальчик, белый, как полотно, и совершенно не похожий на того ребенка, что еще вера собирал камешки во дворе.

Оказавшись в гостиной, Даня ткнул пальцем куда-то за бархан, и Мэтт тут же пересадил его через волнистый песчаный гребень. Сам он, скатываясь по песку, перебрался на другую сторону ползком. В комбинезон забилась пыль, было жутко неудобно и даже больно. Тут он увидел компьютер: из холмика песка, выросшего возле стены, едва виднелся край старого монитора. Смахнув добрую половину бархана, Мэтт нашел и сам блок. Нечего было и думать его включать, но Мэтт все-таки попробовал – тщетно. Даня, не сказав ни слова, отправился копаться в пыли, выискивая, доставая и тут же выбрасывая какие-то вещи.

Электричества, разумеется, не было, и, кроме уже обнаруженного фонаря и убитого пылью компьютера, они так ничего и не нашли. Мэтт перебирал книги, рамки с совершенно неинтересными ему фотографиями, одежду в шкафах, горы другого непонятного хлама и приходил в отчаяние. Грудь снова щемил кашель, в тишине и мраке он слышал только шелест вездесущей пыли и собственное хриплое дыхание. Они были в ловушке, заживо погребенные в этой мертвой сухой земле, без малейшего шанса сообщить о себе или позвать на помощь.

Мэтт вернулся на пластиковый кухонный стул, его трясло и мутило. Это был настоящий кошмар. Сейчас он не мог объяснить даже самому себе, зачем покинул шаттл. Какое ему дело до этого мальчишки? Какое дело до его мамаши, которая не может уследить за одним единственным ребенком? Мысль, что он погибнет на Земле, казалась ему противоестественной: пусть каждый живет и умирает на своей планете! Пусть каждый решает только свои проблемы и задачи, которые подкидывают обстоятельства. Не чужие! Не на далекой и гиблой Земле!

– Я есть хочу! – вдруг заныл мальчишка. После раскопок в гостиной все его волосы покрылись пылью, от чего сейчас в свете фонаря ребенок казался седым.

– Я не умею готовить, – огрызнулся Мэтт.

– Что за взрослый, который не умеет готовить?!

– Оставь меня в покое! – прагмеранин вскочил, но приступ головокружения заставил его опуститься обратно. – Меня вообще не должно быть здесь! Мне вообще плевать и на вашу бурю, и на ваш дом!

– Но ты уже здесь! Тебе не может быть все равно!

Мэтт лишь махнул рукой на вновь зарыдавшего ребенка и зашелся раздирающим легкие кашлем. Когда сдавливающие его спазмы прекратились, он упал грудью на стол и закрыл глаза. Он не знал, что делать. Он был обречен. С этой мыслью Мэтт и заснул, положив голову на липкую пластиковую столешницу.

Проснулся Мэтт от странных звуков, которые никак не могли наполнять это место, ставшее для него смертельной ловушкой. Он открыл глаза, но все же не мог понять, что происходит. До него отчетливо доносились голоса людей, певших под совершенно незнакомые, но приятные звуки музыки. Он так и сидел, опустив голову на стол, но теперь перед ним выстроилась целая стена из банок, коробок и пластиковых пакетов, ярко освещенных фонарем. Даня, тихо подвывая поющим людям, бросил на стол еще пару жестянок и заметил, что Мэтт проснулся.

– У нас много консервов, макарон, яиц, есть овощи в банках, хлеб и кофе. И бекон! Мама всегда делала с беконом очень вкусную яичницу.

– Что происходит?

– Смотрю, что можно съесть. Я же говорил, что голодный. И уже давно!

Мэтт осторожно встал, опираясь на стол, и огляделся в поисках поющих людей. На Прагмеране музыка никогда не сопровождалась человеческим голосом, но из некоторых фильмов о Земле он знал, что на этой планете люди до сих пор владеют древним искусством вокала.

– Что это за пение? – только сейчас Мэтт заметил в глубине кухни маленький ящик с двумя динамиками, который, несомненно, издавал все эти звуки.

– Это же «Земляне»! – Даня вскинул брови. – Все их знают, и мама очень любит. Она говорит, что папа раньше играл их песни.

– Понятно, что земляне, – пробурчал Мэтт. – Прагмеране же не поют.

Мальчик пожал плечами и с головой погрузился в один из кухонных шкафчиков. Оттуда донесся лязг жестянок и детский голос, вторящий припеву о рокоте космодрома11
  Цитата из песни «Трава у дома» группы «Земляне».


