Текст книги "Драмокл (сборник)"

Глава 27

Ультрагноллский дворец стал главной штаб-квартирой леккианской войны, а Военная палата – ее оперативным центром. Это было большое помещение, набитое пультами, рядами циферблатов и мониторами. За пультами сидели мужчины и женщины в униформах и нажимали на кнопки. Освещенные неярким светом, машины тихонько гудели, и вы невольно проникались сознанием серьезности проводимой здесь работы. Драмокл любил эту комнату.

По коридорам дворца круглые сутки сновали деловитые толпы людей. Неподалеку от Военной палаты открыли несколько новых ресторанов, чтобы сэкономить время специалистам, ведущим войну. Драмокл обычно обедал в Эллинском барчике, где особенно любил техасские сосиски в фут длиной с соусом чили, луком и плавленым сыром – настоящую пищу героев. Однако, отправившись туда в очередной раз, король обнаружил, что барчик закрылся на ремонт.

Зачем им понадобился ремонт? Еще вчера там все было в порядке. Драмокл задумался: может, поднять по этому поводу шум? Или просто приказать владельцам открыть заведение – и к черту ремонт? Разве они не знают, что идет война? Но он пересилил себя и сдержался, ибо гордился тем, что отказался на время чрезвычайного положения от своих королевских привилегий. «Я такой же, как вы все, – сказал он давеча своей команде. – Я просто делаю свою работу, как и любой из вас. Конечно, я руковожу этим шоу – ну так что же? Это вовсе не означает, будто я важнее других, как могло бы показаться. Главное то, что мы с вами, господа, все как один сражаемся за наше отечество, за свободу, за Глорм!»

Драмокл решил пообедать в «Мече и желудке», довольно претенциозном заведении дальше по коридору. «М и ж», как всегда, был переполнен. Длинный подковообразный зал украшали канделябры и деревянная полированная стойка. На стенах висели высокие зеркала, а розоватый свет придавал лицам посетителей более румяный, нежели на самом деле, вид. Между столиками бегали официанты с подносами. Все столы были заняты.

– Долго придется ждать? – спросил Драмокл.

– А вон там столик уже освобождается, сир, – сказал метрдотель, сделав еле заметный знак подбородком. Четверо дюжих официантов тут же принялись сгребать оттуда тарелки.

– Мне не хочется вас торопить, – обратился Драмокл к посетителям, сидевшим за столиком.

– О чем речь, сир! Мы уже доедаем десерт.

– Но это неправда, – возразил Драмокл. – Вы же едите луковый суп.

– Не хочу вам противоречить, сир, но я всегда ем луковый суп на десерт. А Джефф обычно заканчивает обед кулебякой. Такую уж привычку мы приобрели в китайских ресторанах.

Драмокл видел, что все это говорится только для того, чтобы он не чувствовал себя неловко. Глупо, конечно, но переспорить их явно не удастся. Да и зачем? Драмокл сел за столик и заказал суп с омарами и устриц.

Дела на Лекке шли не лучшим образом. Драмокл рассчитывал на быструю победу над малочисленными ополченцами Снинта. Но неожиданное нападение роботов Джона чуть было не смяло Драмокловы войска. Руксу удалось выровнять линию фронта, однако боевой дух в глормийской армии резко упал. Роботы пребывали в состоянии, аналогичном замешательству.

С другой стороны, глормийский народ реагировал на войну положительно. Об этом позаботился Макс. Его газетная рубрика «Почему мы воюем?» поведала читателям о гнусных заговорах, направленных против Глорма. Макс нанял команду писателей для художественной обработки сюжета, а ГТВ каждый вечер показывало фрагменты баталий в самое лучшее телевизионное время. Граждане Глорма узнавали все подробности разных заговоров – экономических, религиозных, расовых и просто враждебных, которые кишели вокруг их планеты.

Такой образ мыслей нашел большую и благодарную аудиторию. Немалая часть населения Глорма всю жизнь считала себя жертвой межпланетных интриг. Другая, и тоже немалая, часть глормийцев сама принимала участие в этих интригах – по крайней мере, по мнению первой части. Параноидальное мышление было присуще глормийскому характеру – открытому и добродушному снаружи и раздираемому страхами и подозрениями внутри. Глормийцы с легкостью поверили в придуманную Максом теорию межпланетного заговора. Многие говорили: «Я всегда это знал!» И все глормийцы преисполнились решимости сохранить глормийский образ жизни любой ценой, за исключением тех, кто втайне мечтал его уничтожить.

