Текст книги "В глазах смотрящего"

– А это не совсем крест, сэр, – дружелюбно ухмыльнулся мастер Шон. – Это то, что известно под названием crux ansata. Древние египтяне называли его анкх. Обратите внимание, что у него вверху не прямая перекладина, как у Истинного Креста, а петля. Так вот, Истинный Крест – конечно же, если его нужным образом энергетизировать, благословить, – Истинный Крест стремится рассеять зло. В отличие от него, анкх, воспринимая зло, вибрирует вместе с ним – из-за этой самой петли, образующей обратную связь. И энергетизируют его не благословением, а совсем другим... м-м... заклинанием.

– Мастер Шон, не забывайте, мы расследуем убийство, – прервал грозившую затянуться лекцию лорд Дарси.

Уловив нотки неодобрения в его голосе, волшебник кивнул:

– Да, милорд.

И ушел, как и прежде, вразвалочку.

Лорд Дарси повернулся к сэру Пьеру.

– Так где эта самая ваша потайная лестница?

– Сюда, ваше лордство.

Подведя лорда Дарси к одной из боковых стен спальни, он таким же образом отодвинул еще один гобелен.

– Боже правый, – пробормотал лорд Дарси, – да у него что, за каждым гобеленом что-нибудь спрятано?

Но сказал он это достаточно тихо, чтобы не услыхал личный секретарь.

* * *

На сей раз перед ними предстала каменная стена, казавшаяся сплошной.

Однако, когда сэр Пьер надавил на один из небольших камней, часть стены распахнулась внутрь; в образовавшемся проеме виднелась лестница.

– А, понятно, – сказал лорд Дарси. – Вот что он, значит, сделал. Это старая винтовая лестница, идущая внутри башни. Внизу у нее два выхода. Один ведет во внутренний двор, а другой – нечто вроде запасного выхода наружу, за пределы крепостной стены, но этот ход замуровали еще в шестнадцатом веке, так что осталась одна дверь – во двор.

– Так ваше лордство знакомы с замком д'Эвро? – удивленно спросил сэр Пьер. На его памяти лорд Дарси никогда прежде не бывал во владениях графа.

– Только по чертежам из Королевского Архива. Но я взял за правило... – Фраза прервалась на полуслове. – Господи, – негромко произнес лорд Дарси. – А это что еще такое?

«Это» было прежде скрыто от глаз; теперь, когда сэр Пьер отодвинул гобелен, предмет стал частично виден. Он лежал на полу примерно в футе от потайной двери.

Встав на колени, лорд Дарси совсем отодвинул гобелен.

– Так, так. Карманный двухзарядный пистолет двадцать восьмого калибра. Золотая насечка, прекрасная гравировка, перламутровая рукоять. Просто заглядение, настоящее произведение искусства.

Подняв оружие, он внимательно его осмотрел.

– Сделан один выстрел.

Поднявшись, лорд Дарси показал пистолет сэру Пьеру.

– Видели вы его когда-нибудь раньше?

Личный секретарь внимательно осмотрел оружие, а затем отрицательно покачал головой.

– Насколько я помню, нет, ваше лордство. Графу он точно не принадлежал.

– Вы уверены?

– Вполне, ваше лордство. Если хотите, я покажу вам графскую коллекцию ружей и пистолетов. Милорду графу не нравились крошечные пистолетики вроде этого; он предпочитал крупнокалиберное оружие. И никогда не стал бы держать у себя такую игрушку.

– Ну ладно, надо все-таки взглянуть, что же там, за этой дверью.

Еще раз подозвав мастера Шона, лорд Дарси отдал пистолет ему на сохранение.

– И старайтесь не пропустить ничего, мастер Шон. Пока что все мало-мальски интересное, за исключением самого покойного графа, обнаруживалось то под кроватью, то за ковром. Так что проверяйте все. Мы с сэром Пьером осмотрим лестницу.

Лестница оказалась темной, хотя сквозь узкие бойницы проникало достаточно света, чтобы глаз мог различить происходящее внутри. Она шла по спирали между внешней и внутренней стенами Главной Башни, совершая четыре полных витка, прежде чем достичь уровня земли. Лорд Дарси, спускаясь вслед за сэром Пьером, внимательно оглядывал ступени, стены и даже низкий сводчатый потолок.

