Текст книги "Отступник"

Глава 3
Глаза ребенка

Мазой, молодой ученик (не более чем уборщик на данном этапе его карьеры мага), облокотился на метлу и проводил взглядом Альтона Де Вира, прошедшего в верхнюю комнату шпиля. Мазой почти сочувствовал студенту, который должен был встретиться лицом к лицу с Безликим.

Однако наряду с сочувствием его охватило любопытство, потому что на стычку между Альтоном и безликим учителем стоило полюбоваться. И Мазой вновь принялся за уборку: подметая пол, он мог приблизиться к двери, не вызывая подозрений.

* * *

– Вы велели мне прийти, учитель, – повторил Альтон Де Вир, заслоняя рукой лицо и щурясь от ослепительного света трех горящих в комнате светильников. Он неловко отступил в тень, отбрасываемую дверью.

Безликий, сгорбившись, сидел спиной к молодому Де Виру. Лучше покончить с этим быстро, напомнил себе маг. Но он знал, что заклинание, которое он сейчас готовил, убьет Альтона прежде, чем тот узнает о судьбе своей семьи, прежде, чем Безликий сможет выполнить последние указания Дайнина До'Урдена. Ставка была слишком высока. Лучше сделать это быстро.

– Вы…. – вновь обратился к нему Альтон, но благоразумно замолчал, пытаясь понять, что происходит.

Было необычно, что его вызвали в личные покои учителя Академии до того, как начались дневные занятия. Когда Альтону сообщили, что его ждет учитель, он испугался, решив, что не правильно выполнил какое-нибудь задание. В Магике это считается роковой ошибкой. Альтон был почти выпускником, но неудовольствие хотя бы одного учителя могло положить конец всему.

Он очень хорошо выполнял задания Безликого, ему даже казалось, что этот таинственный учитель выделяет его среди других. Мог ли сегодняшний вызов быть простым актом вежливости, чтобы поздравить ученика с предстоящим окончанием учебы? Вряд ли, решил Альтон. Учителя дровской Академии не часто поздравляли студентов.

Альтон услышал тихое монотонное пение и заметил, что учитель творит какое-то заклинание. Внутри него шевельнулась какая-то тревога: вся эта ситуация выходила за рамки общепринятого порядка в Академии. Альтон твердо уперся ногами в пол и напряг мышцы, следуя девизу, который вдалбливали в голову каждого студента Академии и который позволял эльфам-дровам выжить в обществе, столь подверженном хаосу, – «Будь готов».

* * *

Дверь взорвалась перед Мазоем, забросав комнату каменными осколками и отшвырнув его к стене. Но он понял, что представшая перед ним картина стоила и неудобства, и нового синяка на плече, когда Альтон Де Вир выполз из комнаты. От спины и левой руки студента шли струйки дыма, аристократическое лицо Де Вира выражало сильнейший ужас и невыносимую боль. Такого Мазой еще не видел.

Альтон рухнул на пол и покатился в сторону, отчаянно стремясь увеличить расстояние между собой и учителем-убийцей. Он катился все дальше по наклонному полу комнаты к двери, которая пела в следующую, нижнюю, залу, когда на пороге показался Безликий.

Учитель остановился, проклиная свой промах и соображая, как лучше восстановить дверь.

– Убери все это! – рявкнул он Мазою, который опять стоял, по своему обыкновению опираясь на палку метлы и положив подбородок на руки.

Мазой покорно опустил голову и начал подметать осколки. Но когда Безликий быстро прошел мимо, он поднял взгляд и украдкой последовал за учителем. Альтон не мог убежать, и этот спектакль был слишком интересен, чтобы его пропустить.

* * *

Третья зала, личная библиотека Безликого, была самой светлой из четырех палат, расположенных в шпиле. На каждой стене горело по дюжине свечей.

– Будь проклят этот свет! – выругался Альтон, с трудом пробираясь сквозь тошнотворное сияние к двери, ведущей в прихожую, самую нижнюю комнату апартаментов Безликого. Если ему удастся выбраться из шпиля и из башни во двор Академии, он будет иметь преимущество перед учителем.