К Драмоклу за столик подсел Макс с чашечкой кофе. Ему не терпелось обсудить с королем свои новые находки. Драмокла немного беспокоил Максов энтузиазм. Слишком уж тот увлекся своими выдумками – того и гляди, сам в них поверит.

– Подлые заговорщики наконец разоблачены, – сказал Макс. – Я собираю последние данные. У меня уже есть доказательства психического воздействия, духовного растления, а также прямой подрывной деятельности.

Драмокл кивнул и закурил сигарету.

– Все задокументировано, – продолжал Макс. – Имена секретных агентов. Планы провокаций, угроз и убийств. Загадочное дело доктора Виницки. Подрывное влияние Земли – карбонарии, иллюминаты, тибетские монахи и, наконец, самый опасный наш противник – Тлалок.

– Впервые слышу это имя, – заметил Драмокл.

– Еще не раз услышите. Тлалок – настоящий враг. Он и его агенты намереваются уничтожить большинство глормийских жителей, а затем захватить на Глорме власть и насадить здесь дьяволопоклонство с разнузданными оргиями.

– Ага, – сказал Драмокл. – Понятно.

– Тлалок веками кружился вокруг нашей планеты на своем невидимом звездолете, выжидая, когда мы достигнем достаточно высокого технологического уровня, чтобы имело смысл нас захватывать. Теперь он решил, что время пришло, и нынешняя война – всего лишь начало последней и окончательной битвы.

– Хорошо, Макс, – сказал Драмокл. – Витиевато немножко, но в целом придумано неплохо.

Макс оторопел.

– Простите, сир, но каждое мое слово – чистая правда!

– Макс, мы с тобой оба знаем, как началась эта война. Я сам ее начал. Помнишь?

Макс снисходительно и устало улыбнулся:

– Все гораздо сложнее, дорогой милорд. Вам внушили желание начать войну – Тлалок и внушил! Могу представить доказательства.

Драмокл решил, что сейчас не время разбираться с Максом.

– О’кей, Макс, мы обсудим это позже. Ты проделал блестящую работу. Продолжай информировать наш народ и сплачивать его против общего врага.

– Да, конечно, сир. Агенты Тлалока внедряются повсюду. Но у меня есть группа верных людей. Мы победим злодея.

– Отлично, Макс. Иди и продолжай в том же духе.

Макс вытянулся по стойке «смирно», щелкнул каблуками и прижал левую руку к сердцу, схватясь правой за пояс.

– Хайль Драмокл! – крикнул он и удалился.

Глава 28

Население Глорма, возглавляемое избранной группой Макса, с большим энтузиазмом поддержало крестовый поход против Тлалока. Для колледжей напечатали стандартные учебники «Тлалоцизм: философия деградации». В школах преподавали историю Тлалока, в начальных классах – историю Тлалока для детей. Детские сады обеспечили иллюстрированным изданием «Книжка в картинках про злого Тлалока». Бестселлером года стала книга «Мои пять лет с Тлалоком», а фильм «Тлалок – мой отец, мой супруг!» побил все кассовые рекорды.

Драмокл не знал, как к этому относиться. Благодаря Максовой индустрии народ Глорма был занят и счастлив. Глормийцам нравились заговоры, и управлять ими стало совсем легко.

Король без восторга узнал о начавшихся арестах, но он понимал, что без них не обойтись. Какой же заговор без арестов? Если не пойман и не посажен за решетку ни один заговорщик, люди перестают верить в вашу серьезность. Все же Драмокл велел Максу проследить за тем, чтобы приговоры, вынесенные агентам Тлалока, считались действительными только на время войны и чтобы с арестантами обращались по-человечески. На этом король успокоился, решив выкинуть тлалоцизм из головы. И выкинул бы, если бы не инцидент в Эномском поселке.

Поселок Эном находился в отдаленной Сурнигарской провинции, на изрезанном фьордами полуострове в полярных широтах Глорма. От Ультрагнолла до него было не меньше семи тысяч ордалов, и часть этого пространства занимала гряда Фиерингер, делившая полуостров на две неравные части, перед тем как свернуть и слиться с большим Сардеккианским хребтом. Поселок с его маленькой гаванью Фасмолом был тихим и мирным местечком. Весело раскрашенные рыбачьи лодки каждое утро уходили в море, возвращаясь на закате с богатым уловом омаров, пастушьих рыбок, дерзянок, олиготе, немсеров и порою, если очень повезет, с болтуном неуловимым.

