Текст книги "Куколка"

Рэй Брэдбери
Куколка
^{(1946–1947)}

Далеко за полночь он вставал, оглядывал вынутые из коробок новехонькие флаконы, протянув руки, ощупывал их, потихоньку чиркал спичкой, чтобы прочесть эти белые этикетки, пока все его семейство безмятежно спало в соседней комнате. К подножию холма, на котором стоял их дом, подкатывало море, и, шепча про себя волшебные названия лосьонов, он слышал шипение волн, омывающих скалы и песок. Эти названия слетали с его языка, как песня: МЕМФИССКОЕ БЕЛОЕ МАСЛО, результат гарантирован, Мягкий Бальзам Теннесси… ОТБЕЛИВАЮЩЕЕ МЫЛО, СНЕЖНАЯ БЕЛИЗНА ХИГГЕН – они были словно солнечный луч, выжигающий тьму, словно вода, добела отмывающая белье. И тогда он откупоривал их, капал немного на руки, растирал и, подставив ладонь под свет спички, ждал, когда же наконец его руки станут белыми, как хлопковые перчатки. Но ничего не происходило, и он утешал себя тем, что, может быть, это произойдет завтра ночью или послезавтра, а возвратившись в постель, все лежал, не сводя глаз со стеклянных бутылок, громоздившихся над ним, как гигантские зеленые жуки, поблескивающие в слабом отсвете уличных фонарей.

«Зачем я это делаю? – думал он. – Зачем?»

– Уолтер? – издалека доносился негромкий голос матери.

– Да, ма?

– Ты не спишь, Уолтер?

– Нет, ма.

– Давай-ка лучше спи, – говорила она.

Утром он спустился с холма, чтобы в первый раз вблизи увидеть равномерно накатывающее море. Оно для него было каким-то чудом, поскольку никогда раньше он такого не видел. Они приехали из маленького городка в Алабаме, пыльного и душного, где были лишь пересохшие ручьи да грязные ямы: поблизости ни речки, ни озера, если только далеко ехать, – и это была их первая в жизни поездка, когда они на помятом «фордике», что-то негромко напевая, отправились в Калифорнию. Как раз накануне поездки Уолтер набрал нужную сумму, накопленную за год, и отослал деньги за двенадцать бутылок волшебного лосьона, которые пришли всего за день до отъезда. Так что ему пришлось упаковать их в коробки и тащить через долины и пустыни Америки, потихоньку пробуя то один, то другой лосьон в захудалых мотелях и уборных по дороге. В машине он садился на переднее сиденье, запрокинув голову, закрыв глаза, подставляя солнцу намазанное лосьоном лицо и ожидая, когда же оно станет молочно-белым. «Я уже вижу, – говорил он себе каждый вечер. – Я стал чуть-чуть белее».

– Уолтер, – говорила мать. – Что это за запах? Что это у тебя на лице?

– Ничего, мам, ничего.

Ничего? Он прошел по песку, остановился у зеленой воды, вынул из кармана один из флаконов, вылил тонкое колечко белесоватого вещества в ладонь и размазал его по лицу и рукам. Он мог бы, как ворон, лежать сегодня у моря весь день, чтобы солнце вытравливало добела его темную кожу. Может, ему нырнуть в волны, чтобы они хорошенько перелопатили его, как стиральная машина перелопачивает какую-нибудь темную тряпку, а потом выкинули бы его, задыхающегося, на песок сохнуть и жариться на солнце, пока на песке не останется лишь тонкий скелет, словно остов какого-то доисторического животного – белый, как мел, свежий и чистый.

«Результат ГАРАНТИРОВАН», – гласили красные буквы на этикетке. Это слово пылало в его мозгу. ГАРАНТИРОВАН!

– Уолтер, – опешив, скажет мать. – Что с тобой случилось? Ты ли это, сынок? Господи, ты белый, как молоко, сынок, белый, как снег!

Было жарко. Уолтер приостановился у мостков и снял ботинки. За его спиной от ларька с хот-догами доносились волны разогретого воздуха, запахи лука, горячих булочек и франкфуртских сосисок. Из окошка выглянул человек с изрытым оспинами потным лицом и посмотрел на Уолтера; Уолтер, отведя взгляд, смущенно кивнул. Через минуту дверца ларька хлопнула, и Уолтер услышал звук решительно приближающихся шагов. Человек остановился, глядя в упор на Уолтера: в одной руке у него была серебряная лопаточка, на голове – засаленный и серый поварской колпак.

