Текст книги "Время бежать"

9

Вы, наверное, раз сто смотрели все это по телевизору, так что сами знаете, что мы тогда увидели: ослепительная вспышка, обломки разлетаются во все стороны, густое облако дыма, одна кабинка полностью разрушена, остальные повреждены или покорежены. Люди вокруг все замерли и обернулись в сторону «Глаза». Над водой зазвучали крики.

Мы с Жуком сказали в один голос:

– Господи!

Слова эти повторили все, кто стоял рядом, для некоторых это, возможно, было призывом к Всевышнему, для большинства из нас просто возгласом изумления. Минуту-другую мы стояли и смотрели: облако пыли осело, взвыли сирены. Я будто онемела. Несколько минут назад я засомневалась в числах, понадеялась, что все это выдумка, дурацкая игра моего воображения. Теперь стало ясно: никакая это не игра. Числа – реальность, мне известно будущее других людей, будет известно всегда. Я вздрогнула.

– Пошли отсюда, Жук, – сказала я. – Двигаем к дому.

Чего бы там меня ни ждало у Карен, все лучше, чем смотреть, как из-под обломков достают мертвецов. Я повернулась и зашагала через мост, но Жук не двинулся с места.

– Давай! – окликнула я его. – Пошли.

Он все так же стоял, прислонившись к ограждению, глядел на меня, морща лоб. На лице было написано недоумение, но обвинения там не было. Я знала, что последует. Это было неизбежно. Глядя мне прямо в глаза, он выпалил:

– Ты знала. Ты знала, что будет.

Между нами было метров пять. Говорил он громко, так, что услышала не только я, но и несколько прохожих. Некоторые тут же обернулись и уставились на нас.

– Заткнись, Жучила, – прошипела я.

Он покачал головой:

– Вот и не заткнусь. Ты про это знала. Что за хрень, Джем?

Он выпрямился и пошел на меня.

– Ничего. Заткнись!

Жук подошел вплотную, попытался меня схватить. Я поднырнула ему под руку и бросилась бежать. На мосту было полно людей, приходилось прокладывать себе дорогу. Жук бегал куда быстрее меня, но он был здоровенный, неуклюжий, – я слышала, как на него орут те, на кого он натыкался. Я перебежала через мост и помчалась, не разбирая дороги, дальше. Жук быстро меня нагнал, схватил за руку, развернул к себе.

– Откуда ты узнала, что произойдет, Джем?

Оба мы тяжело дышали.

– Ниоткуда. Ничего я не знала.

– Брось, Джем, знала. Все ты знала. Да что же это такое?

Я попыталась вырваться, но он крепко сжимал мою руку. Высоченный, сильный, вонючий – казалось, он окружил меня со всех сторон, не удерешь. Я попыталась его стукнуть, но он схватил меня за обе руки. Попробовала боднуть, но он угадал мои намерения и отодвинул меня, не выпуская, подальше. Стало совсем хреново. Я лягнула его. Он поморщился, но рук не разжал.

– Ну, нет, чел, сперва ты мне все расскажешь.

На нас таращились. Я перестала брыкаться, обмякла. «Я больше не хочу оставаться с этим один на один, – пронеслось в голове. – Больше не могу быть одна».

– Ладно, – сказала я ему. – Только не здесь. Знаешь короткий путь к каналу?

Мы прошли по Эджвер-роуд и выбрались на задворки магазинов, а там и к каналу. Наконец-то вокруг никого. Силы у меня вдруг кончились, ноги задрожали.

– Дай присяду, – сказала я слабо и рухнула на сломанную скамью. Одна доска была выдрана, того и гляди провалишься. Жук уселся рядом.

– Цвет лица у тебя какой-то странный, чел. Опусти голову между колен или еще что.

Я наклонилась, в ушах раздался громкий шум. В голове полыхнуло красным, потом почернело.

– Эй, дружище, ты чего?

Голос Жука звучал будто издали, с другого конца туннеля. Когда я открыла глаза, все оказалось не на своих местах. Я не сразу сообразила, что просто лежу. Скамейка впивалась в тело – удивительно, что я не провалилась в эту дырку, но голова лежала на подушке; та была вонючей, но мягкой: а, это Жучилова куртка. Он вышагивал взад-вперед по дорожке, тряс головой, щелкал пальцами, что-то бормотал.

