Текст книги "Пауки-убийцы"

Ричард Льюис
Пауки-убийцы

Глава первая

Дэн Мэйсон с удовольствием опустился в кресло-качалку в викторианском стиле. Лучи осеннего солнца проникали сквозь отделанные свинцом окна. Это придавало старомодной фермерской кухне теплоту и уют. Улыбаясь, он оглядел комнату, закопченные дубовые балки потолка. Он несколько нахмурился, когда заметил черную металлическую плиту в нише: «Это здесь лишнее», – решил он. Грубо оштукатуренные стены, одна из них была покрашена белой краской, нуждались в ремонте. И окна, как понял Дэн, несмотря на то, что выглядели хорошо, придется заменить.

Но в конце концов он пришел к выводу, что совершил стоящую покупку. Несомненно, он принял правильное решение. С одобрительной усмешкой он вспомнил молодого, полного энтузиазма агента по продаже Домов и земельных участков, честолюбивого парня лет двадцати пяти, в полосатом костюме, что называется, с иголочки, с черным кожаным портфелем в руках.

– Это чудо, мистер Мэйсон, просто чудо, – говорил агент.

– Стоит вам совсем недолго пожить в доме с садом, и вы почувствуете себя как во дворце, – добавил он улыбаясь. – Да, как во дворце. Это, может быть, одно из последних имений в Кенте.

У Дэна была куча свободного времени и он отнюдь не был этому рад, поскольку никогда не уклонялся от постоянной работы. Но в 67 году он был вынужден уйти на пенсию и оставить административную должность в области сахарной промышленности.

В последующую пару лет пришлось тяжко. За тридцать четыре года, проведенных в компании – лучшие годы, считал он, – Дэн завел много друзей, как на предприятиях, где прессовали сахарную свеклу, так и на фермах, где ее выращивали.

Работа заставляла мотаться по всей Англии: в его обязанности входило контролировать продукцию, и ему это даже нравилось. Дэну ни с кем не было так весело, как с фермерами. Ему нравилось разговаривать с ними, он понимал их проблемы. Он любил называть себя стогом сена в городских джунглях, сожалея, что должен проводить много времени в Лондоне, так как входил в руководство фирмой.

Если бы Дэн Мэйсон мог получить имение, будучи главой предприятия! Его любимым занятием было садоводство, и не смотря на то, что Мэйсоны имели только небольшой клочок земли вокруг дома в Фулхэме, Дэн ухитрялся осуществлять свои ботанические мечты. Вокруг дома был разбит пестрый цветник, а его овощи всегда служили поводом для разговоров и зависти соседей.

Кроме того, Дэн был страстным любителем тенниса и в течение лета всегда посещал теннисный клуб, а на протяжении зимы занимался бадминтоном. На фирме его прозвали Чарли Атласом, и он гордился этим, потому что мог провести несколько сетов в теннис с молодыми служащими, не пропустив ни одного мяча.

Рост под шесть футов, светлые волосы, темно-синие глаза, округлое румяное лицо – все это придавало Дэну вид доброго заслуживающего доверия человека. Его жена Мэри постоянно шутила, что, судя по его внешним данным, он будет прекрасным дедушкой.

Мэри замечательно подходила Дэну. Лишенная всяких амбиций, незакомплексованная, она была совершенно довольна своей жизнью. За тридцать пять лет совместной жизни у них не случалось серьезных разладов. Мэри никогда не задавала лишних вопросов: Дэн – ее муж, все, что он делает, так и должно быть, не иначе.

Никаких излишних чувств, фантазий или требований. Она никогда не имела другого мужчины, никогда не чувствовала в этом необходимости, да и не позволяла себе попадать в подобные двусмысленные ситуации. Дэн и Мэри жили спокойной, размеренной жизнью без потрясений, и оба ценили это.

В день, когда Дэн уходил на пенсию, ему подарили золотые часы и набор ножей из нержавеющей стали. Фотограф снял супругов для семейного альбома. Вечером они стали обсуждать, как им провести остаток жизни.