После первого витка, одним этажом ниже покоев графа, он остановился.

– Здесь была дверь.

На стене отчетливо вырисовывалось прямоугольное пятно.

– Да, ваше лордство. Раньше двери были на всех этажах, но теперь они замурованы. И замурованы надежно, как вы сами видите.

– А куда они вели раньше?

– В конторы, в мой кабинет, в канцелярию, в управление стражи на первом этаже. А ниже – темницы. Жил в башне один только милорд граф, остальные домочадцы живут на втором этаже главного корпуса замка.

– А гости?

– Обычно их устраивают в восточном крыле. Сейчас у нас только двое гостей. Лэйрд и леди Дункан пробыли в замке четыре дня.

– Понятно.

Они спустились еще на четыре ступеньки, когда лорд Дарси, словно невзначай, спросил:

– Скажите, сэр Пьер, а вы были посвящены во все дела графа д'Эвро?

И только еще через четыре ступеньки он услышал ответ:

– Я понимаю, что имеет в виду ваше лордство.

И еще через две ступеньки:

– Нет, не во все. Я знал, конечно, что у милорда графа были определенные... э-э... ну, скажем, связи с представительницами противоположного пола. Однако...

Тут сэр Пьер на секунду умолк; в полумраке было видно, как сжались его губы.

– Однако, – продолжил он, – я не был сводником милорда, если вы намекаете на это. Я не сутенер и никогда им не был.

– У меня и в мыслях такого не было, добрый рыцарь.

По голосу лорда Дарси чувствовалось, что такая мысль и вправду никогда не приходила ему на ум.

– Ни в коем случае. Однако же, есть большая разница между «содействием и подстрекательством» и простой осведомленностью о происходящем.

– О, да. Да, конечно. Разумеется, нельзя же семнадцать лет служить личным секретарем у джентльмена, подобного милорду графу, и не знать кое-чего из происходящего. Вы правы. Да. Да. Хм-м.

* * *

Лорд Дарси мысленно улыбнулся. Похоже, до этого момента сэр Пьер и сам не осознавал, как много он в действительности знает. Храня верность своему господину, он семнадцать лет буквально закрывал глаза на все.

– Я понимаю, – мягко сказал лорд Дарси, – что джентльмен никогда не станет ни впутывать во что-либо леди, ни пятнать репутацию другого джентльмена без крайне веских на то причин и тщательного обдумывания ситуации. Однако...

Как и сэр Пьер несколько секунд тому назад, он помедлил, прежде чем продолжить.

– Однако, хотя мы знаем, что граф не отличался сдержанностью, остается вопрос – был ли он разборчив?

– Если вы хотите спросить, ограничивал ли он свое внимание особами благородного происхождения, то я могу ответить – нет, не ограничивал. Но если вас интересует, ограничивал ли он свое внимание исключительно прекрасным полом, то я могу лишь сказать: насколько мне известно – да.

– Ясно. Теперь понятна эта кладовая, полная нарядов.

– Простите, ваше лордство?

– Я имею в виду, что если сюда должна была прийти девушка или женщина не столь высокого происхождения, у него для каждой находилась подходящая одежда.

– Весьма правдоподобно, ваше лордство. Одежде он придавал очень большое значение. Не переносил неряшливо или плохо одетых женщин.

– В смысле?

– Ну... Вот, например, я помню, как однажды он увидел очень хорошенькую селянку. Конечно же, она была одета просто, но опрятно и привлекательно. Милорд сразу же проникся к ней симпатией. «Посмотрите, – сказал он мне. – Вот это – девица, которая умеет носить одежду. Оденьте ее соответственно, и она вполне сойдет за принцессу». С другой стороны, девушка с хорошеньким личиком и прекрасной фигурой никогда не производила на него впечатления, если не умела одеваться – надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду, ваше лордство.

– Так значит, на вашей памяти никогда не было, чтобы ему понравилась небрежно одетая девушка?

– Только из благородных, ваше лордство. Тогда он говорил: «Вот посмотрите на леди Такую-то! Из нее получилась бы отличная девица, если бы я подучил ее малость, как одеваться». Можно, наверное, сказать, ваше лордство, что с его точки зрения женщина могла быть одета или просто, или небрежно, но никак не то и другое сразу.