Миром Альтона оставалась чернота Мензоберранзана, но Безликий, который провел много десятилетий при свете свечей в Магике, приучил свои глаза видеть свет, а не тепло.

Приемная была заставлена стульями и сундуками, но здесь горела только одна свеча, и Альтон уже отчетливо различал обстановку, чтобы обойти или перепрыгнуть препятствие. Он бросился к двери и схватился за тяжелый засов, который довольно легко поддался. Но когда Альтон попытался протиснуться в дверь, она не двинулась с места, а взрыв сверкающей голубой энергии бросил его на пол.

– Будь проклято это место, – опять выругался Альтон.

Главный вход был заперт магическим замком. Альтон знал заклинание, открывающее такие двери, но сомневался, что у него достанет способностей тягаться с магическим искусством учителя. От страха и спешки слова двеомера перепутались у него в голове.

– Не беги, Де Вир, – послышался голос Безликого из соседней залы. – Ты только продлеваешь свои мучения!

– И ты будь проклят! – задыхаясь, ответил Альтон.

Он забыл это дурацкое заклинание: оно всегда вылетало у него из головы в самый неподходящий момент. Он оглядел комнату, ища выход из положения.

Глаза его заметили что-то необычное посредине боковой стены, в промежутке между двумя большими шкафами. Альтон немного отодвинулся назад, чтобы лучше видеть, но попал в свет свечи – в обманчивое пространство, где его глаза видели и тепло и свет одновременно.

Он мог только различить, что эта часть стены издавала равномерное сияние в тепловом спектре и что его оттенок слегка отличался от камня стен. Еще один выход? Альтон боялся поверить, что его догадка верна. Он отбежал в центр комнаты, встал прямо напротив пятна и постарался воспринять зрением мир света.

Когда его глаза приспособились, увиденное испугало и смутило молодого Де Вира. Там не было ни двери, ни прохода в другую комнату. Пред ним предстало его отражение и отражение той части комнаты, где он стоял. За свои пятьдесят пять лет Альтон никогда не видел ничего подобного, но слышал, как учителя Магика говорили о таких устройствах. Это было зеркало.

Какое-то движение у входа в верхнюю залу напомнило Альтону, что Безликий следует за ним по пятам. У него не было времени выбирать. Он наклонил голову и кинулся в зеркало.

Это могла быть дверь телепортации в другую часть города или просто замаскированный проход и другую комнату. В эти отчаянные мгновения Альтон даже посмел вообразить, что это некие межуровневые врата, которые приведут его на странный и незнакомый уровень.

Когда он приближался к этой дивной вещи, его охватило предчувствие увлекательного приключения – и затем он ощутил только удар, хрупкое стекло и твердую каменную стену за ним.

Наверное, это было просто зеркало.

* * *

– Посмотри на его глаза, – прошептала Вирна Майе, когда они рассматривали нового члена Дома До'Урден.

И правда, глаза у ребенка были удивительные. Не прошло и часа с тех пор, как он покинул чрево матери, но зрачки его пытливо бегали туда-сюда. Они испускали сильный жар, характерный для инфразрения, и в то же время знакомая краснота была чуть подкрашена голубым, придавая глазам лиловый оттенок.

– Слепой? – удивилась Майя. – Может быть, его все же отдадут Паучьей Королеве.

Бриза беспокойно посмотрела на них. Темные эльфы не оставляли в живых детей с физическими недостатками.

– Нет, не слепой, – ответила Вирна, проведя рукой перед глазами ребенка, и сердито посмотрела на своих нетерпеливых сестер. – Он следит за моими пальцами.

Майя видела, что Вирна говорит правду. Она ближе наклонилась к ребенку, внимательно рассматривая его лицо и необычные глаза.

– Что ты видишь, Дзирт До'Урден? – спросила она тихо не потому, что испытывала нежность к ребенку, а потому, что не хотела беспокоить мать, отдыхающую в кресле возле божества – Что ты видишь, чего остальные не могут видеть?

* * *

Стекло захрустело под Альтоном, глубже впиваясь в него, когда он пошевелился, пытаясь встать на ноги. «Что бы это значило?» – подумал он.

