Текст книги "Странствующий Цирк Вампиров"

Глава 4

В те времена, когда Томми застали за приготовлением детского сердца, к полю Янкса не вело никакой дороги – ни грунтовой, ни какой-то другой. Но отец сумел проехать туда на джипе. Он проложил первую тропинку к этому ужасному месту. К тому времени, как были выкопаны все тела и кости и расследование завершилось, десятки машин успели проехать туда и обратно, проложив колею. И с тех пор люди стали регулярно ездить на поле Янкса.

Для начала – чтобы просто потаращиться на то место, где были найдены тела.

Через какое-то время подростки из Грендвилля и других городков сообразили, что поле является отличным уединенным местом. По крайней мере, для тех парочек, которые не струсят приехать туда ночью.

Люди приезжали не только провести время в машине. Иногда на поле устраивались дикие гулянки. Много выпивки, драк и секса. По крайней мере, так говорили.

Ходили также слухи о том, что на поле Янкса собираются ведьмы, чтобы творить «черную магию». Они якобы бегали голышом, устраивали оргии и жертвоприношения.

Иногда я думал, что было бы даже здорово, если бы там происходили человеческие жертвоприношения. Я представлял себе прекрасных обнаженных девушек, потных, размахивающих ножами, скачущих как безумные, вокруг костра под бой барабанов и песнопения. И прелестную, такую же обнаженную девственницу, привязанную к алтарю. Ее тело покрыто потом, глаза распахнуты от ужаса в ожидании, что ее вот-вот выпотрошат во имя темных сил.

Подобная картина меня по-настоящему возбуждала.

И Расти тоже.

Мы иногда обсуждали всякое такое, шепотом. И только когда рядом не было Слим. Я бы не смог говорить о подобных вещах, если бы Слим слушала. Более того, мы подозревали, что она вообще перестанет с нами водиться, если узнает о наших фантазиях.

И каждый раз, когда я представлял себе оргии на поле Янкса, я всегда видел Слим в роли девушки на алтаре. (Этого я не говорил ни Расти, ни кому-либо еще.) Ее никогда не приносили в жертву, потому что я непременно поспевал на помощь в самый последний момент.

Я не знаю, в самом ли деле на поле Янкса проводились человеческие жертвоприношения. В нашем воображении они представлялись чем-то увлекательным: сексуальным, романтичным, возбуждающим. Тем не менее жертвоприношения животных, которые определенно там происходили, казались нам чем-то отвратительным.

Жертвоприношения животных были ужасны и беспокоили практически всех. В первую очередь потому, что пропадали домашние любимцы. Да и тем, кто приезжал на поле Янкса в поисках уединения или на очередную гулянку, не слишком-то приятно было набрести на обезображенные останки какого-нибудь Пирата или Китти. К тому же они невольно начинали гадать, не станут ли следующими.

С полем Янкса надо было что-то делать. Так как оно находилось за границей Грендвилля, заниматься им пришлось администрации округа. Было решено огородить поле проволочным забором.

Забор простоял ровно неделю.

А потом в кадре появился заинтересованный гражданин по имени Фаргус Дурдж. Он сказал: «Никто ведь не устраивает оргии и языческие жертвоприношения на главной площади Грендвилля, Бикстона или Клаксбурга, так? (С чем все согласились.) Так в чем же разница между городской площадью и полем Янкса? В изоляции! Площадь находится в центре города – вот в чем дело. В то время как поле Янкса расположено где-то там, на отшибе. Оттого-то оно и притягивает всех малолетних бандитов, людей с психическими отклонениями, садистов, сатанистов и сексуальных маньяков в округе».

Предложение?

Сделать поле Янкса менее изолированным, облегчив к нему подъезд, и превратить в центр узаконенных мероприятий.

В совете округа не только поняли его идею, но предоставили финансирование и поставили Фаргуса во главе проекта.