– Было бы прекрасно жить за городом, – сказал Дэн.

– Конечно не хочется уезжать слишком далеко от Лондона. Наши друзья и, конечно, Алан смогли бы приезжать к нам в любое время. Мэри согласилась. Ей все равно, где жить, лишь бы иметь возможность видеть сына. Алан был биологом, однако Мэри не могла понять, чем он занимается. Она знала, что он имеет дело с животными и растениями, и судя по научным журналам, которые он время от времени приносил домой, наметил для себя блестящую карьеру.

Когда кто-нибудь спрашивал, чем занимается Алан, Мэри просто отвечала: «Он читает лекции в университете». Это обрывало расспросы.

Но одну вещь она все же как-то узнала и полностью одобрила – последнюю девушку Алана Луизу Робертс, лаборантку, с которой он познакомился в университете.

«Переезд может оказаться очень своевременным, – думала Мэри, – прекрасный, большой дом за городом очень пригодится, когда будут маленькие дети».

Несколько недель Мэйсоны оформляли необходимые документы и подыскивали имение согласно своему бюджету. Увидев этот старый фермерский дом с прилегающим к нему участком в треть акра, они остались довольны. Дэн даже удивился, как мог такой дом пустовать около года.

– Вы сами знаете, мистер Мэйсон, что современные дома похожи друг на друга, – оживленно говорил агент. – Все они, как квадратные коробки, – продолжал он, с досадой покачивая головой. – Молодежь не любит атмосферы традиционной значительности. Это необходимо человеку ваших лет, который разбирается в таких вещах и ценит их. Дэн проигнорировал замечание относительно своего возраста, понимая, что молодой человек просто старается как можно быстрее продать дом.

– Не сомневайтесь! – продолжал агент с тем же энтузиазмом. – Имение Дрэгона имеет такую атмосферу, какой нет в тысяче новостроек. – А почему это место называется имением Дрэгона? – спросила Мэри. "Я думаю, по названию местности – Дрэгон-Хилл. Существует несколько странных легенд, связанных с этим названием, но все это происходило несколько столетий назад. Так что повода для беспокойства нет, – улыбнулся агент.

Единственным желанием Дэна было поскорее приобрести это имение и его ни в коей мере не интересовали бабушкины сказки или легенды. С прошлым фермы Дрэгона давно покончено, главное сейчас продать дом в Лондоне и переехать.

И вот он, счастливый, как ребенок, сходит в Кенте. Были только два момента, которые беспокоили Мэйсона как не терпящие отлагательства. Ферма Дрэгона нуждалась в центральном отоплении и необходимо было привести в порядок сад. Участок земли мог бы и подождать до следующей весны, но осень была идеальной для возделывания грядок и подготовки почвы на следующий год.

Сад был в запущенном состоянии, и даже вымощенная камнем дорожка была едва видна из-за густой, дикой травы. Все заполонили сорняки. Это были и высокие, которые стелились по земле, и лесная земляника, и высокие кусты чертополоха.

Прежде чем начать разрабатывать участок, Дэн прикинул, что нужно сделать. Одного дня хорошей, напряженной работы ему должно было хватить. Он решил, что завтра, в воскресение он встанет пораньше, чтобы успеть поработать на участке, ведь он обещал Мэри вернуться в понедельник – помочь закончить упаковку вещей.

Он приготовил легкий ужин, который состоял из солонины и жареного картофеля, выпил пива. Затем, прибив на кухне полочку, лег спать. Лежа он думал о Мэри. Ему хотелось бы поговорить с ней, но на ферме не было телефона. Он почувствовал себя очень одиноким и стал думать о предстоящем понедельнике…

Дэну снилась капуста размером с футбольный мяч; огурцы, длинные как трости; сливы, сладкие как мед и салат, хрустящий, как снег ясным зимним утром.

Следующий день оказался как по заказу для работы в саду. Бодрящий свежий воздух окрасил румянцем Щеки Дэна, когда он очищал землю от сорняков. Затем он старую деревянную изгородь перенес подальше от парадного входа в дом. За изгородью было то, что осталось от сада – куча ломаных веток и стволы засохших деревьев.