– Эй, – окликнула я почти беззвучно. Он перестал шагать, присел со мной рядом.

– Ты там как, чел? – спросил он.

– Нормально.

Он медленно помог мне сесть, сам уселся рядом. Меня трясло. Он схватил свою куртку, протянул мне:

– На, надень.

– Не надо, мне и так хорошо.

Еще не хватало, чтобы эта провонявшая тряпка касалась моей одежды, моей кожи. Я снова вздрогнула, он завел свою руку мне за спину. Я не сразу поняла, чего он затеял, хотела было послать его подальше, и только потом сообразила, что он набросил куртку мне на плечи. Завернул меня в нее. Я вспомнила, как мама кутала нас обеих в одеяло на диване, когда квартира совсем промерзала, как в ее светлые дни мы лежали там обнявшись. Что-то мне попало в глаза: острое, колкое, горячее. Перелилось через край, побежало по правой щеке. Блин, да я плачу. Я никогда не плачу. Не плачу, и всё. Я шмыгнула носом, вытерла лицо тыльной стороной ладони.

– Теперь ты мне скажешь?

Я уперлась взглядом в землю перед собой. Если и был у меня в жизни друг, так это Жучила. Могу я ему довериться? Я глубоко вдохнула.

– Да, – ответила я.

И все ему рассказала.

10

Между нами повисло молчание, только оно было не пустым, а полным мыслей и чувств, несказанных слов и странных ощущений. Мы сидели, в полумиле от нас гремел лондонский хаос: выли сирены, гудели машины, пролетали вертолеты. Меня будто оглушили и тем, что случилось на наших глазах, и тем, что я наконец открыла кому-то свою тайну. Тело и голова будто развалились на куски. Я так и не подняла глаз на Жука – смотрела в землю и говорила. Жутковатое ощущение, будто слышишь чужой голос.

Он сидел, подавшись вперед, опершись локтями о колени, и внимательно слушал. По-моему, так тихо он на моей памяти еще никогда не сидел. Наконец выдохнул – долгий выдох сквозь сжатые губы.

– Врешь ты, чел, врешь.

Казалось, он растерян, даже напуган.

– Не вру, Жук. Честное слово. Я знала: что-то случится, потому что у них у всех были одинаковые числа. Вот оно и случилось.

– Бред какой-то. Ты мне голову дуришь.

– Знаю, что бред. И живу с этим уже пятнадцать лет.

Опять эти чертовы слезы подступили к глазам.

Вдруг он хлопнул себя по лбу:

– А этот старикан, который попал под машину, – ты увидела его число, да? Поэтому и пошла за ним?

Я кивнула. Опять повисло молчание.

– А бабка моя тебя просекла, да? Вы с ней одного поля ягоды, верно? – Он потряс головой. – А я-то всегда думал, что она несет полную чушь, что у нее мозги не в порядке. Но она сразу вычислила, что ты не как все. Ведьмы вы! Блин!

Я распрямилась, попыталась выровнять дыхание. По каналу плыла пара уток – два коричневых комочка, безразличных к происходящему. Я смотрела, как они медленно поднимаются вверх против течения. Хорошо быть птицей или зверем: живешь сегодняшним днем, понятия не имеешь, что когда-нибудь умрешь.

Жук вскочил и принялся расхаживать взад-вперед по плоским камням, которыми был выложен берег канала. Что-то бормотал – слов я не разбирала, – пытаясь, надо думать, осмыслить мои слова. Набрал пригоршню гальки, начал бросать камешки в уток. Похоже, попал, потому что они внезапно взлетели, короткие коричневые крылышки рассекали воздух.

Жук развернулся ко мне:

– А ты у всех видишь числа?

Я снова опустила глаза в землю. Знала же, что без этого не обойдется.

– Да, если гляну в глаза.

– Значит, ты и мое знаешь, – произнес он тихо. Я промолчала. – И мое знаешь, – повторил он настойчивее.

– Да.

– Блин, чел, я сам не пойму, хочу я его знать или нет. – Он бухнулся на землю, скорчился, обхватил голову руками.

«Только не спрашивай, – взмолилась я про себя, – никогда не спрашивай, Жук».

– А я тебе и не скажу, – ответила я быстро. – Не могу. Это нечестно. Я никому не говорю.

– В смысле? – Он смотрел на меня в упор. И когда глаза наши встретились, число всплыло опять: 15122009. Мне захотелось выдрать его из головы, уничтожить, будто я его никогда и не видела.