Денег было достаточно, чтобы пригнать бульдозер и проложить грунтовую дорогу вместо разъезженной автомобилями тропинки. Денег хватило даже на скромный «стадион», который возвели посреди поля.

Стадион, детище воображения Фаргуса, представлял собой два высоких ряда скамеек вокруг единственной арены.

Очень маленькой арены.

Округ провел электричество и установил софиты для освещения «ночных зрелищ».

Чуть больше двух лет назад, в теплый июньский вечер, стадион Фаргуса заработал.

Он был открыт для посетителей все время, кроме периодов, когда все места были зарезервированы для особых событий. Площадкой мог пользоваться кто угодно, днем и ночью, потому что свет работал по таймеру. Софиты включались с закатом и горели всю ночь, отпугивая бродяг.

Тем летом «особые события» Фаргуса происходили каждую пятницу и субботу. Так как арена была очень маленькой, на ней невозможно было устраивать ничего столь массового, как баскетбольный матч, соревнование по теннису, театральная постановка или выступление музыкальной группы.

Только небольшие мероприятия, которые уместились бы на крохотной сцене. Так что Фаргус устроил череду виртуозно скучных представлений: соревнование по настольному теннису, концерт парикмахерского квартета[11]11
  Парикмахерский квартет (англ. barbershop quartet) – музыкальный стиль, возникший в начале XX века в США среди работников и посетителей мужских цирюлен. Представляет собой акапельное пение на четыре голоса.


[Закрыть], шоу жонглеров, сольный фортепианный концерт, поэтические чтения и старикашка с карточными трюками.

Даже несмотря на то, что вход был свободным, почти никто не ходил на эти выступления – и только к лучшему, потому что Фаргусов гениальный план не предусматривал парковку. Это было самым большим недостатком, так как большинство людей приезжали к стадиону на машинах. В результате автомобили стояли как попало по всему полю. Не большая беда, если народу всего собралось от силы человек тридцать.

Но однажды, ближе к концу того лета, когда Фаргус устроил состязание по боксу (по пять долларов за вход), там собралось около двух сотен человек.

На поле Янкса было так тесно, что некоторым приходилось карабкаться через легковые машины и пикапы, чтобы пробраться к стадиону. Автомобили стояли вплотную не только на самом поле – выездная дорога была забита под завязку.

Несмотря на это, практически все сумели добраться до скамей вовремя, чтобы увидеть большую часть состязания.

Все были в восторге от бокса.

Но когда пришло время разъезжаться, началось настоящее светопреставление. Как я слышал – а отец был там и пытался поддерживать порядок (не по службе, а по зову души), – затор был непробиваемый. Машин было просто невероятно много, и, кроме того, некоторые умудрились проколоть шины на разбитых бутылках, которые вечно во множестве валялись вокруг.

Почувствовав себя запертыми, как в ловушке, водители и пассажиры, по выражению отца, «просто сбрендили». Выезд превратился в сочетание гонки на выживание, резни и оргии.

К тому времени, как все закончилось, полиция насчитала девятнадцать арестов, бесчисленное количество мелких травм, двенадцать госпитализаций, восемь изнасилований (по большей части групповых) и четыре летальных исхода. У одного мужчины случился сердечный приступ, двое погибли в поножовщине, а шестимесячному ребенку, которого мать уронила в столпотворении, по голове проехал «Фольксваген-жук».

После этого на поле Янкса не устраивались боксерские матчи, впрочем, как и никаких «особых событий», скучных или любых других.

Стадион стали звать «Глупостью Фаргуса».

А он сам как сквозь землю провалился.

И хотя «ночные мероприятия» прекратились, огромные яркие огни над стадионом продолжали загораться на закате, отгоняя любовников и мешая устраивать оргии и жертвоприношения.

Трибуны и арена тоже никуда не делись.

Странствующий Цирк Вампиров будет первым официальным действом на поле Янкса за последние два года – с ночи парковочной катастрофы.