Около полудня Дэн сделал перерыв для ленча. Он был доволен результатами своей утренней работы. Небо было по-прежнему синим и погода отличной. Не было ни малейшего ветерка, в саду было очень тихо.

Дэн приоткрыл кухонную дверь и наслаждался тишиной, царившей в саду. Это было абсолютное безмолвие – не слышно было ни птиц, ни белок или кроликов, грызущих деревья.

Он знал, что ближайшее имение находится на расстоянии четырех миль, и поэтому не надеялся встретить здесь людей. Но ему показалось странным, что не было слышно вообще никаких звуков.

Пожав плечами, он вышел в сад, чтобы продолжить свою работу и остановился перед небольшим участком земли, полностью заросшим сорняками. Прекрасное место для картофельных грядок, если его выполоть! Участок зарос земляникой, которую оплел вьюнок, а в центре возвышался куст дикой розы. Солнце стояло высоко, пот выступил на лбу у Дэна. Он закатал рукава рубашки, но его руки были горячими и липкими под садовыми рукавицами.

Вытерев лоб тыльной частью руки, он продолжил работу, схватил разросшийся густой корень и попытался его выдернуть. Корень не поддался. Дэн выругался, ему не хотелось идти за вилами, которые он оставил в другом конце сада, затем снова с силой потянул корень из земли.

В конце концов, потеряв кучу времени и измучившись, он вытащил этот длинный, белый, запутанный корень, комья земли полетели в разные стороны. Дэн выпрямился. Целая армия насекомых – черных блестящих жуков, древесных блох, сороконожек, червяков и других мелких садовых вредителей – копошилась кругом, напуганная причиненным беспорядком.

Дэн наблюдал за ними несколько минут, пока все не расползлись. «Мелкие твари, – подумал он. – Наверное, они прятались в разветвлениях корня».

Большой пучок бурой травы слева от только что очищенной площадки бросился ему в глаза. Дэн ухватился за него. Потянув к себе он понял, что сорняк – очень упругий. В раздражении он все же решил очистить оставшийся участок и снова с силой дернул траву.

Она поддалась неожиданно легко, и Дэн потерял равновесие. Он упал, ударившись спиной и все еще держа в руках пучок этой несчастной травы. В другой раз он бы просто рассмеялся, но сейчас, устав от целого дня напряженной работы, он был не расположен к шуткам.

Посмотрев на темное пятно земли там, где рос этот сорняк, он удивился, что не увидел ни одного насекомого, но приглядевшись пристальнее, заметил целую дюжину отверстий, похожих на те, которые оставляют земляные черви. Но эти были намного крупнее и их можно было принять за норы.

Он хотел уже подняться, когда заметил какое-то движение, в одной из нор. Снова наклонившись вперед, он с изумлением обнаружил паука, его черное съежившееся туловище появилось из норы. В пасти он держал корчившегося жука. Дэн никогда не видел ничего подобного. Он и не знал, что пауки таскают с собой свою жертву. Кроме того, это существо совсем не походило на обычного садового паука – зеленоватого оттенка, с длинными тонкими ножками. Эта сцена с пауком и его полуживой жертвой вызвало чувство отвращения у Дэна. Он слегка толкнул их рукой в перчатке. Странное существо откатилось к краю расчищенной полянки, выпустив при падении жука.

На удивление, паук не побежал прочь и не спрятался в нору, а повернулся и, как показалось Дэну, посмотрел прямо на него. Дэн встал на колени, наклонился вперед и придавил паука пальцем.

Через перчатку он почувствовал его спину – круглую и твердую. В замешательстве он с силой прижал насекомое к земле. Затем он отвел руку, ожидая увидеть раздавленные остатки.

Невероятно, но паук был все еще жив. Он поджал ножки под туловище, и лежал, похожий на маленький, подрагивающий шар. Через несколько секунд он поднялся и распрямил ноги, его толстое туловище все еще подрагивало.

