Текст книги "Серплы"

Акси Старк & Рейджел Леви
Серплы

Предупреждение

Это художественное произведение. Имена, персонажи, компании, места, легенды, события и происшествия являются вымыслом автора. Любое сходство с реальными людьми, живыми или мертвыми; с реальными событиями случайно.

Любая часть этого произведения не может быть копирована, распространена или передана в любой форме любыми средствами, включая: фотокопирование, запись или любые другие электронные или аналоговые методы, или при помощи любой системы хранения и поиска информации без предварительного письменного разрешения издателя. Допускается краткое цитирование произведение в критических обзорах и в некоторых других некоммерческих целях, разрешенных законом об авторском праве.

Книга, дизайн обложки и издание Axi Stark LLC

Prologue

Сегодня 16 августа 2095 года. Меня зовут Кейт Блейк. Мне 17 человеческих лет. Я живу в мире, где люди уступили место новой расе – серплам.

Между нами негласная война, которую никто открыто не объявлял, но ни серплы, ни люди не хотят существовать вместе. Люди считают серплов искусственными бездушными куклами. Серплы относятся к людям, как к пережиткам прошлого, как к хламу для утилизации. Людей осталось мало и мы держимся обособленной группой.

Около семидесяти лет назад люди изобрели технологии, на основе которых можно было вмешаться в процесс формирования зародыша. На тот момент, из-за ухудшающейся экологической обстановки, генномодифицированных продуктов и других факторов люди перестали приносить здоровое потомство. Каждое следующее поколение рождалось более слабым и более больным.

На основе ДНК человека ученые создали новый, более совершенный, вид людей – Серплы. Но они не взяли в расчет один маленький нюанс. Было кое-что не подвластное всей современной науке и технологиям: то, что невозможно создать искусственным путем; то, что мы привыкли называть Душой… может потому, что у серплов ее просто нет… или, по крайней мере, так нас учили.

Chapter one
Небеса цвета пепла

 
Оставил я поля и горы,
Окутанные тьмой ночной.
Открылось внутреннему взору
То лучшее, что движет мной.
В душе, смирившей вожделенья,
Свершается переворот.
Она любовью к провиденью,
Любовью к ближнему живет.
 

Иоганн Вольфганг Гете. Фауст

Яркий свет, белый словно снег, слепил даже сквозь опущенные веки. Я поморщилась и слегка приоткрыла глаза. В голове сразу стрельнуло: я зажмурилась сильнее и повернула голову набок. По щеке, прочерчивая блестящую дорожку, скатилась слеза. Я не хотела их открывать, не хотела просыпаться и возвращаться в реальный мир. Потому что мир без Кейла реальным быть не мог. Я заскулила что-то невнятное, сжимая челюсти до онемения. Боже!!! Кажется, изобрели все, что только можно, но так и не придумали средство от душевной боли. Я рыдала до тех пор пока не отключилась…!

Вроде бы, был вечер, когда я проснулась, хотя я бы предпочла заснуть навсегда. Не без усилий, я, все же, заставила себя открыть глаза.

Сумерки медленно обволакивали здания, окрашивая линию горизонта кроваво-красным. Все то же пепельно-серое небо; грозовые тучи огромными, рваными клоками цепляющие шпили самых высоких зданий, то тут, то там. Мне казалось, еще немного – оно упадет и раздавит меня.

Вокруг, словно стая мошкары над подгнившими фруктами, летали автофлаи: где-то, недостижимо далеко, собираясь в местах дорожных заторов черными пятнами, словно дыры в бесцветном небе. Черно-белый мир лишенный красок. Лишенный Кейла.

Я медленно перевела взгляд в сторону: исследуя свою комнату, словно видела ее впервые, попыталась понять какое же сегодня число. Сколько времени прошло с того дня? Недели, может быть месяцы… После того как погиб Кейл, я перестала чувствовать время, я вообще перестала чувствовать. На смену жгучей боли, пожирающей меня изнутри, пришла пустота. Кажется, я умерла… мое сердце остановилось вместе с его.