Я неожиданно засомневался, что цирк выступал здесь официально. Неужели кого-то назначили на место Фаргуса и он решил устроить такое странное представление?

Непохоже на то.

Насколько мне было известно, окружной совет перестал заниматься полем Янкса, не желая иметь ничего общего со случившимся здесь бардаком, и только безропотно оплачивал счета за электричество.

Я также сомневался, что совет позволил бы устраивать представление, в названии которого фигурировало слово «вампир».

Разве что только кто-то подмазал это дело.

Я слышал, балаганщики только так и получали разрешения. Просто платили нужному человеку, чтобы им не мешали. Этот цирк, скорее всего, действовал по тому же принципу.

А может, они вообще не стали беспокоиться.

Может, они решили просто приехать.

Я, должно быть, хмыкнул или издал какой-то звук.

– В чем дело? – поинтересовалась Слим шепотом.

– Как такое представление могло попасть на поле Янкса? – спросил я.

– А тебе-то какое дело? – озадаченно уставился на меня Расти.

– Просто думаю, что это странно.

– Это отличное место для вампирского шоу, – сказала Слим.

– Это точно! – согласился Расти.

– Но как они узнали-то о нем?

– А может, Валерия была здесь раньше, – ухмыльнулся Расти. – Понимаешь, о чем я? – он хихикнул. – Посасывала здесь понемногу в старые добрые времена. Может, даже это она закопала здесь тех старых жмуриков.

– Ага, и любит время от времени вернуться к местам былой славы, – присоединилась Слим.

– Но вам не кажется, что это странно? – настаивал я. – Никто не может просто случайно забрести на поле Янкса.

– Ну, если споткнешься о змеиную нору… – рассмеялся Расти.

– Я серьезно, – оборвал я.

– Серьезно? – переспросила Слим. – Кто-то поехал вперед, чтобы устроить все заранее. Как ты думаешь? Он, скорее всего, расспрашивал местных и узнал про это место. Вот и все, никакой загадки.

– Все равно мне кажется, что это странно, – пробормотал я.

– Если ты заправляешь вампирским цирком, – заметила Слим, – то странно – это как раз то, что тебе требуется.

– Наверное.

– Единственное, что имеет значение, – вмешался Расти, – это то, что они здесь.

Но их не было.

По крайней мере, не было видно.

Следом за Слим мы вышли из леса. Грунтовая дорога закончилась, и мы оказались на краю поля Янкса.

Справа от нас на сухой серой земле стояли пустые стадионные ларьки и скамьи. Над ними, на фоне серого же неба, высились панели осветителей.

Не было видно ни машин, ни грузовиков, ни фургонов.

Не было людей.

И определенно ни одного вампира.

Глава 5

Мы пошли вдоль края поля.

– Наверное, мы их опередили, – предположила Слим почти шепотом.

– Похоже на то, – согласился Расти таким голосом, будто мы пробирались среди ночи по кладбищу. Он взглянул на часы. – Сейчас только пол-одиннадцатого утра.

– И все-таки, – ответил я, – тебе не кажется, что они уже должны быть здесь? Разве им не нужно готовиться к представлению?

– Кто знает? – сказал Расти.

– Откуда нам знать, что здесь и правда никого нет? – спросила Слим с ехидным видом.

– Я никого не вижу, – ответил Расти.

– На всякий случай будьте готовы сваливать, – заметил я.

Они взглянули на меня, давая понять, что уловили оба значения моих слов. Обычно подобная фраза становилась причиной целой серии острот. Но не в этот раз.

– Что бы ни случилось, – велела Слим, – держимся вместе.

Мы с Расти кивнули.

Мы медленно пошли вперед, в любой момент ожидая неприятностей. От поля Янкса всегда следовало ожидать неприятностей, но никогда нельзя было угадать, что случится в этот раз.