– Судя по содержимому этой кладовки, – сказал лорд Дарси, – покойный граф прекрасно разбирался в женских нарядах.

Сэр Пьер немного задумался.

– Хм-м-м. Знаете, я, пожалуй, не сказал бы этого, ваше лордство. Как носить одежду – да, это он знал. Но он не сумел бы сам выбрать женское платье. Для себя одежду он подбирал с безупречным вкусом, но у него не было настоящего понятия, какой должна быть одежда женская, если вы меня понимаете. Все, что он знал, – это как носить хорошую одежду. И при этом ровно ничего не понимал в ее покрое.

– Тогда откуда же у него вся эта коллекция?

Лорд Дарси явно был озадачен.

Сэр Пьер усмехнулся.

– А очень просто, ваше лордство. Он знал, что у его сестры великолепный вкус и отдал секретное указание, чтобы все, что заказывает леди Элис, шили в двух экземплярах. Ну, конечно же, с небольшими вариациями. Думаю, узнай о подобном миледи, ей бы это очень не понравилось.

– Да уж наверное, – задумчиво сказал лорд Дарси.

– А вот и дверь во двор, – сообщил сэр Пьер. – По-моему, ее уже много лет не открывали среди бела дня.

Выбрав из ключей, висевших прежде на поясе покойного графа, нужный, он вставил его в замочную скважину. Затем потянул дверь на себя, и лорд Дарси с изумлением увидел на наружной ее стороне большое распятие.

– Боже милостивый, – перекрестился он, – что это значит?

Дверь выходила в маленькую молельню. От двора молельня отделялась стеной с небольшим входом, расположенным футах в десяти от двери на лестницу. Перед распятием, повешенном на этой двери, в ряд располагались четыре prie-dieus – маленьких молельных скамеечек.

– Если ваше лордство позволит объяснить... – начал сэр Пьер.

– В этом нет необходимости.

В голосе лорда Дарси появилась жесткость.

– Все и так очевидно. Милорд граф был крайне изобретателен. Молельня построена сравнительно недавно. Четыре стены, на стене замка – распятие. Сюда может прийти помолиться кто угодно, в любое время дня или ночи. И никто не вызовет ни малейшего подозрения.

Лорд Дарси вошел в молельню и обернулся, чтобы посмотреть на лестничную дверь.

– А когда дверь закрыта, ничто не говорит о том, что за распятием – дверь. Если сюда войдет женщина, то само собой разумеется, что она хочет помолиться. Но если ей известна эта дверь...

Он замолк.

– Да, ваше лордство, – сказал сэр Пьер. – Я это не одобрял, но мое положение не позволяло высказывать неодобрение.

– Хорошо вас понимаю.

Лорд Дарси вышел из молельни и окинул взглядом двор.

– Итак, кто угодно из находящихся в стенах замка мог войти сюда.

– Да, ваше лордство.

– Понятно. Что ж, давайте вернемся.

* * *

В небольшом помещении, предоставленном на время расследования лорду Дарси и его помощникам, трое мужчин окружили стоящий посредине стол и наблюдали за действиями четвертого.

Мастер Шон О’Лохлейн высоко поднял золотую пуговицу с бриллиантом и сложным восточным орнаментом.

Он посмотрел на зрителей.

– А теперь, милорд, ваше преподобие, доктор, я прошу вас обратить внимание на эту пуговицу.

Доктор Пейтли улыбнулся, отец Брайт хранил серьезность. Лорд Дарси просто набивал табаком – импортированным из южных графств Новой Англии, недалеко от залива, – немецкую фарфоровую трубку. Он не возражал против некоторой театральности, свойственной мастеру Шону – хорошего волшебника найти не так-то просто.

– Вас не затруднит подержать это платье, доктор Пейтли? Спасибо. А теперь отойдите немного. Вот так. Спасибо. Теперь я кладу пуговицу на стол, в добрых десяти футах от платья.

После этого он еле слышно пробормотал что-то и посыпал пуговицу каким-то порошком – едва-едва, самую малость. Затем сделал над ней несколько пассов, чуть помедлил и обернулся к отцу Брайту:

– Прошу вас, преподобный отец?