И в то же время Эном был важным стратегическим пунктом из-за расположенной неподалеку – на мысе Нефрарер – контрольной космической станции. Это был главный центр слежения за межпланетным и межзвездным транспортом. Прямые линии связи соединяли его с компьютерной станцией в Лиси Сурренгаре и с ракетной базой, размещенной в двухстах свелти от мыса на побережье Божья Голова. Контроль над станцией мыса Нефрарер был необходим для успешного ведения внепланетных войн. Поэтому Драмокл испытал настоящий шок, прочитав на первой странице «Глормийского вестника» следующую статью:

Потрясающий случай в Эномском поселке!

Преданность офицеров под вопросом.

Кому подчинятся глормийские офицеры в случае кризиса – вышестоящим командирам или же таинственному Тлалоку, которому, как говорят, все больше людей присягают на верность? Последние события заставляют нас поднять этот вопрос.

Сегодня в Эноме был арестован Дженнитер Дарр, вызывавший подозрения у местного населения своими литературными вечеринками сомнительного характера.

Поселковые констебли обыскали дом Дарра и нашли там кипу тлалокской литературы, спрятанную в тайнике стола. При изучении личных бумаг Дарра было обнаружено несколько договоров о сотрудничестве с Тлалоком, подписанных местными жителями и некоторыми офицерами близлежащей станции слежения. У Дарра изъяли также сверхсекретный план многочисленных помещений и функций станции.

На допросе офицеры признали свою вину, однако заявили, что были «загипнотизированы чужой волей» и принуждены против собственного желания к посещениям «неописуемых оргий в некоем особом мире грез, которое нельзя назвать ни реальным, ни нереальным».

Дарр сделал несколько сенсационных заявлений констеблям, производившим арест. Он признал, что действительно был агентом Тлалока. Он утверждал, что Тлалок являлся к нему в сновидениях, обещая «безмерную награду» за сотрудничество. Дарр добавил: «Нет сомнения, что нас ожидает время тяжких испытаний. Тлалок и его последователи скоро выступят открыто. Каждому из нас тогда нужно будет сделать решающий выбор, и горе тому, кто выберет неверно, ибо он выберет смерть, в то время как Тлалок – это жизнь вечная».

Дарр задержан в целях дальнейшего расследования, и в течение месяца ему будут предъявлены обвинения для привлечения к судебной ответственности.

Прочитав статью, Драмокл почувствовал себя обескураженным и совершенно сбитым с толку. Неужели за выдумкой Макса о заговоре и впрямь что-то кроется и Тлалок существует на самом деле? Драмоклу очень не хотелось ломать над этим голову. У него и без того забот было по горло. И король решил отложить все вопросы на потом, когда времени будет побольше.

Глава 29

Пока Вителло выполнял свою миссию на Ванире, Чач затворился в Пурпурном замке, предоставленном дядей в его распоряжение. Место это в истории Карминосола было знаменитое. Именно здесь собрал граф Кромшов рассеянные силы Эльгингнева и его свободных корчевщиков, положив тем самым начало социальному движению, известному под названием шовизма. Именно в Пурпурном замке, или, точнее, в английском саду у западного его крыла, был подписан договор Хорджинга, подтверждавший вечное лингвистическое различие между говорящими на ремитском и старотантском языках и тем самым сводивший на нет все претензии Кларенса, герцога Ротлийского. Замок, украшенный луковичками минаретов и острыми башенками, окружали массивные стены с амбразурами и бойницами. С крепостных стен открывался чарующий вид на речку Дис и подножия Кроссета.

Чач развлекался в подвальной камере пыток, когда громкоговоритель вдруг крякнул и возвестил:

– Посетитель у ворот.

Принц оторвался от пристального созерцания обнаженной юной женщины, привязанной к «прокрустову ложу».

– Кто бы это мог быть? – спросил он.

– Спорим, что это Вителло, – сказала обнаженная юная женщина.

– Это Вителло, – сказал громкоговоритель.

– Пусть войдет, – распорядился Чач. – Что же до тебя, – продолжал он, обращаясь к обнаженной юной женщине, – мне кажется, ты не понимаешь всей серьезности своего положения. Ты беспомощна и полностью в моей власти, и я собираюсь предать тебя мучительной пытке. Это так же неизбежно, как щебетание птиц в вишневом саду холодным октябрьским вечером.

