Текст книги "Темные воды"

Глава 19

Аманда Бейкер жила в крайнем доме на жилой улице в Балэме на юго-западе Лондона. Маленький заросший палисадник был захламлен и запущен, на рамах подъемных окон облезала посеревшая краска. На улице было тихо. Только Эрика с Питерсоном припарковались, как начался дождь.

На дорожке валялась сломанная калитка, и им пришлось переступить через нее, чтобы пробраться к входной двери. Они позвонили в дом и стали ждать. Им никто не открывал. Эрика прошла к грязному окну на фасаде дома и заглянула в гостиную. Она с трудом различила в углу комнаты телевизор: показывали какое-то дневное шоу-аукцион. Внезапно перед ней возникла пара глаз с нависшими веками в обрамлении длинных седых прядей. Она отпрянула от неожиданности. Ладонью, утопавшей в длинном шерстяном рукаве, женщина погнала ее прочь.

– Здравствуйте. Аманда Бейкер? Я – старший инспектор Фостер. – Эрика быстро достала из куртки удостоверение и прижала его к стеклу. – Со мной мой коллега инспектор Питерсон. Мы хотели бы поговорить с вами о деле Джессики Коллинз.

Лицо приблизилось к стеклу, всматриваясь в ее удостоверение.

– Нет, извините. – Женщина задвинула шторы.

Эрика постучала в окно.

– Старший инспектор Бейкер. Мы пришли к вам за помощью. Нам очень важно знать, что вы думаете об этом деле.

Шторы чуть раздвинулись, снова появилось лицо.

– Покажите удостоверения, оба, – потребовала женщина.

Питерсон встал рядом с Эрикой и прижал к окну свое удостоверение. Аманда прищурилась, вглядываясь в него через мутное стекло. Губы ее обрамляли глубокие морщинки курильщицы.

– Пройдите к боковой калитке, – наконец произнесла она, и шторы снова задвинулись.

– А входная-то дверь чем ее не устраивает? – простонал Питерсон, выходя из-под козырька над крыльцом под проливной дождь.

Они торопливо пошли вдоль пораженного плесенью забора, огибавшего палисадник. В дальнем конце над забором взметнулась рука, и затем одна из панелей открылась во двор.

Бывший старший инспектор полиции Аманда Бейкер была крупной женщиной. Она встретила их в длинном неопрятном кардигане, надетом поверх черной футболки, темных легинсах и толстых серых шерстяных носках, сунутых в черные кроксы. Лицо обрюзгшее, красное, с широким двойным подбородком. Сальные седые длинные волосы стянуты на затылке резинкой.

– Тридцать фунтов, – потребовала она, протягивая руку.

– Мы хотели бы поговорить с вами о деле, что вы вели, – сказала Эрика.

– А мне нужно тридцать фунтов, – повторила Аманда. – Расценки мне известны. Вы же платите за информацию проституткам и воришкам. А я много чего знаю про это дело. – Она подставила ладонь, пошевив пальцами.

– Вы же в прошлом офицер полиции, – укорил ее Питерсон.

Аманда оценивающе смерила его взглядом с ног до головы.

– Именно что в прошлом, лапочка. А теперь я просто старая кошелка, которой нечего терять.

Она попыталась закрывать калитку.

– Хорошо, – остановила ее Эрика, выставляя вперед ладонь, и кивнула Питерсону.

Тот, закатив глаза, достал бумажник и дал Аманде десятку и двадцатку.

Она кивнула, сунула деньги в бюстгальтер и жестом велела им идти за ней по коротенькому узкому проходу, где было особенно промозгло и сыро. Они миновали окно ванной, в котором лениво вращался маленький вентилятор, выдувая вонь мочи в смеси с запахом чистящего средства для унитаза. Они вышли в заросший внутренний двор, где в углу громоздились мешки с мусором.