– Дурацкое существо! – воскликнул Дэн, отбросив паука рукой. Паук приземлился около куста земляники, полежал несколько секунд, не двигаясь, потом медленно пополз обратно к Дэну. – Черт возьми! – усмехнулся Дэн. – Ты не отступаешь? Хорошо, считай, что ты победил. Я посажу тебя обратно вместе с твоим обедом.

Он взял его в руку, поискал жука, но не смог его найти.

Паук неподвижно сидел на его перчатке. «Это действительно странно», – подумал Дэн и стал его рассматривать. На спине у паука твердый панцирь, как у летающих жуков, все восемь его лапок покрыты густыми щетинками, как куст розы шипами. В нижней части головы – две челюсти, непомерно большие для его размеров.

И тут Дэн вдруг ощутил тревогу. Он заметил, что странное насекомое неотрывно смотрит на него. Объяснить это было невозможно, но Дэн понял, что это существо ненавидит его.

Дэн поднял руку, чтобы отбросить паука, но насекомое, словно поняв его намерения, быстро перепрыгнуло на незащищенную часть руки и Дэн почувствовал острую боль. Вздрогнув от укуса, он сбросил паука на землю и громко выругавшись, быстро придавил паука каблуком ботинка. Десятки поблескивающих глаз незаметно следили за ним из темных отверстий в земле…

Дэн работал пока не стемнело. Тогда он направился в дом. Упаковал сумку, приготовил одежду, которую наденет утром, чтобы успеть на первый утренний поезд.

Он принял холодный душ, думая о том дне, когда благодаря центральному отоплению, они будут пользоваться горячей водой. Устав до изнеможения и не чувствуя голода, Дэн лег в кровать, когда еще не было десяти. Уже засыпая, он подумал о странных звуках, доносящихся снаружи, но усталость взяла свое, и он погрузился в сон.

Проснулся Дэн внезапно, спать больше не хотелось. Вокруг было совершенно темно. Сквозь открытое окно доносился шелест ветвей. Но помимо этого можно было услышать еще какой-то шум: скрежет, царапание, даже тихий шепот.

Правая рука Дэна вздрогнула, потом он почувствовал, как что-то мягкое коснулось другой руки. Он хотел схватить это, но острая колющая боль остановила его.

Он вскрикнул и попытался встать. Сердце бешено заколотилось: что-то мешало ему подняться, словно какая-то тонкая невидимая нить обвила его и тянула назад. Сильно рванувшись, он услышал, как что-то оборвалось но не освободился. Ничего не понимая, он вглядывался в темноту. На мгновение боль в руке забылась, он снова услышал эти странные звуки: шуршание, царапание, шепот.

Мурашки пробежали по его спине, он был почти в шоке от страха. Больше всего его пугала неизвестность. Шаря руками в темноте, он искал лампу, высокий, старомодный светильник, который стоял где-то около кровати. Дрожащими пальцами он нащупал его и попытался его включить, и сразу же в ужасе отдернул руку: на подставке светильника он почувствовал какие-то твердые щетинки, похожие на шипы розы. Они двигались!

Собравшись с силами и пытаясь не обращать внимания на странный шорох, он опять протянул руку, нащупал включатель и нажал на него.

Круг света вспыхнул над кроватью, углы комнаты и окно поглотила тьма. Дэна затрясло от страха: бледно-зеленый ковер на полу был покрыт черной, беспокойной массой, которая волнами придвигалась к его кровати. Пауки!

Яркий свет на мгновение остановил их. Потом несколько пауков стало карабкаться на левую руку Дэна. Их прикосновение к ногам привело его в чувство. Вскинув правую руку, он попытался сбросить насекомых и тут увидел, что стало с его рукой. Он закричал от ужаса. Начиная от локтя вся рука была в три раза больше своих нормальных размеров, разбухла, как подушка и покрылась волдырями. Больше всего Дэна поразил цвет. Темно-синий, местами он имел зеленоватые и красные оттенки. К тому же рука судорожно вздрагивала, подобно лапке умирающей лягушки.

