Текст книги "Сердце под прицелом"

Глава 2

Наступило утро. Эмма была полна энтузиазма. Благодаря хорошо продуманному Николаем плану ее работа очень скоро будет выполнена и она сможет поехать к Джесс. Эмма поймала себя на мысли, что с нетерпением ждет встречи с Николаем Каннингэмом. После вчерашнего дня, проведенного в его компании, она убедилась, что он не так жесток, как ей показалось сначала. Ее расстраивала необходимость признаться себе в том, что ее внутреннее волнение только возросло. После нескольких лет обожания Ричарда она не хотела пасть жертвой чар еще одного мужчины. Особенно такого далекого и недоступного, как Николай Каннингэм.

– Куда мы направляемся?

Большая черная машина бесшумно скользила по заснеженным просторам, и у Эммы неоднократно возникало желание попросить Николая остановиться, чтобы она могла запечатлеть окружающую природу. Не для журнала, для себя. Ее творческая натура не знала покоя, и она повсюду видела прекрасные кадры, словно через линзу фотоаппарата.

– В мой бывший дом, где я жил до десяти лет. Он находится в пригороде Владимира.

Отвечая, Николай смотрел прямо перед собой, на дорогу. У Эммы сложилось впечатление, что это последнее место на земле, в котором он хотел бы находиться. Каковы тогда его мотивы? Зачем он везет ее туда? Он отнюдь не казался уступчивым человеком.

– Кто там теперь живет? Ваша бабушка? – Эмма не могла сдержать вопрос.

Задание по работе, необходимость оставаться профессионалом, а также желание поскорее со всем этим покончить и уехать держали ее в напряжении. Она должна сделать все по высшему классу, предоставив журналу громкую историю, как того и требовалось, но все, что она видела и слышала до этого момента, являлось противоположностью тому, что она собиралась запечатлеть. Это не была история с счастливым концом, за исключением того, что Николай стал владельцем успешного международного банковского бизнеса, который он создал в дополнение к бизнесу отчима в секторе элитной недвижимости.

В салоне воцарилось молчание, и Эмма стала наблюдать за дорогой. Вскоре машина свернула в заснеженную долину. Похоже, по ней давно никто не проезжал: не было видно следов от шин. Неужели дом пуст?

Николай произнес что-то в очень резкой манере, и Эмма предположила, что он выругался на русском языке. Она перевела взгляд на возвышающийся перед ними обветшалый фасад некогда красивого дома. Его крышу венчали остроконечные башенки, которые, казалось, касались самого неба. Черные дыры разных размеров вместо окон напоминали глаза, уныло глядящие на пустынный пейзаж.

Сердце Эммы учащенно билось. Она словно мозаику собирала воедино все, что знала о Николае. Но картина не складывалась. Эмма рассчитывала, что сможет сфотографировать место, где он рос, даже, возможно, убедила бы его попозировать ей. Но все пошло не так.

Он вышел из машины, словно позабыв о присутствии Эммы, и несколько секунд она просто сидела и наблюдала за ним. Но душа фотографа жаждала действия. Образ одинокого мужчины в черном, созерцающего заброшенное здание на фоне белоснежного пейзажа, будоражил ее воображение. Эмма была просто обязана его сфотографировать.

Тихо, чтобы Николай не услышал, она достала фотоаппарат. Снег хрустел под ее ногами, пока она приближалась к своей цели. Уже через несколько секунд она фотографировала его. Николай не услышал звуков затвора. Эмма знала, что не будет использовать эти снимки в материале для статьи. В них было столько боли… Они предназначались только для ее глаз.

– Здесь жила моя семья до того, как умер мой отец, – наконец произнес Николай, не оборачиваясь, словно для того, чтобы скрыть эмоции.

Боялся ли он показаться слабым? Его голос был ледяным. Эмма ждала, когда он продолжит рассказ.

– Последний раз я был здесь десятилетним мальчиком. Потом мы уехали в Нью-Йорк.

– Наверное, тебе было тяжело. – Она инстинктивно подошла ближе, желая показать ему, что ей тоже знакомо чувство потерянности. Им с Джесс пришлось нелегко.