Я снова, словно подвергся себя пытке, в который раз, вернулась ко дню аварии и стала прокручивать в голове события, как старую кинопленку. Я должна была что-то сделать, чтобы предотвратить, спасти его, но я не смогла. Мысли все время путались, как клубок старых гнилых ниток и, кажется, что я пыталась прорваться сквозь непроходимый туман.

Скудные обрывки воспоминаний ужасающими картинками проносились перед моими глазами.

Я ждала Кейла у огромного входа в «Солнце». Внутри бара громко играла музыка, крогеры вертелись и шныряли над головами подростков, толпившихся у бара. «Солнце» светило так ярко, что мне приходилось заслоняться руками. Золотистая стеклянная сфера отражала мерцание ночного Обливиона, словно, это действительно была огненная планета.

На фасаде, с периодичностью в несколько секунд, показывали рекламные ролики, которые было видно со всех четырех округов. «Солнце» располагалось в самом центре четвертого. У дверей собралась молодежь, подергиваясь в экстазе перед грядущей вечеринкой. Рядом со мной стоял парень с малиновыми волосами и пирсингом во всех возможных местах. Его глаза были обильно накрашены, а на губах была помада отвратительно цвета мха: кажется, это был самый последний тренд – зеленые оттенки.

У входа остановился черный флай. Двери вспорхнули ввысь и на прозрачную дорожку к входу вышла пара серплов. Меня чуть не вырвало. За это я и ненавидела четвертый округ – нейтральную зону, где эти генномодифицированные выродки могли спокойно гулять среди людей. Их флай спешно опустился вниз и встал в одну из парковочных ячеек в нижнем уровне.

Девушка ступила на прозрачный пол и поправила длинные каштановые волосы, стекающие по плечам до поясницы крупными локонами. Вблизи ее красота оказалась еще безупречней. Ее кожа была ровного сливочного цвета, без единого изъяна: такая бывает у младенцев. Точеная фигура, тонкие черты лица и глаза цвета горчичного меда. Она была совершенна внешне, впрочем, как и ее спутник и любой другой серпл. Молодой человек с наслаждением вдохнул запах ночного города, алкоголя и наркотиков. Он бросил на меня взгляд от которого все внутри замерзло, взял девушку за руку и они скрылись за занавесом из переливающегося тумана и света.

Я, затаив дыхание, оглядывалась по сторонам и вытерла вспотевшие ладони о брюки. Сегодня мы не собирались заходить внутрь, просто условились встретиться здесь. «Солнце» находилось в нескольких минутах полета от арены «Musculus Heat», а в народе ее называли просто мясорубка.

«Мясорубка» получила свое недвусмысленное название вполне заслуженно и именно по этой причине меня колотила дрожь, такая сильная, что стучали зубы. Назови это как хочешь: предчувствием или интуицией. Я, впервые за все время участия Кейла в гонках, так сильно нервничала. Эта должна была быть последней в сезоне и победитель получал огромный денежный приз. Даже не смотря на это, я все еще надеялась отговорить его от этой затеи, понимая, что он не отступиться: Кейл упрямый тип.

Он подкрался сзади, пока я рассматривала серебристые рожки на лбу у лысого парня, и обвил меня руками, нежно прижав к себе. Тепло волнами разлилось по телу, и я откинула голову ему на грудь. Он здесь! Сердце застучало как безумное. Мои белые волосы сейчас казались золотисторыжими, отражая оранжевые огни «Солнца».

– Я соскучился, – произнес Кейл.

Его голос нельзя было назвать совершенным, скорее наоборот. Он был слишком грубым и хрипловатым, но таким особенным и таким знакомым, что каждый раз, когда я слышала его, внутри все теплело. Он прикоснулся губами к шее и коже за ухом. По мне разлилась волна, согревая, словно я закуталась в теплый мягкий плед. Я развернулась к нему лицом и сразу застыла, теряя себя в огромных изумрудных глазах, похожих на два леденца… и эти черные, похожие на щетки ресницы.