Место было достаточно жутким само по себе, просто потому что выглядело таким заброшенным и потому что здесь случилось много плохого. И продолжало случаться. Каждый раз, когда мы с Расти и Слим приходили на поле Янкса, на нас сваливались неприятности. На нас нападали дурацкие страхи, мы попадали в происшествия, ввязывались в потасовки, нас кусали и жалили, за нами гнались самые разные проявления живой природы (человеческие и нет).

Все из-за поля Янкса.

Так что мы ожидали неприятностей. И хотели бы узнать о них загодя, но не представляли, куда смотреть.

Поэтому мы старались смотреть во все стороны сразу: на трибуны впереди, на выезд дороги позади, на мрачные границы леса, окружавшего все поле, на серую пыльную землю под ногами.

Особенно внимательно мы смотрели на землю. Не потому, что в ней когда-то было закопано множество людей, но из-за опасностей куда более реальных. В целом достаточно ровная поверхность была там и тут «украшена» камнями, дырами и кусками битого стекла.

Камни были вероломными, как айсберги. Какой-нибудь острый осколок слегка высовывается из-под земли, и ты понимаешь, что большая его часть закопана очень глубоко, только когда твоя нога за него зацепляется. Камень остается на месте, а ты летишь наземь.

Но никому не захочется лежать на поле Янкса. Если ты падаешь, можно ожидать самого худшего. Даже если удастся избежать укусов пауков и змей, приземляться, скорее всего, придется на торчащие камни или битое стекло.

Поле усеяно расколотыми бутылками, оставленными после бесчисленных одиноких попоек, свиданий, вечеринок, оргий, сатанинских сборищ и всего, что только можно придумать. В такой серый день осколки трудно заметить, но когда выглядывает солнце, отсветы и отблески на стекле почти ослепляют.

Конечно же, никто не ходит по полю Янкса босиком. И все боятся оступиться.

Но избежать падений практически невозможно. Если удается не наткнуться на камень, тут же попадешь ногой в дыру. Здесь повсюду змеиные норы, сусликовые ходы, паучьи норки, неглубокие остатки старых захоронений и даже свежие раскопы. Несмотря на то что все останки были вывезены еще в 1954 году, время от времени продолжают появляться свежие дыры. Бог знает почему. Но каждый раз, когда мы исследовали поле Янкса, мы обнаруживали парочку новых.

Вот поэтому мы очень внимательно смотрели под ноги.

Мы посматривали также на землю вокруг, чтобы убедить-ся в том, что нас не подстерегает какая-нибудь тварь. На поле Янкса с нами случалось и такое, и могло произойти вновь, так что мы хотели заметить ее заранее и успеть убраться восвояси.

Так, крутя головами из стороны в сторону, мы добрались до стадиона. Иногда кто-нибудь из нас шел боком или даже задом наперед.

Это здорово трепало нервы.

Внезапно стало только хуже, когда Слим, кивнув головой куда-то налево, сказала:

– Там собака.

Мы с Расти обернулись.

– А, дерьмо, – высказался Расти.

Это была не какая-нибудь Лесси[12]12
  Лесси – кличка собаки породы колли, персонажа книг и фильмов, созданного англо-американским писателем Эриком Найтом.


[Закрыть], Рин Тин Тин[13]13
  Рин Тин Тин – немецкая овчарка, сыгравшая в американских фильмах начала XX века «Зов Севера», «Рин Тин Тин спасает своего хозяина», «Геройский поступок Рин Тин Тина» и др.


[Закрыть], Леди или Бродяга[14]14
  Леди и Бродяга – главные герои одноименного мультфильма студии Уолта Диснея о двух псах, вышедшего в 1955 году.


[Закрыть]. Желтоватого окраса дворняга высотой примерно мне по колено подбиралась к нам неуклюжей качающейся походкой, низко опустив голову и хвост.

– Не нравится мне ее вид, – сказал я.

– Дерьмо, – снова произнес Расти.

– На ней нет ошейника, – заметил я.