– Тяжело? – Николай с трудом мог контролировать гнев, который охватил его не только из-за этой девушки, заставившей его вернуться к детским воспоминаниям, но и из-за бабушки, которая стала инициатором всей этой кампании. – Не уверен, что ты понимаешь, о чем я.

Он думал, что она скажет что-то в ответ, выступит в свою защиту, но вместо этого Эмма, пожав плечами, направилась обратно к машине за оборудованием. Николай наблюдал за тем, как она устанавливает штатив и фотографирует старый дом. Затвор щелкал, и, каждый раз, когда Николай слышал этот звук, ему казалось, что открывается еще одна дверь в прошлое.

– У тебя остались какие-нибудь счастливые воспоминания, связанные с этим местом?

Эмма смотрела на него. На фоне белого снега и серого неба она выглядела потрясающе. Любуясь ею, Николай отвлекся от своих мыслей о прошлом. Он не хотел возвращаться к ним. Никогда.

Но было слишком поздно. Он увидел себя восьмилетним мальчиком, скованным ужасом, прячущимся под антикварным столом, купленным его отцом. Он залезал туда, надеясь найти там безопасное место, веря, что, несмотря на вспыльчивый характер, отец не сломает свое последнее ценное приобретение. Но он ошибался, очень ошибался. Мать слезно просила, умоляла мужа не трогать ребенка, но глава семейства оставался глух к ее просьбам. Он вытаскивал сына из-под стола и поднимал его за ворот. Николай бешено крутился, пинался и отчаянно кричал, понимая, что, если ему удастся вырваться и убежать, отец обрушит свой гнев на мать. Либо он, либо она. Стараясь спасти мать от очередного удара, он выкрикивал проклятия в адрес отца.

Что было дальше – он не помнил. Не хотел помнить.

Николай отмахнулся от воспоминаний. Анализировать их – сомнительное удовольствие, от которого никому не станет легче. По крайней мере ему.

– С этим местом – нет, – ответил он и подошел к Эмме, которая просматривала сделанные фотографии.

На снимках дом не выглядел таким мрачным, словно объектив камеры рассеял жуткие воспоминания, связанные с его матерью и отцом.

Николай почувствовал тонкий аромат духов Эммы: запах летних цветов.

– Я был счастлив, когда мы гостили у родителей и родственников матери.

Почему он так сказал? Николай отругал себя за то, что дал ей информацию, которую она сможет использовать в своих интересах. Загородный дом родителей его матери был идеальным местом, чтобы свозить туда Эмму. Он мог бы организовать поездку на тройке лошадей, чтобы она насладилась романтикой русских просторов. Оказавшись в зимней сказке, ни одна женщина не осталась бы равнодушной. Это прекрасная возможность отвлечь ее от темных секретов его семьи, которые он так старательно прятал.

– Где это место? Далеко отсюда? – Ее интерес был неподдельным, она смотрела на него, улыбаясь.

Впервые за все это время Эмма выглядела по-настоящему счастливой. Счастливой, но ранимой.

– Нет, довольно близко, – с трудом ответил он, чувствуя, как его неумолимо тянет к ней.

– И мы можем отправиться туда прямо сейчас? – робко спросила она.

Ее искренняя улыбка и нежный румянец будоражили его. Николай не мог понять, почему это происходит. Он предпочитал более рискованных, эффектных и опытных в интрижках женщин. Интуиция подсказывала ему, что Эмма не из таких. Такие, как она, верят в любовь. Это не его тип.

– Мы поедем туда завтра, – сказал он, сделав шаг назад.

На следующий день Эмма ждала Николая, закутанная, как он и советовал, в самую теплую одежду, которая у нее только была, и еще более воодушевленная, чем вчера. С каждым часом, проведенным вместе, они становились все ближе, хотя Николай мало говорил о своем прошлом и не делился с Эммой своими мыслями. Однако он показал ей много живописных мест, и у нее уже накопилось немало удачных снимков.

Эмма снова поймала себя на том, что он ей нравится – немного больше, чем следовало. По правде говоря, ее безумно влекло к Николаю. По отношению к Ричарду она не испытывала ничего подобного.