– Если я тебе скажу, у тебя точно крыша съедет. Ни к чему это.

– А если кому осталось совсем недолго? Будет человек знать – успеет сделать то, что всегда хотел сделать.

Я с трудом сглотнула:

– Да, но это как жить под смертным приговором, верно? С каждым днем все ближе и ближе. Ну, нет, чел. Никого нельзя заставлять жить с таким.

Вот только все мы так и живем. Каждое утро просыпаемся – и знаем: мы на день ближе. Только сами дурим себя, что ничего такого нет.

Жук вскочил, поскреб в затылке, столкнул еще пару камешков в воду.

– Мне нужно подумать. Ты меня совсем заморочила. – На соседней улице взвыла сирена. – Давай, сматываем отсюда.

Я протянула ему куртку, и мы зашагали вдоль канала. Под ногами хрустел гравий, мы проходили мимо изрисованных граффити стен. Дома вокруг были по большей части обшарпанные, но попадались и свежеотремонтированные, в которых открыли офисы, рестораны и бары – островки блеска в море запустения. Чем дальше мы уходили, тем тише становился вой сирен, вокруг повисла странная тишина, будто бы весь мир взял и остановился.

Ближе к своему району мы выбрались на главную дорогу. У витрины магазина, где продавали телики, стояло несколько человек, мы тоже остановились. Дюжина экранов, на всех одно и то же.

«Лондонский глаз» не вращался. Один сектор был выломан, будто от колеса откусили кусок; одна кабинка разрушена полностью, соседние помяты и перекручены, на земле кучи мусора. Только это был не просто мусор, а погибшие люди и их вещи. Камера помедлила на куске голубой материи – остатках чьей-то куртки, что-то заколыхалось на ветру: краешек плетеной сумки, разодранной взрывом. По низу экрана бежали слова: «ТЕРРОРИСТИЧЕСКАЯ АТАКА НА „ЛОНДОНСКИЙ ГЛАЗ“… ЧИСЛО ПОГИБШИХ И ПОСТРАДАВШИХ ПОКА НЕ ИЗВЕСТНО… ПОЛИЦИЯ ПРОСИТ ПРОЯВЛЯТЬ БДИТЕЛЬНОСТЬ: ВОЗМОЖНЫ НОВЫЕ ПРОВОКАЦИИ…»

Мы простояли там целую вечность. Жук все повторял у моего плеча:

– Охренеть, чел. Блин горелый!

Новости повторяли снова и снова, сопровождая все теми же кадрами. Я стояла и чувствовала, как в желудке что-то вздымается. Попыталась сопротивляться, но в конце концов пришлось уйти в темный уголок и освободиться: кисловатая масса хлынула изо рта на землю.

Жук разыскал меня:

– Ты нормально, чел?

Я откашлялась, сплюнула, пытаясь прочистить рот.

– Да, – сказала я. Вытащила из кармана салфетку, утерлась. – Жучила?

– Ну?

– Я ведь могла что-то сделать. Знала ведь – что-то случится. Могла их предупредить, уговорить остановить эту фиговину. Ну, не знаю.

– Ну ладно, остановили бы, все ринулись бы к метро, а там бы рвануло?

Наверное, он прав. Так или иначе, сегодня был предначертанный им день: и японцам, и старушке, и парню с рюкзаком. Но меня придавливало к земле это чувство, чувство, что я могла что-то изменить.

– Пошли ко мне, – предложил Жук.

– Не знаю. Ладно.

Мне хотелось в какое-нибудь спокойное место. Тут бы сказать: «Ладно, я домой» – только у меня не было своего дома.

Вдруг я вспомнила про Сью, про полицейских – это еще большой вопрос, что меня ждет у Карен. Да, уж лучше сейчас к Жучиле.

Мы дотащились до Карлтон-Виллас, вошли. На обычной табуретке Вэл не было – она сидела в гостиной перед большим телевизором. Увидев нас в дверях, она приподнялась.

– Терри, ты? Ах!.. – Она рухнула обратно в кресло. – А я тут психую с тех самых пор, как сообщили о взрыве. Вы как, в порядке?

Жук нагнулся и, как обычно, чмокнул ее в щеку, потом облапил и, согнув ножищи, присел перед бабушкиным креслом. Крепко прижался.