– О, я знаю, ваша милость, – сказала юная женщина. – Поначалу я даже испугалась, когда граф Джон, подаривший вам меня, объяснил, что мне предстоит утолить самые зверские и садистские желания лорда Чача. Я никогда ничем подобным не занималась и не могла сообразить, как мне на это реагировать, понимаете? Но лежа здесь, на ложе, я вдруг подумала о том, что мы с вами встретились в очень романтической обстановке. И, конечно же, ваше пристальное внимание мне ужасно льстит. Кстати, меня зовут Дорис.

– Женщина! – сказал Чач. – Твои притязания беспочвенны и несостоятельны. Между нами не существует никаких отношений. Ты для меня всего лишь кусок плоти, нуль с ногами, ничтожная тварь, которую я изнасилую и выброшу вон.

– Я жутко возбуждаюсь, когда вы говорите такие вещи, – сказала Дорис.

– Я не собираюсь тебя возбуждать! – крикнул Чач. Затем, чуть успокоившись, добавил: – Я предпочел бы, чтобы ты вообще не разговаривала. Не могла бы ты просто стонать, а?

Дорис послушно застонала.

– Нет, не так, ты мычишь, а не стонешь, – сказал Чач. – Ты должна стонать, как бы от боли.

– Я понимаю, сир. Но вы же до сих пор не сделали мне больно. Даже это «прокрустово ложе», где я распростерта, обнаженная, открыв все свои отверстия вашим жадным взорам…

– Ради бога! – поморщился Чач.

– Я хочу сказать – даже это ложе, на котором я так сладострастно распростерта, недостаточно жестко, чтобы причинить мне какую-нибудь боль, хотя я изо всех сил стараюсь ее симулировать. Самое смешное, что боль…

– В боли нет ничего смешного, – прервал ее Чач. – Боль мучительна.

– Да, конечно. Но она же и возбуждает. Когда мы начнем истязания?

– Когда я начну! – взревел Чач. – Вот в чем вопрос! Сколько раз тебе повторять – это мое шоу, и только мое, а ты…

– Да, да, – согласилась Дорис, застонав не то от страха, не то от страсти. – Знаете, а вы ужасно симпатичный. В вас есть что-то мальчишеское. И мне нравится, как вы щурите глаза, когда сердитесь.

Чач зашагал по камере пыток, держа сигарету в трясущихся пальцах. Противная девчонка все испортила. Какого черта она не ведет себя как положено?

Тут дверь со скрипом отворилась, и в камеру вошел Вителло. На голове у него была охотничья фетровая шляпка с когтем канюка, кокетливо засунутым за ленту. Куртка, синяя, как яйца ласточки, была опоясана широкой портупеей цвета копченой говядины. Оранжевые башмаки из кожи ганзера с загнутыми вверх носами, импортированные из совершенно другого сюжетного поворота, довершали ансамбль. Рядом с ним стояли Хельга и Фафнир.

– Эй, вы там! – сказал Вителло.

– Заколебал ты меня своими «эй», – отозвался Чач. – Какие новости привез?

– Звезды, милорд, движутся предначертанным курсом, а в мирах, заселенных людьми, времена года идут своей чередой: весна сменяется летом, лето – осенью…

– Клянусь, Вителло, ты рискуешь вызвать мое сильнейшее неудовольствие своим эпическим зачином.

Вителло усмехнулся украдкой, поскольку в данный момент он был незаменим для принца Чача, которому не с кем больше было обсудить свои дела.

– Не зарывайся, понял? – сказал Чач, прочитав его мысли. – В замке полно слуг, готовых денно и нощно выслушивать мои ламентации, буде я того пожелаю.

– Но это не принесет вам удовлетворения, сир, – возразил Вителло. – Ваши излияния не продвинут сюжет ни на шаг и как пить дать набьют вам оскомину.

– Вы можете поговорить со мной, – с надеждой предложила Дорис.

– К делу, – сказал Чач. – Вителло, ты в состоянии перестать кривляться хоть на минуту и рассказать мне по-человечески, какие новости ты привез?

– Так точно, сир! А новости хорошие. Я успешно провел переговоры с Хальдемаром. Отныне он ваш союзник, сир, и готов вместе с вами напасть на Глорм.