– Ты готова? – спросил он, увидев ее у стойки регистратора в отеле.

Словно маленький ребенок, которому вот-вот покажут рождественскую елку, она не могла сдерживать восторга и широко улыбалась ему. Этим утром он был гладко выбрит и так же тепло одет, как и она.

– Да. Мы едем в тот дом, про который ты рассказывал вчера?

– Именно. Дом, где я проводил летние месяцы с мамой и ее родителями.

Эмма хотела спросить, ездил ли его отец вместе с ними, но не рискнула, боясь испортить его хорошее настроение. Она поняла, что именно упоминание об отце стало причиной резкой перемены в его настроении днем ранее, и у нее не хватало духа поднимать эту тему. Вместо этого она решила сосредоточить все внимание на предстоящей поездке.

– Это далеко?

– Нет, на машине мы доедем очень быстро, а затем тебя ждет сюрприз.

К ее удивлению, Николай взял ее за руку, и они пошли по дорожке к большой черной машине. Сердце Эммы учащенно билось, и она безуспешно пыталась совладать с охватившим ее влечением. Она испытывала такое впервые.

Сюрпризом, о котором говорил Николай, оказалась поездка на тройке лошадей, запряженных в сани. Эмма была в полном восторге из-за новизны ощущений – она никогда прежде не каталась в упряжке, – и от того, что она сидела рядом с Николаем. Снег летел им прямо в лицо.

– Просто потрясающе! Я обязательно напишу об этом в статье.

– Это называется тройка. Древняя традиция, которой не одна сотня лет.

Эмма едва ли могла сосредоточиться на том, что он говорит, чувствуя, как его бедро плотно соприкасается с ее, несмотря на толстые слои одежды. Это прикосновение было обжигающим.

Немного позднее, когда возница остановил лошадей, Эмма посмотрела на Николая. На этот раз он не отвел взгляд, пытливо всматриваясь в ее глаза.

– Спасибо, – тихо прошептала она.

Пар от ее дыхания на мгновение повис в воздухе, смешиваясь с его, создавая интимную обстановку, заставляя ее щеки пылать румянцем.

– Я очень рад, что тебе понравилось, Эмма.

Тот факт, что он назвал ее по имени, не остался не замеченным ею. Эмма задрожала, но отнюдь не от холода.

– Ты замерзла?

– Нет, совсем нет, – сказала она, смутившись, и опустила глаза.

Рукой в перчатке Николай поднял ее подбородок так, чтобы она посмотрела на него еще раз. То, что она увидела в его иссиня-черных глазах, было одновременно пугающим и волнующим.

– Ты очень красивая, Эмма.

Она с трудом сглотнула, не в состоянии отодвинуться от него. Она даже не могла пошевелиться.

– Тебе не следует говорить таких вещей.

Эмма не узнавала свой голос. Неужели он мог быть таким резким и в то же время неуверенным? Глубоко в сердце зазвучали глупые, романтические нотки, которые она всегда в себе подавляла. Действительно ли Николай считает ее привлекательной? Хочет ли он ее поцеловать? И если бы он ее поцеловал, каково бы это было?

– Но я говорю правду.

Ее сердце бешено колотилось. В воздухе вился белый пар от их учащенного дыхания. Эмма пыталась разглядеть в его глазах признаки того, что он играет с ней. У нее никогда не было близости, но она была наслышана о том, как мужчины могут вскружить женщине голову.

Но не было и намека на то, что Николай играет с ней. Эмма понимала, что вот-вот станет жертвой этого романтического момента. Если бы они сидели у камина в лобби отеля, как это было в день ее приезда, стал бы он говорить ей такие слова?

– Послушай, я приехала сюда не для того, чтобы крутить интрижки, – сказала Эмма. Ее тело жаждало чего-то совершенно незнакомого, но она должна была сохранять благоразумие и твердо стоять на своем.

– А по-твоему, мы «крутим интрижки», как ты выразилась?

Его голос был низким и глубоким.