– Вы ведь были там, да? – спросила Вэл. – Я знала. Знала. – Одну руку она положила ему на спину, другой притиснула к себе его голову, зарывшись желтыми от никотина пальцами в его курчавые волосы. – Ну ничего. Главное, ты, сынок, цел.

Я топталась у двери, понимая, что вообще-то сцена не для чужих глаз. Примерно через минуту Вэл посмотрела на меня:

– Иди поближе. Садись, лапа. Ты, похоже, перепугалась. – Я села с ней рядом, она взяла меня за руку. – Как же я рада вас обоих видеть.

Жук высвободился, сел на пятки. Потер запястьем глаза, но я успела заметить, что в них блестят слезы.

– Мы как раз перед тем там и были, баб. Я немножко распсиховался, потому что у нас не осталось денег прокатиться, а Джем… она… – Он замялся, бросил на меня быстрый взгляд. – Она сказала, что не до того, нужно сматывать. Мы были на Хангерфордском мосту, когда эта штука взорвалась. Мы всё видели. Всё видели, бабуль.

– Значит, ты его спасла. Ты спасла моего мальчика. – Она схватила обе мои руки, заглянула мне в глаза. – Спасибо. Спасибо, что привела его живым. Он, конечно, хулиган, но для меня – самая дорогая кровиночка. Спасибо.

Я не знала, что ответить.

– Нам просто повезло, – пробормотала я, но Жук на это не повелся.

– Ничего не повезло. Она меня спасла, бабуль, именно так, как ты говоришь. – Я бросила на него строгий взгляд, но шок и облегчение от того, что он опять дома, развязали ему язык. – Она как ты, баб. Она знала: что-то случится.

Я попыталась встать, но Вэл еще крепче вцепилась мне в руки.

– Ты что-то почувствовала? Что именно?

Я мотнула головой:

– Что-то такое, сама не знаю. Что случится какое-то несчастье. – Глаза ее так и сверлили меня, она сидела и ждала. Сердце у меня колотилось как бешеное, кровь била по ушам, оглушала. – Я знала, что многие погибнут.

Вэл тихо выпустила воздух, будто до того долго не дышала.

– Я знала, что в тебе что-то есть, – произнесла она негромко. – Знала, что у тебя дар. – Она так и держала мои руки, слегка встряхивая, точно пытаясь меня успокоить. – Ты не просто так появилась здесь, Джем. Ты спасла моего Терри. Благодарю тебя.

Глаза ее сверкали, а я подумала: «Все ты не так поняла. Жук мог никуда и не бегать – он бы все равно сегодня не умер. Может, был бы ранен, и от этого я его спасла, но он бы не умер. А спасти его я не могу. Очень хочу, но не могу, ему осталось недолго, а потом ты скажешь, что это моя вина».

Но я не могла сказать ничего такого, не могла открыть, что ждет Жука в будущем. Поэтому я перестала вырываться, мы все – Жук, Вэл и я – затихли, а диктор на телеэкране сообщил, что полиция разыскивает двух молодых людей: за несколько секунд до взрыва видели, как они убегают от колеса. На обоих джинсы и куртки с капюшонами, рослый чернокожий юноша и маленькая белая девушка.

У меня подвело живот. Вчерашние неприятности показались мне ерундой. Теперь мы с Жуком вляпались по самые уши. Мы все переглянулись, Вэл крепко сжала мою ладонь одной рукой, а другую протянула Жуку.

– Вы ничего не сделали. Против вас ничего нет, – сказала она твердо.

Только нам обоим и раньше приходилось иметь дело с полицией, там не станут слушать байки про сверхъестественные способности. Жук через бабушкину голову посмотрел на меня, и я прочла его мысли. Нельзя просто сидеть и ждать, когда нас заберут. Надо бежать.

11

– Так, слушай, я уйду ненадолго, по делам надо, я тебе уже говорил, а как вернусь – сразу сваливаем.

– Но…

Я попыталась возразить, но Жук не стал слушать:

– Нам нужны деньги, верно? Пока меня нет, собери жратвы на дорогу.

– Ладно, а если тебя остановят?

– Не остановят. – Он надел поверх флисовой куртки кожаную, натянул на курчавые волосы шапочку. – Ты не переживай, Джем. Кто меня тронет? – Он сжал кулак, вытянул руку в мою сторону, я сделала то же самое. Костяшки соприкоснулись. – Живем, Джем. Скоро вернусь. – И он хлопнул входной дверью.