– Новости и впрямь замечательные! – воскликнул Чач. – Наконец-то события поворачиваются туда, куда я хочу. Выпьем! Мы все должны за это выпить!

Выпивку тут же нашли, а Дорис отвязали, чтобы она смогла принять участие в торжестве. На нее также набросили купальный халат, ибо она привлекала к себе чересчур большое внимание.

Через несколько тостов в камеру вбежал граф Джон.

– Хальдемар здесь! – крикнул он.

– Ну и отлично, – сказал Чач. – Он наш союзник, дядя.

– Но эти люди с ним…

– Свита, надо полагать.

– Да, но их тысяч пятьдесят, если не больше! – сказал Джон. – И они высадились на моей планете без разрешения!

Чач обернулся к Вителло:

– Ты позволил этому варвару высадить войска?

– Нет, конечно! Я был категорически против. Но что я мог поделать? Хальдемар уперся, что будет сопровождать меня на Карминосол со своим флотом. Поскольку они наши союзники, я не в силах был запретить им высадиться. Мне удалось лишь уговорить их приземлиться не в столице, а в Потешном парке соседнего курортного городка.

– Но я не желаю, чтобы они здесь оставались! – сказал Джон. – Может, просто поблагодарим их, угостим хорошим ужином и отправим до поры до времени домой?

Тут в камеру ворвалась Анна с мертвенно-бледным лицом.

– Они расползаются по окрестностям, напиваются и пристают к женщинам! Я отвлекла их бесплатным катанием на «русских горках», но не знаю, надолго ли.

– Дядя! – сказал Чач. – Есть только один способ убрать их с планеты. Вы должны послать свои звездолеты в атаку против Глорма. Хальдемар последует за вами.

– Нет, – заявила Анна. – Нам и с Лекком-то война не по карману, не говоря уже о Глорме.

– Захватив Глорм, вы сразу разбогатеете, – сказал Чач.

– Ничего подобного, – возразила Анна. – Большую часть добычи поглотит добавочный налог на захваченное имущество. К тому же Хальдемар может наложить свою лапу на Глорм и оставить нас с носом. Откровенно говоря, я не думаю, чтобы кто-то из вас хотел иметь своим соседом Хальдемара.

Они заспорили, а Дорис тем временем заварила чай и вышла за сигаретами и бутербродами. К вечеру Хальдемаровы воины совершенно разорили окрестности курортного городка. Растущий поток беженцев хлынул из предместий, наводя на окружающих ужас рассказами о том, как белокурые берсерки в звериных шкурах заселяют бесплатно коттеджи, выписывают счета за номера в отелях и дорогие обеды на имя несуществующих персонажей, гоняют по округе на мотоциклах (поскольку ванирцы никогда не расстаются со своими мотоциклами) – в общем, хулиганят как могут. Подталкиваемый и вынуждаемый обстоятельствами, граф Джон снял с якоря свой флот. Хальдемар с трудом уговорил своих воинов вернуться на корабли, соблазнив их будущими трофеями. Вскоре оба флота встретились в космосе и занялись последними приготовлениями к большой кампании против Глорма.

Глава 30

Принц Чач не сразу покинул планету. В этом не было нужды, ибо нападение на Глорм не могло состояться, пока корабли Карминосола и Ванира не проведут совместных маневров и не решат проблем процедуры и приоритета. Когда эти скучные материи будут наконец улажены, принц Чач присоединится к флоту со своим собственным войском – эскадроном киборгов-киллеров, приобретенных недавно на антигонской распродаже. И тогда пойдет потеха! Чач живо представил, как он сражается с окровавленной повязкой на лбу во главе эскадрона, огненным мечом и вибраторной булавой пробивая себе путь сквозь редеющие ряды защитников Глорма, и добирается в конце концов до Ультрагнолла. Там он с боем возьмет комнату за комнатой, коридор за коридором, пока не столкнется лицом к лицу с Драмоклом и не загонит старого подонка в угол. О славный миг! Все, затаив дыхание, будут смотреть, как Чач победит Драмокла в искусном поединке на саблях. После чего он убьет короля – или же просто разоружит с презрением, даровав ему жизнь. Все будет зависеть от настроения.