Эмма перевела взгляд на бескрайний белоснежный пейзаж, задаваясь тем же вопросом. Нет, это невозможно. У нее работа, которую нужно выполнить, а затем ей предстояло двигаться дальше.

– Думаю, нет.

Эмма надеялась, что это прозвучало так, словно она говорит со знанием дела, словно ей неоднократно доводилось бывать в подобных ситуациях. В действительности все было наоборот. Ни один мужчин не смотрел на нее с таким блеском страсти в глазах.

Вместо ответа, Николай легко и нежно прикоснулся своими губами к ее губам, и неожиданно Эмме перестало быть холодно: тепло разлилось по ее телу. Она ответила на его поцелуй с тихим вздохом удовольствия.

Да что с ней такое происходит?

Она резко отпрянула от него и вдохнула ледяной, зимний воздух. Лошади двинулись вперед. Извозчик заговорил с Николаем. Эмма покраснела и спрятала лицо за шарфом, чтобы скрыть свое смущение. Что с ней творится?

– Извозчик говорит, что скоро пойдет снег. Он предлагает нам поскорее осмотреть то, что нас интересует, и отправиться обратно.

Николай не намеревался ее так целовать, он просто хотел, чтобы Эмма почувствовала себя особенной, ощутила героиней сказки, рассекая бесконечные просторы на тройке лошадей. Он планировал всего лишь отвлечь ее от дел, пока не попробовал на вкус ее губы, такие мягкие и такие отзывчивые.

– Да, конечно, – ответила она взволнованно и достала камеру из сумки. – Я сделаю несколько кадров, а на обратном пути послушаю твой рассказ. Хотелось бы оказаться в каком-нибудь теплом месте, когда пойдет снег.

Николай отогнал мысли о том, как им было бы тепло в его постели, и заставил себя сосредоточиться на главном. Нельзя допустить, чтобы Эмма узнала правду о его семье.

– Вот, – сказал он, помогая ей вылезти из саней, – здесь мы с мамой проводили каждое лето, пока не уехали из России. Летом здесь жарко и много зелени.

Николай так давно не вспоминал те солнечные деньки, приписывая их к прошлому, о котором хотел забыть, но сейчас, когда он говорил с Эммой, вспоминать о них оказалось не так страшно, как он предполагал.

– Это дом родителей твоей матери? – спросила она, фотографируя место, в котором он провел самое счастливое время.

– Да, но я никогда не видел его таким, покрытым снегом. Мы приезжали сюда только летом. Я бегал с собаками по саду, наслаждаясь пьянящей свободой.

Помимо беззаботных игр в лучах солнца, здесь Николай был недоступен для террора своего отца. Ему не надо было прятаться, когда тот был не в духе, не надо было беспокоиться о матери, когда отец начинал кричать на нее. Он был свободен от боли: своей и маминой.

Гораздо позднее Николай осознал, что родители матери знали о происходившем и таким образом предоставляли ей убежище. Единственное, чего он не мог понять: почему она не могла остаться у них навсегда?

– И твоя бабушка ждет нас здесь? – с надеждой спросила Эмма.

Она подумала, что здесь живет та его бабушка, которая инициировала интервью.

– Нет, они умерли до смерти моего отца. Мария Петрушова – мать моего отца. Это она связалась с «Миром в фотографиях». Она живет во Владимире.

– Так мы можем встретиться с ней? Мне нужна эта встреча.

Эмма стала убирать фотоаппарат обратно в сумку, радуясь тому, что сделала хорошие фотографии. Николай был рад, что она не видела выражения его лица: оно было искажено злобой и презрением к женщине, которая не сделала ничего, чтобы помочь ему или его матери. Вместо этого она всячески оправдывала своего сына, и за это он не мог простить ее.

– Завтра. А сейчас нам пора возвращаться в отель.

Он не мог отложить возвращение в отель так же, как и не мог более откладывать встречу с бабушкой. Возможно, встреча с ней впервые спустя столько лет пройдет для него легче, если он будет не один. Но это может оказаться самой большой и страшной из допущенных им ошибок.