Вэл все это время наблюдала за нами без единого слова. А теперь поднялась с кресла.

– Тут тебя не тронут, сама знаешь. Против тебя у них ничего нет. Ты ничего не сделала.

Я пожала плечами. Они и за нож-то меня вон сколько гнобили, а здесь совсем другое дело.

– Удерживать я вас не стану, не переживай. Поступайте так, как ты считаешь нужным. Прежде всего, – она сделала шаг к двери, – тебе нужно переодеться. Дай-ка посмотрю, что там у меня есть. А ты поройся в кухне по шкафам, бери, что приглянется.

Я прошла на кухню и стала одну за другой открывать дверцы шкафов. Там почти ничего не нашлось – несколько банок с горошком, фасоль, пакет сухого пюре. Пачку крекеров я прихватила.

– Шоколадное печенье нашла? У меня где-то было шоколадное печенье, – сказала Вэл, входя в кухню с целой охапкой шмоток. – Вот, – добавила она, протягивая их мне, – иди, примерь.

Я забрала шмотки в гостиную, перебрала, поняла, что скорее умру, чем надену такое. Вэл худая и маленькая, так что по размеру они подходили, но табачиной от них, понятное дело, несло будьте-нате, а кроме того, врать не буду, они были страшно уродские.

– Чего рожи корчишь? Вашей светлости не подходит? – Вэл меня застукала. – Ладно, тебе всего-то нужно, что пару футболок и еще что-нибудь теплое. По ночам на улице такая холодина. Вот этот свитерок… – Она покопалась в куче и вытащила широченное розовое страхолюдство с висячим воротом, – и еще какое-нибудь пальтишко. Вот. – Она бросила мне светло-зеленый пуховик и какие-то перчатки.

– Я… пойду наверх, примерю.

Я влезла по ступеням, отыскала сортир, свалила шмотки на угол ванны, закрыла дверь на задвижку. Пописала, а потом целую вечность сидела и просто дышала, пытаясь осмыслить произошедшее и происходившее. Казалось, мир вокруг куда-то ускользает, а я пытаюсь его ухватить, собрать обратно в кучу.

Посидев, я встала, сняла «кенгурушку». Хочешь не хочешь, придется примерять бабкины шмотки. Надела, повернулась к зеркалу. На вид – обычная я, но вырядившаяся как старушка. Умереть – не встать. Но делать-то что-то надо, верно? Этот вонючий коп, который допрашивал меня накануне, живо сообразит, что разыскивают именно меня, даже если Карен им и не позвонит, а ведь за ней не заржавеет. То есть у них будет мое описание, даже фотография. Карен пару раз щелкнула меня вместе с близнецами, когда я у нее только поселилась. И искать они будут маленькую тощую девчонку с длинными волосами мышиного цвета.

Я открыла шкафчик над раковиной. Среди болеутоляющих, тюбиков мази от геморроя и таблеток от несварения желудка валялись ножницы для ногтей. Я схватила их и, не размышляя, принялась отхватывать прядь за прядью. Ножницы были хреновые, резать удавалось, если только как следует натянуть волосы. Но я продолжала кромсать, отхваченные прядки уже не помещались в руку. Я бросила их на пол. На полдороге глянула в зеркало. Да уж, ну и видок. Что я, блин, натворила? Да чего теперь, раз начала – придется доделывать. Больше я в зеркало не смотрела, пока не состригла всё.

Видели вы этот фильм – «Английский пациент»? По-моему, дикая скукотища. Карен однажды заставила меня его посмотреть; он длинный как я не знаю что, а она под конец ревела будто последняя дурища. Ну, короче, там одна героиня, медсестра, отрезает себе волосы и выглядит потом на все сто. Вот так – взяла, оттяпала, пригладила пятерней и стоит – ну прямо топ-модель. Я, считай, сделала то же самое. Только получилось – мама не горюй. В таком виде из дому-то не выйдешь, а уж тем более не сбежишь. Я посмотрела на разбросанные по полу прядки, к горлу подкатился ком. Может, удастся приставить их на место?

Вэл постучала в двери:

– Ты там как? Джем, ты в порядке?

Я отодвинула задвижку и распахнула дверь.