Отец Брайт медленно поднял правую руку и, свершив крестное знамение, торжественно произнес:

– Пусть эта демонстрация, Господи, свершится в полном соответствии с истиной и пусть искуситель рода людского ни в коей мере не смутит нас, свидетелей сего. Во имя Отца, Сына и Святого Духа. Аминь.

– Аминь, – хором откликнулись остальные трое.

Мастер Шон тоже перекрестился, а затем снова еле слышно что-то пробормотал.

Прыгнув со стола, пуговица ударилась о платье, которое держал перед собой доктор Пейтли, и прилипла к нему, словно пришитая хорошей портнихой.

– Ха! – воскликнул мастер Шон. – Так я и думал.

Он одарил собравшихся широкой лучезарной улыбкой.

– Между ними совершенно точно есть связь!

Лорд Дарси с трудом скрывал скуку.

– Время? – спросил он.

– Одну секунду, милорд, – извиняющимся голосом ответил мастер Шон. – Одну секунду.

Под пристальными взглядами наблюдателей он прочитал над платьем и пуговицей еще несколько заклинаний; правда, ничего столь же впечатляющего, как в первый раз, не произошло. В конце концов мастер Шон вынес свой вердикт:

– Они были оторваны друг от друга прошлой ночью, примерно в одиннадцать тридцать. Но мне не хотелось бы утверждать это с такой точностью. Лучше скажем – между одиннадцатью и полуночью. Однако можно добавить, что, судя по скорости, с которой пуговица вернулась на место, оторвана она была очень резким рывком.

– Прекрасно, – сказал лорд Дарси. – А теперь займитесь, пожалуйста, пулей.

– Хорошо, милорд. Только это будет немного иначе.

Он извлек еще какие-то принадлежности из большого, расписанного загадочными символами саквояжа.

– С Законом Влияния, благородные сэры, работать совсем не так просто. Если не знаешь, как с ним обращаться, можно и убить себя. Вот, помню, был, когда я работал еще в Корке, в нашей гильдии один ученик. Мог бы со временем стать хорошим волшебником. Талант-то у него был, да вот здравого смысла – не слишком. Согласно Закону Влияния, любые два объекта, находившиеся когда-либо в контакте, имеют взаимное сродство, прямо пропорциональное произведению степени существенности контакта на его продолжительность и обратно пропорциональное времени, прошедшему с момента прекращения контакта.

Он улыбнулся священнику.

– К мощам святых это правило неприменимо, преподобный отец; в этом случае, как вам известно, вступают в действие иные факторы.

Говоря, волшебник аккуратно зажимал маленький пистолет в тиски, губки которых он предварительно обернул фланелью. Ствол пистолета он установил параллельно поверхности стола.

– Как бы там ни было, – продолжал он свой рассказ, – этот самый ученик, ни с кем ни о чем не посоветовавшись, решил избавить свой дом от тараканов – дело совсем пустяковое, если знаешь, как за него взяться.

Собрал он, значит, пыль со всех щелей и углов, пыль, в которой, само собой, были испражнения этих вредоносных насекомых. Эту пыль, добавив к ней все, что надо, и прочитав нужные заклинания, он прокипятил. Все получилось отлично. Все тараканы свалились в лихорадке и вскоре передохли.

К сожалению, у этого парнишки оказались слабые лабораторные навыки. Он упустил из виду, что три капли его собственного пота упали в кипящую кастрюльку, с которой он работал. Результат очевиден – бедняга свалился с той же самой лихорадкой и тоже умер.

К этому времени мастер Шон поместил пулю, извлеченную доктором Пейтли из тела графа, на невысокую подставку и тщательно проверил, чтобы она лежала строго по оси ствола пистолета.

– Ну, начнем, – негромко сказал он.

Затем, как и с пуговицей, последовали посыпание порошком и бормотание. Как только прозвучал последний слог последнего заклинания, раздался резкий, металлический звук, и пуля исчезла со своей подставки.

Пистолет задрожал в тисках.

– Ага!

В голосе мастера Шона снова слышалось торжество.