Глава 3

Николай посмотрел из окна бара отеля на улицу. Уже стемнело. Был сильный снегопад, и это его радовало. При таких погодных условиях они не смогут добраться до дома его бабушки до самого отъезда Эммы в Лондон. Он практически сам выдал свой секрет, когда отвез ее к своему бывшему дому. Но, с другой стороны, у нее уже была кое-какая информация для статьи, и он мог расслабиться и насладиться вечером в ее компании.

– Какой сильный снегопад, – сказала Эмма, подсаживаясь за столик к Николаю.

Голос ее был мягким и нежным, но в то же время немного неуверенным. Николай понимал: она волнуется.

– Это совершенно нормально для здешних мест, – ответил Николай, не в состоянии отвести от Эммы взгляда.

На ней было черное платье, которое подчеркивало каждый изгиб ее тела, и, когда она сняла жакет, обнажая плечи и изящные руки, химия между ними, которую он пытался игнорировать, стала еще более ощутимой и потребовала немедленного удовлетворения.

Она села напротив него в удобное кресло, положив ногу на ногу, позволяя ему любоваться своими бедрами, а черные туфли на высоких каблуках только распаляли его желание почувствовать, как ее ноги обвивают его поясницу. Неужели Эмма делает это намеренно? Пытается ли она заставить его потерять бдительность?

Он разглядывал ее лицо: в этот вечер она накрасилась сильнее, чем обычно. Макияж подчеркивал зеленый цвет ее глаз. Интересно было бы увидеть в них огонь страсти и вожделения.

– Спасибо за то, что показал мне тот дом. Должно быть, тебе нелегко видеть его полуразрушенным, ведь в нем прошло твое детство.

Искренность ее тона вызвала в нем интерес к ее прошлому. Николай вспомнил, как еще в первые часы знакомства Эмма сказала: «Жизнь научила меня этому». Была ли судьба так же неблагосклонна и к ней?

– Расскажи мне про свою семью, – попросил он, отметив, как она напряглась.

Оказывается, не у него одного есть секреты.

– Мне не посчастливилось жить в родительском доме. Мы с сестрой попали в приют, когда были совсем маленькими. – Эмма отвернулась.

Николай с трудом сдерживался, чтобы не подойти, не обнять и не утешить ее.

– Я не хотел тебя расстраивать.

Он подался вперед и почувствовал дурманящий запах ее духов, разжигающий желание, томящееся в его теле. Желание, которому он не мог дать волю, потому что должен был сохранить тайну и не усложнять сложившуюся ситуацию.

– Но это справедливо, особенно после того, что тебе пришлось перенести вчера. Наверное, твое сердце обливалось кровью, когда ты увидел дом своего детства в таком состоянии. – Эмма посмотрела на него, и в ее зеленых глазах он увидел искренние эмоции. – Это моя вина.

Опустив глаза, она сложила руки на коленях. Николай проследил за ее взглядом и внезапно осознал, что ему просто необходимо прикоснуться к ней.

Он протянул руку и поднял ее подбородок, чтобы она взглянула на него.

Их взгляды встретились. Искра, вспыхнувшая между ними еще в тот момент, когда она выходила из поезда, превратилась в пламя. Николай прикоснулся подушечкой большого пальца к ее губам, понимая, что он переступил границу, пересек точку невозврата. Все, на что ему оставалось надеяться, – ее благоразумие, которое положит конец этому безумству. Но Эмма не шелохнулась. Ее прекрасные глаза были широко распахнуты.

Интересно, она догадывается, что с ним делает?

– Может, закажем поесть? – В ее голосе слышалась хрипотца.

Она снова посмотрела на Николая: ее глаза горели огнем желания. В тот момент ему меньше всего хотелось есть, но он не мог позволить себе поддаться охватившему его порыву. Несмотря на то что Николай твердо решил овладеть ею, в данный момент он должен был взять себя в руки.

Эмма медленно опустила глаза, ее губы были слегка открыты. Как Николай мог продолжать держать себя в тисках порядочности? Она была такой соблазнительной, такой искушающей. Когда Эмма вновь подняла глаза, в них бушевал ураган вожделения, которое незамедлительно отзывалось в его теле, растекаясь по венам. Было слишком поздно отступать. Существовал только один способ, чтобы охладить их пыл.