– Мое зеркало! – услышал он стон Безликого, поднял голову и увидел возвышающегося над ним разъяренного учителя.

Каким огромным показался он Альтону! Каким великим и могущественным! Его тело полностью загораживало свет свечи от этой маленькой ниши между шкафами. В глазах беспомощной жертвы его фигура казалась в десять раз больше просто потому, что она вдруг появилась над ним.

Тут Альтон почувствовал, что вокруг него плавает какое-то липкое вещество, выделяющее волокна, прилипающие к шкафам, стенам, к нему самому. Молодой Де Вир попытался откатиться в сторону, но заклинание Безликого крепко держало его, спеленав, как дохлую муху в паутине.

– Сначала моя дверь, – прорычал над ним Безликий, – а теперь еще и мое зеркало! Знаешь ли ты, сколько сил я потратил, чтобы приобрести такое редкое приспособление?

Альтон покачал головой, но не в знак ответа, а чтобы освободить хотя бы лицо от залепляющего глаза вещества.

– Почему ты не стоял спокойно и не дал мне быстро все сделать? – рычал Безликий с явным отвращением.

– За что? – пролепетал Альтон, сплевывая паутину с губ. – За что вы хотели убить меня?

– За то, что ты разбил мое зеркало, – выпалил Безликий.

Конечно, это не имело смысла: зеркало было разбито уже после первой атаки Безликого, но для учителя, по-видимому, и не требовалось никакого смысла.

Альтон понимал, что его дело безнадежно, но продолжал пытаться разубедить своего противника.

– Вам известен мой Дом, Дом Де Вир, четвертый в городе, – сказал он возмущенно. – Матери Джинафе это не понравится. Верховная жрица сможет узнать правду!

– Дом Де Вир? – засмеялся Безликий.

Может быть, мучения, о которых просил Дайнин До'Урден, будут оправданными.

В конце концов, Альтон разбил его зеркало! – Четвертый Дом! – подчеркнул Альтон.

– Глупый юнец, – прокудахтал Безликий. – Дом Де Вир больше не четвертый и не пятьдесят четвертый, а просто никакой.

Альтон обмяк, хотя паутина крепко держала его тело. О чем это бормочет учитель?

– Они все мертвы, – дразнил его Безликий. – Сегодня Мать Джинафе видит Ллос лучше, чем когда-либо. – Выражение ужаса на липе Альтона доставило удовольствие обезображенному учителю. – Все мертвы, – злобно повторил он. – За исключением бедняги Альтона, который еще жив и может узнать о несчастье, постигшем его семью. Эта оплошность сейчас будет исправлена!

Безликий поднял руки, начиная творить заклятие.

– Кто? – вскрикнул Альтон.

Безликий остановился, словно не понимая.

– Какой Дом сделал это? – пояснил обреченный студент. – Или какие Дома были в заговоре против Дома Де Вир?

– О, стоит тебе рассказать, – ответил Безликий, явно наслаждаясь ситуацией. – Я думаю, ты имеешь право узнать это, прежде чем присоединишься к своим родственникам в царстве смерти. – Отверстие, которое когда-то было губами, растянулось в подобии улыбки. – Но ты разбил мое зеркало! – рявкнул учитель. – Умри, глупый, глупый мальчишка! Сам найди ответ!

Внезапно грудь Безликого задергалась, он затрясся и конвульсиях, бормоча проклятия на языке, совершенно непонятном объятому ужасом студенту. Что же за ужасное заклятие приготовил для него этот изуродованный учитель, если его текст звучал на тайном языке, чуждом для ушей Альтона? Очевидно, заклинание было столь страшным и отвратительным, что даже маг, произносящий его, не мог вынести его злобы и терял над собой контроль. И тут Безликий упал ничком на пол и испустил дух.

Пораженный Альтон перевел взгляд с капюшона учителя на его спину – на оперение торчащего из нее дротика. Альтон наблюдал, как эта отравленная штука продолжает дрожать от столкновения с телом, потом посмотрел в центр комнаты, где спокойно стоял молодой уборщик.

– Хорошее оружие, Безликий! – просиял Мазой, вертя в руках двуручный, искусно сделанный самострел. Он нехорошо улыбнулся Альтону и стал прилаживать другой дротик.