[Закрыть]. И тут Мэтта осенило:

– Подожди, это же… радио?

– Конечно, а что же еще?

Мэтт вскочил и на непослушных ногах заковылял к приемнику. Он много слышал об этом приспособлении: на Прагмеране часто сравнивали превосходные местные системы связи с примитивным земным радио. Но сейчас это был их единственный шанс узнать, что происходит снаружи.

Помедлив мгновение, Мэтт отыскал нужную кнопку и начал переключать станции.

– Эй, верни музыку!

– К черту музыку! – он напряженно вслушивался в голоса, то поющие, то болтавшие о ценах на продукты. И вдруг он нашел то, что искал.

«… вечером вчерашнего дня. Метеорологи признают ошибку в прогнозе. Буря началась на целые сутки раньше указанного срока, застав врасплох и военных спасателей, и местных жителей. Также сообщается, что вчера в зоне первичного котлована находилась туристическая группа с Прагмерана, которую сопровождала компания ТрансПлан. К счастью, никто из инопланетных граждан не пострадал. Теперь обратимся к нашему гостю, Виктору Доброверову, эксперту эвакуационной службы. Добрый вечер, Виктор!

– Добрый вечер.

– Скажите, когда следует ожидать следующего витка бури и что можно посоветовать людям, оставшимся пережидать ее в своих домах?

– Говоря о возобновления бури, метеорологическая служба указывает на утро завтрашнего дня.

– Скажите, Виктор, могут ли сейчас метеорологи гарантировать точность своих прогнозов?

– Определение каких-либо конкретных сроков – очень сложная задача. Буря представляет собой аномалию, развитие которой не всегда возможно предвидеть. Кроме того, нужно признать, что сегодня мы говорим не просто о буре, а о настоящей катастрофе.

– Виктор, поясните, пожалуйста, что вы имеете в виду?

– Мощь катаклизма, что обрушился на Нижнее Поволжье, во много раз превосходит все предыдущие. Уже сейчас мы видим расширение зоны пустыни, которая, несомненно, будет продвигаться дальше. Прогнозы метеорологической службы поистине удручающие: некоторые районы даже после окончания бури для людей будут потеряны. Многие не смогут вернуться в собственные дома, это касается в том числе и жителей городов.

– Вы хотите сказать, что природа отвоевала свои территории и вытеснила людей, что жили на этой земле столетиями? Неужели последствия окажутся настолько масштабными?

– Боюсь, что это так. Повторюсь, уже сейчас мы наблюдаем стремительное изменение и смещение природных зон в районе катастрофы. Последствия окажутся не только масштабными, но и необратимыми.

– Виктор, но ведь о приближении бури метеорологической службе было известно заранее. Неужели нельзя было определить, что нас ждет? Ведь ни для кого не секрет, что некоторые жители вновь отказались от эвакуации и остались в своих домах. Что же будет с ними?

– Давайте разберемся по порядку. Во-первых, как я уже говорил, некоторые районы окажутся потеряны для людей – некоторые, но далеко не все. Во-вторых, для вас так же не секрет, что спасатели располагают данными о всех гражданах, отказавшихся от эвакуации. В любом случае, они будут вызволены из своих домов после окончания бури, пусть даже над их крышей будут метры песка. Да, люди, к сожалению, лишатся домов и части имущества, но давайте все-таки дождемся официальных данных от правительства по поводу компенсаций и переселения. В-третьих, нет, заранее определить силу бури попросту невозможно. Большую трудность вызывает даже прогнозирование ее повторных витков, поэтому метеорологическая служба предупреждает о приблизительности данных. Особенно на это следует обратить внимание тем лицам, кто в данный момент находится в пылевой зоне. Хочу напомнить, что витком бури принято называть ее повторные появления.

– Спасибо, Виктор. Давайте вернемся к нашему вопросу.

– Да-да, конечно.

– Когда все-таки стоит ожидать нового витка бури?

– Сейчас можно говорить о том, что повторный виток ожидается завтрашним утром. А теперь я хотел бы передать сообщение для тех, кто остался в своих домах и переживает катаклизм без помощи спасателей. Граждане, не паникуйте и не покидайте укрытий – это смертельно опасно! Даже если у вас есть доступ наружу, оставайтесь в здании, за исключением случаев крайней необходимости. Всегда существует риск, что вам не удастся проникнуть обратно. Не покидайте дома для того, чтобы подать сигнал бедствия. Поскольку повторные витки невозможно точно прогнозировать, то и воздушное, и наземное пространство в зоне бури остается закрытым для спасателей до момента ее полного окончания. Если вы покинули дом во время затишья, не отходите от него. Вы можете потерять направление в случае внезапного ухудшения видимости. Запомните, что личные транспортные средства не являются надежным местом укрытия от пыли. Если герметичность дома нарушена, перенесите вещи первой необходимости в пригодные для жизни помещения и обеспечьте защиту этих комнат от пыли. Воспользуйтесь брезентом, полиэтиленом, клейкой лентой или, при отсутствии любых других материалов, мокрой тканью. Ожидайте спасателей в защищенном месте.