– Я действительно голоден, но мне нужна не еда.

Николай склонился к Эмме и легко прикоснулся губами к ее губам, не оставляя ей никаких сомнений в том, что ему от нее нужно. Сошел ли он с ума? Ему было все равно. Где-то глубоко внутри Николай понимал, что поступает неправильно, целуя ее, но ему это нравилось.

Эмма едва могла дышать. Выражение его лица говорило само за себя. Он хотел ее. Эмма не понимала, почему была так уверена, она просто знала это, и все. До сих пор максимум, что у нее было с мужчиной, – это поцелуи. Но сейчас Эмма безошибочно распознала во взгляде его темных глаз желание.

Столько лет она была уверена в своей непривлекательности, и вот этот сильный, властный мужчина возжелал ее. И что еще удивительнее – она испытывала такое же желание. Ей хотелось пробовать на вкус его губы, почувствовать его объятия. Эмма находилась так далеко от дома, и все надежды, которые она возлагала на эту поездку, казалось, начали меркнуть, но сейчас все это потеряло смысл. Единственное, что теперь для нее имело значение, – обжигающая сила влечения. Она была желанна.

Последняя приемная мать говорила Эмме: лови момент. И теперь она собиралась поступить именно так.

Она никогда этого прежде не делала – не подпускала мужчину близко к себе, даже Ричарда, несмотря на то что надеялась на их совместное будущее. И теперь Эмма поняла почему. К Ричарду она питала исключительно дружеские чувства, а то, что она испытывала к Николаю с момента их встречи, было гораздо более глубоким. Ей ничего не оставалось, как только наслаждаться мгновением.

Если поцелует его, позволит себе оказаться в его крепких объятиях, будет ли это означать, что она ловит момент?

– Мне тоже, – тихо прошептала она.

Интересно, услышал ли ее Николай? Изгиб его бровей и пытливый взгляд показывали, что – да, он ее услышал и понял.

* * *

Он снова прикоснулся своими губами к ее рту, и на этот раз Эмма позволила ему углубить поцелуй. Жар охватил ее. Она знала: это гораздо больше, чем поцелуй. Это прелюдия к тому, чего она не делала раньше.

Но они не должны делать этого здесь! Их могут увидеть!

Ее сердце готово было выскочить из груди. Только это был не конец, а начало. Осознавая это и чувствуя необходимость стать наконец настоящей женщиной, которой знакомо желание и страсть, Эмма улыбнулась Николаю:

– Пойдем наверх.

Он внимательно посмотрел на нее, и она мысленно взмолилась, чтобы он не понял, насколько она неопытна. У такого мужчины, как он, наверняка было много любовниц, и он точно не захотел бы связываться с застенчивой девственницей. Эмма надеялась, что сможет побороть стеснение. Все, что ей нужно сделать, – это отпустить себя и жить мгновением.

– Между нами не может быть ничего серьезного, – произнес Николай. – Я не хочу отношений и обязательств. Я не ищу любви и счастья. Я хочу знать, что ты это понимаешь, Эмма.

– Любовь и счастье, – сказала она слишком резко. – Этого не существует, Николай. Я не дура. Через три дня мы пойдем своими путями, словно этой ночи никогда не было.

Откуда эти мысли? Неужели страсть затуманила ее сознание? Эмма действительно просила его провести с ней ночь, всего одну ночь и ничего больше. Она всегда говорила себе, что будет ждать своего прекрасного принца, хотя в глубине души знала – его не существует. Ее детство было тяжелым, и она знала, чего ожидать от жизни. Любви не существует. Она умирает, как только утихает страсть.

Николай ничего не сказал. Вместо этого он взял ее за руку и повел из лобби. Эмма последовала за ним. Ее уверенность подогревало желание стать наконец совершенно другой, свободной женщиной.

Пока они шли по коридорам отеля, она задавалась вопросом, можно ли по ее виду догадаться, что она вся горит при мысли о том, что собирается с ней сделать Николай. Но вокруг никого не было.