У задней двери Аманда вытерла кроксы о тонкий драный коврик, что рассмешило Эрику: судя по состоянию дома, ноги здесь следовало вытирать при выходе, а не на входе. Кухня, некогда довольно изысканная, заросла грязью и была завалена немытой посудой и переполненными пакетами с мусором. Возле дребезжащей стиральной машины, работавшей в режиме отжима, они увидели собачью постель, но самой собаки не было.

– Идите в переднюю комнату. Чаю хотите? – спросила Аманда скрипучим прокуренным голосом.

Эрика с Питерсоном взглянули на замызганную кухню и кивнули.

Они пошли по коридору, минуя крутую деревянную лестницу, ведущую на сумрачную площадку верхнего этажа. В прихожей у входной двери вздымались кипы газет в половину человеческого роста. Гостиная была забита мебелью, стены и потолок пожелтели от никотинового дыма.

– Вы действительно хотите пить ее чай? – прошипел Питерсон.

– Нет, но если это даст нам возможность подольше поговорить с ней… – шепотом ответила Эрика.

– За тридцать фунтов она должна уделить нам как минимум час… – начал Питерсон.

Его речь прервал стук в окно, и к запыленному стеклу прижалось чье-то лицо. Аманда, влетев в гостиную откуда-то сзади, торопливо подошла к окну и приподняла раму.

– Все путем, Том? – спросила она.

Чья-то рука передала ей несколько писем и затем две бутылки «Пино Гриджо». Эрика шагнула к окну и увидела почтальона. Аманда вытащила из бюстгальтера тридцать фунтов и отдала ему двадцатку. Насвистывая, он пошел из палисадника.

– Что? – с вызовом произнесла Аманда. – В Америке это называется службой доставки спиртного.

– Но не почтальоны же его доставляют, – заметил Питерсон.

– Выпьете бокал?

– Я на службе, – холодно отказался он.

– Тогда сделаю вам чай, – сказала она. – Присаживайтесь.

– Теперь понятно, зачем она потащила нас к боковой калитке, – пробурчал Питерсон, когда Аманда вышла из комнаты.

– Могли бы вести себя поприветливее, – отчитала его Эрика.

– Что? Может, мне напиться пьяным ее же вином, от почтальона?

Даже в такой ситуации Эрика рассмеялась.

– Нет. Просто высокомерия чуть-чуть поубавьте. Можно и полюбезничать малость – не повредит. Смотрите шире.

Питерсон убрал с дивана ворох газет и фантиков от шоколадных батончиков и сел. Обстановку гостиной составляли два продавленных дивана, обеденный стол и стулья. Одну стену занимал стеллаж с телевизором на одной из полок, остальные были забиты книгами и бумагами. В глаза Эрике бросилась висевшая на стене фотография в дешевой золоченой рамке с узором в виде косички. Потускневшая фотография, в нижней части, затронутой сыростью, и вовсе блеклая. Фотография молодой Аманды Бейкер в форме констебля полиции старого образца: плотные черные колготки, юбка, пиджак, форменный головной убор, из-под которого выглядывают черные блестящие волосы. Она позировала перед зданием полицейского училища в Хендоне. Рядом с ней стоял молодой полицейский с непокрытой головой – свою фуражку он держал под мышкой. Показывая удостоверения, они широко улыбались в объектив.

– Так и думала, что вы прямой наводкой направитесь к ней, – раздался голос Аманды. Шаркая, она внесла в гостиную поднос с дымящимися чашками и большим бокалом вина.

– Знакомое лицо. – Эрика взяла с подноса чашку и вновь обратила взгляд на фото.

– Констебль Гарет Оукли. В семидесятых мы вместе работали в Управлении уголовных расследований. Мы с Оукли тогда были в одном звании. Теперь он вам известен как помощник комиссара Оукли в отставке.

– Женщина в Управлении уголовных расследований в семидесятых… Интересно, наверно, было?

Аманда в ответ лишь вскинула брови.

– Да, похож на Оукли. Волос, правда, меньше, чем теперь. Сколько ему здесь? – спросила Эрика, всматриваясь в его лысеющую голову.