– Господи, Твоя воля! – Я не ошиблась, мама не горюй. – Ничего, вполне прилично, – быстро добавила Вэл, пытаясь меня подбодрить, хотя мы обе прекрасно знали, что к чему. Что все просто ужасно. – Знаешь, лапа, лучше уж тогда состричь всё подчистую. У меня где-то валялась старая машинка. Дай-ка гляну под раковину.

Она посадила меня на табуретку посреди кухни. Я невольно жмурилась, когда машинка начинала жужжать в самое ухо, чувствовала себя призывником.

– Не дергайся, лапа, а то порежу.

В конце концов бабка отступила на шаг полюбоваться своей работой.

– Ну вот, так оно лучше.

Я подняла руку к голове. Пусто. Можно спокойно ощупывать череп.

– Я не слишком коротко, лапа. Под четвертый номер. Иди глянь.

Я вернулась в ванную, помедлила у двери, собираясь с духом. Уставилась на девицу в зеркале, она на меня. Я ее знаю? Я привыкла, что лицо мое занавешено волосами, наполовину скрыто, а теперь все было на виду: глаза, брови, нос, рот, скулы. Выглядела я лет на десять, десятилетним мальчишкой. Оскалилась, этот в зеркале оскалился в ответ. Хоть и мелковат, но лучше не связываться. Видна свирепость. Оказалось, у меня пристальный взгляд, крепкие скулы, по сторонам лица просматривались мышцы челюстей. Да, с меня будто содрали защитный слой, но под ним обнаружилась достаточно сильная личность. Ну ладно, похоже, можно жить. Я провела ладонью по волосам, и «ежик» показался мне приятным на ощупь.

Я пошла обратно в гостиную, Жук уже вернулся. У него отвалилась челюсть. В буквальном смысле.

– Блин, меня не было-то всего полчаса, ты чего натворила? – Он обошел меня вокруг, рассматривая со всех сторон. – Елки-метелки! – Тут он рассмеялся. – А прикольный видок! – Протянул руку, потрогал мои волосы.

– Отвали!

Я ему не общественная собственность, он отскочил, поднял обе руки, будто защищаясь.

– Ладно, ладно. – Еще посмеялся, потом вдруг посерьезнел. – Ну, нам надо двигать. Чем скорее, тем лучше.

– И куда вы, сынок? – спросила Вэл.

Жук потоптался на ковре, глядя в пол.

– Лучше бы тебе не знать, бабуль…

– Ну хорошо, но вы ведь мне позвоните? Скажете, что у вас все в порядке?

– Постараемся.

Вэл покидала в мешок всякого барахла: жратву, спальник, одеяло. Я пошла наверх, забрала свои «настоящие» шмотки и сунула в сумку, которую мне нашла Вэл. Минутку мы неловко постояли, потом Жук кашлянул:

– Ладно, пора.

Обернулся, обнял бабулю. Она прижала его к себе. Я пыталась не думать о том, что, скорее всего, они видятся в последний раз.

Жук взял вещи и двинул к дверям. Вэл схватила меня за руку:

– Ты уж последи за ним, Джем. – Ореховые глаза заглянули в самую глубину моих. Я переглотнула, но ничего не сказала. Ведь не могла же я ей ничего пообещать! – Последи за ним. – Я отвернулась, и она тут же впилась ногтями мне в плечо: – Ты что-то знаешь? Про Терри?

Я тихо зашипела: было действительно больно.

– Нет, – соврала я ей.

– Посмотри на меня, Джем. Ты что-то знаешь?

Я сжала губы, помотала головой.

– Господи Боже, – пробормотала она, и зрачки ее расширились от ужаса. – Ну, ты уж постарайся, Джем.

Она отцепилась от меня, мы вышли в прихожую. Жук чуть приоткрыл дверь и выглядывал наружу.

– Так, – сказал он, – будем считать, что никого. Пошли!

Он подскочил к красному автомобилю, припаркованному двумя колесами на тротуаре, открыл багажник, забросил туда вещи.

– Чего?.. Твоя, что ли? – изумилась я.

Жук посмотрел на меня, ухмыльнулся:

– Теперь моя. Давай садись.

Он оглядывал улицу в обе стороны и дергался как сумасшедший.

Вэл порылась в кармане, вытащила пятерку.

– На, – сказала она, пытаясь всучить ее Жуку. – Держи.

Он улыбнулся, всунул пятерку обратно ей в руку.