Наконец они остановились возле его номера. Эмма прислонилась к стене, словно ища поддержки.

– Ты уверена, что хочешь этого? – прошептал Николай.

Он коснулся рукой ее лица, поглаживая пальцами ее по щеке. Эмма пристально смотрела на него.

Думает ли он, что она играет с ним? Она никогда в своей жизни не была так уверена в чем-либо. Огонь, что зажегся между ними в первые минуты знакомства, тому свидетельство. Другого результата не могло быть. Происходило именно то, чего она хотела.

– Да, – хрипло ответила Эмма и смело положила ладони ему на грудь, чувствуя силу мускулов под рубашкой и кашемировым свитером.

Обхватив ее за талию, Николай притянул ее к себе, и она испуганно вздохнула, ощутив его твердость, возбудившую ее еще больше. Чтобы скрыть свое смущение, она обняла его за шею, а затем скользнула пальцами в его темные волосы.

Николай впился в ее губы, еще сильнее разжигая в Эмме огонь. Его темная щетина обжигала ее кожу. Его язык дразнил ее. Она страстно ответила на его поцелуй. Как бы то ни было, она намеревалась насладиться этой ночью. Эмма подчинилась своим потребностям и сделала то, что хотела. Она была готова поверить в себя, поверить, что кто-то заботится о ней, кто-то хочет ее… Пусть лишь на одну ночь.

Николай сжал ее ягодицы, крепче прижав Эмму к себе. Его дыхание стало таким же неровным, как и ее. Когда он прервал поцелуй, она запрокинула голову назад, и ее аккуратно уложенные волосы рассыпались по плечам.

Николай поцеловал ее в шею, и она изогнулась всем телом и ахнула, когда он стал опускаться ниже, к ее груди. Но этого было недостаточно. Ей хотелось больше, гораздо больше.

– Возьми же меня, – одновременно со страхом и возбуждением попросила она.

– Это именно то, что я собираюсь сделать, Эмма Сандерс. Можешь быть в этом уверена.

Николай снова жадно поцеловал ее, лаская ее возбужденную грудь.

Болезненное удовольствие охватило ее, пока его пальцы дразнили твердый сосок через ткань платья. Эмма не могла больше ждать. Словно прочитав ее мысли, Николай отпустил ее и отступил. Она смотрела, как он открывает дверь в свой номер.

Неужели она это делает? Неужели действительно собирается войти в комнату этого человека и отдаться ему?

Смущение охватило ее, но, справившись с ним, Эмма с вызывающей улыбкой подошла к Николаю. Сегодня она была не Эммой Сандерс, ответственной за всех остальных, она была просто женщиной, сгорающей от желания. Он закрыл за ними дверь, и они остались почти в полной темноте.

Николай смотрел на Эмму. Ему не хотелось включать свет, но он страстно желал насладиться ее красотой. Он не понимал ее. Она то казалась смелой и соблазнительной, то выглядела невинной и застенчивой. Он понятия не имел, какая она, настоящая Эмма, но в любом случае она была полна страсти и желания.

А что еще более важно, она поделилась с ним своими взглядами. Она так же, как и он, не верила в любовь.

– Ты очень красива, – сказал он, подходя к ней.

Ее выразительные зеленые глаза расширились, еще больше возбуждая его. Еще никогда Николай не хотел женщину так сильно, и именно по этой причине он намеревался насладиться каждым моментом. Была ли причина в том, что она не искала серьезных отношений? Или их тянуло друг к другу потому, что они много страдали в жизни? В любом случае он не собирался терять ни одной минуты этой ночи, ведь это все, что у них было.

– Николай…

– Хватит разговоров, – произнес он мягко, притянув ее к себе, – настало время для удовольствия.

Прежде чем она успела что-то сказать, он поцеловал ее. «Наслаждайся моментом». Эти слова повторялись в ее сознании, когда они слились в поцелуе.

Нащупав молнию на ее платье, он потянул ее вниз, а затем слегка отстранился от Эммы. Ему потребовалось какое-то время, чтобы снова обрести контроль.