– Двадцать три, – хмыкнула Аманда. – Парик он начал носить, когда его повысили до старшего инспектора.

– Так это помощник комиссара Оукли? – спохватился Питерсон.

– Мы вместе учились в Хендоне, выпустились в семьдесят восьмом. – Аманда грузно, неуклюже уселась в большое кресло у окна. Эрика устроилась рядом с Питерсоном.

– Оукли только что вышел на пенсию, с огромным выходным пособием, – произнес он. Какое-то время они сидели молча, пока не затихло эхо его слов.

– Что ж, – заговорила Эрика. – Мы пришли к вам с неофициальным визитом, чтобы расспросить про дело Джессики Коллинз. Расследование поручили вести мне.

– Кому ж вы так насолили? – Мрачно усмехнувшись, Аманда отпила из бокала большой глоток вина и вытащила из кармана кардигана пачку сигарет. – Это отравленная чаша. Я всегда думала, что ее утопили в карьере… хотя мы дважды обыскивали его и ничего не нашли… – Она закурила и глубоко затянулась сигаретой. – Значит, либо ее где-то держали, либо перевезли тело позднее. Теперь вам придется это выяснять, да?

– Вы были уверены, что ее похитил Тревор Марксмэн?

– Да, – кивнула Аманда, выдержав взгляд Эрики. – И он за это погорел. И знаете что? Я бы опять это сделала.

– То есть вы открыто признаете, что наняли людей, дабы те подсунули ему в дверь бутылку с зажигательной смесью?

– А вам никогда не хотелось свершить правосудие своими руками?

– Нет.

– Не лгите, Эрика. Я читала о вас. Ваш муж погиб от рук наркоторговца, вместе с ним еще четверо ваших коллег, а сами вы были тяжело ранены. Не хотелось бы вам на часок оказаться с ним в одной комнате, только вы и он, вдвоем, а в руке у вас бейсбольная бита, утыканная гвоздями? – Не отводя взгляда от Эрики, Аманда стряхнула пепел в большую переполненную окурками пепельницу, что стояла на столе подле нее.

– Да, хотелось бы, – призналась Эрика.

– Ну вот видите.

– Но я бы никогда на это не пошла. Наша обязанность как сотрудников полиции – стоять на страже закона, а не совершать правосудие. У вас был роман с Мартином Коллинзом?

– Да. Между ним и Марианной все было кончено; это произошло через полтора года после исчезновения Джессики. Мы сблизились. Об этом я сожалею больше, чем о Марксмэне, но я влюбилась.

– А он вас любил? – спросил Питерсон.

Аманда пожала плечами и снова глотнула из бокала вина.

– Я часто думаю: это – единственное по-настоящему хорошее, что я сделала для той семьи. Я не смогла вернуть им дочь. Но я заставила Мартина отвлечься от горя, по крайней мере, когда он был со мной.

– Теперь, когда мы нашли останки Джессики, вы по-прежнему считаете, что преступление совершил Тревор Марксмэн? – спросила Эрика.

Аманда снова затянулась сигаретой.

– Я всегда считала, если что-то столь очевидно, значит, так оно и есть… У него был сообщник, и, думаю, похитив девочку, он где-то ее спрятал.

– Вы взяли его под наблюдение? – осведомился Питерсон.

– Да, но только через неделю после ее исчезновения… Тогда я считала, что это сделал он.

– Я заглядывала в ваше досье… – начала Эрика.

– В самом деле? – Щурясь, Аманда смотрела на нее сквозь дым.

– После дела Джессики вас перевели в отдел по борьбе с наркотиками, а потом обвинили в торговле кокаином.

– Я была чертовски хорошим полицейским. Проторила тропу для таких женщин, как вы. А вас двадцать лет назад считали бы типичным уличным негром, зато теперь вы служитель закона, пользуетесь уважением. Вы забываете, кто отвоевал для вас место в полиции.