– Тут тоже нет никаких сомнений. Это – орудие убийства, милорд, как вы и думали. Да. И время практически то же самое, что и с пуговицей. Может быть, на несколько секунд позднее. Создается картина, верно ведь, милорд?

Его лордство граф отрывает пуговицу от платья девушки; та выхватывает пистолет и всаживает в него пулю.

На лице лорда Дарси появилась несколько ироничная улыбка.

– Не будем делать поспешных выводов, старина Шон. У нас нет даже ни малейших доказательств, что его убила женщина.

– Неужели это платье мог надеть мужчина, милорд?

– Возможно и такое. Но кто сказал, что оно вообще было на ком-то в тот момент, когда оторвалась пуговица?

– О!

Мастер Шон погрузился в молчание. Коротеньким шомполом он извлек пулю из ствола пистолета.

– Отец Брайт, – спросил лорд Дарси. – Вы не знаете случайно, будет графиня сегодня угощать чаем?

– Господи Боже! – совершенно сокрушенным голосом воскликнул священник. – Ведь все вы до сих пор так ничего и не ели. Я распоряжусь, чтобы сию же секунду чего-нибудь принесли, лорд Дарси. Во всем этом переполохе...

– Прошу прощения, святой отец, – остановил поток извинений лорд Дарси. – Я имел в виду вовсе не это. Конечно же, мастер Шон и доктор Пейтли с радостью слегка перекусят, но лично я вполне могу обойтись без этого. Просто я подумал, что возможно графиня пригласит своих гостей к чаю. Достаточно ли хорошо она знакома с лэйрдом и леди Дункан, чтобы попросить их составить ей компанию в такой вечер, как сегодня?

Глаза отца Брайта слегка сузились.

– Думаю, это можно устроить, лорд Дарси. А вы сами будете?

– Да, хотя могу немного задержаться. Вряд ли это будет иметь особое значение при таком неофициальном чаепитии.

Священник взглянул на свои часы.

– В четыре?

– Думаю, я вполне управлюсь к этому времени.

Отец Брайт молча кивнул и вышел.

* * *

Доктор Пейтли тщательно протирал шелковым носовым платком стекла пенсне.

– А как долго может ваше заклинание предохранять тело от разложения, мастер Шон? – спросил он.

– Пока в этом есть необходимость. Как только мы закончим следствие или хотя бы получим достаточно данных, чтобы разобраться в этом случае – как вполне может случиться, хе-хе, – оно начнет гнить. Вы же понимаете, я не святой; нужна очень веская причина, чтобы хранить тело нетленным многие годы.

Сэр Пьер глядел на платье, положенное на стол доктором Пейтли.

Пуговица так и висела на своем месте, словно удерживаемая магнитом.

– Мастер Шон, – спросил он. – Конечно, я не слишком много понимаю в магии, но разве вы не можете найти того, на ком было надето это платье с той же легкостью, с какой вы определили, что пуговица – от него.

Мастер Шон отрицательно покачал головой.

– Нет, сэр. Эта связь несущественна. Существенность связи всех частей платья очень велика. Столь же существенна связь с портным или белошвейкой, которые его сшили, и с ткачом, изготовившим ткань. Однако, за исключением редких особых случаев, личность, которая носит или носила прежде предмет одежды, имеет с ним крайне несущественную связь.

– Боюсь, я чего-то недопонимаю.

На лице сэра Пьера читалась озадаченность.

– А вы подумайте сами, сэр. Это платье не было бы тем, что оно есть, не изготовь ткач материю определенным способом. То же самое касается и портного, который по-особому скроил его, а затем сшил. Вы улавливаете мысль, сэр? Так вот, связи «платье-ткач» и «платье-портной» очень существенны. Но это платье осталось практически тем же самым, пребывая оно на вешалке в шкафу, а не на чьих-то плечах. Никакой связи – или крайне несущественная. Другое дело, если бы оно было сильно поношенным – в случае, если бы его носила все время одна и та же особа. Тогда платье – как целое – стало бы тем, чем оно оказалось бы, если б его одевали постоянно, и связь с носящим оказалась бы существенной.

Волшебник показал пистолет, все еще находящийся в его руке.

– А теперь возьмем этот ваш пистолет, сэр. Он...