– Большое спасибо, Виктор! Я уверен, что ваши советы очень пригодятся жителям, оставшимся в своих домах. Кстати, стоит вспомнить, что в этом году многие активисты и представители власти снова выступали против произвола населения и отказов от эвакуации. Но что поделать, наши сограждане не привыкли, чтобы кто-то, пусть даже и буря, заставлял их бросить собственный дом. Естественно, о принудительной эвакуации не может идти и речи, поэтому негодование определенных лиц уже много лет не приносит никаких плодов.

Ну что ж, на этом мы прощаемся с вами, дорогие слушатели. Переживем бурю! Удачи, друзья! Далее на этой волне для вас играют…»

Мэтт выключил радио.

– А песни?! – закричал Даня.

– Песни сажают батарейки.

«Никто из инопланетных граждан не пострадал», – от этих слов Мэтт просто оцепенел. Неужели такое возможно? Почему о его исчезновении не сообщили? Почему его бросили здесь? Ведь ТрансПлан был прагмеранской компанией!

– Моя планета бросила меня умирать.

– Что? – не расслышал Даня, снова по пояс погрузившись в шкафчик.

– Ничего.

Как ни странно, слова, что должны были вызвать отчаяние, породили лишь гнев. Он больше не боялся – он был в ярости. Они получат сполна, когда он выберется отсюда! О да, выберется и выживет хотя бы для того, чтобы расквитаться с проклятым ТрансПланом!

У Мэтта кружилась голова, он опустился на пол и вдруг понял, что не ел уже около суток.

– Что мы можем сделать на ужин? – спросил он.

– Не знаю, – отозвался Даня.

Только сейчас Мэтт заметил, что малыш тоже выглядит неважно: мальчик был бледен и явно очень слаб. Все время с начала бури он плакал, и даже сейчас редкие слезы, казалось, сами собой катились по его пыльному лицу. Не нужно было иметь образование мастера-воспитателя, чтобы понять – такое состояние для ребенка было не нормальным и, возможно, опасным.

– Все будет хорошо, – сказал прагмеранин. Он не знал, кому предназначались эти слова: испуганному мальчишке или ему самому. – Давай откроем ту банку с овощами.

– Мне нужно увидеть мистера Гриваса! – Ритти нависла над столом секретаря, но тот лишь смерил ее безразличным взглядом и сверкнул значком «ТрансПлан» на комбинезоне.

– Мистер Гривас не принимает посетителей.

– Я не посетитель, я сотрудник! И вы это знаете, пустите немедленно!

– Кричать ни к чему, полегче, мадам.

– Вы бессовестные идиоты! Тогда передайте ему сами, что я увольняюсь! Я не потерплю такого отношения! Да, скажите ему, что… Раз я не буду сотрудником ТрансПлана, то я… то я смогу обратиться к земному Управлению по туризму или межпланетным отношениям!

Выражение лица секретаря ничуточки не изменилось, но, мгновение помедлив, он все-таки включил связь с кабинетом.

– Мистер Гривас, к вам пришла Жоан Ритти, гид.

Двери кабинета распахнулись и Ритти, чувствуя себя неловко и неудобно в строгом комбинезоне, вошла в офис директора компании. Она всегда дорожила своей работой, и мысль об увольнении ее никогда не посещала. Жоан была образцовым работником. Но теперь ей было все равно. Пусть делают, что хотят – без дела она не останется.

Офис Харона Гриваса находился на верхнем этаже одной из центральных башен Прагмерана. Огромное панорамное окно, занимавшее сразу две стены кабинета, открывало прекрасный вид на город. Сам Гривас, пожилой мужчина в комбинезоне нестандартно большого размера, сидел за широким столом спиной сразу к обеим стеклянным стенам.

– Попадать к начальнику путем угроз – не самое профессиональное поведение, мисс Ритти.

– При всем уважении, обрекать своих клиентов на смерть – вот это действительно непрофессионально!

Гривас вздохнул и указал на стул для посетителей. После он нажал на встроенный прямо в рабочий стол монитор пищеблока. Дальняя часть столешницы откинулась, оказавшись системой выдачи, и из-под нее поднялись две пластиковые чашки кофе.