– Выходит, все это благодаря вам? Вы – Роза Паркс[14]14
  Роза Паркс (1913–2005) – американский общественный деятель, зачинатель движения за права чернокожих граждан США.


[Закрыть] Столичной полиции? – съязвил Питерсон. Возникло неловкое молчание. Эрика бросила на него предостерегающий взгляд.

– Мы здесь лишь для того, чтобы узнать вашу версию событий, – сказала она.

– Мою версию?

– Да. Как вам работалось по этому делу, ваш взгляд изнутри. У меня только горы архивных материалов, и я барахтаюсь в них, как слепая.

– В Управлении уголовных расследований, – не сразу ответила Аманда, закурив очередную сигарету, – я была единственной женщиной, и все дела об изнасилованиях поручали вести мне. Я возилась с пострадавшими, нянчилась с ними, собирала вещественные доказательства. Я никогда не игнорировала их звонки, оказывала им поддержку все те месяцы ожидания, пока подонки, надругавшиеся над ними, находились под следствием. Потом каждую держала за руку во время суда. А мне никто не помогал. Мои так называемые коллеги, имевшие обыкновение пораньше сваливать с работы в пабы и требовать бесплатных секс-услуг от тружениц панели, получали повышение. А потом, когда меня поставили во главе следствия по делу Джессики Коллинз, мне дали понять, что я слишком высоко прыгнула, забыла свое место.

– Сочувствую, – сказала Эрика.

– Не стоит. А вот судить меня не надо. Просто наступает такой момент, когда понимаешь, что, играя по правилам, ты ничего не добьешься… – Тлеющим окурком в руке она показала на фото, что висело на стене. – Вон Оукли, полный идиот, а до помощника комиссара поднялся. – Она тщательно затушила окурок в переполненной пепельнице. – В прежние дни мы с ним часто вместе ходили в патруль. Как-то в три часа ночи патрулировали Кэтфорд-Хай-стрит, и в одном из переулков на нас парень один пошел с ножом. Обкурился или обпился чего-то, был не в себе… Он схватил Оукли и приставил ему к горлу нож, так тот обосрался. В самом прямом смысле слова: нагадил в штаны. Так у парня с ножом… он и без того был взвинчен и на рогах… от вонищи этой и вовсе крышу снесло, и он деру дал. Оукли спасло его собственное дерьмо. По иронии судьбы через много лет его наградят орденом Британской империи за доблестное искоренение преступлений, связанных с поножовщиной… В тот вечер я помогла ему – привела его в порядок и потом язык держала за зубами. В ту пору мы были неразлейвода. А спустя годы, когда у меня начались неприятности на службе, а он уже ходил в старших суперинтендантах, он все пофигил. Предал меня!

Трясясь от гнева, Аманда закурила очередную сигарету. Какое-то время они сидели в молчании. Громко тикали часы, мимо по улице пронеслась машина, небо, казалось, потемнело еще больше. Эрика глянула на Питерсона, намекая, что им пора уходить.

– Да, вот еще что. – Аманда потерла лицо. – Тело вы нашли в Хейзском карьере. Мы этот карьер дважды обследовали – в августе и в конце сентября девяностого, и, конечно, ничего не нашли. Там неподалеку стояла лачуга, в ней жил один старик, самовольно поселился. Домик был маленький, с погребом. У него мы, естественно, тоже ничего не нашли. А через несколько месяцев этот старик повесился.

– И что? – спросила Эрика.

– Не знаю. Если Тревор Марксмэн действовал не один, возможно, это и был его сообщник.

– Как звали его, помните?

– Старый Боб – так он себя называл. С головой у него было не все в порядке, но признаков агрессии он не проявлял. За пару лет до этого закрыли одну из местных психиатрических лечебниц, и его вышвырнули на улицу. На вид такой малость блаженный, глуповатый старикашка. А потом вдруг взял, выпил яду и повесился. Меня это насторожило.

– Так он еще и отравился? – уточнила Эрика.