В отчаянии Дэн попытался вскочить с кровати, но это было невозможно. Грудь опоясывал толстый слой паутины, а вокруг ног пауки сплели такую прочную шелковую сеть, что ее немыслимо было порвать.

Его глаза широко раскрылись от ужаса, слюна текла из уголков рта, сознание померкло. Он чувствовал только страх, который пронизывал все тело. Он смотрел в раскрытое окно, темнота поглотила его крик.

Будто из мрака ночи на подоконнике появилось темное существо, размером с крупного краба. В комнате все стихло. Даже пауки на руке Дэна замерли. Дэн не мог отвести глаз от этого зловещего черного силуэта на окне. Он увидел, как насекомое подняло два щупальца и медленно качнуло ими из стороны в сторону.

Это послужило своеобразным сигналом. Пауки начали карабкаться на кровать, послышались все те же тихие звуки. Они забирались на Дэна, медленно, волна за волной, продвигаясь вперед.

Он почувствовал нестерпимую колючую боль в руках, в ногах, животе и даже на лице. Его веки налились тяжестью, он попытался закрыть глаза, но чувствуя мучительную боль, не смог этого сделать. Он обезумел от страданий, но не мог пошевелиться, он был не в силах даже поднять руку.

Прежде чем пауки оплели его лицо и он потерял сознание, Дэн увидел как черное существо сползло с подоконника и тихо исчезло в полутьме коридора…

Когда утреннее солнце проникло сквозь открытое окно в спальную комнату, отбрасывая тень на декоративную розу у противоположной стены, не было видно ни насекомых, ни паутины. Только скелет, с обрывками одежды, висящими на костях, глядел пустыми глазницами в потолок. Зловещая тишина вновь царила вокруг имения Дрэгона.

Глава вторая

Джон Марфи возбужденно смотрел на нескончаемый ряд огней вдоль дороги. Его желудок свело, как будто он страдал от гриппа. Он был обеспокоен более чем когда-либо в своей жизни. Все зашло слишком далеко. Он находился в ситуации, которую уже не мог сам контролировать, ничего уже нельзя было сделать.

Он ехал на машине по грунтовой дороге Лондон – Кент, рассчитывая через час прибыть на место. Неожиданно начался сильный ливень. Мощные потоки грязи размывали дорогу. Вечером, за несколько миль от машины Марфи перевернулся грузовик с лесоматериалами, перегородив движение. Возникла пробка.

В сердцах он вытер ветровое стекло рукавом рубашки и закурил сигарету, глубоко затягиваясь. Последние месяцы он выкуривал по шесть сигарет в день, хотя понимал, что этим медленно губит свое здоровье.

Все еще нервничая, он достал из кармана серебряную флягу с жидкостью, отхлебнул виски, но это не успокоило.

Пепел от сигареты упал ему на брюки, он машинально стряхнул его.

Марфи взглянул на часы и отметил, что пройдет по крайней мере часа два, прежде чем он попадет домой – в небольшой поселок на юге Кента. Элисон, его жена, подвергнет его настоящему допросу. Он подумал о ее нескончаемых вопросах, неизменном сарказме. Все это выводило его из себя.

В родном поселке Марфи имел собственный гараж. Он никогда не испытывал особой нужды в деньгах, гараж давал приличную прибыль. Когда ему было двадцать лет, он женился на Элисон. В то время он только открывал свое дело, подбирая постоянных клиентов.

В основном, Джон Марфи был доволен судьбой. Они купили дом, завели хорошие знакомства в обществе. Не имея детей, могли проводить время в свое удовольствие. До сих пор он оставался привлекательным мужчиной. Джон любил повторять: «Я – рабочий человек и я останусь им всю свою жизнь». Мнение Элисон его не интересовало.