* * *

Мать Мэлис поднялась с кресла и с трудом встала на ноги.

– Прочь с дороги! – прикрикнула она на дочерей.

Майя и Вирна отбежали от идола и от ребенка. – Посмотри на его глаза, верховная мать, – осмелилась заметить Вирна. – Они такие необычные.

Мать Мэлис внимательно осмотрела ребенка. Все оказалось на месте, и это было хорошо, ибо Нальфейн, старший сын Дома До'Урден, умер, и этому мальчику, Дзирту, предстояла трудная задача. Он должен был заменить погибшего брата и доказать свою полезность.

– Его глаза, – напомнила Вирна. Мать метнула в ее сторону злобный взгляд, но, тем не менее, наклонилась ниже, чтобы посмотреть, в чем дело.

– Лиловые? – поразилась Мэлис, никогда не слышавшая о таком.

– Он не слепой, – поспешила сказать Майя, видя, какое презрительное выражение появляется на лице матери.

– Принесите свечу, – приказала Мать Мэлис. – Посмотрим, какими будут эти глаза в мире света.

Майя и Вирна по привычке направились к священному шкафу, но Бриза резко их остановила.

– Только верховная жрица может касаться святых вещей, – напомнила она тоном, в котором слышалась угроза.

Она надменно повернулась, сунула руку в шкаф и вынула оттуда единственную полусгоревшую красную свечу. Женщины спрятали глаза, а Мать Мэлис осторожно прикрыла рукой лицо ребенка, пока Бриза зажигала священную свечу. Свеча давала слабое пламя, но для глаз дрова оно казалось ослепительным.

– Поднеси ее, – сказала Мать Мэлис. Бриза поднесла свечу ближе к Дзирту, и Мэлис медленно убрала руку. – Он не плачет, – заметила Бриза, пораженная тем, что ребенок спокойно выносит такой жгучий свет.

– Все равно лиловые, – прошептала мать, не обращая внимания на слова своей дочери. – В обоих мирах глаза ребенка остаются лиловыми.

Вирна громко задышала, вновь посмотрев на своего крошечного брата и его поразительные лавандовые белки.

– Он – твой брат, – напомнила ей Мать Мэлис, восприняв участившееся дыхание Вирны как намек на то, что может произойти в будущем. – Когда он вырастет и эти глаза пронзят тебя насквозь, помни, во имя своей жизни, что он твой брат!

Вирна отвернулась, чуть не сболтнув такое, о чем потом пришлось бы пожалеть. Подвиги Матери Мэлис, испробовавшей почти каждого воина-мужчину Дома До'Урден и многих других, которых соблазнительнице удалось увести из других Домов, вошли в легенду в Мензоберранзане. И кто она такая, чтобы разглагольствовать о благоразумном и праведном поведении? Вирна закусила губу, надеясь, что ни Бриза, ни Мэлис в этот момент не читают ее мысли.

В Мензоберранзане даже мысли о недостойном поведении верховной жрицы, независимо от того, соответствуют они правде или нет, строго наказывались.

Глаза матери сузились, и Вирна решила было, что ее раскрыли.

– Ты будешь его готовить, – сказала ей Мэлис.

– Майя моложе, – осмелилась возразить Вирна. – Я смогу достигнуть уровня верховной жрицы всего через несколько лет, если буду продолжать заниматься.

– Или никогда не достигнешь, – сурово напомнила ей мать. – Отнеси ребенка в собор. Научи его говорить и всему, что необходимо, чтобы правильно исполнять обязанности младшего принца Дома До'Урден.

– Я присмотрю за ним, – предложила Бриза, и рука ее бессознательно потянулась к змееголовому хлысту. – Обожаю учить мужчин. Он у меня узнает свое место.

Мэлис уставилась на нее.

– Ты – верховная жрица. У тебя есть другие обязанности, более важные, нежели учить говорить младенца.

Затем она обратилась к Вирне:

– Ребенок твой. Не разочаруй меня! Уроки, которые ты будешь давать Дзирту, улучшат твое понимание нашего образа жизни. Практика материнской заботы поможет тебе в твоем желании стать верховной жрицей.