– Да.

Зазвонил телефон Эрики. Она извинилась, ответила и стала о чем-то говорить.

– Может быть, я все-таки угощу вас бокалом вина? Или пивом? – предложила Аманда, с прищуром глядя на Питерсона сквозь сигаретный дым.

– Нет, я на службе, – отказался он.

– И вы не хотите выкачать из меня больше информации? – спросила Аманда, якобы в изумлении выпучив глаза.

Питерсон обрадовался, когда Эрика положила трубку.

– Звонил Крофорд, – сообщила она.

– Крофорд? Констебль? – оживилась Аманда.

– Да. Он ведь работал с вами по этому делу в девяностом, так?

– Ну да. Жуткий зануда. Любит напрашиваться на похвалу, а сам ни черта не делает, чтобы ее заслужить. Только изображает активную деятельность…

– Что ж, спасибо за информацию. Мы больше не станем отнимать у вас время, – сказала Эрика. – Вы не возражаете, если я еще загляну к вам как-нибудь? Мы сейчас изучаем материалы следствия, и, возможно, мне придется что-то у вас уточнить или прояснить. Если у вас будет время.

– Обращайтесь. Всегда к вашим услугам, – ответила Аманда, стряхивая пепел. При этом она смотрела на Питерсона.

* * *

– Ну, что скажете? – спросила Эрика, когда они сели в машину. – Домик у карьера – перспективная зацепка. Дает нам еще одного подозреваемого. И это не Тревор Марксмэн.

– Но ведь его нет в живых, босс.

Они оба задумались.

– Если честно, – добавил Питерсон, – мне хочется принять душ. Сексуальные домогательства в чистом виде.

– Ужасно, да? Зато приобрели полезный опыт. Теперь вы знаете, что значит быть женщиной, – рассудила Эрика.

– А что Крофорд? – спросил Питерсон. Эрика завела мотор.

– Коллинзам разрешено увидеть останки Джессики.

– Думаете, стоит им показывать? Это же просто…

– Скелет, да. Но они имеют право. И Марианна настаивала, чтобы ей показали дочь.

Эрика тронула машину с места, и они покатили прочь от дома Аманды.

* * *

На той же улице, на удалении сотни ярдов, в ряду машин, припаркованных вдоль тротуара, стоял синий автомобиль. За рулем сидел темноволосый мужчина. Он следовал за Эрикой и Питерсоном от дома Коллинзов, стараясь, чтобы его не заметили, и теперь наблюдал, как они уезжают.

Из длинной вощеной куртки мужчина достал телефон и кому-то позвонил.

– Это Джерри, – назвался он, разговаривая с едва уловимым ирландским акцентом. – Офицер, что командует парадом, старший инспектор Фостер, только что вышла из дома Аманды Бейкер. С ней чернокожий полицейский, имени его не знаю.

Голос на другом конце линии стал что-то ему говорить. Он послушал, потом перебил:

– Остынь, ладно? Мы ведь предполагали, что она навестит Аманду… Все зависит от того, насколько стухли ее мозги от спиртного и наркотиков. Не исключено, что она еще способна соображать, тем более что тело нашли. А эта баба, Фостер, хороша, настоящий профи. – Он закатил глаза. – Послушай, я могу ездить за ними целую неделю, но этого мало: нужно слушать телефоны, иметь доступ к электронке… Нужны глаза изнутри… Ладно, я буду сидеть и ждать. Только имей в виду, время поджимает, во многих отношениях. Главное, помни это.

Джерри повесил трубку. Из дома, на уровне которого он припарковался, вышла симпатичная молодая блондинка. Она толкала перед собой коляску с малышом. Несмотря на дождь, одета она была в облегающие легинсы, и между полами незастегнутой куртки виднелся топ с низким вырезом. Джерри смерил взглядом женщину и подмигнул ей. Она застенчиво улыбнулась в ответ.

Он завел машину и поехал.