– Сливки, сахар? – молочник и коробка со спрессованными белыми кубиками выехали вслед за чашками.

– Благодарю, но нет. Мистер Гривас, я пришла по поводу нашего туриста, которого здесь ТрансПлан объявила погибшим, а на Земле и вовсе не обозначила как пострадавшего.

– Да-да, Мэтью Маррет, глава животноводческого отдела Купола, очень жаль, большая потеря для планеты, – ответил Гривас, помешивая кофе, который он развел сливками почти до белого цвета.

– Но, возможно, он не мертв! Мы должны отправить туда спасателей, он точно добрался до дома! Вы не можете просто бросить его там умирать! Или сообщите правительству Земли о произошедшем, пусть они примут меры и спасут его!

– Мисс Ритти! – Гривас так резко поставил чашку, что, будь она стеклянной, обязательно бы разбил ее. – Не утруждайтесь! Думаете, вы сейчас открыли мне глаза на ситуацию? Считаете, кроме вас, никто больше об этом не подумал? Не тратьте мое время! Мистер Маррет погиб, это был несчастный случай, его накрыла пришедшая раньше спрогнозированного срока буря! Объясните ситуацию по-своему? Хотите сказать, что турист с Прагмерана сам добровольно покинул шаттл и убежал прямо в подступающую бурю? Чтобы спасти какого-то там земного ребенка, которого он видел впервые в жизни? Прекрасно, расскажите миру эту версию! Но после будьте готовы также объяснить, что вызвало настолько неадекватное поведение туриста. Невменяемость ли, при которой его допустили к полету? Недостаток ли психологического сопровождения, вследствие чего произошел этот срыв? Неумение ли компании и ее сотрудников соблюдать правила безопасности? Вы готовы опорочить имя компании перед всеми гражданами планеты? Или спровоцировать правительство Земли на меры против ТрансПлана? В любом случае, милочка, я обещаю, что ни одно ваше громкое заявление не дойдет ни до наших клиентов, ни до управляющих чинов. А вы подумайте о том, что значит беречь лицо компании. Для нас он мертв, и в этом виновата Земля. Для землян же его никогда не существовало. Это и называется мудрым управлением.

Ритти встала.

– Я все поняла, ваша логика неоспорима, мне больше нечего добавить. Но мое заявление об увольнении вам все-таки придется принять.

– А вот с этим вам придется подождать, если вы уж точно решили нас покинуть.

– В каком смысле?

– Если совесть ТрансПлана чиста, зачем директор увольняет гида, в группе которого путешествовал погибший? Интересный вопрос, правда? Так вот, на него я отвечать не собираюсь. Поэтому не вижу для вас дальнейших препятствий, чтобы вернуться на свое рабочее место. Всего доброго, мисс Ритти.

Мэтт с Даней расправились с двумя банками овощей, большим куском хлеба с беконом, и оба почувствовали себя намного лучше. Прагмеранину показалось, что ничего вкуснее он в жизни не ел.

– Это кофе, – сказал мальчик, когда Мэтт недоверчиво понюхал сыпучее содержимое банки без какой-либо надписи. – Я умею его варить, даже маме его иногда делаю утром… Когда просыпаюсь раньше нее, и мне становится скучно.

После этих слов Даня вдруг замолчал, шмыгнул носом, а его маленький подбородок задрожал, предвещая о приближении нового потока слез.

– Эй, вот это здорово! – Мэтт присел рядом с Даней и протянул ему банку. – Хочешь секрет?

Губы мальчика перестали дрожать, и он неуверенно кивнул.

– У нас на планете никто не умеет варить кофе. Его делают только машины. Поэтому, если ты меня научишь, я буду единственным человеком на всем Прагмеране, кто сможет сам сварить себе чашечку!

– Да-да, я научу, это вообще не трудно! Вовсе! Смотри.

Пока мальчик грохотал небольшой кастрюлей, включал газовую плитку, вспыхнувшую голубым огоньком в темноте, лил воду и засыпал в нее пахучий порошок, Мэтт все думал о предстоящем возвращении бури. Он не сомневался, что к следующему затишью все комнаты, кроме кухни и ванной, будут полностью засыпаны. Значит, надо было еще раз хорошенько осмотреться кругом и забрать из гостиной все вещи, которые смогут пригодиться.