Элисон и ее семья считали, что она вышла замуж за человека ниже ее по положению в обществе. Ее отец был управляющим банком в соседнем городке. Элисон познакомилась с Джоном, когда тот еще не демобилизовался, и позднее, приводя горькие аргументы в очередной ссоре, она говорила: «Я полюбила тогда не тебя, а твою форму». Очень привередливо она следила за чистотой в доме и была готова вытирать пыль через каждые пять минут. Неспособная иметь детей, она заполняла пустоту жизни участием в различных комитетах и благотворительных организациях, но ей никак не удавалось привлечь к подобной деятельности мужа. «Это не моя стихия, дорогая», – говорил он ей.

Их супружеская жизнь протекала тихо и размеренно. Еще в первые годы совместной жизни секс превратился для них в регулярную обязанность по средам ночью, в воскресенье по утрам (выбирала Элисон), о чем Элисон по секрету поделилась со своей подругой Бэтти. Вскоре и эти отношения прекратились. Теперь они спали в раздельных спальнях, и казалось, вся страсть Элисон перенеслась на их дом, который она каждый год обставляла по-новому.

Нельзя было сказать, что Элисон лишена привлекательности. Невысокого роста, с длинными темными волосами и пышной фигурой, она не нуждалась ни в какой косметике. У нее были красивые карие глаза и маленький нежный рот. Единственным ее недостатком, по мнению Марфи, была склонность к полноте. Конечно, она имела отвратительный характер: часто придиралась по мелочам, ворчала по поводу чистоты в доме, раздражалась из-за его опозданий. Но Марфи понимал, что выбор мог оказаться еще хуже. С тех пор как с сексом было покончено, ему ни разу не пришло в голову попытать счастья на стороне. Для Джона Марфи комфорт и спокойствие, значили слишком много, что бы рисковать этим ради минутного удовольствия. До последнего времени Джона в общем и целом устраивала его судьба. Он успокаивал себя тем, что, если даже не испытывает любви к своей жене, то, по крайней мере, находится с ней в добрых дружеских отношениях.

Но несколько месяцев назад Джон повстречал Марианну Хэндерсон. Однажды поздно ночью в его автомастерскую поступил вызов. Недалеко от поселка на дороге сломалась машина. Джон поехал посмотреть, что случилось. Это было летом, и ночь стояла теплая. В свете фар своей машины Джон увидел небольшой спортивный автомобиль. Он слегка удивился – сначала ему показалось, что за рулем сидит девушка-подросток.

Подойдя поближе, он понял, что ошибся. Ей было около тридцати. Ее волосы, почти черные, были подстрижены по последней моде – коротко и пышно. На ее прекрасном овальном лице он заметил со вкусом, как в журналах мод, наложенную косметику, синие глаза, маленький, слегка курносый нос, и полные чувственные губы, дополняли впечатление. На ней были сиреневого цвета слаксы и джемпер. Он подумал, что это дорогие вещи. Она благодарно улыбнулась, когда он выходил из машины. «Я вам очень признательна. Я думала, пропаду здесь». Голос был низкий, грудной, чуть с хрипотцой. Одним словом, шикарный голос.

Марфи занялся ремонтом. Поломка была небольшая, и он легко с ней справился. Как всегда, стараясь заработать как можно больше денег, он предложил перегнать машину в свой гараж для полного техосмотра.

– О, конечно, – кивнула она. Но не могли бы вы осмотреть ее у нас дома. У нас с мужем коттедж в соседнем поселке. Я очень плохо ориентируюсь и могу заблудиться, – попросила она, улыбаясь одними глазами.

Марфи отвел глаза, смутившись от такой просьбы.

– Хорошо, можно и так, – пробормотал он и записал адрес.

В ту ночь он не мог заснуть. Он думал о Марианне, ее привлекательности, ее чувственности, о том, что когда они прощались, она задержала его руку на мгновение дольше, чем было необходимо. Он чувствовал себя возбужденным и подавленным одновременно. Возбужденным, от того что считал себя обделенным в этой области, и подавленным, так как никогда не попадал в подобные ситуации и боялся последствий. Боялся, что Элисон станет все известно.