Глава 20

Тем же вечером, некоторое время спустя, Эрика и Мосс стояли в конце небольшого помещения в пенджском морге, где обычно проводилось опознание. Перед зашторенной стеклянной панелью застыли в ожидании Марианна Коллинз, Лора, Мартин и Тоби.

На свидание с останками дочери и сестры они пришли нарядными, все в черном; единственным цветовым пятном была красная роза в руке Марианны. Мосс, хмурясь, посмотрела на Эрику. Секунды текли нестерпимо медленно; им сказали, что останки подготовлены к показу. В комнате стояла тишина, лишь из-за стекла доносилось тихое жужжание ярких ламп. Только Эрика собралась нарушить молчание, штора медленно поползла в сторону. На мгновение она зацепилась обо что-то на карнизе, а потом отодвинулась, открыв их взорам скелет Джессики Коллинз.

Марианна всхлипнула и вплотную подступила к стеклу, прижавшись к нему всем телом. Скелет Джессики, идеально собранный от первой до последней косточки, лежал на синей простыне. Айзек объяснил Эрике, что синий фон предпочтительнее. На белом было бы слишком заметно, что кости изменили цвет.

– Здравствуй, дорогая. Мы с тобой. Теперь мы позаботимся о тебе, – произнесла Марианна, прижимая ладонь к стеклу. – Здесь и папа, и Тоби, и Лора, и я, твоя мама. – Она повернулась к Мартину. – Я узнаю ее, это она. Смотри, Мартин, смотри, это ее волосы. Волосы моей малышки.

Айзек устроил так, что маленький череп покоился на плоской белой подушке и тонкая прядь жестких волос падала на стол. Сам скелет, сложенный из отдельных костей, производил впечатление целостности, так что казалось, будто Джессика лежит тихо и безмятежно.

Лора, разрыдавшись, выбежала из комнаты. Тоби с Мартином проводили ее взглядами, затем встали у окна рядом с Марианной. Та теперь шептала молитву, своим дыханием оставляя след на стекле. Эрика кивком велела Мосс оставаться с Коллинзами и вышла следом за Лорой.

Муж Лоры, Тодд, ждал в коридоре с двумя маленькими сынишками, сидя на одном из стульев. Приятный мужчина с темными волосами и мягкими карими глазами. Лора, опустившись на корточки спиной к Эрике, обнимала малышей, одной рукой обхватив одного, второй – другого. Плача, она целовала их и приговаривала:

– Вам ничто не грозит. Вы мои. Я не позволю, чтобы с вами что-то случилось. Обещаю. – Мальчики под натиском материнской любви растерянно таращились на Эрику.

Возлюбленный Тоби, Танвир, вернулся со стаканчиками кофе, которые он купил в торговом автомате, и один дал Тодду. Тот поблагодарил его улыбкой.

– Я никогда не выпущу вас из виду. Вы – мои сокровища, – бормотала Лора, крепче прижимая к себе сыновей.

– Лора. – Тодд наклонился, требуя, чтобы она отпустила малышей. – Осторожней. Напугаешь ведь их.

По его акценту Эрика поняла, что он американец. Лора выпустила сыновей из своих объятий и заметила в коридоре Эрику.

– Мама, а что в той комнате? – спросил один из мальчиков. Эрика увидела, что они двойняшки.

– Полиция нашла Джессику, ее оста…

– Лора, без лишних деталей, – перебил жену Тодд. – Мы же договорились.

– Без лишних деталей? Тодд. Без деталей? Джессика – не набор деталей! Мы не можем просто взять и стереть ее из жизни! – вскричала Лора, выпрямляясь.

– Милая, я же не об этом. – Тодд встал и заключил Лору в объятия. Она уткнулась лицом в его грудь и завыла. Мальчики испуганно глазели на Эрику.

Она опустилась на корточки перед ними и улыбнулась.

– Привет. Я – Эрика. А вас как зовут?