Кейл был восхитительным. Настолько восхитительным насколько может быть человек с маленькими несовершенствами, что составляли его уникальность: едва заметная родинка над губой, мелкие веснушки на прямом носу, старый шрам на левой щеке – напоминание о наших безумных вылазках на Землю. Свет мягко стелился по его плечам, ложился на линию высоких скул и придавал его смуглой коже бронзовый, почти нереальный оттенок.

– Скоро все наши мечты осуществляться, – проговорил он. Глаза Кейла сверкали, как два драгоценных камня. Этот взгляд мне был хорошо знаком с самого детства: взгляд хищника за секунду до прыжка.

Я подавила нервную дрожь и даже заставила себя улыбнуться, нежно погладила пальцами по волосам цвета темного, горького шоколада. Они торчали в разные стороны: растрепанные ветром. Волосы Кейла были жесткими на ощупь и очень непослушными, поэтому он практически всегда носил короткую стрижку. Я иногда шутила над ним и дразнила: «куда хочу туда торчу»… мой Кейл. Вместе мы выросли. Вместе прошли многое: аресты, аварии, недели в госпиталях и изгнание из первого округа. Он был для меня всем. Моим братом, другом, подругой и учителем. Всем!

– Кейт?! – он прервал поток моих мыслей легким касанием шершавых пальцев, пальцев которые умели все, которым подчинилась сталь в его мастерской. – Что происходит, искорка?

Искорка… я улыбнулась своему прозвищу. Кейл назвал меня так много лет назад, когда мы играли в «захватчиков» в темных подземельях первого округа, почти у самой земли. Главное условие – полная темнота. Я всегда выдавала свою команду, тем что искрилась и билась током, и все сразу распознавали наше местонахождение. Я и не подозревала, что, совсем скоро, опыт невинной детской игры спасет нам жизни…!

– Еще не поздно сказать нет, – произнесла я: тяжело, будто выжигала эти слова по дереву. – Пожалуйста, сделай это ради меня!

Кейл выглядел озадаченным и удивленным.

– Я делаю это ради тебя, ты же знаешь! – он тревожно прошелся зелеными глазами по моему лицу, рассматривая меня так, словно видел меня впервые. – Мы не можем отказаться. Контракт подписан, это мой шанс, наш шанс! – Кейл несколько раз провел рукой по волосам и глянул на меня горящими глазами. – Я выиграю, у меня получится. Ты же знаешь, я лидирую, и рейтинги зашкаливают!!

Он не отступится от своей мечты, не сейчас, не перед решающим броском. Отступила бы я?! Наверное, нет. На кону его билет из трущоб первого округа, откуда практически никто не выбирается наверх. Каждый мускул на красивом лице Кейла был напряжен, пока он ждал. Не разрешения, нет. Ему нужна была моя поддержка, рука друга, на которого он всегда мог положиться.

В любом случае он не оставил мне выбора. Решение было принято, назад пути нет. Кейл появился на арене случайно, организаторам срочно нужна была замена, после того как очередной гонщик превратился в мешок с костями. Его поставили, как пешку, и, в ту же гонку, он пришел первым оставляя публику трепетать. Я не знаю, что случилось в его жизни сперва: кажется, он сделал первые шаги одновременно с тем как сел на флай. Так как он умеет управляться с этой штукой просто чудеса. К тому же, Кейл очень красив и харизматичен. Его энергия опьяняет людей.

– Хей, – он взял меня за худые угловатые плечи и я увидела свое отражение в его глазах, в моих прочиталось отчаяние.

– На кону твоя жизнь! На планете может стать на одного человека меньше!

Кейл самоуверенно вскинул подбородок к верху и воскликнул:

– Просто верь в меня, это то в чем я нуждаюсь больше всего!

– Я верю, – только и смогла выдавить я голосом похожим на шорох опавших листьев.

Кейл взял меня за руку и крепко сжал, как-будто говорил, что все будет хорошо. Он сел на мотофлай и приподняв брови улыбнулся.