Она помолчала мгновение, давая Вирне время взглянуть на свое задание с положительной точки зрения, затем ее тон стал опять угрожающим:

– Это может помочь тебе, но может, разумеется, и уничтожить!

Вирна вздохнула, но промолчала. Обязанности, возложенные Матерью Мэлис на ее плечи, займут почти все ее время, по крайней мере в течение десяти лет.

Вирне не нравилась подобная перспектива: она и этот лиловоглазый ребенок будут вместе в течение долгих десяти лет. Однако гнев Матери Мэлис До'Урден казался куда худшей альтернативой.

* * *

Альтон выплюнул паутину, вновь попавшую ему в рот.

– Ты ведь только мальчик, ученик, – заикаясь, вымолвил он. – Почему же ты….

– Убил его? – закончил Мазой его вопрос. – Не затем, чтобы спасти тебя, если ты на это надеешься. – Он плюнул на тело Безликого. – Посмотри на меня, принца Шестого Дома, уборщика у этого отвратительного….

– Ган'етт, – прервал его Альтон. – Шестой Дом – Дом Ган'етт.

Мальчишка поднес палец к губам.

– Подожди-ка, – заметил он, и широкая язвительная улыбка расползлась по его лицу. – Мы ведь теперь Пятый Дом, раз с Де Вирами покончено.

– Еще нет! – рявкнул Альтон.

– Сию минуту, – заверил его Мазой, накладывая стрелу на самострел.

Альтон с трудом отодвинулся назад, насколько позволяла паутина. Быть убитым учителем позорно, но унижение от того, что тебя убьет мальчишка….

– Думаю, я должен поблагодарить тебя, – сказал Мазой. – Уже много недель я замышлял убить его.

– Почему? – допытывался Альтон у своего нового противника. – И ты посмел бы убить учителя Магика только за то, что твоя семья отдала тебя ему в услужение?

– Он унижал меня! – взвизгнул Мазой. – Четыре года я был рабом у этого гадкого червяка. Чистил его сапоги. Готовил мази для его отвратительной рожи. И ему все было мало!

Он опять плюнул на тело и продолжал, обращаясь скорее к самому себе, нежели к пойманному в ловушку студенту:

– Аристократы, стремящиеся овладеть колдовством, могут практиковаться в качестве учеников, прежде чем достигнут необходимого возраста для поступления в Магик.

– Конечно, – подтвердил Альтон. – Я сам учился у….

– Но в его планы не входило, чтобы я поступил в Магик! – про должал Мазой, не обращая внимания на Альтона. – Вместо этого он насильно заставлял меня поступить в Мили-Магтир, школу воинов. Школу воинов! Две недели назад мне исполнилось двадцать пять лет. – Мазой поднял взгляд, словно вдруг вспомнив, что он в комнате не один. – Я понял, что должен убить его, – продолжал он, теперь уже обращаясь к Альтону. – Но пришел ты и упростил мою задачу. Студент и учитель убивают друг друга в схватке? Так случалось и раньше. Кто будет сомневаться? Думаю, я должен поблагодарить тебя, Альтон Де Вир из Дома, О Котором Даже Не Помнят, – Мазой низко поклонился. – Я имею в виду, прежде чем я убью тебя.

– Подожди! – воскликнул Альтон. – Чего ты добьешься, если убьешь меня?

– Алиби.

– Но у тебя уже есть алиби, и мы можем сделать еще лучше!

– Объясни, – сказал Мазой, который, по-видимому, не торопился. Безликий был многоопытным магом, и паутина еще не скоро отпустит своего пленника.

– Освободи меня, – серьезно сказал Альтон.

– Неужели ты и вправду такой дурак, как о тебе говорил Безликий?

Альтон стойко перенес оскорбление: у мальчишки был самострел.

– Освободи меня, чтобы я мог сойти за Безликого, – объяснил он. – Смерть учителя вызовет подозрения, но если все будут считать, что учитель жив….

– А что с этим? – спросил Мазой, пнув ногой труп.

– Сожжем его, – сказал Альтон, подходя к самому главному в своем отчаянном плане. – Пусть то будет Альтон Де Вир. Дома Де Вир больше нет, так что не будет возмездия и не будет вопросов.