– Томас и Майкл, – ответил один из них. – Я – Томас, а это Майкл. Он стеснительный. – Они оба важно кивнули, а потом посмотрели на отца. На обоих были одинаковые синие джинсы и зеленые джемпера.

– Не бойтесь, мальчики. Мама очень расстроена, но у нас все хорошо, – успокоил детей Тодд, поглаживая Лору по затылку.

– Ребятки, вы любите шоколад? За углом есть торговый автомат, – сказала Эрика. Тодд поблагодарил ее кивком из-за спины жены.

– Да, я видел этот автомат. Там столько вкусного шоколада, – поддержал Эрику Танвир.

Они пошли по узкому коридору и завернули за угол. Там тоже стояли стулья и еще – торговый автомат. Близнецы подскочили к нему и стали выбирать шоколадки.

– Я буду «Марс». Это номер «В4», – сказал Томас.

– Я тоже, – вторил брату Майкл.

Танвир опустил монетки в автомат и нажал нужные кнопки.

– Не самое лучшее время для знакомства с родней возлюбленного, – проронил он.

– Вы прежде не встречались с семьей Тоби?

– В Испании я познакомился с Лорой, Мартином, Келли и их детьми…

– Келли – любовница Мартина?

– Да… Она очень хорошая. Они хотели бы пожениться, но Марианна… вы же ее видели. Ревностная католичка.

– Позвольте спросить, что Тоби рассказывал вам про Джессику?

Танвир нагнулся, забирая батончики из нижнего отсека торгового автомата, и по одной шоколадке дал детям.

– Его мучает чувство вины.

– Так ему же было всего четыре года, когда она пропала?

– Ему стыдно, что он ее почти не помнит. Зато прекрасно помнит ссоры между Лорой и матерью. Безобразные скандалы, порой с применением насилия.

– Кто применял насилие?

– Да обе. Видели кухню у них в доме?

– Мельком.

– Там в глубине есть кладовка. Раньше она была оборудована холодильной установкой и служила большим таким холодильником. Тоби говорит, что однажды вечером он спустился вниз, чтобы воды попить, и услышал шум, исходящий из холодильника. Открыл его и увидел Лору. Ее там заперла Марианна.

– Это точно?

Танвир пожал плечами.

– Он разоткровенничался со мной однажды вечером, примерно год назад. Мы немного выпили, и он стал рассказывать мне о своих родителях.

– А с отцом у него хорошие отношения?

– Да. Очень. Глядя на Мартина, даже не скажешь. На вид ведь ярый гомофоб, футбольный фанат, а ко мне хорошо относится, и к Тоби тоже. И подружка у него замечательная.

– Почему вы мне это рассказываете? – спросила Эрика.

– Сам не знаю. Наверно, меня достало, что Марианна, в силу свои религиозных воззрений, считает мой – наш – образ жизни низменным. Мнит себя высшим существом в сравнении с нами.

– Она когда-нибудь была жестока с Тоби?

– Что вы, нет! Он был – и остается – ее сыночком…

– В чем дело? – раздался чей-то голос. Тоби, появившись из-за угла, наблюдал за Танвиром и Эрикой. Мальчики теперь сидели на скамейке чуть дальше по коридору и, пачкаясь в шоколаде, ели свои батончики.

– Старший инспектор Фостер спрашивала про твою маму – как она это переживет. Полиция беспокоится, что у нее может случиться нервный срыв.

Эрику поразило, что Танвир солгал, но она, не выдавая своего удивления, подыграла ему:

– Существуют группы поддержки. Я могу дать координаты.

– У мамы есть церковь; ничего другого ей не нужно… Тан, пойдем посмотришь на Джессику? Прошу тебя.

– Ладно. А как же твоя мама?

– Джессика – наша общая утрата, не только ее одной, – ответил Тоби.

Они ушли, но за мальчиками вернулись Тодд с Лорой, глаза у нее были вспухшие и красные.

Чем больше я копаюсь в этом деле, тем больше появляется секретов, – подумала Эрика.