– Время побеждать!

Флай Кейла стремительно поднялся вверх и виртуозно встроился в воздушный поток. Мы мчались вперед: лавируя между машинами, подныривая под них и облетая их сбоку. Он никогда не соблюдал правила, но при этом и не создавая аварийных ситуаций. Как он это делал, для меня было одной из загадок.

Я обхватила его грудь руками и прижалась щекой к спине, сквозь рев мотора различая его дыхание. Широкая грудь опускалась и поднималась и где-то там, под моим ухом, билось его сердце. Мне хотелось говорить с ним, все равно о чем, лишь бы говорить и слышать его голос, но я так и не смогла выдавить ни слова. Просто прижалась к нему и слушала, как он дышит.

Когда мы подъехали к арене, кровожадная толпа цветными ручейками вливалась внутрь. Тысячи и тысячи серплов пришли увидеть, как кто-то свернет себе шею, а очередной гонщик превратится в обугленную мумию. Я не помню игры, чтобы ничего не произошло, ведь именно в этом и была суть. На арене действовал один закон – закон природы. Выживал сильнейший. Оглянувшись кругом, я проскользила взглядом по рядам красивых, словно кукольных лиц. Основными зрителями были серплы – бездушные твари. Их красоту можно было сравнить с великолепием ядовитых змей или изысканностью белых акул. Только они способны наслаждаться подобным зрелищем, зная что до финиша не доедет и половина из гонщиков.

Я огляделась вокруг. Повсюду были развешены плакаты с участниками и их номерами. Кейл шел под номером 8. На фотографии он казался еще красивей: смуглый зеленоглазый брюнет в гоночной экипировке, улыбался с нее обнажая ровные белые зубы. Кейл довольный тем, как он выглядел на плакатах, поиграл бровями. Я пнула его локтем в бок.

– Выпендреж не твой конек!

– Я все еще учусь, – он засмеялся и поправил майку, приоткрывающую часть его «v» образного рельефа внизу живота.

Мы зашли через задний вход, предназначенный для участников и персонала. Массивные металлические двери создавали гнетущее впечатление, словно мы пытались проникнуть в тюрьму особо строгого режима. Длинный темный коридор был освещен панелями, источающими красноватый свет. Я съежилась и прижалась к Кейлу сильнее. В конце забрезжил свет, и, вскоре, мы вышли в большой зал напоминающий амбар, где собрались все участники.

До старта оставалось меньше получаса, Кейла усадили на стул, облепив со всех сторон. Худой, похожий на ожившего зомби, парень с сверкающими косами сбрызгивал его волосы лаком, другой мазал лицо Кейла какой-то субстанцией, а третий обсыпал проклятьями двух других, пытаясь прилепить ему камеры и микрофоны похожие на бесцветные рисовые зернышки.

Я вздрогнула, в голове завибрировало, когда прогремел первый звонок, как похоронный колокол. Гонщиков собирали у старта. Кейл встал со стула и в два широких шага оказался рядом. Я со своим ростом, в полтора метра, едва доставала ему до плеч и казалась рядом с ним подростком лет двенадцати-тринадцати. Кейл всегда откалывал шутки в мой адрес по поводу внешности. Он смеялся и говорил, что я самое опасное оружие придуманное природой и тем опасней, чем безобидней я выглядела. Белые, как снег прямые волосы; голубые глаза на смуглом лице; маленький, немного вздернутый к верху нос и пухлые губы. Свои губы я ненавидела, они были слишком большими для моего лица и, к тому же, верхняя губа немного выступала над нижней.

– Не грусти, искорка, – Кейл обвил меня сильными руками, такими горячими и родными и крепко прижал к себе. Я пискнула и, кажется, перестала дышать, отсчитывая последние секунды вместе, под стук его сердца, – мне пора, – тихо прошептал он наклонившись к уху, и я поняла, что крепко вцепилась в него, словно обезьянка. Руки, просто-напросто, отказывались повиноваться и ему пришлось помочь мне. Пальцы соскользнули с мускулистой спины, и все внутри превратилось в ледяную глыбу.