На следующий день Марианна была одна. Муж, по ее словам, уехал в Лондон. Для вида он повозился с машиной, поковырялся в карбюраторе, проверил зажигание. Когда мотор заработал равномерно, он спросил, где можно вымыть руки. Она провела его в ванную комнату, стала в дверях и рассеянно смотрела, как он оттирает свои руки.

– Вы женаты? – поинтересовалась она.

Он кивнул.

– Счастливы?

– Насколько может быть счастлив человек…

– Хотите переспать со мной – улыбнулась она.

Он ожидал этого, но постарался не выдать себя. – Почему бы и нет? – он рассмеялся, но сердце его сильно забилось. В спальне она быстро разделась и остановилась перед ним. Ее груди имели прекрасную форму. Он хотел что-то сказать, но почувствовал, что мысли его путаются. Марфи стоял, не в силах отвести от нее глаз, и чувствовал себя неловко, сознавая свою неопытность.

Мечтательно улыбаясь и не говоря ни слова, она медленно сняла с него одежду прежде чем притянуть к себе. Он нервничал и слишком торопился. Ему показалось, что он разочаровал ее.

После они выкурили по сигарете и выпили бренди. Он одевался излишне торопливо, затем нерешительно стал в стороне от кровати. Она повернулась к нему, вытянула ноги.

– Я вас еще увижу? – спросил он, запинаясь. Вопрос вырвался сам, помимо его воли.

Она кивнула, взяла его руку и провела ею по своему телу. – Конечно, Джон. Мне нравятся сильные мужчины.

Он ехал домой медленно, пытаясь разобраться в своих чувствах. Несмотря на все то, что он испытал с Марианной, он вдруг почувствовал себя несчастным, выйдя из ее дома: это не имело ничего общего с любовью.

В этот вечер он выпил больше, чем обычно. Вдруг Элисон догадается. Вдруг она почувствует, что он изменился? Он где-то читал, что женщины понимают такие вещи инстинктивно.

Они стали встречаться в ее коттедже. Каждый раз Марфи давал себе клятву, что это больше не повторится: встречи грозили опасностью разоблачения. Переживая, он стал больше курить и пить.

И вот Марианна пригласила его в Лондон на уик-энд. Сначала он отказался, но она, как всегда, настаивала и уговорила его. Ее муж уехал за границу. «Мы отлично проведем время в Лондоне», – говорила она.

Жене Марфи сказал, что едет на конференцию владельцев авторемонтных мастерских. Ее реакция была ледяной.

«Раньше ты никуда не ездил, – возмущалась она, – почему же теперь ты должен ехать?»

Марфи опасался, что она догадается, но отступать было поздно. Он на ходу сочинил что-то о новых налогообложениях в его отрасли. Элисон фыркнула и подозрительно посмотрела на него. «Я уверена, ты хочешь отдохнуть без меня. Все ночи напролет ты будешь пьянствовать, пойдешь в стриптизное шоу».

Он пожал плечами и не ответил… Уик-энд, как он и предполагал, оказался просто катастрофой. Он не мог спокойно отдыхать, постоянно звоня Элисон и изображая, что страшно занят на конференции. Когда наступил воскресный вечер и он собрался уезжать, Марианна применила испытанную женскую тактику, чтобы задержать его в Лондоне. Она начала плакать, уверяя, что он ей очень нужен.

Он обнял ее, почувствовал у себя на груди тепло ее лица, она прижалась к нему и они опять занялись любовью. Так наступил понедельник, он проснулся, испытывая угрызения совести и тревогу. Смог выехать только после ленча. Оба понимали, что зашли слишком далеко.

И теперь он был здесь, торчал в дорожной пробке, с ужасом представляя, что ожидает его дома. Он глотнул еще виски из фляги, почувствовав, что она пуста, бросил ее в багажник.

Элисон смотрела на часы через каждые десять минут. Пять часов вечера.