Он медленно спустил бретели платья с ее плеч. Ее грудь бурно вздымалась. Платье упало на пол, и Эмма осталась в черном бюстгальтере и трусиках.

Невинная девушка исчезла, уступив место смелой соблазнительнице.

Эмма расстегнула бюстгальтер, позволив ему упасть, обнажив полную грудь. Затем медленно, не сводя взгляда с Николая, стянула трусики. Выпрямившись, она с вызывающей улыбкой посмотрела на него.

– Так ты еще красивее… Я хочу попробовать тебя, – пробормотал он.

Эмма протянула руку и погладила его щетину. Это было невероятно эротично, и Николай обрадовался тому, что был все еще полностью одет, иначе он бы уложил ее на кровать и стремительно вошел в нее.

Он поймал ее запястье, остановив ее ласки прежде, чем они довели его до исступления. Эмма посмотрела на него, и на секунду ему показалось, что он видел испуг в ее глазах, но она справилась с собой. Николай отпустил ее запястье и взял в ладони ее упругие груди.

– И я сделаю это. – С этими словами он опустил голову и стал дразнить ее сосок языком.

Она вцепилась в его волосы, когда он перешел к другой груди, чтобы продолжить мучить ее. Опустившись на колени, он поцеловал ее в живот, затем раздвинул ее бедра и начал ласкать самое средоточие ее женственности. Эмма резко выдохнула.

– Я не знала, – с трудом выговорила она, извиваясь, – что это так приятно…

– Ты говоришь так, словно никогда не занималась любовью.

Каждый ее взгляд, каждый вздох заставляли его хотеть ее еще больше.

– Это было бы плохо? – Эмма замерла и прикусила нижнюю губу.

Николай нахмурился в замешательстве, удивляясь тому, как стремительно меняется его поведение. Эмма имеет в виду то, что она неопытна, или…

Она девственница?..

– Почему ты спрашиваешь?

– Просто я никогда… Я… – Она густо покраснела, не в силах закончить предложение.

– Ты девственница? – Шок пронзил его, а затем он почувствовал что-то еще.

Эмма никогда не занималась любовью, и она желает, чтобы он стал у нее первым.

– Да, – прошептала она и посмотрела на него, ее глаза были полны слез. – И я хочу, чтобы ты стал тем человеком, который покажет мне, что такое желание и страсть.

Николай поднялся и взял ее руки в свои. Эмма стояла перед ним обнаженная, и он видел неуверенность в ее прекрасных глазах. Он не должен ее хотеть, не должен быть тем человеком, который познакомит ее с наслаждением секса, но его безудержно тянуло к ней.

– Это ничего не изменит, Эмма. – Он не хотел, чтобы она питала пустые надежды. – Только секс, на одну ночь. Мне не нужны серьезные отношения.

Она прижала ладонь к его лицу, ее тонкие нежные пальцы гладили его щетину, распаляя его желание.

– А мне и не надо большего.

Николай притянул Эмму к себе, наслаждаясь теплом ее тела и ощущением ее наготы, и нежно поцеловал, решив сделать эту ночь как можно более особенной – для них обоих.

Одним быстрым движением Николай подхватил ее на руки и понес на большую кровать. Опустив ее на мягкое покрывало, он встал перед ней, снимая одежду и наслаждаясь тем, как она смотрит на него. Ее глаза расширились, когда он предстал перед ней голым и возбужденным. Он взял свой бумажник с тумбочки и достал маленькую упаковку из фольги.

– Полагаю, мы будем предохраняться только этим?

Улыбка предвкушения заиграла на ее лице, когда она смотрела, как он надевает презерватив. – Да.

Он подошел к кровати и, наклонившись к Эмме, взял ее лицо в ладони и поцеловал ее в губы.

– Теперь, когда мы все выяснили, можем вернуться к самому главному.

Она обняла его за шею и притянула к себе. Николаю пришлось приложить немалые усилия, чтобы не поддаться этому искушению и немедленно не ворваться в нее. Он опустился на нее, и она обвила его ногами. Если бы он не знал, что она девственница, он никогда бы не подумал, что такое возможно, настолько отзывчивым казалось ее тело.