Он посмотрел на меня в последний раз: взглядом полным нежности и теплоты, взглядом полным жизни и солнечного света. Он быстро взял мое лицо в большие ладони: шершавые и грубые, и поцеловал меня в губы, наполняя мои легкие ароматом бергамота, мускатного ореха и просто миндального мыла, которым он любил умываться.

– Я тебе никогда не говорил, как ты прекрасна, когда грустишь, – прошептал Кейл мне в рот.

– Я никогда не грущу без повода, – ответила я не открывая глаз.

– Я тебе его не дам, обещаю, – вдруг Кейл отстранился, я распахнула глаза, запоминая каждую деталь его лица и наши пальцы расцепились.

– Не уходи, – прошептала я одними губами, не отпуская его взглядом. Кто-то уже толкал Кейла к выходу на арену. Его голова с темными торчащими вверх волосами затерялась среди гонщиков и вскоре он пропал из виду.

* * *

Прожектора светили до невозможного ярко и, наверное, от этого мои глаза нещадно слезились. Я перевела дыхание; сделала глоток сухого, пыльного воздуха и посмотрела на линию старта. Двадцать пять мотоциклов уже стояли там, готовые к сигналу. Гонки на выживание были самым популярным развлечением последние годы и с каждым новым сезоном набирали популярность. В этот раз организаторы выбрали особо опасную трассу, воссоздав на арене холмы, скалы и обрывы с пещерами и ущельями. Первое и единственное правило – никаких правил. Выигрывает сильнейший, хитрейший и быстрейший.

По земле люди перестали ездить давним давно. Поэтому эти соревнования экзотичные и захватывающие. Это борьба на выживание, одно неверное движение и ты труп. Толпа гудела, рычала и кричала, словно стая стервятников поджидающих скорого конца добычи. Они скандировали имена лидеров. Громче всех звучало имя Кейла и другого гонщика по имени Бодд. Вне сомнений, их специально поставили рядом друг с другом.

По мне пробежала дрожь, когда я взглянула в искаженное злобой лицо Бодда. Его мускулистое тело сжалось в готовности. Как же трудно не ненавидеть серплов, когда эта мерзкая стая шакалов вытесняет людей. Нас становится все меньше. Они сильнее нас, и люди по сравнению с их физическими способностями ничтожны. Кто-то говорит, что они умнее, но вот с этим я бы поспорила.

Их история началась десятки лет назад. В начале двадцать первого века люди остро столкнулись с проблемами воспроизведения. Многие люди рождались бесплодными, те кто был фертильным, рожали больных и слабых во всех отношениях детей: аутизм стал огромной проблемой.

Вслед за этим появился еще один недуг, названный в честь генетика Карла Моргана. Люди стали прибегать к искусственному оплодотворению. Появились первые дети из пробирок. Даже те немногие особи, появившиеся естественным путем, имели слабое здоровье, низкий иммунитет, плохие интеллектуальные способности.

Почти у каждого ребенка была аллергия и отклонения развития. Каждый год ситуация ухудшалась, и тогда возник острый вопрос о сохранении человеческого вида. Принципиальный, этический вопрос отпал сам собой. Самые великие умы бились над разрешение этой задачи, генная инженерия шагнула вперед. Удалось вывести новый вид человека. С крепким здоровьем, сильным телом, блестящим умом. Воодушевленные успехом они не остановились. Развивая и совершенствуя знания, они научились создавать эмбрионов определенного пола, веса, роста.

Теперь родители шли за ребенком, как в магазин за новой вещью, определяя как должен выглядеть их ребенок, какими способностями обладать. Их выращивали в специальных лабораториях с красивым названием «Скай» (Небеса). Человек стал хрупким созданием, негласно занесенным в красную книгу. Вся верхушка власти, каждая ячейка правительственного аппарата была занята серплами. Выбор – это то, что осталось у людей и небольшая группа сделала свой, считая, что на то есть божья воля или воля судьбы, назови это как хочешь.