– Да ты не переживай, бабуль. Деньги у нас есть.

– А мне плевать, Терри. Это мои деньги, всё, что имеется. И я хочу отдать их тебе. Забирай. – Она запихала пятерку ему в карман.

– А ты как же?.. – Даже в такой момент он думал про бабушку.

– Не переживай, у меня завтра пенсия по инвалидности. Проживу. Забирай. Купите чипсов или еще чего.

– Спасибо, баб. – Он нагнулся и еще раз обнял ее. Она снова прижала его к себе, прикрыв глаза. – Жди вестей, и мы скоро увидимся, да?

– Увидимся, сынок.

Мы залезли в машину, Жук сунул руки куда-то под руль и копошился там, пока не заработал двигатель. Мы тронулись, и я оглянулась. Вэл стояла на тротуаре и смотрела нам вслед, приподняв одну руку. В голове у меня звенели ее слова: «Ты уж постарайся, Джем». Я подумала: возьму и прикажу Жуку остановить машину, прямо сейчас. Мне хотелось выскочить и убежать, бежать, пока сердце не разорвется или пока кто-нибудь меня не поймает и больше от меня вообще ничего не будет зависеть. В глубине души я знала: что бы я ни делала, я не смогу уберечь Жука, его срок близок, остались уже не недели, а считаные дни.

– Включи радио, найди какую-нибудь музыку. – Голос его прервал мои мысли.

Я посмотрела на Жука. Энергия из него так и била, ему все это страшно нравилось – побег, поездка по Лондону. Будь он собакой, приспустил бы стекло и высунул голову так, чтобы уши хлопали на ветру. Я стала перебирать радиостанции. Сплошная чушь, так что я полезла в бардачок поискать диски. Наборчик оказался хоть плачь:

«Би-джиз», Элтон Джон, «Дайн стрейтс». Кроме того, там было полно всякого другого хлама – квитанции, старая расческа, какие-то бумаги. Я вытащила одну бумажку: фигня, какой-то счет. Хотела было бросить его на пол и тут заметила. Наверху стоял адрес получателя: мистер Д.-П. Маккалти, Кресент-Драйв, 24, Финсбери-парк, Лондон.

– Ни фига себе, Жучила! Это же Макакова тачка! Ты что, сдурел?

Глаза у него так и блестели.

– Не смог удержаться. Ловко, а?

– Ты что, был в школе?

– Ну вроде того. Там как раз последний урок. Возиться не пришлось – «астры» что запирай, что не запирай.

– Он наверняка уже сообщил в полицию. И нас уже ищут.

– Ну, я об этом подумал. Лучше нам не соваться на автострады, там копы со своими камерами. Выиграем время, а там бросим ее и добудем другую.

Меня это впечатлило – он обо всем подумал. А еще он то и дело поглядывал в зеркало заднего вида. И каждый раз машина при этом виляла.

– Ты чего делаешь?

– Проверяю, нет ли хвоста.

– Мы же услышим сирены, разве нет?

– Когда бы так просто, Джем. У них есть и обычные машины. Всякие…

– А куда мы вообще едем?

Раньше я не задавала этого вопроса, положилась на Жука – он, похоже, знал, что делает.

– Пытаться сбежать за границу, по-моему, глупо. Во всех портах нас ждут. Так что будем двигаться вперед, пока не найдем какое-нибудь местечко, где можно отсидеться. Если не возражаешь, поехали на запад, может, доберемся до моря.

Меня озарило. «Лучший день моей жизни».

– До этого Вестона-как-его-там?

Он улыбнулся:

– Да. По крайней мере, поставим себе такую цель.

– А он, блин, где?

Врать не буду: в географии я полный ноль.

– На западе, где-то за Бристолем. Когда будем заправляться, куплю карту. Я в них не очень разбираюсь, но вряд ли это так уж трудно.

– Так у тебя есть деньги?

– Вот уж денег у меня хоть завались. – Он похлопал рукой по нагрудному карману. – Деньги есть, тачка есть, так что вперед!

Он издал какой-то идиотский вопль и громко заржал.

И вдруг я на минуту забыла про бомбу, про полицию, про то, что я сижу в краденой машине с чуваком, у которого полные карманы чужих денег. Мне показалось, что после пятнадцати лет непонятно чего наконец-то начинается моя жизнь. Впереди настоящее приключение, и мы так здорово едем.