Даня заметно повеселел, без умолку рассказывал обо всех премудростях варки кофе и порой что-то тихо мурлыкал себе под нос. Мэтт надеялся, что мальчишка не увидит и не поймет, насколько ему, взрослому человеку, страшно. Да, еды у них было предостаточно, водопровод пока работал исправно, но на сколько могло хватить этих ветхих стен, тряпок и лоскутков бумажных обоев? Как бы он ни старался, перед глазами все время вставала одна и та же холодящая кровь картина: пыль сечет лицо, режет глаза, забивает воспаленные легкие, не дает вдохнуть… А вокруг – лишь четыре стены. Очень просторный двухместный гроб со всеми удобствами.

Мэтт больше не мог сидеть сложа руки. Он забрался на опасно проседающий пластиковый табурет и достал тряпки, накрепко забитые им в стену кухни. Они закрывали широкие щели под потолком, и теперь через них в комнату пробивались тусклые лучики света. Мэтт всем телом навалился на стену, вытянулся и все-таки сумел одним глазком выглянуть наружу. Он не увидел ничего, кроме серого вечернего неба и еще не осевшей пыли, стоявшей в воздухе плотным туманом.

– Ты вообще слушаешь меня, я же рассказываю?! И зачем ты вынул тряпки?

– Конечно, слушаю! «Варить на маленьком огне», я все запоминаю, – Мэтт осторожно спустился на пол. – Тряпки я промою от пыли и верну на место, а пока пусть немного проветрится, здесь же дышать нечем.

Через несколько минут кухня наполнилась ароматом кофе. Мэтт, кстати, никогда не брал его в пищеблоках на Прагмеране, потому что совершенно не любил. Но, то ли сказывалось их незавидное положение, то ли сам кофе был лучше, но этот напиток Мэтту очень даже понравился.

– Ты просто мастер! – воскликнул он, наблюдая, как лицо Дани освещается гордостью за свое творение. – В следующий раз я буду его варить, а ты проследишь, правильно ли я все делаю.

После кофе было решено отправиться в экспедицию по гостиной в поисках любых полезных вещей, которые, возможно, они пропустили в прошлый раз. Мэтт, разумеется, не стал говорить мальчику о настоящей причине этих поисковых работ, ведь, не укрепив кухню, они бы вряд ли пережили следующий виток бури. А до прихода спасателей оставалось еще недели две, и об этом сейчас не следовало ни говорить, ни думать.

К счастью, этот поход принес плоды: вскоре на полу кухни лежали ящик инструментов (где, впрочем, не было ничего, кроме плоскогубцев, молотка, нескольких гвоздей и клейкой ленты), клеенчатая скатерть, упаковка батареек, пачка стерильных бинтов и…

– Это что, оружие?! – у Мэтта едва не разжались пальцы, когда из глубины шкафа он извлек тяжелый металлический предмет с гладким стволом.

– Да, это папин дробовик.

– Дробо… что?!

– Дро—бо-вик, – на лице Дани снова появилась гримаса знатока. – Он стреляет. Мама говорит, что папа с ним охотился. А еще он нужен в доме на тот случай, если придут плохие люди, и от них надо будет защищаться.

«Чертова Земля», – подумал Мэтт, но все-таки отнес оружие на кухню, прихватив и несколько коробок с патронами. Он никогда в жизни не стрелял, как, впрочем, и любой нормальный житель Прагмерана, но эта вещь, несомненно, могла оказаться полезной.

Кроме того, в одном старом комоде нашлась земная мужская одежда, принадлежавшая, как объяснил Даня, его отцу. Мэтт, измучавшийся в комбинезоне, полном пыли и песка – а их было просто невозможно вытряхнуть – без раздумий забрал футболку с неразборчивой выцветшей надписью, потертые штаны и джинсовую куртку. Они были несколько великоваты, но оказались намного удобнее его прагмеранского костюма. Его он сбросил прямо на устланный песком пол.

– Ты же не возражаешь? – спросил он Даню, разглядывая себя в зеркале со странным чувством удовлетворения.

– Нет, носи. Мама все равно хотела ее выбросить, но почему-то оставила.

От всех этих приготовлений появилось долгожданное чувство какой-то уверенности, а страх понемногу отступил. Даня совсем развеселился и явно получал удовольствие, когда они вместе закрывали брезентом дверь в кухню и приколачивали клеенку поверх щелей в стене, которые прагмеранин снова заткнул мокрыми тряпками. Они сделали все, что могли, и теперь оставалось лишь ждать завтрашнего утра.

Даня включил радио, откуда хлынули забавные, но приятные напевы, а Мэтт открыл еще по банке консервов. Они ели при голубоватом свете фонаря и допивали оставшийся холодный кофе.