– Шел бы ты отсюда, – сказал он.

– Простите, сэр?

– Я сказал, пляж для ниггеров вон там. – Человек кивнул в том направлении, не сводя глаз с Уолтера. – Я не хочу, чтобы ты тут ошивался.

Уолтер удивленно смотрел на этого человека.

– Но это же Калифорния, – возразил он.

– Ты что, препираться со мной вздумал? – спросил тот.

– Нет, сэр, просто я сказал, что мы не на Юге, сэр.

– Где я, там и Юг, – отрезал человек и пошел назад к своему ларьку, там он шлепнул несколько бургеров на решетку и яростно припечатал их своей лопаткой, сверля Уолтера огненным взглядом.

Уолтер неторопливо повернул свое длинное тело и зашагал к северу. Диковинность и необычайность этого пляжа нахлынула на него волной прибоя и мелкого текучего песка. Дойдя до самого конца дощатой дорожки, он остановился и осторожно посмотрел на лежащего человека.

На белом песке в свободно изогнутой позе растянулся белый парнишка.

В огромных глазах Уолтера блеснул огонек удивления. Белые вообще все странные, но этот был страннее их всех, вместе взятых и завернутых в один кулек. Не сводя с него глаз, Уолтер похлопал одной коричневой ногой о другую. Похоже, белый парнишка чего-то ждал здесь, лежа на песке.

Он то и дело бросал нахмуренный взгляд на свои руки, поглаживал их, заглядывал себе через плечо, осматривая спину, пристально смотрел на свой живот и крепкие, стройные ноги.

Обеспокоенный, Уолтер сошел вниз с дощатой дорожки. Он сделал несколько осторожных шагов по песку и, с надеждой и тревогой облизнув пересохшие губы, встал над белым парнишкой, отбрасывая на него свою тень.

Белый мальчик лежал, безвольно раскинувшись, как марионетка без своих веревочек, совершенно расслабленный. Длинная тень легла на его руки, и он поднял на Уолтера спокойный взгляд, затем посмотрел в сторону, затем снова на Уолтера.

Уолтер подошел поближе, застенчиво улыбнулся и уставился куда-то вдаль, словно белый мальчишка смотрел вовсе не на него.

Паренек усмехнулся:

– Привет.

– Здорово, – очень тихо отозвался Уолтер.

– Отличный денек.

– Похоже на то, – улыбаясь, сказал Уолтер.

Но с места не сдвинулся. Он стоял, держа свои длинные, тонкие пальцы на боках и предоставив ветру гулять в убористых рядах своих черных волос, пока наконец белый паренек не сказал:

– Плюхайся рядом!

– Спасибо, – ответил Уолтер, немедленно повинуясь.

Паренек окинул взглядом все вокруг.

– Сегодня здесь маловато ребят.

– Лето кончилось, – осторожно заметил Уолтер.

– Да. Уроки начались неделю назад.

Они помолчали.

– Ты уже закончил школу? – спросил Уолтер.

– Да, в июне. Все лето работал, не было даже времени сходить на пляж.

– А теперь наверстываешь упущенное?

– М-да. Только вот не знаю, удастся ли загореть за две недели. В начале октября мне надо ехать в Чикаго.

– А-а-а, – понимающе кивнул Уолтер. – А я-то каждый день смотрел на тебя и думал, что ты тут делаешь.

Паренек вздохнул, лениво откинув голову на скрещенные руки.

– Что может быть лучше пляжа! Тебя как зовут? Меня – Билл.

– А я Уолтер. Привет, Билл.

– Здорово, Уолт.

На берег набежала тихая, сверкающая волна.

– Значит, тебе нравится пляж? – спросил Уолтер.

– Конечно, видел бы ты меня позапрошлым летом!

– Готов поспорить, ты тогда весь сгорел, – сказал Уолтер.

– Черта с два, я никогда не сгораю. Я только чернею и чернею. Становлюсь черным, как ниг… – Белый парнишка запнулся и умолк. На лице вспыхнул розовый румянец. – Я становлюсь совершенно черным, – неуверенно закончил он, от смущения

...

конец ознакомительного фрагмента