– Это не мой пистолет, – твердо прервал его сэр Пьер.

– Я употребил это выражение чисто риторически, сэр.

Мистер Шон говорил с беспредельным терпением.

– Этот пистолет, любой другой пистолет, пистолет вообще, если вы следите за моей мыслью. Так вот, хозяина пистолета установить еще труднее.

Большая часть износа пистолета происходит чисто механически. Неважно, кто нажал курок; газовая эрозия в патроннике и износ, производимый в стволе пулей, имеют тот же характер воздействия. Понимаете, сэр, для пистолета несущественно, кто нажал на курок и в кого при этом стреляли. Вот с пулей дело обстоит несколько иначе. Для пули существенно, из какого пистолета она выпущена и во что попала.

Все это надо просто принимать во внимание, сэр Пьер.

– Понятно, – протянул секретарь. – Крайне любопытно, мастер Шон.

Затем он повернулся к лорду Дарси:

– Что-нибудь еще, ваше лордство? У меня накопилась уйма работы по делам графства.

Лорд Дарси махнул рукой:

– В настоящий момент – ничего, сэр Пьер. Я хорошо понимаю, какое это бремя – управление. Возвращайтесь к своим делам.

– Спасибо, ваше лордство. Если потребуется что-нибудь еще, меня всегда можно найти в конторе.

Как только дверь за сэром Пьером закрылась, лорд Дарси требовательно протянул руку.

– Пистолет, мастер Шон.

Мастер Шон отдал ему оружие.

– Встречался вам когда-нибудь такой? – спросил лорд Дарси, крутя пистолет в руках.

– Ну не в точности такой.

– Бросьте, Шон, бросьте. Не надо такой излишней осторожности. Я, конечно, не волшебник, но мне не требуется знать Законы Подобия, чтобы распознать столь явное подобие.

– Эдинбург.

На этот раз в голосе волшебника не было и тени сомнения.

– Совершенно верно. Шотландская работа. Типичнейшая шотландская золотая насечка; кстати, просто великолепная. А посмотрите на затвор. Да на нем со всех сторон большими буквами написано «Шотландия», и даже более того – «Эдинбург», как вы верно заметили.

Доктор Пейтли, вернувший уже на место свое тщательно протертое пенсне, наклонился и всмотрелся в оружие.

– А не может он быть итальянским, милорд? Или мавританским? В Испанской Мавритании делают работу вроде этой.

– Ни один мавританский оружейник не стал бы украшать рукоятку охотничьей сценой. А итальянцы не засадили бы поле вокруг охотников вереском и чертополохом* [5]5
  символ Шотландии


[Закрыть].

– Но ведь «FdM», выгравированное на стволе, – попытался возразить доктор Пейтли, – обозначает...

– Феррари из Милана, – согласился лорд Дарси. – Совершенно верно. Но ствол гораздо более поздней работы, чем все остальное. Равно как и патронник. Это довольно-таки старый пистолет, я бы дал ему лет пятьдесят.

Затвор и рукоятка все еще находятся в великолепном состоянии, из чего ясно, что с ним хорошо обращались, но от частого использования – или в результате одного-единственного несчастного случая – ствол пришел в негодность, и владельцу пришлось его заменить. Заменял ствол Феррари.

– Понимаю, – несколько пристыженно сказал доктор Пейтли.

– Если мы теперь снимем затвор... Мастер Шон, передайте мне, пожалуйста, маленькую отвертку. Спасибо. Так вот, если мы снимем затвор, то обнаружим имя одного из лучших оружейников полувековой давности – это имя не забыто и до сих пор – Хэмиш Гроу из Эдинбурга. Ага! Вот оно! Видите!

Каждый из присутствующих рассмотрел надпись.

Удовлетворенный, лорд Дарси вернул затвор на место.

– Теперь мы знаем, что это за пистолет. Кроме того, мы знаем, что сейчас в замке гостит лэйрд Дункан из Дункана. Сам Дункан из Дункана.

Шотландский лэйрд, который пятнадцать лет назад был Чрезвычайным и Полномочным Послом Его Величества в Великом Герцогстве Миланском. При таких обстоятельствах было бы, по-моему, очень странным, если бы не оказалось никакой связи между лэйрдом Дунканом и этим пистолетом. Как вы считаете?