– О боже мой! – с сарказмом воскликнул Расти. – Думаешь, она потерялась?

– Да пошел ты, – отмахнулся я.

– По крайней мере, у нее из пасти не идет пена, – Слим предпочитала во всем находить положительные стороны.

– И что нам делать? – поинтересовался я.

– Не обращаем на нее внимания и продолжаем идти, – сказала Слим. – Может быть, она просто наслаждается прогулкой на свежем воздухе.

– Точно как моя задница, – откликнулся Расти.

– Вот этим она как раз и собирается насладиться, – поддел я.

– Дерьмо.

– Ага, и этим тоже.

– Ха-ха, – невесело откликнулся Расти.

Мы слегка ускорили шаг, сдерживаясь, чтобы не перейти на бег. И хотя мы старались не смотреть на собаку, каждый оглядывался достаточно часто. Пес между тем продолжал нас преследовать.

– Ох, господи, это очень плохо, – простонал Расти.

Мы были уже недалеко от стадиона. Если бы мы побежали теперь, то могли бы успеть к нему раньше собаки. Но там не было никакой ограды, ничего, что остановило бы пса, если мы успели бы первыми.

От скамеек было немного толку – собака, скорее всего, взобралась бы на них так же быстро, как мы.

Мы могли бы влезть на одну из стоек, поддерживавших софиты, но до ближайшей было по меньшей мере пятьдесят футов.

Гораздо ближе находился киоск, в котором, как утверждал деревянный щит на коньке крыши, когда-то продавались «ПИВО – ЗАКУСКИ – СУВЕНИРЫ». Но он, насколько я знал, был заперт с ночи парковочной трагедии.

Мы точно не могли попасть внутрь (мы пробовали как-то раз прежде), но крыша находилась на высоте восьми футов над землей. Наверху мы были бы в безопасности.

– Как вы относитесь к лазанью? – поинтересовалась Слим. Видимо, она думала о том же.

– Ларек с закусками? – спросил я.

– Ага.

– Что? – переспросил Расти.

Мы со Слим переглянулись. Мы сумели бы вскарабкаться по стенке ларька и добраться до крыши без особых проблем. Мы были достаточно быстрыми, подвижными и сильными.

А вот Расти не был.

– Какие мысли? – спросил я у Слим.

Она помотала головой и пожала плечами.

Внезапно собака бросилась нам наперерез, повернулась и застыла, широко расставив лапы. Она опустила голову и зарычала – с оскаленных зубов текла слюна. Безумным левым глазом она пялилась на нас. Вместо правого зияла черная, сочащаяся чем-то липким дыра.

– А, черт, – пошептал Расти. – Мы влипли.

– Спокойно, – произнесла Слим ровным голосом. Я не понял, разговаривала ли она с Расти или с псом. Возможно, с обоими.

– Нам конец, – продолжал стенать Расти.

Оглянувшись на него, Слим спросила:

– У тебя есть что-нибудь, чтобы ему скормить?

– Что, например?

– Еда.

Расти слабо мотнул головой. С кончика его носа сорвалась капелька пота.

– Ничего? – переспросила Слим.

– У тебя всегда с собой какая-нибудь еда, – уточнил я.

– А сейчас нет.

– Ты точно уверен? – в голосе Слим звучало недоверие.

– Я его съел, еще в лесу…

– Что съел? – спросил я.

– Дин-донг[15]15
  Дин-донг (англ. Ding Dong) – бисквитное пирожное с белым кремом внутри, покрытое шоколадом.


[Закрыть].

– Ты успел съесть дин-донг, пока мы были в лесу?

– Угу.

– И почему мы этого не заметили? – удивился я.

– Я его съел, когда ходил пописать.

– Круто, – пробормотала Слим.

– Он слишком маленький, чтобы делиться с вами, так что…

– Мог бы оставить немножко для этой псины Баскервилей, – заметила Слим.