Мазой продолжал сомневаться.

– Безликий был практически отшельником, – рассуждал Альтон. – А я уже почти закончил школу. Определенно я смогу научить тебя простейшим основам после тридцати лет учебы.

– А что получу я?

Альтон, еще сильнее запутываясь в паутине, удивленно пожал плечами, словно ответ был очевиден.

– Учителя в Магике, который называется наставником. Который может облегчить тебе годы учебы.

– И который может избавиться от свидетеля при первом удобном случае, лукаво добавил Мазой.

– Какая мне от этого выгода? – возразил Альтон. – Вызвать гнев Дома Ган'етт, Пятого Дома в городе, мне, у которого нет семьи? Нет, Мазой, мой мальчик, я не такой дурак, каким считал меня Безликий.

Мазой постучал длинным заостренным ногтем по зубам и задумался. Союзник среди учителей Магика? Это открывало большие возможности.

Вдруг он о чем-то вспомнил, раскрыл шкаф сбоку от Альтона и стал рыться в его содержимом. Альтон опешил, услышав звон керамических и стеклянных сосудов, в которых могли содержаться компоненты, может быть даже готовые зелья, и все это вот-вот будет потеряно по небрежности ученика. «Может быть, Мили-Магтир действительно наилучший вариант для такого?» – подумал он.

Через некоторое время Мазой вновь появился, и Альтон вспомнил, что находится не в том положении, чтобы выносить подобные суждения.

– Это мое, – решительно сказал Мазой, показывая Альтону небольшой черный предмет – фигурку охотящейся пантеры, превосходно выполненную из оникса. Подарок от обитателя нижних уровней за помощь, которую я ему оказал.

– Ты помог такой твари? – вырвалось у Альтона, которому было трудно поверить, что простой ученик смог выжить после встречи с таким непредсказуемым и могущественным врагом.

Мазой снова пнул труп.

– Безликий приписал все заслуги себе и забрал статуэтку, но она моя! Все остальное здесь перейдет, конечно, тебе. Я знаю магические двеомеры большинства этих вещей и покажу тебе, что есть что.

Вновь ощутив надежду и поняв, что, может быть, ему все-таки удастся пережить этот день, Альтон не обратил на фигурку никакого внимания. Все, чего он хотел – это освободиться от паутины, чтобы выяснить правду о судьбе своего Дома. Неожиданно Мазой, этот непредсказуемый мальчишка-дров, повернулся и потел прочь.

– Куда ты идешь? – спросил Альтон.

– За кислотой.

– Кислотой?

Альтону удалось не выдать охватившей его паники, хотя он был уверен, что правильно понял намерения Мазоя.

– Ты хочешь, чтобы тебя приняли за Безликого, – прозаично объяснил Мазой.

– По-другому ты никак не сможешь изменить внешность. Мы должны воспользоваться паутиной, пока она действует. Она будет держать тебя.

– Нет! – запротестовал Альтон. Но Мазой круто повернулся к нему с зловещей усмешкой на лице.

– Конечно, будет больновато и будут большие трудности, – признал Мазой. У тебя нет семьи, и ты не найдешь союзников в Магике, поскольку Безликого презирали все учителя. – Он поднес самострел к глазам Альтона и приладил отравленный дротик. – Может быть, ты предпочитаешь смерть?

– Неси кислоту! – воскликнул Альтон.

– Зачем? – поддразнил Мазой, размахивая самострелом. – Зачем тебе жить, Альтон Де Вир из Дома, О Котором Даже Не Помнят?

– Ради отмщения, – сказал Альтон с такой яростью в голосе, что самоуверенный Мазой разом позабыл про насмешки. – Ты этого еще не знаешь, но ты узнаешь, мой юный студент: ничто в жизни не дает такой целеустремленности, как страстное желание отомстить!

Мазой опустил лук и с уважением, почти со страхом посмотрел на плененного дрова. И все же ученик Ган'етт не мог поверить в серьезность заявления Альтона, пока тот не повторил, на этот раз с нетерпеливой улыбкой на лице:

– Неси кислоту!