* * *

– Давайте, мастер Шон, давайте.

Лорд Дарси не скрывал нетерпения.

– У нас не так уж много времени.

– Терпение, милорд, терпение, – хладнокровно отвечал волшебник. – Спешка в таких делах ни к чему.

Стоя на коленях, он работал над замком большого дорожного сундука, стоявшего в спальне апартаментов для гостей, которые сейчас занимали лэйрд и леди Дункан.

– Закрытое и открытое состояния замка одинаково существенны, так что с этой стороны к нему не подойдешь. А вот штифтики в цилиндре – это совсем другое дело. Замок устроен так, что впадины штифтиков не связаны с поверхностью цилиндра, когда ключ извлечен, но такая связь есть, когда ключ вставлен, так что, используя это взаимоотношение...

Хоп!

Замок щелкнул и открылся.

Лорд Дарси слегка приоткрыл сундук.

– Осторожно, милорд, – предупреждающе сказал мастер Шон. – У него на эту штуку наложено заклинание. Дайте лучше я.

Отстранив лорда Дарси, он осторожно потянул крышку вверх. Подняв ее вертикально и прислонив к стене, мастер Шон внимательно осмотрел сундук, не притрагиваясь к нему. Под верхней крышкой обнаружилась вторая, тонкая и запираемая, очевидно, на простую задвижку.

Мастер Шон взял твердый пятифутовый волшебный жезл, изготовленный из ствола рябины, и коснулся им внутренней крышки. Ничего не произошло. Тогда он дотронулся до задвижки. Опять ничего.

– Хм-м-м, – задумчиво пробормотал волшебник.

Окинув взглядом комнату, он заметил тяжелый каменный дверной упор.

– Вот это, пожалуй, сгодится.

Подойдя к камню, волшебник поднял его и пристроил на край сундука так, чтобы крышка не могла захлопнуться до конца.

Затем он протянул руку, словно собираясь приподнять внутреннюю крышку.

Неожиданно тяжелая верхняя крышка прыгнула вперед и вниз. Мелькнув перед глазами, она со страшной силой ударилась о подставленный мастером Шоном дверной упор.

Лорд Дарси машинально потер свою правую кисть, словно почувствовал, куда бы ударила крышка, попытайся он сам открыть сундук.

– Устроено так, чтобы захлопнуться, если человек сует сюда руку, так?

– Или голову, милорд. Не слишком эффективно, если знать про такие штуки заранее. Есть значительно лучшие сторожевые заклинания. А теперь поглядим, что же это его лордство так хочет защитить, что не боится ради этого заниматься магией без лицензии.

Мастер Шон снова поднял верхнюю крышку, а затем открыл и внутреннюю.

– Теперь уже бояться нечего, милорд. ДА ВЫ ТОЛЬКО ПОСМОТРИТЕ!

Лорд Дарси уже смотрел. Оба молча разглядывали странные предметы, лежащие в верхнем ряду. Мастер Шон ловко и осторожно начал снимать папиросную бумагу, в которую они были завернуты.

– Человеческий череп. Бутыли с кладбищенской землей. Хм-м-м, а на этой – наклейка «кровь девственницы». А такое вы видели? Рука Славы!

Это была мумифицированная человеческая кисть, коричневая, сухая и твердая, с пальцами, скрюченными так, словно она держала невидимый шар дюймов трех в диаметре. Каждый из пальцев заканчивался коротким шипом для накалывания свечи; положенная пальцами вверх, рука могла служить канделябром.

– Это многое проясняет, не так ли, мастер Шон?

– Да уж конечно, милорд. В самом крайнем случае мы можем взять его за владение магическими принадлежностями. Главное, что отличает черную магию, это символика и намерения.

– Прекрасно. Мне нужен полный перечень содержимого сундука. Будьте внимательны, положите все в точности так же, как оно лежало, и заприте сундук.

Лорд Дарси задумчиво пощипал мочку правого уха.

– Значит, у лэйрда Дункана есть Талант? Очень интересно.