Со временем, религиозный подтекст стерся, а появились два лагеря: серплы и люди. Группа людей меньше, по сравнению с серплами. У нас есть свое собственное телевидение, где каждый день рассказывают ужасы, что они творят – эти беспощадные, злые создания.

Нам постоянно говорят о том, что отсутствие самоконтроля и вспыльчивость – главная черта всех серплов, так сказать, побочный эффект. Я сторонилась их и, если видела одного из серплов, старалась обходить их за километр. Мы живем вместе бок о бок, прикрываясь иллюзорной маской взаимоуважения. Наш мир такой же зыбкий и уязвимый, как мы сами.

Сейчас ситуация стала особо напряженной. Участились случаи исчезновения серплов. В средствах массовой информации постоянно муссируют тему человеческого заговора. В общем, особого мира между нами нет и не было. Бабушка говорит, что когда-то все было по другому и с нежностью вспоминает о своем бойфренде юности, который был серплом.

Рядом со мной, на пустующее место, присел мужчина в белом костюме и шляпе. От него так резко пахло парфюмом, что меня замутило. Обернувшись на него я застыла. Мужчина кивнул мне в знак приветствия и на все его бледное лицо растянулась улыбка, словно он встретил друга, которого не видел уже лет сорок.

Вдруг громыхнуло, и я сразу забыла о неприятном соседстве. Резкий звук взорвал воздух и, кажется, мое сердце взорвалось вместе с ним. Бодд поднял свою ладонь и сделал знак обращаясь к Кейлу: ты покойник. Я всцепилась в кресло пальцами так, что натянутая кожа стала бесцветной. Казалось душа вышла из меня. Я не могла ни вдохнуть, ни выдохнуть, даже пошевелиться не могла.

Кейл проигнорировал его, он был как всегда невозмутим, сосредоточен: была цель и был Кейл. Больше, в его мире, сейчас не существовало ничего. Каждый изгиб его тела говорил о том, что он в игре, готов к старту, к победе. Уверенна: у себя в голове он прокручивает картинки своей победы, как брызги шампанского взлетают в воздух, и он получает чек на круглую сумму.

А я не замечала ничего кроме безумного блеска в глазах Бодда. Мне было страшно, и это был животный страх, когда все мое существо предчувствовало недоброе.

Старт. Бешеный визг шин и тонны вонючей пыли, клубами рванувшей вверх, поглощая гонщиков. Звук ревущих двигателей стал удаляться, и когда облако рассеялось, я впилась взглядом в огромный экран, не переставая кусать свою нижнюю губу и раскачиваясь в кресле, словно пытаясь хоть как-то успокоить себя.

Кейл лидировал. Он был создан побеждать, в этом весь он. Я нервно кусала губы, и задерживала дыхание каждый раз, когда он выделывал очередной пируэт, пролетал над пропастью в идеальном сальто. Вот, сзади приблизился другой гонщик, под номером пять. Для меня они были не более чем цифры на треке. Из облака грязной пыли, словно из неоткуда, появился Бодд и резко приподнявшись на байке, четким ударом ноги, обутой в массивные черные ботинки, сбил «пятого» с байка.

Толпа взорвалась радостным криком, словно опьянев от зрелища. На экране мелькнул зеленый шлем «пятого», его байк врезался в выступ скалы, и парень отлетел на несколько метров прямо на трассу. На экране крупным планом показали его тело, распластанное на острых камнях; кровь на рыхлой земле и кость торчащую из правой голени.

Я приподнялась со скамьи, чувствуя что ни жива, ни мертва, а многотысячная толпа застыла в ожидании. Я закрыла рот руками, когда он попытался отползти с дороги, и, в последний момент, раздался яростный рев мотора, экран разделился на две части: первая показывала его с расстояния в метр, а другая, прикрепленная где-то на его шлеме, открывала нам то, что видел гонщик. Защитное стекло его шлема разбилось и камера выцепила его взгляд в ту секунду, когда на него наехал гонщик под номером «21».