– Откуда же мне было знать…

Псина издала раскатистый рык, звучавший так, будто ее глотка была наполнена мокротой.

– У тебя что-нибудь есть, Дуайт? – спросила Слим.

– Не-а.

– У меня тоже.

– Что же нам теперь делать? – заскулил Расти. – Народ, если она нас покусает, нам сделают прививку от бешенства. Воткнут такую здоровую иголку прямо в живот и…

Слим медленно присела и протянула руки к собаке, которая в ответ прижала уши и испуганно зарычала.

– Ты уверена, что стоит это делать? – спросил я.

Не обращая на меня внимания, Слим заговорила с собакой тихим певучим голосом:

– Приве-е-ет, пе-е-сик. Привет, па-а-рень. Ты ведь хороший, да? Ты хочешь поесть? А? Мы бы дали тебе чего-нибудь, но у нас ничего нет.

– Эта псина откусит тебе руку, – забеспокоился Расти.

– Не-е-ет, не отку-у-сит. Он же хоро-о-о-ший песик. Ты ведь хороший песик, правда?

Собака прижалась к земле, продолжая рычать и скалить зубы.

Вокруг нас валялись куски битого стекла; мелкие камешки; несколько сигаретных бычков; листья и веточки; которые, наверное, принесло ветром из леса; грязная раздавленная пачка из-под сигарет «Лаки Страйк»; такие же сплюснутые, как пачка, пивные банки; облепленная муравьями безголовая змея; чей-то потерянный носок… Куча всего, но ничего, что можно было бы использовать как оружие.

Слим по-прежнему сидела, протягивая руки к собаке и приговаривая все тем же мурлыкающим тоном:

– Ты хоро-о-о-шая собачка, а? Почему бы вам, парни, не поглядеть, сможете ли вы забраться на этот сла-а-а-вный ларечек, да, собачка? Да-а-а-а, хоро-о-шая собачка. Может быть, Дуайт сумеет втянуть Расти наверх, и они вдвоем подождут меня на крыше этого сла-а-а-вного ларечка? Хорошая мысль, да, собачка? Да-а-а-а, отличная…

Мы с Расти уставились друг на друга.

Скорее всего, мы думали об одном и том же.

Мы не можем просто убежать и оставить Слим с собакой. Но ведь она ВЕЛЕЛА нам бежать. А когда она что-нибудь говорит, это не просто так. И она умнее нас обоих, так что, может быть, у нее есть какой-то блестящий план.

Я засомневался настолько, что уточнил:

– Ты уверена?

– Я о-о-очень уверена, да? Как думаешь, песик? – промурлыкала она. – Было бы так здорово, если бы эти пустоголовые засранцы делали то, что я говорю, правда?

После этого мы с Расти начали понемногу отступать в стороны.

Собака отвела единственный глаз от Слим и принялась вертеть головой, пытаясь уследить за нами. В ее угрожающем рычании ясно звучало требование оставаться на месте, но мы продолжали отодвигаться.

Одним глазом псина все равно не могла уследить за всеми.

Забыв о Слим, она принялась крутить головой из стороны в сторону, как увлекшийся зритель на теннисном матче. Ее рычание превратилось из угрожающего в яростное, заглушив тихий голос Слим.

Слим опустила руки, ухватилась за подол футболки и медленно стянула ее с себя.

Собака уставилась на нее.

– Бегите, парни! – заорала Слим.

Мы с Расти бросились к закусочному ларьку. Я со всей силы врезался боком в стенку, чтобы быстро остановиться. Пригнувшись и сцепив пальцы в замок, я краем глаза заметил, как Слим с псом тянут футболку в разные стороны. Слим стояла правым коленом на земле, упираясь вытянутой левой ногой, чтобы противостоять напору противника.

Расти сунул ногу в подставленный мной замок и подпрыгнул. Я с силой толкнул его вверх, и он уцепился за крышу. Я почти ожидал, что он свалится, но он удержался. Я не стал проверять, как у него дела, – я неотрывно следил за поединком между Слим и собакой.