– Да. Интересно, но не удивительно, милорд, – не поднимая головы от сундука, ответил мастер Шон. – Это у них в крови. Кое-кто считает, что тут дело в деданцах, прошедших через Шотландию, прежде чем покорить Ирландию три тысячелетия назад; как бы там ни было, но у людей кельтской крови Талант встречается особенно часто. Меня просто убивает, когда я вижу, что его используют во вред.

Пока мастер Шон говорил, лорд Дарси расхаживал по комнате, заглядывая во все закоулки; сейчас он напоминал тощего кота, уверенного, что где-то рядышком прячется мышь.

– И это убьет самого лэйрда Дункана, если только его не остановить, – рассеянно пробормотал он.

– Да, милорд, – согласился мастер Шон. – Чтобы использовать свой Талант в черной магии, человек должен находиться в таком ментальном состоянии, которое обязательно уничтожит его – однако если он занимается этим делом достаточно умело, то может нанести вред уйме людей прежде, чем получит по заслугам.

Лорд Дарси открыл стоявшую на туалетном столике шкатулку. Обычные драгоценности для разъездов – выбор есть, но не бог весть что.

– Разум человека оборачивается сам на себя, если он объят ненавистью или жаждой мести, – монотонно продолжал мастер Шон. – Или если он из тех типов, которые получают удовольствие, наблюдая за страданиями других, или если ему все безразлично, но ради выгоды он готов на что угодно. В этих случаях его психика и так нарушена, а использование Таланта во зло лишь усугубляет положение.

Цель своих поисков лорд Дарси обнаружил в ящике комода, под аккуратно сложенным женским бельем. Маленькая кобура из флорентийской кожи, прекрасной работы и украшенная золотым тиснением. Он не нуждался в магии мастера Шона, чтобы понять: эта кобура точь-в-точь, как перчатка к руке, подходит к маленькому пистолету.

* * *

Отец Брайт чувствовал себя так, словно несколько часов разгуливал по натянутому канату. Лэйрд и леди Дункан говорили тихими, сдержанными голосами, выдававшими внутреннюю нервозность, но отец Брайт быстро осознал, что и он, и графиня ведут себя одинаково. Дункан из Дункана принес свои соболезнования по случаю кончины графа с видом сдержанной скорби; так же вела себя и Мэри, леди Дункан. Однако отец Брайт прекрасно знал, что никто из присутствующих, да что там, возможно, даже никто в мире, не сожалеет о смерти графа.

Лэйрд Дункан сидел в своем инвалидном кресле; резкие шотландские черты его лица сложились в печальную улыбку, долженствующую показать, что, несмотря на невыносимое бремя скорби, он намерен сохранить общительность и приветливость. Отец Брайт заметил это и вдруг понял, что и его собственное лицо украшено в точности таким же выражением. Собственно, все все понимали, в этом священник был вполне уверен, но заявить об этом во всеуслышание было бы грубейшим нарушением этикета. Однако, кроме этой улыбки на лице лэйрда Дункана лежала печать какой-то страшной усталости; он словно вдруг постарел. Это очень не понравилось отцу Брайту. Его интуиция священника ясно говорила, что в голове шотландца бушует буря эмоций, и эти эмоции преисполнены... пожалуй, по-другому и не скажешь, преисполнены злом.

Леди Дункан по большей части молчала. За последние пятнадцать минут, с того времени, как они с мужем пришли на чай к графине, она вряд ли произнесла и дюжину слов. Ее лицо походило на маску, но в глазах стояла та же, что и у ее мужа, усталость. Однако было понятно, что у нее сейчас одна эмоция – страх, самый простой и непосредственный страх. От острых глаз священника не укрылось, что на леди Дункан сегодня чуть многовато косметики. Она почти добилась успеха, маскируя легкий синяк на правой щеке, почти – но не совсем.

Миледи графиня д'Эвро была печальна, несчастна, но ни страха, ни зла в ней не ощущалось. Говорила она тихо, вежливо улыбаясь собеседнику. Отец Брайт был готов прозакладывать что угодно, что ни один из четверых не смог бы вспомнить ни слова из того, о чем шла беседа.

Сел отец Брайт так, чтобы видеть открытую дверь и длинный коридор, ведущий к Главной башне. Он надеялся, что лорд Дарси управится быстро.