Большой экран оросился его кровью, вторая половина показывала расчлененное пополам тело. Верхняя часть валялась у обочины разбросав руки, как сломанная игрушка. Вторая половина, а точнее то, что осталось от его ног, завернутых в кровавый узел, все еще лежала посередине. Я запищала от ужаса, дрожь была такая, что зубы стучали, а толпа орала, словно взбесившаяся.

Следующий гонщик вылетел на трассу и увидев остатки тела, попытался увести свой мотоцикл в сторону и потерял управление. Семнадцатый номер ударился о заграждение и закрутился в воздухе, сбивая на своем пути еще троих: четвертый, двенадцатый и пятый. Толпа заревела еще громче: восторженно и злорадно.

Во рту появился соленый омерзительный вкус крови от того, что я прикусила губу. Большой экран показал крупным планом лицо Бодца, его смеющиеся глаза, и только сейчас я поняла, что меня в них так пугало. Они были темного цвета, почти черные, словно крысиные глаза-бусины. Белая кожа и острый маленький нос. Он выглядел жутко. Крупный рот Бодца растянулся в ликующей ухмылке, и он сделал резкий маневр прижимаясь к Кейлу.

Они приблизились к той части трассы, где я могла видеть их самостоятельно. Кейл подпрыгнул на трамплине, и я закрыла глаза руками, словно пыталась спрятаться от кошмара, но не смотреть было еще страшнее. Я открыла их, в тот момент, когда Кейл, прокрутившись в воздухе три раза, приземлился подкинув руки к верху, зрители в экстазе заскандировали его имя. Кейл засмеялся, поглощенный моментом, ликованием толпы и секунда замешательства оказалась роковой.

Сзади, на него приземлился Бодд, сбивая Кейла. Их мотоциклы сцепились вместе кружась в смертельном танце. Клубы пыли застилали видимость. В следующую секунду я осознала, что это вовсе не пыль, а черный едкий дым. Вдруг раздался взрыв, и языки пламени прыгнули к небу, стараясь лизнуть облака.

Я закричала, это был ужасный звук, нечеловеческий, он рвался из груди и легких, раздирал мою гортань, вырываясь наружу. Я поняла, что не могу вдохнуть, задыхаюсь, и слезы текут по щекам, пока я пробивала себе путь к арене, сквозь ублюдков. Было тихо, толпа замерла и умолкла на мгновение, даже стадо падких на зрелища выродков затаило дыхание.

Не чувствуя ног, я неслась вниз, через них, перепрыгивая через заграждение к Кейлу. Не знаю откуда в моем тщедушном теле появилось столько силы, но я смогла вырваться из лап здоровенного охранника, который пытался меня схватить, оставив в его руках куртку. Истошно выли сирены спасателей, разрезая воздух словно лезвием ножа. В воздухе витал запах гари и смерти, вкус страха. Все было объято огнем. Дым щипал глаза и разъедал кожу.

Едва различая силуэты, я увидела Кейла с обугленной плотью, местами до самых костей. Он лежал недалеко от байка охваченный огнем. Я сделала маленький резкий вдох, прикрываясь рукавом, чтобы хоть как-то восполнить недостаток кислорода и закашлялась. Дым облепил гортань, забрался в нос и заполнил легкие. Я стала задыхаться, понимая что еще немного и я потеряю сознание. Несколько секунд – возможно это все, что у меня осталось, подумала я и шатаясь шагнула в огонь.

Тысячи языков пламени вонзили в меня свои жала, и жгучая боль охватывала каждый сантиметр меня. Казалось даже мои внутренности стали плавиться, я не могла дышать. Из последних сил я схватила Кейла за куртку и потянула, он оказался тяжелым, просто не подъемным. Теряя сознание я упала рядом с ним на колени и уже ничего не различая. Кто-то схватил меня, а я держала тело Кейла, вцепившись в него, как будто если я отпущу его, то никогда его не увижу…. а ведь я больше никогда его не увижу…