Дни медленно тянулись, пока союзный флот отрабатывал правые повороты и повороты кругом. Вителло выполнил клятву, данную перед алтарем, и сводил Хельгу на рок-концерт в знаменитый Спигни-холл в столице Карминосола. Концерт давала группа с Лекка под названием «Снежок». Руководитель группы утверждал, будто он не кто иной, как Джим Моррисон, знаменитый земной рок-певец 60-х годов двадцатого столетия, однако повесть о том, как он очутился с группой на Карминосоле, вместо того чтобы лежать в Париже на кладбище Пер-Лашез, слишком длинна, чтобы в нее углубляться. Кем бы ни был «Джим Моррисон» на самом деле, песня «Хрустальный корабль», по отзыву музыкального критика «Карминосольского таймс» Гальбы Дэвиса, звучала в его исполнении «за гранью подражания». Хельга сказала, что она «в совершенном отпаде» – это был величайший комплимент, какой ей удалось придумать. Похоже, поспешный брак Вителло оказался более удачным, нежели можно было ожидать.

Фафнир наслаждался радушным приемом племени троллей, живших в глухих Фиерских холмах на севере Карминосола. Там они обменивались друг с другом заклинаниями, напивались и вспоминали о старых добрых временах, когда миром правила магия, а наука ограничивалась трехмерной геометрией и зачатками физики. Чач хотел было попытать Дорис еще разок, но вдохновение покинуло его, а помощи от этой девчонки ждать не приходилось. Когда ее отвязывали от ложа, Дорис подметала камеру пыток, делала бутерброды с огурцами, стирала пыль с угрюмых портретов бывших карминосольских монархов и непрерывно болтала. Чач всегда отвечал ей вежливо, поскольку считал, что садистские наклонности не оправдывают дурных манер. Да и был ли он садистом на самом-то деле? Мысли о боли как-то перестали его занимать. Он искренне наслаждался, наставляя Дорис в искусстве ведения домашнего хозяйства и читая ей нотации по поводу вечного отсутствия чистых рубашек и неровно подстриженных усов. И, втайне презирая себя за это, блаженствовал в дремотном покое домашнего очага.

Но неожиданно покою пришел конец. Граф Джон известил принца о том, что флот отправится к Глорму через двенадцать часов. Впереди была смерть или слава, а может, и еще какая-нибудь альтернатива. Время действий наконец пришло.

В последний вечер на Карминосоле Чач решил отметить день рождения Дорис. Пришли Вителло с Хельгой, из Фиера прилетел Фафнир. После обеда стали вручать подарки.

Вителло преподнес новорожденной миниатюрный замок из марципана с четырьмя хорошенькими жемчужинками на каждой из башен. Хельга подарила попугая, умевшего декламировать начальные строфы «Гайаваты» Лонгфелло. Фафнир вручил Дорис старинную книгу сказок, которыми тролли-мамы пугают троллей-детей. Начиналась книга такими словами: «Как-то раз детка-тролль ушел от своей мамочки на лесную поляну, где люди ели вареных деток и смеялись».

Чач приготовил для Дорис два подарка. Первым была шкатулка с драгоценностями. Вторым – свобода, ибо Дорис по закону считалась рабыней. Мать ее была свободной гражданкой Аардварка, но ее взяли в плен налетчики и продали графу Джону. Поскольку Анна все равно не разрешила бы графу использовать хорошенькую полонянку так, как ему хотелось, он отдал ее Чачу на поругание, рассудив, что чужое удовольствие лучше никакого.

Две слезинки застыли в голубых глазах Дорис, когда она прочла пергамент о даровании гражданства. Затем, открыв шкатулку, девушка залюбовалась драгоценными каменьями, восклицая при виде их великолепия. Один пленил ее особенно – бриллиант-солитер в тонкой золотой оправе.

– Милорд, – сказала Дорис, – это колечко так похоже на обручальное!

Чач нахмурился, хотя явно чувствовал себя польщенным.

– Да, похоже, – проворчал он.

– А можно, я буду иногда воображать, будто оно и в самом деле обручальное?

Чач закусил кончик уса. Желтоватое лицо его залилось румянцем.

– Дорис! – сказал он. – Ты можешь воображать себе, что мы обручены, и я буду воображать то же самое.

Она задумалась на несколько мгновений.

– Но, милорд, разве в таком случае воображаемое не станет правдой?

– А может, я этого и хочу? – отозвался Чач, смущенный, но гордый собою. – Только учти: забудешь выстирать к моему возвращению рубашки – и помолвка будет расторгнута.

Вителло, Хельга и Фафнир поздравили счастливую молодую пару. А потом пришла пора прощаться.