Собака, вцепившись зубами в свой конец футболки, рычала как безумная, яростно мотала головой и упиралась лапами в землю, как будто для нее не было ничего важнее, чем вырвать тряпку из рук Слим. Та теперь стояла на обеих ногах, слегка присогнув колени и откинувшись назад. Из-за позы, покрытой влагой кожи и белого купальника казалось, что она катается на водных лыжах. Но, если Слим упадет, она не окажется в приятной прохладе реки, и собака в мгновение ока накинется на нее, раздирая тело вместо ткани футболки.

– Забирайся скорее, – крикнул сверху Расти.

От очередного рывка собаки плечи и руки Слим задрожали. Она заметила, что я смотрю в ее сторону, и завопила:

– Забирайся на крышу!

И пока она смотрела на меня, собака отпустила футболку.

Слим вскрикнула и стала опрокидываться назад, размахивая руками. Футболка развевалась в воздухе. Потом Слим упала.

Собака набросилась на нее.

Завывая как маньяк, я бросился к ним. Слим лежала на спине, собака стояла над ней, придавив задними лапами ее бедра и пытаясь разорвать ее на части когтями и зубами. Слим, задыхаясь и хрипя, держала ее за передние лапы, пытаясь отодвинуть животное подальше от лица и шеи.

Я схватил тварь за хвост.

Думаю, в тот момент я просто хотел оторвать пса от Слим и дать ей время добежать до ларька, но, увидев, что Слим вся исцарапана и в крови, кажется, слегка взбесился.

В следующий момент я понял, что раскручиваю пса, держа его за хвост. Я держал его двумя руками, крутясь вокруг собственной оси. Сначала собака пыталась обернуться и укусить меня, но просто не могла дотянуться.

Скоро она прекратила попытки и просто выла, пока я кружился, кружился, кружился…

После того как я схватил собаку, Слим сумела подняться на ноги. Кружась, я видел ее: передо мной, пропала, передо мной, пропала…

Поднявшись, она захромала к ларьку. Ближе, ближе… Сделав еще один круг, я увидел, как Слим подпрыгнула. Еще круг – Расти втягивает ее наверх за руку. Круг – мелькает светлое пятно ее джинсов. Потом – она стоит на крыше рядом с Расти.

Я все крутился и крутился. Раз за разом я видел Расти и Слим, стоящих на крыше плечом к плечу и глядящих на меня.

Круг за кругом. Они выглядели ошарашенными и обеспокоенными.

К этому времени у меня уже здорово кружилась голова и начали уставать руки. Я подумал, что, по-хорошему, надо как-то заканчивать эти танцы – может быть, ударить псину головой о стенку. Так что я стал постепенно продвигаться к ларьку.

– Не тащи его сюда! – заорал Расти.

– Просто брось его! – выкрикнула Слим.

Что я и сделал.

Подождав, пока вращение не развернет меня прочь от ларька, я отпустил хвост. Когда противовес пропал, я зашатался, стараясь удержаться на ногах. На какое-то время я потерял пса из виду, только услышал, как тон его завываний поднялся на пару октав.

Затем, все еще неуверенно держась на ногах, я его заметил. Прижав уши и суча лапами, пес летел прочь, разворачиваясь в воздухе, будто кто-то вращал его тело на невидимом шампуре.

Он ударился о землю далеко за пределами поля Янкса, исчезнув в облаке пыли, и вой прервался воплем боли.

– Боже мой, Дуайт, – раздался позади меня голос Слим.

Расти пробормотал: «Иисус Иосифович и вся его королевская рать…»

И тут, рыча как разозленный гризли, из пыльного облака вылетела собака.

– Черт! – заорал Расти.

– Беги! – выкрикнула Слим одновременно с ним.

Я испустил бессловесный вопль удивления и ужаса и бросился к ларьку.