Где же Джон? Она была не столько сердита, сколько возмущена. Это рушит их образцовую семейную жизнь, жизнь которую они вели последние двенадцать лет. Элисон знала, что она вышла замуж по любви, и что несколько лет спустя все проявления любви потеряли для них значение. Но она, как дочь управляющего банком, была очень гордой. Она разочаровала своих родителей, пошла против их воли и теперь ни за что не признается, что ошиблась. Она содержит в порядке дом, вкусно кормит мужа и поддерживает мнение, что счастлива в браке. Никогда она не позволит, чтобы на нее показывали пальцем.

Сейчас она была несчастна, потому что чувствовала, как рушится размеренная структура ее семейной жизни, которую она так долго и старательно создавала. И поэтому очень переживала, что Джон не вернулся, как обещал в воскресенье. Странно, почему же он опоздал? Ей хотелось, чтобы причиной оказались деловые хлопоты.

Устав сидеть без дела, она решила навестить свою подругу Бетти, которая жила в соседнем доме.

Они выпили немного мартини, поговорили на тривиальные темы, потом Элисон осторожно намекнула на опоздание Джона.

Бетти попыталась предположить существование другой женщины, но Элисон не дала ей договорить. Она не могла даже представить этого, женатый человек в сорок лет не способен на такое.

Но когда она вернулась домой, ее стали мучить подозрения. Вдруг он все же повстречал кого-нибудь?

В досаде, что думает о таких вещах, она сказала себе, что слишком мнительна и что наверняка зря нервничает из-за такого незначительного происшествия. Она захотела принять ванну, надеясь, что это успокоит ее.

В ванной комнате она разделась перед зеркалом и стала медленно изучать свое отражение. Повода для беспокойства не было. Она начала полнеть, но для женщины сорока лет у нее прекрасная фигура. Волосы всегда были ее гордостью. «Лицо немного полновато», – подумала она и распустила волосы.

Секс потерял для нее все свое волшебство, когда она поняла, что не может иметь детей. Она всегда говорила себе, что бесполезна как женщина, но никогда не заводила разговор об этом с Джоном. Элисон чувствовала, что он понял все сам.

Она аккуратно развесила одежду, выключила воду. Ванна была уже полной и она медленно погрузилась в нее, с блаженством ощущая тепло воды. Вскоре она совершенно расслабилась и впала в полудремотное состояние.

Разглядывая ванную комнату, она осталась довольна цветом, который выбрала год назад. Все было на своем месте. Зубные щетки аккуратно висели над раковиной. Тюбик с пастой, насухо вытертый, лежал на полочке. Полотенца – Джона и ее – были заботливо приготовлены для купания. Даже флакон с туалетной водой имел специально отведенное для него место.

Вдруг она почувствовала, что продрогла. Сквозняком тянуло от наполовину раскрытой двери. Не вылезая из ванны, она попыталась дотянуться и закрыть ее. Неожиданно она заметила какое-то темное существо на полу около двери. Рука ее застыла. Она с отвращением смотрела, как насекомое медленно ползет по ковру в коридоре. Это был паук! Элисон ненавидела пауков. Ненавидела и боялась. При виде их она испытывала гадливое чувство. Чуть не плача и неловко себя чувствуя из-за того, что была раздета, она схватила кусок мыла и швырнула его в паука.

На несколько мгновений насекомое остановилось – мыло преградило ему путь, затем обогнув мыло оно продолжало свое движение к ванне.

– Нет, нет, нет! – закричала Элисон, нее перехватило дыхание.

Она хотела вскочить и выбежать из ванной, но насекомое было между ней и дверью. Ей нужно было хотя бы накинуть халат, но он висел в прихожей.

И в этот момент она увидела их. Целая полоса черных существ двигалась к ванной комнате. Миллиарды глаз блестели при электрическом свете, сотни тонких ножек поднимались и опускались. Они приближались к ванне, в которой она лежала.

Ледяной ужас охватил Элисон, когда первые ряды насекомых переступили порог – колеблющаяся масса черных тел. Эти мерзкие насекомые всегда внушали ей страх. Это было больше, чем она могла вынести – она представила себе, как они ползут по ней, касаясь кожи своими грязными телами. Ее сознание затуманилось, голова медленно погрузилась под воду, правая рука безжизненно свесилась через край ванны.